Встретимся в Осени. Просьба не опаздывать и заранее не приходить. Маленькая терапевтическая повесть о женском кризисе середины жизни

Наталия Фаббри

В Осени можно грустить о том, что наступает пора прощаться с Летом. Можно злиться, что цветные платья приходится менять на унылую одежду. Можно тосковать по греющему солнцу и полевым ромашкам. Можно смириться с дождливыми буднями и бояться предстоящих заморозков. А можно любоваться желто-красным разноцветьем вокруг и собирать урожай. Можно позволить себе никуда спешить и составлять осенние букеты, считая даром будущую Зиму. А что выбираете делать в Осени вы? Давайте встретимся и узнаем.

Глава 2 Вторая встреча в Осени. Время признать неизбежное

На следующую встречу я прихожу пораньше. В этот раз я быстро нахожу свою дверь цвета горчицы, выбираю стул зеленого цвета у окна и сажусь в ожидании других участниц. Хорошо, что у меня есть несколько минуток, чтобы перевести дух, а заодно вытащить из глаза какую-то соринку, из-за которой я непрерывно моргаю. Я безуспешно тру глаз рукой, радуясь, что не накрасилась тушью и теперь не размажу ее по всему лицу, и в это время появляется Роза в безупречно сидящем светло розовом брючном костюме, элегантность которой трудно не заметить, даже с соринкой в глазу. Пару секунд в голове пролетают мысли о не совсем подходящем цвете костюма для осенней погоды и, что я такой бы костюм не рискнула надеть. Но на женщине, чей возраст я так пока никак не могу угадать, розовый цвет осенью смотрится очень даже естественно.

Роза здоровается со мной, а потом молча протягивает изящное карманное зеркальце с перламутровой крышечкой, которое достает из своей модной сумочки цвета пудры. Я благодарю ее, открываю зеркало и на мгновение замираю: со стороны зеркала на меня смотрит какая-то незнакомая женщина, в которой я, наконец, узнаю себя. Себя с глубокими складками вокруг рта, расширенными порами, с морщинистыми мешками под глазами и даже с кольцами Венеры на шее. Я с шумом захлопываю зеркало. Роза вздрагивает от этого громкого звука.

— Все в порядке? — спрашивает она, когда я возвращаю ей зеркало.

— Зеркало такое странное, — говорю я с натянутой улыбкой. — Сама себя не узнала.

— Это специальное зеркало, оно с небольшим увеличительным эффектом, зато все видно хорошо. Оно помогает мне не пропустить ни одной новой морщинки, — с гордостью произносит Роза.

В этот момент в комнату входят Астра, Хризантема и Гортензия. Интересно, это совпадение, что они пришли все вместе?

Через пару минут на часах ровно семь, и мы начинаем. Какое-то время все молчат, а я никак не могу успокоиться и думаю про ту женщину, которую увидела в зеркале. Эта женщина была гораздо старше меня той, какой я себя воспринимала. Заметно старше. Я начинаю вспоминать о том, а как давно я смотрела на себя в зеркало. Пристально, изучая, как я делала в подростковом возрасте, когда вылезли эти проклятые прыщи и надо было замазывать их маминым тональником, чтобы в классе не дразнили. Или, любуясь собой, когда предвкушала свое первое свидание на втором курсе университета. Когда я вообще в последний была довольна своим отражением в зеркале или замечала восхищение в глазах окружающих?

— Сегодня у нас вторая встреча, и важно наконец понять, что мы будем делать, — строгий голос Хризантемы отвлекает меня от моих мыслей.

— А разве это будет решать не тот, кто нас собрал? — уточняю я.

— Вы знаете, кто это? — Хризантема смотрит на меня подозрительно, Астра с надеждой, Роза с любопытством, а Гортензия очень спокойно.

— Нет, я же вообще в прошлый раз опоздала, — оправдываюсь я.

— Насколько я поняла, поправьте меня, если это не так, — Хризантема обводит взглядом всех нас и продолжает, — мы не знаем того, кто нас собрал здесь и будет ли он вообще когда-то присутствовать, поэтому предлагаю обсудить, чем займем это время, если уж все решили остаться.

— Сегодня или вообще? — уточняет Астра.

— Вообще, и от этого будет зависеть, что мы будем делать сегодня. Раз уж каждый снова пришел сюда, может, поделитесь своими ожиданиями?

— А может не надо ничего загадывать и ждать, тогда все и сложится наилучшим образом? — спрашивает Гортензия.

— И часто у вас так бывает? — любопытствует Хризантема, но по ее тону чувствуется, что эту идею она совсем не одобряет.

— У меня иначе и не бывает, — с вызовом отвечает ей Гортензия, и мне кажется, что за ее внешностью доброй волшебницы скрывается ведьма.

— И как долго мы будем сюда приходить? По-моему, от этого тоже зависит, что мы сможем здесь сделать, — робко замечаю я, и Хризантема одобрительно кивает.

— Помещение за нами остается до зимы, — говорит Астра.

— Откуда вы знаете? — с нескрываемым подозрением спрашивает ее Хризантема.

— В прошлый раз, когда я искала нужное помещение, мне сказала об этом женщина за соседней дверью.

— А что она еще сказала? — продолжает свои расспросы Хризантема.

— Она сказала, что Осень за этой дверью будет до начала зимы.

— Прямо так и сказала? — удивляется Роза.

— Вы уверены, что правильно запомнили? — сомневается Хризантема.

— Может, и не слово в слово, но смысл был именно такой, — почти обижается Астра.

— Смысл словам придаем мы сами, — мудрствует Гортензия.

— Ладно, давайте не будем терять время. У нас есть два часа каждую пятницу в течение двенадцати недель, включая эту, — торопит Хризантема. — Одна встреча из тринадцати у нас уже прошла.

— Может, двенадцать недель есть и не у каждого, — возражает Астра, а ее рука при этом поглаживает мягкую шерсть ее уютной юбки светло — коричневого цвета.

— Никто не может знать заранее, сколько времени у него есть, — снова философствует Гортензия.

— Может, каждый представится, наконец, и расскажет о себе? — предлагает Хризантема. Ей явно не терпится что-то начать делать и трудно выносить неопределенность.

— А что это даст? — спрашивает Гортензия. — Чем меньше мы знаем о друг друге, тем больше будем узнавать про себя. Ведь каждый пришел сюда ради себя, а не ради другого. Пусть каждый придумает другому имя и будет так называть про себя, а все знания пусть рождаются в этом пространстве, так они будут связаны с каждым из нас, и каждый возьмет ровно столько, сколько нужно ему.

— А что? Мне нравится эта идея, — подхватываю я и вижу, что Астра и Роза кивают в ответ, только Хризантема, похоже, задумалась.

— И что тогда мы будем делать каждый раз эти два часа? — снова спрашивает она.

— Слушать себя, тишину, других и ощущать, что рождается между нами, — продолжает развивать свои идеи Гортензии.

— А это не вы нас сюда заманили? — вдруг спрашивает Роза. — Что-то подозрительно много вы знаете о том, как все здесь должно происходить.

Гортензия качает головой, и вместе с нею качаются ее потрясающие серьги в виде золотых полумесяцев, которые я только сейчас замечаю.

— Не я. Но если бы была и я, то что это меняет? Давайте пользоваться выпавшей нам возможностью.

— Я думаю, что все же должен быть какой-то план, — не сдается Хризантема.

— Вы привыкли все делать по плану? — спрашивает ее Гортензия с улыбкой.

— План помогает не сбиться с пути, — назидательно произносит Хризантема, на что Гортензия фыркает.

— Путь мы будем создавать сами, мы еще не знаем, какой у нас путь.

— И что вы предлагаете? — почти соглашается Хризантема, расстёгивая пуговку на своем строгом пиджаке цвета перезрелой вишни.

— Посмотреть, где каждый из нас сейчас находится, — произносит странную фразу Гортензия.

— А мы все сейчас разве не в одном месте находимся? — удивленно произносит Роза и непонятно, то ли шутит она, то ли говорит всерьез.

— Физически да, — соглашается с нею Гортензия, — но мысленно каждый из нас находится в каком-то своем месте. Мне кажется, важно узнать, кто где находится и, прежде всего, для самих себя.

— И как это узнать, кто в каком месте находится? — раздражается Хризантема, она не называет идею Гортензии глупой, но в ее тоне сквозит ирония и скепсис.

— А о чем вы думаете сейчас? — спрашивает ее Гортензия, она словно не обращает внимания на то, с какими интонациями Хризантема сопровождает свои вопросы.

— Что я не хотела сюда идти, — признается Хризантема.

— А почему тогда пришли? — не сдается Гортензия.

— У меня нет выбора. Я должна сюда ходить, — Хризантема повторяет то, о чем говорила на первой встрече.

— Кому должны? — не может удержаться Роза.

— Мы договорились на первой встрече, что я не буду рассказывать то, чего не хочу, — защищается Хризантема.

— И что вы чувствуете, когда вынуждены ходить сюда, когда у вас нет выбора? — мягко спрашивает Астра.

— Нормально я себя чувствую. Когда делаешь, что должен, то все идет правильно, пусть и не всегда это приятно в настоящем, — Хризантема неожиданно рассказывает больше, чем я от нее ожидаю.

— А нормально — это как? — уточняет Гортензия.

— Как всегда, — твердо говорит Хризантема и тем самым показывает, что большей откровенности от нее не добьешься.

— Я думаю о том, что все, что происходит в нашей жизни — значимо. Я верю в то, что любой поворот на нашем жизненном пути неслучаен. Для чего-то наша встреча очень нужна, — почти торжественно произносит Гортензия, от ее торжественности веет чем-то мистическим и сакральным.

— Я думаю о том, почему остаюсь здесь. Сначала мне казалось, что это какая-то ошибка, но сейчас мне интересно. Хотя я думаю, что в реальной жизни мы вряд ли со всеми вами подружились бы, но здесь и сейчас я чувствую себя так, как раньше еще не чувствовала, — Роза обводит нас взглядом, в котором вызов сочетается с небольшим чувством вины.

— А как ты себя чувствуешь? — Гортензия неожиданно переходит на «ты», и никто ее не поправляет.

— Непривычно. Вроде мне должно быть некомфортно, потому что я вас почти не знаю и вы так сильно от меня отличаетесь, но мне достаточно спокойно. И любопытно, что будет дальше, — после некоторой паузы добавляет она.

— А чем мы от тебя отличаемся? — спрашивает Хризантема.

Роза немного мнется и не решается говорить, но мы смотрим на нее и ждем ответа.

— Все вы старше меня… — наконец отвечает она со смущением. А я думаю, как ее реакция сейчас похожа на ту, которая возникает у ребенка в компании, где все товарищи старше его. Роза не гордится тем, что моложе, а скорее чувствует неловкость. Почему-то я думаю, что это новый для нее опыт.

— А сколько тебе лет, голубушка? — спрашивает ее Астра и в ее вопросе нет неприятного любопытства, только искренний интерес.

— Это неважно. То, как себя чувствуешь, не зависит от цифры в паспорте, — Роза явно хочет скрыть свой возраст, из-за чего как раз и рождается подозрение, что не так уж мы и старше ее.

— Но иногда все-таки в свой паспорт нелишне посмотреть, — роняет Хризантема и вроде она говорит это Розе, но кажется, что всем нам.

— У меня похожие чувства о том, что мы все отличаемся друг от друга, — неожиданно признается Астра. — Только я не думаю, что вы старше меня, просто я думаю, что у каждой из нас разные представления о том, что важно в жизни.

— А как ты это определила? — удивляется Хризантема.

— Я почувствовала, что каждая из вас может позволить себе приходить сюда, даже если нет времени и есть другие дела, а меня уже второй раз накрывает вина, когда нахожусь здесь.

— Вина перед кем? — интересуется Гортензия.

— Перед своей семьей. Она — самое ценное, что у меня есть. А здесь… Мне, конечно, вполне неплохо и даже интересно, но кажется, что я теряю что-то важное, когда я здесь, а не с ними.

— А что без своей семьи ты себя совсем не представляешь? — удивляется Роза.

— Нет! — удивление Астры еще больше, чем удивление Розы.

— А сейчас я думаю о том, какой вы меня видите, — говорю я неожиданно для самой себя и замечаю, как немножко покачиваюсь на стуле, словно через это действие пытаюсь обрести потерянное равновесие.

— В смысле какой? — не понимает Хризантема.

— По дороге сюда у меня что-то попало в глаз, пока я пыталась разглядеть в зеркале, что же это такое, в зеркальном отражении я увидела какую-то другую женщину, не ту, которой я всегда себя представляла. Какую-то резко постаревшую. Это как будто совсем не я.

— Я понимаю, о чем ты, — откликается Астра. — Я недавно ехала в метро и вдруг поймала свое отражение в окне вагона. В нем я увидела чужую уставшую тетку, мне стало так страшно, что та тетка — это я. Мне обычно некогда смотреть в зеркало, а тут от этого изображения было никуда не сбежать, было так много народу, что я не могла просто так взять и отвернуться. Я даже на какой-то миг закрыла глаза, но воображение стало рисовать мне еще более страшные картины, так что пришлось глаза открыть и признать, что измученная женщина в возрасте, которую я вижу напротив себя в окне, это я.

— Девочки, вы смотрите в неправильные зеркала, есть зеркала, в которых видны все изъяны, а есть те, которые показывают вашу красоту, — вступает в наш разговор Гортензия.

— Разве то, как вы выглядите, зависит от зеркала? Мы точно уже не девочки и даже не девушки. Зачем врать самим себе? — жестко отвечает ей Хризантема.

Роза смотрит на нее с любопытством и в то же самое время с тревогой.

— А я не считаю себя старой, — с вызовом заявляет она и даже топает своей лакированной туфелькой.

— Все всё равно стареют, даже если отрицают это, делая всякие манипуляции, — с каким-то мрачным удовольствием спорит с нею Хризантема.

— Я считаю, что если я выгляжу молодо, то я не старая, — не соглашается с нею Роза.

— Старая, стареющая, начинающая стареть — это не одно и то же, — мудро подмечает Гортензия.

— Да, и выглядеть молодо нельзя бесконечно. Организм все равно стареет. Разве тебе сейчас для поддержания физической формы не надо тратить в два раза больше на это времени и есть в два раза меньше того, что ты раньше могла себе позволить? Разве сил у тебя не стало меньше? Раньше ты скакала как горная козочка с рассвета до заката, а сейчас еле дожидаешься вечера, чтобы скорее лечь в постель и отдохнуть. А память? Не стала подводить? — задает Розе свои провокационные вопросы Хризантема. — Это все про старость, и неважно, как ты выглядишь! — последним предложением она словно подводит жирную черту под всей своей речью.

— Именно поэтому ты так рано смирилась со своим внешним старением? — ехидно спрашивает ее Роза, хотя видно, что она расстроена.

— Я думаю, вы обе правы, — пытается примирить их Астра. — Старость невозможно победить, но ее можно немного приостановить.

— Чушь! — громко заявляет Хризантема. — Как ее можно приостановить? Старение нашего организма начинается уже в двадцать лет, можно это отрицать, можно от этого бежать, а можно просто принять и жить дальше.

— А тебе не страшно стареть? — я обращаюсь к Хризантеме и читаю ужас в глазах Розы.

— Старость — это такая же часть нашей жизни, как и другие. Ты же не боишься осени или зимы? — спрашивает меня Хризантема.

— Зиму я не люблю, — отвечаю я, а сама начинаю думать, чем же передо мною провинилось это время года. — Зима кажется бесконечной, я постоянно мерзну и все время боюсь, что мой папа поскользнётся, упадет и станет совсем беспомощным, я боюсь, что кто-нибудь простудится из нашей семьи, особенно я, потому что мне нельзя болеть, иначе, кто станет заботиться обо всех других. Зимой нельзя много ходить пешком из-за холода, так мало живого вокруг и так мало света. Наконец, я боюсь, что порвутся мои сапоги, а на новые не хватит денег, — мыслю я вслух и ужасно страшусь того, что надо мною сейчас начнут смеяться.

— Зимы разные бывают, смотря, где жить. Я вот зимой всегда стараюсь уезжать в теплые края, — мечтательно произносит Роза.

— Как птица улетаешь на юг? — улыбается Гортензия, и Роза слегка обижается на нее.

— А если бы ты всего этого не боялась, то твое отношение к зиме изменилось бы? — не отпускает меня Хризантема.

— Может быть, — задумываюсь я. — Если бы я жила в большом теплом доме, не мерзла бы, ожидая транспорта, не переживала за папу и был бы человек, на которого я могу рассчитывать, кроме себя самой, наверное, тогда я могла бы даже полюбить зиму.

— Значит, в старости тебя больше всего страшит холод, темнота и одиночество? — спрашивает тихо Астра.

— А тебя? — задаю я встречный вопрос Астре, которая, как мне кажется, понимает меня лучше всех сейчас. Мне одной так не хочется думать об этой леденящей душу зиме.

— Меня больше всего страшит ускользающее время, что все меняется, что что-то уходит и никогда не будет так, как раньше, — отвечает она.

— Нет, у меня все немного иначе, я, наоборот, боюсь, что чего-то упущу, и что-то уже никогда не случится, что я так и не успею пожить. Мне страшно, что, напротив, ничего не изменится, что все до конца моей жизни будет, как сейчас, а потом жизнь закончится, а я пойму, что так и не жила, — говорю я и с удивлением осознаю, что никогда еще так ясно я не ощущала, чего я на самом деле опасаюсь в своей жизни.

— А чего ты хотела бы? — с интересом спрашивает Роза. — Если бы сейчас все было возможно в твоей жизни, что стала бы делать? Как начала бы проживать свою жизнь?

— Пока я не знаю, — растерянно отвечаю я. — Я не думала об этом.

— Так вот поэтому твоя жизнь и не меняется, — поучает меня Хризантема, — потому что ты знаешь только, как ты не хочешь, а как хочешь, не знаешь.

— Начинать можно с любого конца, — защищает меня Астра. — Можно с того, чего не хочешь, а можно с того, чего хочешь.

— А что же в старости страшит тебя? — переключается Хризантема на Розу.

— Я сделаю все, чтобы не стареть как можно дольше, — с вызовом заявляет Роза.

— Это ты уже говорила. Что в старости самого страшного для тебя? Или невыносимо даже смотреть в эту сторону? — не сдается Хризантема.

— А я считаю, что в любом возрасте мы продолжаем быть красивыми и привлекательными женщинами, — вдруг говорит Гортензия, словно озвучивая страхи Розы. — В любом возрасте есть своя красота.

— Обычно так говорят те, кто рано перестал за собой ухаживать или совсем не ухаживал и не заботился о своей красоте, — нападает на нее Роза, а сама вдруг начинает плакать.

Конец ознакомительного фрагмента.