Мертвый город

Наталья Попова

Город лишился жизни. Лишился людей, огней, машин. Город разрушен до основания. Он закутался в тишину и запустение, как унылый странник в свой старый, изъеденный временем плащ. Что это: война? Эпидемия? Стихийное бедствие? Александр застал город таким, когда остался один. Один, если не считать спасенного им человека, больного шизофренией. Он опасен, непредсказуем, но бросить его – означает предать. Вдвоем они будут искать ответы на тысячи вопросов. Мертвый город не сразу выдаст свои секреты. Он умеет хранить тайны, Мертвый город. В подземном убежище их встретят выжившие. Они создали свой собственный искаженный мир, они делят пленников на достойных и недостойных. Достойным даруют жизнь. Недостойных – хладнокровно убивают. Александр – достоин. Его спутник Марк – нет. Их ждет боль и отчаяние – здесь, под землей. А наверху – еле слышным пульсом бьется Мертвый город. Он терпеливо ждет их. Ждет, несмотря ни на что. Он готов открыть им все свои тайны. Осталось только подняться наверх. Снова. Обложка – художник Михаил Смирнов.

Глава 1. Менеджер

Он ненавидел свою работу. Каждой клеткой своего изнуренного тела. Ему было здесь душно, тесно, он чувствовал себя чучелом глупого уродливого животного, выставленного напоказ. Люди ходили вокруг, брезгливо поджимая губы, бросая на него оценивающие настороженные взгляды. Он был для них обслугой. Халдеем. Человеком из ниоткуда. Проводником на очередной недолговечный островок роскоши и комфорта.

Он продавал автомобили. Дорогие, статусные железяки. Игрушки для богатых, пресыщенных зомби. Их загорелые лица, неестественно белые зубы, брендовые шмотки, душный аромат парфюма, — все эти атрибуты вызывали в нем непреодолимую тошноту. Он разговаривал с ними сквозь зубы, превозмогая себя. Он не мог ничего с собой поделать. Он презирал этих пустых, напыщенных, насквозь прогнивших людишек. Любовницы с накачанными ртами, любовники с капризно поднятыми бровками, толстые, обожравшиеся до блевотины боровы, молодящиеся старички с дряблой кожей и иссушенными руками в массивных золотых часах. Он часто задавал себе вопрос: «Что это?» Классовая ненависть? Зависть? Осознание собственной ничтожности? Он не мог это объяснить. Наверное, всего понемногу. Другие менеджеры с радостью выплескивали на потенциальных клиентов свою рабскую сущность: улыбались, делали комплименты, заискивали. А он не мог. Он не мог даже подойти к ним на нужное расстояние. Как будто он был церковным служкой, а они — посланниками ада. Или наоборот.

В общем, продажи у него не клеились. У человека с перекошенным лицом, почти открыто излучающим неприязнь, никто ничего не покупал. Люди разворачивались и уходили. Стремительно и навсегда. Он знал, что рано или поздно такое поведение отразится на его карьере. И сегодня его настигла расплата.

«Вы уволены».

Он не сопротивлялся. Наоборот, внутри него расправила крылья маленькая белая птичка. Зачирикала несмело, все выше поднимая голову. Он кивнул и расслабил напряженные плечи. Облегчение. Пожалуй, этого слова было достаточно, чтобы описать его текущее состояние.

Дальше все произошло быстро, все формальности уладили еще до обеда. И вот он, сопровождаемый затравленно-сочувственными взглядами бывших коллег, покидает просторный, пахнущий успешностью, автосалон, обхватив невидящими руками картонную коробку с нехитрым офисным скарбом.

На улице его встретило солнце. Он прищурился, как узник, выбравшийся из темного подземелья. Погрузил свой багаж на заднее сиденье машины, сел за руль, включил музыку. Хаос тяжелого рока заполнил салон, проникая в каждую пору его освобожденного тела. Немного кольнуло чувство неизвестности, но он отмахнулся от него и решительно повернул ключ зажигания. Он не был несчастен. Его ждали дома.

Она вышла ему навстречу голая и растерянная. Как птица, которую спугнул неосторожный охотник. Он сразу все понял. Не говоря ни слова, отстранил ее, рывком распахнул дверь спальни. Голый мужик торопливо заворачивался в одеяло. Он с трудом подавил в себе приступ нервного, истерического смеха. Повернулся к ней, посмотрел в глаза.

«Вот же блядь», — только и смог он произнести.

Прошел на кухню, поставил чайник. Закурил. В спальне слышалась торопливая возня, приглушенные испуганные голоса. Воровато захлопнулась входная дверь. Она зашла на кухню. Села напротив него, плотно запахивая полы длинного халата, отчаянно спасаясь в его тяжелых складках.

— Саша, я…

— Пошла вон. — он произнес это устало, буднично, как будто отправлял ее в магазин за хлебом, а не прочь из его стремительно пустеющей жизни.

Она все поняла. Она была умной девочкой. Собиралась она быстро, ловкими, отточенными движениями опустошая переполненные шкафы. Долго плакала над жадно раскрытым чемоданом. Он вдел в уши наушники и сделал погромче. Сидел, прикрыв усталые, измученные глаза, постукивая пальцами по столу в такт ритмичной мелодии.

Когда он открыл глаза, окно было заляпано акварелью надвигающихся сумерек.

В квартире царила гулкая всепроникающая тишина.

«Мы Вам перезвоним», — десятки мужчин и женщин, закованные в крепкие доспехи беспристрастности, растерянно вертели в руках его незамысловатое резюме. Их мысли были далеко. Им не было дела до маленького никчемного человечка, лишившегося средств к существованию. Они все задавали и задавали свои бесконечно тупые вопросы, заваливали его тоннами психологических тестов, фальшиво улыбались, не глядя ему в глаза. Он все понимал. Он был одним из тысячи. Менеджер по продажам чего-то там. С явным оттенком мизантропии на лице. Он знал, что они не перезвонят. Он вежливо прощался и уходил.

Деньги кончились. В кармане одиноко болтался измятый проездной на метро и полупустая пачка сигарет. В холодильнике — пакет молока и слегка заржавевшая банка шпрот. Его рука сама потянулась к маленькому белому лоскутку на стене. «На склад требуются рабочие».

Теперь его день стал простым и понятным, как рисунок первоклассника. С раннего утра до позднего вечера — череда коробок, которые требовалось заклеить скотчем. Просто коробки и просто скотч. Коробки, коробки, коробки… Миллионы коробок. И скотч. Скрипучий, независимый, где-то даже упрямый. Но без скотча никак. Скотч был здесь главным. Главнее, чем человек. От него зависела жизнь этих вечно согнутых усталых людишек. Скотч был их боссом. Он платил им, он позволял им выполнять их работу качественно и в срок. Благодаря ему они могли покупать продукты и иногда даже одежду. Он держал руку на пульсе. Он правил бал.

Мысли шныряли в голове с бешеной скоростью. Пока коробки, охая, перекатывались в его руках, пока их щели заполнялись плотной надежной липкостью, он ловил разбегавшиеся в стороны мысли и пытался упорядочить их. Иногда получалось. Чаще — нет. Потом он возвращался домой, готовил нехитрый ужин и ничком падал в постель. Тут же его настигал тяжелый, свинцовый сон. Без сновидений и душевных терзаний. Потому что устал. Потому что не было сил. Потому что пальцы склеились между собой, превратившись в гребаные плавники, а спина горела огнем. Утром звонил будильник, он принимал душ, пил крепкий кофе и выходил в холодную предрассветную морось.

И начиналась новая битва. Коробки. Скотч. Предательство. Пустота.