Цвет мантии

Наталья Гимон, 2015

Магами становятся не все, потому что не всех принимают в Школу. Здесь, прежде чем решить, обучать или не обучать каждого конкретного ребёнка магии, его ещё и проверят. На будущую профпригодность, так сказать. И для каждого будет свой подход, иногда и не слишком добрый…

Осенний лес, умытый коротким ночным дождиком, сверкал и переливался разноцветной листвой деревьев и раскатившимися по траве, словно из порванного ожерелья, редкими яркими бусинами брусники и поздней голубики. В янтарном пламени крон кисти рябины рдели, как раскалённые угли. Из травы то тут, то там выглядывали любопытные шляпки грибов: скромников белых или подберёзовиков и зазнаек-щёголей пятнистых мухоморов. Неяркое сентябрьское солнышко, которое радужными звёздами вспыхивало в притаившихся каплях утренней росы, пока ещё робко разливало вокруг своё золотое тепло. Пахло сладкой густой сыростью последних дней бабьего лета.

— Красиво-то как! — крутя головой, зачарованно протянула топавшая по лесной тропинке маленькая девчушка лет семи от роду. Чистые небесно-голубые глаза её под тонкими стрелками тёмных бровей выделялись на загорелом личике и ещё больше оттенялись тёмно-каштановыми прядками пушистых волос, выбившихся из-под косынки. — Вилька! — малышка слегка потрясла сжимавшую её ладонь руку идущей рядом девочки постарше. — Ну, скажи, что красиво!

— Красиво-красиво… — пробормотала та и нахмурила пшеничные брови, напряжённо прислушиваясь к звукам леса.

— Ой, Виль, — снова потянула её назад маленькая ручка, — смотри: голубичник! Давай остановимся, поедим!

Старшая девочка бросила быстрый взгляд на мелькнувшую рядом с тропинкой ягодную поляну, но не остановилась, а торопливо повела свою маленькую спутницу дальше. Странное предчувствие подгоняло её.

— Подожди, Ма́ря, не до того сейчас. Вот глянем быстренько, что там за лесом, и вернёмся ненадолго за твоей голубикой.

— Так ведь там же школа! — удивилась малышка, но Вилька осталась непреклонна, хмурясь всё больше и больше:

— Конечно, школа. Большая красивая школа чародеев. Говорят, что очень большая…

— А если нашу голубику кто-нибудь другой найдёт и всю съест? — провожая взглядом скрывающуюся за деревьями поляну, с сожалением спросила Марька.

— Не беда, лес большой. Побродим немного, не заблудимся.

— Ну, ладно, — согласилась девочка. Но вдруг жалобно спросила: — Виль, а вдруг меня не возьмут в эту самую школу? Вдруг я им не понравлюсь?

— Марьяна, не говори глупости! — отмахнулась старшая, напряжённо вглядываясь в едва наметившийся за деревьями край леса. — У тебя же по жилам вместо крови и то кровяной отвар бегает.

Малышка снова заулыбалась и огляделась вокруг:

— Всё-таки как красиво! Прямо как на лотке с бусами на большой ярмарке!.. Ой!

Лесная тропа внезапно кончилась, и деревья расступились в стороны, выпуская девочек на широкую луговину, также огороженную с дальнего края разноцветной осенней стеной. Ближе к лесу жались друг к другу небольшие домики неизвестного селения. По виду оно никак не походило на каменные строения Школы высокого чародейства, куда, собственно, и направлялись девочки, застывшие теперь в изумлении на опушке.

— Виля, а это что? — растерянно пролепетала младшая, не сводя огромных испуганно-удивлённых глаз с крытых дранкой крыш, подставивших старые скаты под тёплые лучи выползшего из-за деревьев солнца. Голос её дрогнул. — Мы что — заблудились?

— Не реви! — одёрнула её Вилька. — Просто где-то тропинкой ошиблись.

— Лучше бы нас мой папка до самой школы довёл…

— Лучше, — согласилась с маленькой Вилька. — Но ты же слышала, что ему сказали на заставе: во владения чародеев простым людям въезжать запрещено. Поэтому с тобой иду я.

Она положила на траву небольшой узелок, который несла в свободной руке, стянула с головы и перевязала косынку, тщательно заправив под неё тяжёлые русые волосы, заплетённые в толстую косу. При этом взгляд голубых глаз, почти таких же, как и у Марьки, только чуть темнее, но на таком же чистом загорелом лице, не отрывался от невесть откуда взявшейся здесь деревеньки.

— Пойдём, спросим, куда это мы забрели, — беря малышку за руку и подхватывая свой узелок, сказала Вилька и направилась к селению.

В деревеньке было необычно тихо. То есть из-за высоких заборов слышалось кудахтанье кур и негромкое посвистывание и кряканье уток, скрип и приглушённое хлопанье дверей, кое-где даже угадывались шаркающие звуки шагов. Но на широкой улице было совершенно пусто, будто попрятались все. Ни сплетничающих у колодца кумушек, ни играющих перед дворами детей или случайных прохожих — никого.

Вилька шла по деревенской улочке и всматривалась в заросли крапивы у заборов, словно что-то искала, но пройдя три или четыре дома, удивлённо остановилась посреди дороги, глядя по сторонам.

— И куда нам теперь? — подала голос не отстававшая от неё ни на шаг Марька.

— Не знаю.

— А тутошние тебе чего говорят?

Вилька передёрнула плечиками. Как объяснить маленькой девочке, что никаких «тутошних» здесь нет, то есть она их попросту не находит? Ни любопытных взглядов домовых на крышах, ни едва уловимого движения призаборных бурьянов, в которых должны были бы затаиться дворовы́е, настороженно рассматривая пусть и маленьких, но чужаков. Все обитатели невидимого мира будто вымерли ещё около того приметного голубичника. Да так, что и «искать» резона нет. Словно кто-то незримый вдруг начисто срезал и без того редкий дар маленькой Виле́и из Ко́лтовки.

Но пугать Марьку раньше времени не хотелось, поэтому Вилька секунду поколебалась, направилась к ближайшему дому и постучалась в калитку:

— День добрый! — взлетел над забором её звонкий голос.

По ту сторону ограды раздались торопливые шаги, потом лязгнула щеколда и калитка приоткрылась.

— Ой, девоньки, а вы-то откуда здесь? — Со двора на них смотрела темноглазая опрятно одетая женщина. — Тоже, никак, заблудились? — Девочки переглянулись, но ответить не успели. — Заходите-заходите. Нечего у ворот топтаться. — Она поманила их рукой и направилась в дом. — Пойдёмте, я вас хоть молочком напою.

— А мы что — не первые? — неуверенно замерев у прикрытой створы, озадаченно спросила Вилька.

— Ну, да. Вот прямо перед вами ещё один странник в ворота постучал. И тоже, как вы, мале́ц ещё. Говорит, с пути сбился… А чего встали-то? Проходите в дом! И не бойтесь вы! Чай, не съем я вас! — Женщина улыбнулась и скрылась в сенях.

Вилька быстро осмотрелась, задержала взгляд на пушистом сером коте, дремавшем на завалинке рядом с крыльцом, надеясь распознать в нём здешнего охранителя дома. Но мурлыка даже глаз не приоткрыл, чтобы рассмотреть непрошенных гостей. Только ухом во сне недовольно дёрнул, прогоняя назойливую муху. Ни дать, ни взять — набалованный хозяйский увалень, но уж никак не маленький любопытный домовник, которому всё вокруг надо. Тот бы своих круглых светящихся даже днём глазёнок с пришлых вообще не сводил бы.

«Да, где ж они все?!»

Девочка с тревогой стряхнула с плеч побежавшие, было, мурашки и, кивнув головой Марьке, всё же последовала за хозяйкой.

Комнатка, куда из сеней провела их женщина, была небогатой, но чистой, и в ней уютно пахло дровяным теплом и травами. У окна за столом сидел мальчик с вьющимися до плеч белокурыми волосами, на вид по годам чуть больше Марьки, робко выглядывавшей из-за плеча старшей спутницы. В сравнении с простыми платьями и вязанными безрукавками девочек, одет он был гораздо добротнее. И на ногах у него были не лапоточки, а крепкие башмаки.

Первую минуту мальчишка, не стесняясь, таращился на вошедших, но потом, будто опомнившись, напустил на себя важный вид, приосанился и отвернулся к окну.

— Проходите, а я сейчас, — подтолкнула их к столу хозяйка и вышла обратно в сени.

Девочки присели на лавку с другой стороны стола, сняли безрукавки и косынки и тоже уставились в окно.

— Вы кто такие? — не выдержал первым мальчик.

— Мы из Колтовки. Это — Марьяна. Я — Вилея. А тебя как звать?

— Я — Божеслав из Бра́сета, сын главы купеческой гильдии. — Он надулся ещё больше, гордый тем, что переплюнул их происхождением. Всё-таки Брасет — это большой торговый город, а не какая-то там маленькая деревенька на берегу речки.

— Божик, что ли? — робко подала голос Марька, и её спутница, не сдержавшись, хихикнула в кулачок.

Мальчонка покраснел и, насупившись, снова отвернулся к окну. Вильке стало неловко.

— Прости, пожалуйста. Мы не хотели тебя обидеть.

— Когда я выучусь и стану великим чародеем, никто больше меня так не назовёт, — не глядя на девочек, тихо, но твёрдо пообещал тот.

— Так ты тоже в школу чародейства идёшь? — оживилась Вилька, а глаза Марьки загорелись навивным любопытством. — А что ты можешь?

Но Божеслав обиженно и высокомерно огрызнулся:

— Не ваше дело, деревенщина.

— Ну, как вы тут? — В комнату вошла хозяйка и, поставив на середину стола запотевшую крынку с молоком и три глиняных кружки, обвела взглядом хмурые лица детей. — Та-ак, а чего это вы не поделили? — вытирая руки о передник, спросила она, но никто не ответил. — А я чего задержалась-то? — попыталась женщина отвлечь их от ссоры. — Сейчас ещё один мальчонка в калитку стучал, рыженький такой, вихрастый, только странный немного, диковатый. Попросил немного молока и ушёл сразу же. Во двор входить отказался… На него ещё собака моя заворчала… Может, знаете его? — Ответом ей стало дружное, но молчаливое качание головами. — Ну, вот что, — упёрла она руки в бока, — в чужом доме ссору затевать — хозяев не уважать. Или вас родители не учили? — Дети снова опустили головы, на сей раз от стыда. — Нате-ка вот, угоститесь да под лакомство помиритесь. — Из белёной печи на стол перекочевала большая блинница. Женщина сняла с неё высокую крышку, и по комнате тут же разлился сладкий дразнящий запах печёных яблок. — Ешьте-ешьте, — подбодрила своих маленьких гостей хозяйка, — а я сейчас щи поставлю. Глядишь, может, мужики за полдень из лесу воротятся. Так я, как пообедаем, своего старшего сына пошлю вас проводить, куда надобно. А то негоже это — дети одни по чаще лесной ходят. И откуда вас только к нам занесло? — Она посмотрела на перепачканные распаренной яблочной мякотью мордашки и вздохнула.

— Ой, тётенька, нам бы в школу чародеев поскорее добраться, — слизывая с пальцев сладкий сок, сказала Вилька. — Вы нам расскажите, как, и мы сами дойдём.

Но женщина вдруг едва не выронила из рук длинную кочергу, которой собиралась разгрести угли в печи.

— Куда?!

Дети испуганно замерли, глядя на обомлевшую хозяйку. Во дворе вдруг громко взлаяла собака, отчего в комнате все вздрогнули. Потом девочка тихо повторила:

— В школу чародеев… Нам на заставе сказали, что до неё осталось меньше полдня пути по лесной дороге, а мы, видимо, где-то развилку пропустили и свернули не туда. Вот так к вам и попали.

— Ох, детки! — женщина покачала головой и присела на лавку у двери. — Да отсюда до вашей школы два дня добираться! Это вы не развилку пропустили! Это вам, горемыкам, подвезло в тайный капкан чародеев этих попасть. Они их сто лет назад понаставили, покуда от нашествия дикарей отбивались, а когда наш князь загнал супостатов обратно в их голые степи, собрать все так и не удосужились. Так и «захлопываются» каждый год один или два, перенося невезучих подальше от колдовских владений.

В наступившей тишине тихонько всхлипнула младшая, но Вилька сразу же обняла её за плечи и негромко проговорила, приглаживая тёмные завитки волос:

— Ничего, Маря, два дня — не две недели. Дойдём.

Она украдкой взглянула на Божеслава. Мальчишка, напряжённо выпрямив спину, смотрел в окно так, чтобы лица его видно не было. И девочка внезапно почувствовала к нему уважение: маленький, а держится. Молодец.

— Конечно, дойдёте, — поддержала её хозяйка, — а мы вас проводим. Чай, не на край света. Только… — Она чуть запнулась. — Подождать немного придётся. — И разведя руками, произнесла: — Беда у нас.

Гости снова присмирели и встревожено посмотрели на неё.

— Какая? — на правах старшей спросила Вилька.

— Дети у нас пропали, двое сорванцов. В лес ушли и не воротились. Второй день уже почитай всем селением ищем. Староста наш с ближними этой ночью домой не ворачивались.

— Да как же можно в своём ягоднике заблудиться? — удивилась Вилька.

Дома, в Колтовке, все окрестные светлые леса каждый ребёнок знал вдоль и поперёк и почитал, как кормильцев. А в глубокие чащобы ходили только взрослые охотники. Детям туда путь вообще заказан был. Но это дома…

— Если бы они просто по ягоды отправились. — Женщина тяжело вздохнула. — А то ведь клад пошли искать, олухи.

— Клад?! — теперь уже три пары глаз смотрели на неё с любопытством.

— Угу, клад. Волчий… У нас ходят слухи, что когда дикари с наших земель бежали, они где-то в наших краях своё награбленное добро спрятали. Но не закопали, потому как ни минуты на то у них не было, а свалили в какое-то старое волчье логово — и дело с концом. Поэтому и прозвание ему такое дали — волчий. И поди найди его теперь. За сто лет то логово, небось, десять раз уже осыпалось или вообще оплыло в болото, если рядом с топями находилось… А ещё говорят, что сторожить его ихний шаман остался. Якобы до тех пор, пока его господин за своим золотом не вернётся… Клад этот уже не раз искали. И не мальчишки, а мужики взрослые. И то не нашли. А тут… — Она промокнула глаза передником, а потом строго взглянула на детей. — Так что одних мы вас не отпустим. Придётся обождать. Нам и своей пропажи хватает, ещё и за вас грех на душу брать, не дай бог что случится.

С этими словами женщина прибрала со стола и вышла во двор.

— Виля, — тихо начала было Марька, но подружка опередила её с ответом:

— Я не могу.

— Почему? — растерялась малышка.

— Потому что, — буркнула Вилька и, опустив глаза, едва разборчиво пробормотала убитым голосом: — Я больше ничего не чувствую.

— Как это? — не поняла Марька.

— Вот так. Я никого здесь не слышу и не вижу. Ни единого «тутошнего», даже самого маленького домовёнка. Словно в голой степи стою. Да и то там, наверное, больше звуков будет.

— А ты что, с нечистью общаться можешь?! — услышав такое, поражённо воскликнул Божеслав, распахнув от изумления серые, как дождевая хмарь, глаза.

— Могла. Раньше. Теперь — нет.

— Виля, а как же… Юм? — покосившись на мальчишку, осторожно спросила маленькая.

— Не знаю. Вечер придёт — посмотрим.

Юм. Мальчишка-призрак, которого несколько лет назад Вилька забрала с пепелища в соседней с Колтовкой деревне. Растерянная, испуганная, одинокая, маленькая душа, которой девочка пообещала помощь и защиту, пока однажды не найдёт того, кто сможет отправить её на небо, в Светлые кущи. О том, что они могут больше никогда не увидеться, а значит, она нарушит данное обещание, Вилея старалась даже не думать. Слишком тяжело было осознавать своё бессилие и невольное предательство. Ведь сейчас она не чувствовала даже присутствие маленького духа.

— Виля, ну, давай хоть попробуем! Жалко ведь! Мамка их, наверное, убивается… — запричитала Марька, заглядывая подружке в лицо.

— И я с вами! — неожиданно заявил Божеслав, не дожидаясь её ответа. — Вдруг и клад этот их найдётся.

Вилька посмотрела на одного, на вторую, а затем покачала головой и твёрдо сказала:

— Значит так. МЫ никуда не идём. Пойду я одна… то есть… не одна, — она на миг запнулась, — а, наверное, со взрослыми пойду… если возьмут…

— Но!..

— Потому что если я не смогу услышать ни лесных духов, ни… вообще никого, то найти их по-другому будет точно невозможно. А таскать по незнакомому лесу ещё и вас двоих — это уж нет, обойдётесь. Так что вы оба остаётесь здесь и ждёте моего возвращения.

— А если им помощь нужна лекарская?! — запальчиво подскочила Марька.

Конец ознакомительного фрагмента.