Окровавленное знамя. Финальный аккорд

Наталия Хромова (2024)

Светлана Лебедева, в попытках убежать от неприятных воспоминаний, переезжает в новый дом. Былое позади, похититель никогда не вернется. Или же это иллюзия, и ей вновь предстоит столкнуться как со старыми знакомыми, так и с ним?

Глава 3

Миша несколько раз моргнул, хлопнул себя по щекам. Ничего не менялось, только человек напротив вновь скрыл лицо за медицинской маской. Но больше в его глазах не плескалось равнодушие. Он выжидал. Как хищник, приметивший жертву и прятавшийся в кустах. И с одной стороны, в душе прокатывалось неприятное чувство от этого взгляда, а с другой пробивалось совсем другое — восхищение. Этот человек каждый раз удивлял, преподнося публике все новые и новые впечатления. И особенно сильные — в душе Миши.

— Да… ты чем-то напомнил мне твоего тезку, — послышался неприятный смешок.

Но Мише казалось в этот момент, что и голос, и смех звучали откуда-то из-за стены. Он все еще не мог поверить, что это сейчас происходило в его комнате, с ним. Должен ли он благодарить кого-то за эту встречу? Он не знал, не мог даже определиться с тем, как начать разговор. Совсем иной разговор.

— Я… — вырвалось откуда-то из груди. — Я восхищаюсь вами. И я… совсем не имел ввиду то, что сказал. Я просто хотел мамку позлить…

— Проехали, — Константин поднялся, прошел к окну и выглянул наружу, чуть отодвинув штору. — Я все еще жду ответа на свой вопрос. Одним восхищаюсь здесь не отделаешься.

— Я… я знаю. Понимаете…

Миша решил, что мог чуть больше рассказать о себе, чтобы донести это свое «восхищаюсь». Его не радовали маньяки, совсем не интересовало убийство людей. Все это было где-то в стороне. Совсем другое — отсутствие страха. Константин не боялся. Он брал от жизни все и повиновался только собственным желания. Хотело его эго заставить какую-нибудь суку визжать, и он исполнял это с ювелирной точностью, оставляя немного места дополнительным фантазиями. И, наверное, поэтому подростка тянуло к подобной личности. Миша был другим.

В детстве ему было сложно оторваться от юбки матери, особенно, в ту пору, когда его водили к психологу. Но сколько бы специалист не пытался, Миша держал в голове причину — ту чуть скривленную улыбку и шепот:

«Это наш небольшой секрет».

В чем был секрет, Миша помнил слабо. Возможно, что-то этот горе-психолог все-таки умел. Миша не знал. Просто держался за маму, неуверенно отрываясь из-под ее опеки. Но снаружи было слишком страшно. Другие вгоняли его в краску, напоминали злобных зверят, готовящихся к нападению. И он совсем не знал, как следовало взаимодействовать с ними. Он наблюдал. И в какой-то момент привык быть один. Но чувствовал — этот страх не отступал. Щекотал душу, пробирался в самые потаенные участки души. И с каждым годом становилось все хуже. Меньше желания выходить наружу, больше смысла злить мать — только ее негативные эмоции добавляли каплю значимости. Какой именно — Миша не знал. Он вообще мало что понимал в этой жизни, пока не случилось та серия преступлений вместе с обсасываемым именем Константина Иванченко. И жизнь обрела определенный смысл.

Он стал изучать все, что смог откопать, благоговел о встрече, когда услышал о побеге. И вот…

Миша неожиданно замолчал и опустил взгляд. Рассказ вышел глупым. Такой человек, как Иванченко, не может водиться с таким ничтожеством, как Миша. И теперь это стало проглядываться лучше всего. Он всего лишь фанат. И таких у Константина было предостаточно и без него.

Неожиданно на плечо упала чужая рука. Миша поднял взгляд и обомлел — собеседник был совсем рядом, и чувствовалось от него только поддержка.

— Я тоже боюсь. Многих вещей. Я не такой сильный и бесстрашный, каким нарисовало твое воображение. Но я понимаю тебя, — он отпрянул, вернулся на кровать. — Я слишком хорошо понимаю… Это не страх вызывает у тебя это чувство. Ты ищешь понимания. — Миша вздрогнул. — И я дам тебе его. Поверь мне, быть таким — нормально. До встречи с Михеем и Володькой, я и сам был такой. Стоял на краю жизнь, смотрел за тем, как живут другие. Иногда я тянулся к ним, протягивал руку, но каждый раз не находил в ладони чужую. Им было все равно. И это изменило меня самого. Я окончательно убедился — я другой. И принял это, — Константин неожиданно подался вперед, взял Мишу под руку. — И ты прими. У каждого свой путь. И наш — такой. Другие могут осуждать это. Ха, они просто кучка лицемеров. Они сами хотели быть такими, как мы. Но жизнь обделила их, и поэтому они предпочли спрятаться за своими смешными моралями.

— Вы… — Миша чувствовал, как глаза щипало от проступающих слез.

Но он держался. Сейчас не время раскисать.

Константин тем временем отпустил его, посмотрел куда-то в сторону.

— Если ты готов, то я буду рядом, чтобы помочь тебе.

Выдержка подвела Мишу, из глаз брызнули слезы, но он постарался скорей обтереть их. Но, что удивило его больше, так это хлопки по плечу.

— Ну-ну, не раскисай. Хорошо, когда кто-то пришел и поддержал тебя, так? Ты ждал этого столько лет, и теперь я рядом.

Какое-то время Миша приходил в себя. Ругал себя при этом, стараясь припоминать всю крутость Константина, но тот не кричал, не злился. Напротив, старался найти все больше и больше ободряющих слов, выразить то понимание, которое Миша не встречал среди знакомых лиц. И приклеившийся к душе камень постепенно опадал.

— Кстати, — в какой-то момент вырвал его из раздумий голос Константина. Он стоял возле небольшой тумбочки и рассматривал фотографии, висевшие на стене, — чем ты увлекаешься? Обычно у подростков комната завалена всякими вещами…

— Ну…

— Не говори, что все твои увлечения — следить за моей персоной, — усмехнулся Иванченко. — Должно же быть что-то еще.

Миша призадумался.

— Я с дедой на рыбалку хожу. Но сейчас он в больнице.

— Подойдет, — Константин опустил рамку с фотографией обратно на тумбочку, повернулся. — Так мы не будем привлекать внимание твоей матери. Не против в эти выходные съездить со мной на рыбалку? Правда, я ни черта в ней не смыслю.

— Я научу вас!

— Славно…

Дверь неожиданно открылась, в комнату зашла Лена, но нерешительно остановилась у самых дверей. Константин вновь преобразился в этот момент, стал походить на Максима, в глазах его блеснуло облегчение.

— Полагаю, мы поладили. Я предложил Мишке поехать в выходные на рыбалку, пока твой отец болеет.

Она изумленно уставилась на него, после перевела растерянный взгляд на сына.

— Это правда? И ты согласен?

Миша скромно улыбнулся, кивнул.

— Я был неправ, мама. Максим, он… хороший человек. Э… — он замялся, но заметив дернувшиеся брови на лице Константина, спешно добавил: — Прости меня за испорченный вечер, — и опустил голову.

Лена не смогла сдержать улыбку.

***

Миша открыл окно, откуда тут же прилетел в лицо запах мокрой листвы. Незадолго до того, как они отправились в путь, шел дождь. И пусть сейчас он прошел, все еще висела перспектива повторения: тучи сильней сгущались на небе. Но Константин не выразил никаких опасений и сейчас спокойно вел машину в указанном направлении, и только время от времени обращался к попутчику, сверяя маршрут.

— Нам необязательно было взаправду ехать туда, — подал голос после длительного молчания Миша.

Он до сих пор ощущал себя неуютно рядом с Иванченко, но тот ни разу не позволил за такой период времени ни сурового взгляда, ни малейшего повышения голоса. И сейчас он отреагировал спокойно, только на лице его блеснула усмешка:

— Мелко мыслишь. Городок у вас маленький, поэтому мы можем поехать только сюда.

— Наверное…

— К тому же, здесь ни души. Не нужно опасаться, что кто-то увидит меня или подслушает нас.

Миша заерзал на кресле. За эти несколько дней так ни разу не прозвучало, что именно желал обсудить Константин. Но Миша чувствовал — он хотел вернуть прежний уклад жизни. И даже полиция на хвосте его совершенно не волновала — как только они заехали в лесистую местность, он стянул маску и ехал уже добротную часть дороги без нее.

— Скажи, Миша, — заговорил Константин вновь, — ты уверен, что готов к тому пути, что я выбрал? Я лишь хочу сказать, — он завернул в сторону, в траву, за которой скрывался покатый берег, — соскочить ты сможешь только сейчас. И если выберешь этот путь, дороги назад уже не будет.

Миша сглотнул. Он и сам не знал точно. Вся жизнь его проходила на уровне ощущений. И сейчас так легко принять подобное решение он не мог. Просто считал, что иного быть не могло. Раз они так похожи, то это и его путь тоже. Даже если поначалу будет страшно.

Они вышли из машины, разложили вещи, сели на складные стулья и для виду запустили в воду удочки.

— Для начала следовало прикормить рыбу, а то плохо клевать будет, — улыбнулся Миша, но практически сразу смутился — зачем он вообще это сказал?

Но Константин вновь не выразил неодобрения, напротив, спросил:

— И чем прикармливать?

Какое-то время они обсуждали тонкости рыболовства. Миша даже не заметил, насколько складно и увлеченно рассказывал все то, что прежде услышал от деда. Напротив него сидел человек, который продолжал расспрашивать, не пытаясь вернуться к прежнему разговору. И в глазах его поблескивал искренний интерес.

Но в какой-то момент он сам остановил разговор, обернулся к воде и спросил:

— А твоя мама хорошо понимает в рыбалке?

— О нет, совсем не понимает, — Миша посмеялся и невольно припомнил случай, когда дед не хотел признаться дочери в плохом самочувствии.

— И что он сделал?

— Ну, мы никуда не поехали, а провели время у него. А по дороге домой купили свежую рыбу в магазине. Мама ничего не заметила. А ведь такая даже не водится здесь.

— Тогда так и поступим.

Миша кивнул.

— Хотя есть шанс, что что-то выловим, но подстраховка не повредит.

Они замолчали: Константин, уперев локти в колени, сидел и смотрел на воду, и взгляд его в этот момент был расслабленным и спокойным, будто наконец-то он отыскал умиротворение; Миша же наблюдал за ним, не зная, что сказать. Но в какой-то момент поймал себя на мысли, что никогда прежде не выезжал с кем-то посторонним. С кем-то, кто слушал его и выражал понимание. И от этого на душе становилось тепло. Настолько, что приложив руку к груди, он мог почувствовать это воочию.

И ради этого ощущения он готов был сделать все, что угодно. Даже если в жертву придется принести немало людей. Все равно. Вопрос ценности чужой жизни перед ним не стоял. Для других он был пылью, чем-то незначительным. Почему он должен был относиться к ним как-то иначе?

— О чем думаешь?

Миша вздрогнул, посмотрел на собеседника. Тот уже не глядел на воду, его холодный взгляд наблюдал за лицом подростка.

— Я… я просто наслаждаюсь поездкой.

— Понятно, — Константин выпрямился, потянулся. — Так, насчет нашего разговора…

— Я не отступлю!

Вышло резко, поэтому Миша невольно смутился, увел взгляд.

— Не пожалей об этом.

Подросток помотал головой.

— И раз ты так решил, то начну с краткого изложения своих планов. Сразу скажу, что если тебе будет, что добавить, то я готов тебя выслушать.

Миша кивнул, но тихо добавил:

— Вы хотите начать с писательницы?

Константин усмехнулся.

— А ты все же смышленый малый. И как к этому пришел?

Миша смутился и не смог вымолвить ничего. Просто подумал, что если им нужно тратить много времени на обсуждение плана, то его цель явно была сложна. Сложней похищения писательницы в нынешних реалиях представить было трудно. Всем было понятно, что полиция охраняла ее.

— В общем, самое трудное — узнать, где она живет сейчас. Не думаю, что она осталась на прежнем месте.

— И вы знаете как?

— Есть пару идей. Думаю, у меня получится.

— Но что должен буду делать я?

— Все остальное.

Все знали в лицо Константина. И хоть он ухитрялся прятаться в их небольшом городке, ходить на работу, снимать квартиру и даже крутить роман, но возле писательницы ему не позволят использовать эту маскировку. И это было понятно без слов.

Миша кивнул.

— Значит, еще какое-то время у меня есть?

— Чтобы отказаться? Конечно. Я все же надеюсь, — Константин взглянул на него, сопроводив этот взгляд злобной усмешкой, — что ты умеешь держать язык за зубами.

Парень вяло улыбнулся. Подобные подозрения должны были обидеть его, но он понимал их. Самое сложное ждало впереди, и совсем не хотелось уничтожить все на корню.

— Думаю, самое время и тебе задавать какие-нибудь вопросы. Или же ты веришь всему, что пишут в интернете?

Миша покачал головой, но все же честно признал внутренний мандраж перед такой персоной, как Иванченко. Но в ответ только встретил добродушное:

— Я же говорил, что такой же, как и ты. Тебе ни к чему все эти реверансы, — он улыбнулся и похлопал Мишу по плечу.

Это немного взбодрило подростка. Он решил увести их разговор немного в сторону и спросил о побеге. И к своему удивлению, услышал подробный рассказ. Он слушал внимательно, внимал каждому слову и удивлялся, как легко Константину удавалось проворачивать некоторые вещи: он общался с полицией до того, как его заподозрили, он похитил писательницу практически под носом полицейских, и даже когда они узнали его личность, смог с легкостью продолжать свой путь. Да и сейчас он был не в тюрьме, где ему предписано быть. Он с легкостью выбрался оттуда и теперь сидел рядом и время от времени наблюдал за медленным течением реки, чем все больше и больше спокойствия привносил в душу подростка.

И, наверное, этот внутренний огонек — единственная вещь, в которой Миша не готов был признаться никому. Даже столь обожаемому человеку.