Часы королевского астролога

Наталья Солнцева

Алексей Глебов совсем перестал понимать свою жену Магду. Увидев ее ночью возле своей постели с кинжалом в руках, он не выдержал и обратился к Астре Ельцовой, занимающейся частными расследованиями. Астра пыталась понять, в чем заключаются «странности» Магды, и тут случилось не воображаемое, а реальное преступление — задушили женщину, с которой Алексей тайно встречался, желая отомстить жене за холодность. Глебов клянется, что не убивал ее, а вот Магда… Все глубже вникая в суть их непростых взаимоотношений, Астра поняла: разгадку надо искать в прошлом, когда к предкам Магды попали песочные часы личного астролога Екатерины Медичи… Книга также издавалась под названием «Три смерти Коломбины».

Глава 7

Астра и Матвей вернулись в Москву. На Ботанической улице он притормозил у ее дома и спросил в надежде, что она пригласит поужинать или предложит остаться на ночь:

— Что будешь делать?

— Займусь Арлекином и дамой.

Она уже вся погрузилась в догадки и раздумья, под которыми не было никакой реальной подоплеки. Теперь засядет за книги, залезет в Интернет, откуда ее не вытащишь. Впрочем, он не раз убеждался: стоит ей произнести некую сакраментальную фразу о то ли увиденных в зеркале, то ли представленных образах, как они начинают материализоваться.

Поездка в Камышин заставила Матвея признать: он привязался к Астре сильнее, чем хотел, чем мог предположить. Почему же их отношения застыли в неопределенности? Должно быть, они оба боялись. Разочарования? Обыденности, которая приходит на смену романтической любовной прелюдии? Скуки? Болезненного разрыва?

В период ухаживания мужчина выплескивает всю свою фантазию, а женщина — искусство флирта. Они исчерпывают ресурсы раньше, чем успевают насладиться результатами затраченных усилий. Финал удручает как его, так и ее.

«Возможно, мы бессознательно стараемся продлить очарование друг другом, — думал Матвей, помогая Астре выбраться из машины. — А возможно, я ошибаюсь и с ней все будет иначе… Но не хватает смелости это проверить».

Март выкрасил город в серые и черные цвета. Ночами подмораживало, и лужи покрывались хрустким ледком, а днем все таяло.

— Я провожу тебя… — предложил он. — Сумку донесу.

— Она легкая! — улыбнулась Астра. — Я сама.

Матвей задержал ее руку в своей, ощущая сквозь перчатку тепло ладони.

«Черт! Я становлюсь сентиментальным…»

— Знаешь, что страшнее всего? Счастье… — прошептала она, касаясь его щеки холодными губами.

Через час он уже сидел в гостиной своей квартиры, попивая коньяк и сожалея, что не напросился в гости к Астре. Они только расстались, а ему уже не хватает ее голоса, ее несусветных выдумок и даже ее молчания.

После обеда она позвонила и с придыханием, театрально произнесла в трубку:

— Есть такая картина художника Константина Сомова — «Арлекин и дама»!^[6] Точь-в-точь, как я видела в зеркале. Ты заинтригован, милый?

— Несказанно…

— Хочешь еще новость? Нас ожидает новое расследование.

— С чего ты взяла?

— Мне позвонил один человек, господин Глебов. Он вчера прилетел из Венеции.

— Бьюсь об заклад, твой телефон ему дали Бутылкины. Они увиделись на площади Сан Марко, обрадовались встрече. Где еще могут встретиться русские люди, как не на африканском сафари или венецианском карнавале?

— Угадал! — тихо рассмеялась она. — Только карнавал уже закончился. Правда, для кого как. Так вот, этот Глебов когда-то доставал редкие препараты для их ребенка, и Алина решила оказать ему ответную услугу. Он попал в затруднительное положение — что-то семейное, — и она посоветовала обратиться ко мне. Рекомендовала меня как специалиста по парапсихологии и как дочь Ельцова, разумеется. Последнее склонило чашу весов в мою пользу.

— Не припоминаю, чтобы Алина Бутылкина была в восторге от твоих детективных способностей.

— У нее просто агрессивная реакция на стресс. Убийство в новогоднюю ночь кого угодно выведет из равновесия. В любом случае я не напрасно взяла на память их маски. Это было предвидение! Сегодня вечером господин Глебов назначил мне свидание.

— Можно узнать, где?

— Ревнуешь? — захихикала Астра. — Правильно. Судя по голосу, наш будущий клиент — весьма привлекательный мужчина.

Матвей сердито сопел в трубку:

— Надеюсь, этот м-м-м… Глебов не связан с криминалом? Позвони Борисову.

— Уже позвонила.

Борисов давно работал у ее отца начальником службы безопасности, и Астра время от времени обращалась к нему за информацией.

— И что?

— Борисов навел справки по своим каналам: Глебов по профессии врач, а по призванию — коммерсант. Успешно занимается бизнесом: поставки диагностической аппаратуры, медицинская техника, лекарства. У него связи в Минздраве, где раньше работал его отец. Женат, детей нет. Характеризуется положительно.

— Наверное, Глебов хочет нанять сыщика… чтобы следить за женой, — не удержался от иронии Матвей. — Поскольку та не подарила ему наследника, супруг ищет причину для развода.

— По разводам специализируется куча агентств. При чем тут я?

— Бутылкины просто подложили тебе свинью…

* * *

Феоктистов мерил шагами кабинет, обставленный в английском стиле. Ничего лишнего, строгие формы — красное дерево, зеленое сукно, кожаные кресла. Англичане молодцы: не терпят показухи. Тому, кто хорошо знает свое дело, нет нужды пускать пыль в глаза.

Игорь Владимирович забыл, каким было его первое любовное свидание — вероятно, оно не оставило заметного следа в душе. Но встреча с Магдой Глебовой произвела в нем внутренний переворот. Это случилось в Братцевском парке, в одной из уединенных аллей. Стояла ранняя осень, тихий день, какие бывают в середине сентября. Листва только-только начала опадать. В зеленых кронах деревьев пробивалось золото, терпко пахло соснами и поздними цветами. На дорожке валялись желуди.

И вдруг — словно жар-птица, чудом залетевшая в чужие края, — молодая прелестная женщина в невообразимо ярком одеянии: желтое, красное, лиловое, бахрома, бусы, перья — что-то фантастическое, в духе театральных костюмов Бакста^[7]. Феоктистов оторопел, как будто увидел посреди московского сквера тропическую птицу в радужном оперении. «Птица» повернула к нему лицо, на котором застыла растерянность. Это лицо поразило банкира. И он кинулся на выручку, хотя его никто ни о чем не просил.

— Что с вами? Вам… нехорошо?

— Каблук сломался. Насупила на ветку, поскользнулась и…

Она протянула Игорю Владимировичу высокий тонкий каблучок-шпильку, обтянутый сиреневой замшей, и он невольно бросил взгляд на ее ноги — она была обута в сапожки с закругленными носами, расшитые золотыми узорами.

Феоктистов часто прогуливался по парку в Братцеве. Он любил эту незаслуженно обойденную вниманием москвичей усадьбу, с которой были связаны громкие фамилии русской знати: Хитровы, Зубовы, Нарышкины, Апраксины, Голицыны, Строгановы, Гагарины, Щербатовы. Теперь некогда великолепные дом и парк медленно приходили в запустение, что напоминало о тщете мирской суеты и навевало легкую меланхолию.

Феоктистов, этот стареющий селадон^[8], был сражен странной незнакомкой наповал. Она вызвала в нем трепетное восхищение и возвышенный восторг. Кто она? Призрак из его прошлого? Одетая для съемок артистка? Может быть, здесь опять расположилась какая-нибудь киногруппа? Игорь Владимирович слышал, что в Братцеве снимали «Барышню-крестьянку», «О бедном гусаре замолвите слово» и даже, кажется, заключительные серии «Петербургских тайн».

Он остро, горько пожалел о своей тучности и неповоротливости. Подхватить бы дамочку на руки, донести до машины или хотя бы до скамейки… Нет, лучше до машины. Увы! С его комплекцией и заплывшими жиром мышцами нечего было и пробовать — кроме позора, ничего не получится. Феоктистов повернулся к сопровождающему его на некотором отдалении охраннику, и тот резво подбежал, замер в ожидании распоряжений.

— Вы позволите, сударыня? — банкир церемонно поклонился незнакомке. — Он донесет вас до моей машины. Или куда прикажете. Без каблука идти неудобно.

Она с готовностью кивнула.

— Я приехала сюда на такси. Ужасно неловко утруждать вас, но…

— Вы меня осчастливите! — расплылся он в глупейшей улыбке. — Так вы не артистка?

— Нет. С чего вы взяли?

Она застенчиво улыбнулась. Феоктистов обомлел от этой улыбки — чуть-чуть приподнялись уголки губ, ресницы опустились, тень от них легла на полщеки, и все лицо преобразилось, зарделось румянцем. Рокотов, Боровиковский, но во всем остальном — Бакст, Врубель…

— Мы довезем вас до дома.

— Буду признательна!

В машине она назвала водителю адрес и замолчала, а Игорь Владимирович мучительно волновался, подыскивал предлог продолжить знакомство.

— Вы часто прогуливаетесь по Братцевскому парку? — не придумав ничего другого, выдавил он.

— Довольно часто.

Ее короткий ответ говорил о нежелании вести беседу.

— Я тоже люблю эти места. От центра далеко, но и не за городом. Раньше Братцево было подмосковным имением, переходило из рук в руки. Вы знаете его историю?

— В общих чертах.

Она не проявляла интереса к его словам, а банкиру, как назло, не приходила в голову никакая другая тема.

— С усадьбой связан скандальный развод графа Строганова. Сему богачу и меценату не везло с женами. Умнейший человек был! В молодости много путешествовал по Европе, изучал философию, архитектуру, языки, музыку. А какую картинную галерею устроил в своем дворце в Петербурге, какую коллекцию древностей собрал! Возглавлял Академию художеств и дирекцию Императорских библиотек. Видимо, женщины другие качества ценят в нас, мужчинах?

Его вопрос повис в воздухе. Пауза затягивалась, и Феоктистов вынужден был продолжить исторический экскурс. Когда-то он читал лекции студентам и с годами не утратил навыков:

— Семейная жизнь графа складывалась трагически. Когда он был молод, императрица Елизавета Петровна сосватала ему дочь канцлера Воронцова, однако брак не заладился. Строганов решился на развод, который тянулся томительно долго и оборвался внезапной смертью графини. Вскоре вдовец влюбился в княжну Екатерину Трубецкую, красавицу, милую и во всем приятную даму. Новая государыня Екатерина II способствовала этой свадьбе. После венчания молодые уехали за границу, где весело прожили около десяти лет. Возвращение в Россию готовило графу вторую семейную драму. Фаворит императрицы, Иван Николаевич Римский-Корсаков, был дивно хорош собой, любезен, слыл отменным собеседником, прилично пел и даже играл на скрипке. Назначенный флигель-адьютантом к Екатерине II, молодой офицер вскоре был пожалован в действительные камергеры, а потом в генерал-майоры, получил в подарок дом на Дворцовой набережной и большое имение в Могилевской губернии. За полтора года он стал богат. И вот… новоиспеченный генерал-майор встречается с графиней Строгановой, которая десятью годами старше его, теряет голову, начинает за ней ухаживать и добивается расположения и взаимности. Императрица высылает бывшего любимца из Петербурга в Москву, графиня оставляет мужа и следует за ним. Строганову ничего не остается, как смириться и дать жене отступного — дом в Москве и большое подмосковное имение Братцево, где отставной фаворит и его «любимая Катенька» поселились вдали от света и дворцовых интриг. Разлучила их смерть Екатерины Петровны. Безутешный Римский-Корсаков перебрался в свое могилевское имение, приезжал в Москву редко, но всегда посещал усадьбу Братцево, где жили воспоминания о былом счастье…

Феоктистов сделал выразительную паузу.

Никакой реакции со стороны незнакомки не последовало. Шофер, не поворачиваясь, вел машину. Охранник, молчаливый и сосредоточенный, застыл на переднем сиденье. Казалось, они были глухи и немы.

— Я утомил вас?

— Зачем вы мне все это рассказываете?

Незнакомка подняла на него глаза — два мерцающих в сумраке салона не то аметиста, не то аквамарина.

— Надо ведь о чем-то говорить. Вам неинтересно?

— Нисколько. Что вам за дело до этой усадьбы?

— Видите ли, я заработал достаточно денег и теперь могу потратить их на что-то стоящее. Например, на реставрацию Братцева. Дом, парк и беседка обветшали и требуют ремонта, то есть финансовых вложений. В России меценатство всегда было в чести. Вот и граф Строганов, который когда-то приобрел это имение для своей неверной жены, был меценатом. Строгановы разбогатели на солеваренных промыслах, горных и металлургических заводах. Существовала даже поговорка: «Богаче Строгановых не будешь!» Однако все приходит в упадок, все покрывается пылью забвения. А хочется оставить след в мимолетном времени. Вот придете вы сюда лет этак через десять, а здесь чистота и порядок, как при прежних заботливых хозяевах. И табличка при въезде в усадьбу: «Восстановлено на средства господина И. В. Феоктистова».

— Не вдохновляет.

— Жаль. Ну… тогда давайте знакомиться. Я уже представился…

— Магда, — сухо произнесла она.

— Редкое имя…

— Просто имя. — Она уставилась на дорогу. — Вот сюда сверните…

— Я знаю, — отозвался водитель. — Доставлю прямо к подъезду.

«Сейчас она уйдет, и я останусь ни с чем, — промелькнуло в голове у Феоктистова. — Как ее задержать? Как привлечь внимание?»

— Вы любите гулять по парку, где бродят тени прошлого, — вырвалось у него. — Признаться, я и вас принял за тень.

— А если вы не ошиблись?

Феоктистову до сих пор не давала покоя та вскользь оброненная ею фраза.

В тот день, едва Магда скрылась за дверью парадного, он набрал номер Таврина и поручил разузнать все о женщине, проживающей по такому-то адресу.

Так начался этот односторонний роман. Игорь Владимирович делал попытку за попыткой встретиться с госпожой Глебовой. Однажды ему почти удалось выманить ее на свидание. Оно окончилось, не начавшись, и окончилось до того странно, что у Феоктистова возникли сомнения — с кем он имеет дело? С живой женщиной или… с призраком?

Он поручил Таврину следить за ее мужем — как господин Глебов проводит время, где чаще всего бывает, с кем, не изменяет ли супруге. Оказалось, что изменяет, причем она, похоже, не подозревает о его коварстве. Пока Глебов в отъезде, Игорь Владимирович надеялся осуществить свою мечту и встретиться, наконец, с его красавицей женой. Чужая «жар-птица» и сияет ярче, и поет слаще.

Никогда еще Феоктистов так не волновался, не готовился столь тщательно к долгожданному свиданию, не выбирал так придирчиво подарок для дамы. Посетив несколько лучших ювелирных салонов, он остановился на колье из крупных сиреневых и зеленых камней, жемчуга и бриллиантовой россыпи. Украшение лежало в сейфе в его кабинете, дразня предвкушением близкого счастья увидеть ту, ради которой оно было куплено.

И тут совершенно некстати ночным рейсом из Венеции вернулся ее муж.

Примечания

6

К. Сомов. «Арлекин». 1921 г. Русский музей, Санкт-Петербург.

7

Леон Бакст — настоящая фамилия Розенберг (1866—1924). Российский художник, иллюстратор, мастер станковой живописи и театральной графики, автор ярких костюмов и декораций для дягилевских «Русских сезонов».

8

Селадон — дамский угодник, волокита.