Подвал

Наташа Престон, 2014

Лонг-Торп живет скучной жизнью провинциального городка, пока внезапное исчезновение шестнадцатилетней Саммер Робисон не вносит хаос в его размеренное существование. На поиски девушки брошены все силы: полиция и горожане день за днем прочесывают Лонг-Торп и окрестности. Но таинственный похититель не оставил ни единой зацепки, и шансы найти ее живой с каждым днем все меньше. В то время как парень Саммер, Льюис, не оставляет попыток ее отыскать, девушку насильно удерживает незнакомец, который таким странным способом хочет обрести семью и, по его собственным словам, – сделать ее жизнь лучше. И на пути к своей цели не остановится ни перед чем. Сколько человек должно погибнуть, чтобы воплотить фантазии безумца? И какую цену заплатит Саммер, если откажется играть предложенную роль?

6

Саммер

Воскресенье, 25 июля (настоящее время)

— Давай теперь вымоем посуду, — сказала Роза и хлопнула в ладоши, будто нам предстояло приятнейшее занятие. Я встала — надо же чем-то себя занять. Роза мыла кастрюли, пластиковые тарелки, ножи, ложки и вилки, я их вытирала, а Мак убирала в шкаф. Мы прибрались в комнате и побрызгали лимонным освежителем, от которого тоже щипало в носу. У меня накопилось множество вопросов, которые я хотела бы задать.

Наконец, закончив уборку, мы уселись на диван. Я спохватилась, что веду себя как одна из них, и, свернувшись калачиком, расплакалась. Я так всхлипывала, что у меня заболели легкие. Моя жизнь не может быть такой. Никогда еще я не испытывала столь невыносимого одиночества.

— Лилия, все будет хорошо, — сказала Фиалка, гладя меня по спине.

— Н-нет, не будет, — всхлипывала я еще горше. Слезы текли по лицу, колени промокли.

— Тихо, — пробовала утешить меня Роза. — Дыши глубже и успокойся. Ты не одна, Лилия.

— Нет, одна.

— Мы все с тобой, — добавила Мак.

Я глубоко вздохнула и попыталась успокоиться.

— Как он так может? — я утерла слезы, и контуры окружающих предметов обрели резкость. — Он сказал, что сегодня «пойдет прогуляться». Как он может творить такое и оставаться нормальным в глазах окружающих?

Роза вздохнула.

— Он ведь не в бар пойдет, Лилия.

— Перестань звать меня Лилией, — отрезала я.

Роза не обратила на мои слова внимания, как будто я ничего не говорила. Впрочем, может быть, она меня не расслышала.

— Насколько я знаю, он не слишком общителен. Бо́льшую часть времени проводит на работе и здесь.

— Но что же тогда он будет делать сегодня вечером? — спросила я. — И откуда ты знаешь, чем он занимается, уходя из дому?

— Он очень откровенный человек. Его спросишь — дает прямой ответ. Но ты, пожалуйста, думай, что́ спрашивать, — предостерегла меня Роза. — Клевер не любит определенных людей, и иногда он… — она умолкла, посмотрела вдаль и нахмурилась.

— Что?

— Он… избавляется от людей, которые причиняют вред.

Я открыла рот.

— Убивает их? — Нет, не может быть!

— Да. Избавляется. Во всяком случае, сам он расценивает это именно так. Проститутки причиняют вред. Вред семьям мужчин, которые прибегают к их услугам.

— Черт возьми, ты хоть слушай, что говоришь, — прошептала я. — Ты же его оправдываешь.

— Нисколько.

— Нет, оправдываешь. Послушать тебя, так он поступает правильно.

— Ничего подобного. И я его не оправдываю. Я просто пытаюсь объяснить его поступки, только и всего.

— По вечерам он убивает проституток? — Нет, это не может быть правдой. Наверное, он так говорит, чтобы припугнуть девушек и заставить повиноваться. Если бы у нас в городе убивали проституток, об этом сообщали бы в новостях!

Роза нахмурилась.

— По твоим словам выходит, что он убивает каждый вечер, но это же неправда, — сказала я.

«Откуда ты знаешь, что неправда? — пронеслось у меня в голове. — Точнее, непохоже на правду. Нельзя убивать каждый день так, чтобы тебя не поймали. Вот это уж точно».

Я сама удивилась, что так спокойно говорю и размышляю об этом. Разве не должна я визжать и царапать ногтями дверь, желая вырваться на свободу? Хотя надо ли мне беспокоиться о том, что я думаю, чувствую и как действую?

— Как же ему удается оставаться безнаказанным?

— Это же проститутки, Лилия. Большинство из них сбежали из дому от родителей или постоянно живут в одиночку.

Допустим, но все равно как может быть, чтобы этого никто не замечал?

— Он считает, что они нечисты, что потакают человеческим порокам, — продолжала Роза, взглянув на Мак и Фиалку. — Мы думаем, что с ним что-то случилось в молодости — иначе как в голову может прийти такое? Но мы никогда его не расспрашивали.

Разумеется, не расспрашивали. Жить-то хочется.

— И что он с ними делает? Скольких убил? — спросила я. С каждой секундой разговора я узнавала все больше невероятного. Клевер представлялся мне персонажем фильма ужасов.

— Не знаю, — ответила Фиалка.

— Это безумие. Полное безумие. Надо выбираться отсюда. Вместе мы сможем. Я в этом уверена, но необходимо действовать слаженно.

— Нет, Лилия, — сказала Роза строго, напомнив мне кое-кого из школьных учителей. — Не сможем. Выхода нет, так что выкинь из головы эти мысли. Ты просто не представляешь себе, на что он способен. Он не различает можно и нельзя. Он может быть очень… жестоким и неумолимым.

От этого предостережения у меня дрожь пробежала по телу. Жестокий и неумолимый. Я видела, как он накануне обошелся с Фиалкой, как разозлился и угрожал ей ножом. Может ли быть хуже и если да, то насколько? Я не хотела сдаваться, это не в моем характере, но мне стало страшно.

Роза глубоко вздохнула и встала с дивана.

— Сейчас уберусь в ванной, а потом посмотрим кино.

Утерев слезы, я вздохнула.

— Я не могу оставаться здесь. Мне надо домой.

Ну почему они не могут это понять?

Мак покачала головой и стиснула мне руку.

— Лилия, если бы это было возможно! Пожалуйста, не натвори глупостей, — она встала с дивана.

Ее слова крутились у меня в голове. Пожалуйста, не натвори глупостей. Я представила, как он подносит к моему лицу нож, и задрожала от ужаса.

— Какой фильм будем смотреть? — спросила Роза.

Фиалка пожала плечами.

— Какой-нибудь старый романтический, для девушек.

Неужели так будет повторяться каждый вечер? Мне стало трудно дышать, как будто на грудь давила тяжелая гиря.

Роза включила фильм и вместе с Фиалкой села рядом со мной на диван. Обе они сразу увлеклись происходящим на экране. Как они могут смотреть кино, зная, что Клевер сейчас охотится за какой-то несчастной девушкой?! Я представила, как она пытается вырваться из его рук. Ее сильно накрашенные глаза расширены от ужаса. Неужели он действительно убивает проституток? Он вполне мог ходить играть в бинго, а здесь рассказывать о своих убийствах, только чтобы запугать девушек, сделать их покорными своей воле. Сердце у меня защемило. Хотела бы я знать правду.

— А можно просто посмотреть телевизор? — спросила я, моргая, чтобы избавиться от образа жертвы, стоящего перед моим мысленным взором. Сообщат ли о моем исчезновении в новостях? Уже, наверно, сообщили.

Краем глаза я заметила, как Мак покачала головой.

— Нет.

Разумеется, нет. Мы буквально отрезаны от всего мира и полностью зависимы от Клевера. Не надо было мне выходить вчера вечером. Надо было слушаться Льюиса и родителей, лучше бы кто-то из них меня подвез. Всякий раз, как при мне дома заговаривали о том, что по вечерам ходить небезопасно, я отмахивалась и просила перестать говорить глупости. Теперь мне хотелось ударить себя кулаком за упрямство и самонадеянность. Я ничего не боялась, потому что наивно верила, что несчастья могут случиться с кем угодно, но только не со мной.

— Надо начинать готовиться к ужину, — сказала через некоторое время Роза и выключила телевизор. — Хочешь помочь, Лилия?

Саммер.

Как будто у меня есть выбор.

— Конечно.

А что еще делать, чтобы убить время? Уж лучше чем-то заняться, чем сидеть и все время думать. Я охотно вспоминала о близких, мысли о них уносили меня из подвала. Но иногда надо делать перерывы и заниматься чем-нибудь другим, чтобы отвлечься от мыслей о семье и о том, как мне ее не хватает. Что бы я ни отдала за возможность поговорить с Льюисом!

— Что вы мне поручите? — спросила я. Девушки уже все достали из шкафа и заполнили две кастрюли водой. Они действовали так слаженно, можно было подумать, что научились этому, работая бок о бок на кухне ресторана.

— Не почистишь морковь и картошку? — Мак дала мне пластиковый нож для чистки овощей, металлической у него была только середина. Он показался мне не особенно острым, но все же это открывало кое-какие возможности. Но можно ли таким ножом нанести достаточно серьезную рану? Зная, что за мной, скорее всего, наблюдают, я перестала разглядывать нож и взяла картофелину.

— Как думаете, удастся нам когда-нибудь отсюда выбраться? — спросила я, чистя ее.

Роза вздохнула, но мне показалось, что не печально, а, скорее, с досадой. Это из-за моих вопросов?

— Нет.

— А ты хочешь?

— Фиалка, не могла бы ты дать мне форму для духовки? — спросила Роза, будто не услышав моего вопроса.

Так, значит, нет. Мне стало так жаль Розу. Он действительно лишил ее воли. Она поставила курицу в духовку, делая вид, что не слышит меня, но я знала, что она обдумывает мой вопрос. Разве может быть, чтобы она не хотела отсюда выбраться?! Сознает ли она, что ей промыли мозги?

Я почистила овощи, положила картошку и морковь в воду и включила конфорку электрической плиты. Так много я еще никогда в жизни не готовила. Мама была бы потрясена и могла бы мной гордиться. Она бы даже потрогала мне лоб, проверяя, нет ли температуры.

Атмосфера в комнате изменилась. Казалось, воздух можно резать ножом, и я понимала, что это из-за моего вопроса. Девушки, опустив головы, сосредоточенно занимались каждая своим делом. Но кто-то должен был задать этот вопрос. А Розе следовало осознать, что поступки Клевера неприемлемы.

Глядя на закипающую в кастрюле воду, я покачала головой. Я помогала готовить ужин для него, но еще ни разу не готовила для Льюиса. Я вспомнила единственный раз, когда вызвалась приготовить ему ужин. Он тогда засмеялся и пошутил: мол, не хочет быть отравленным. Мое неумение готовить общеизвестно.

Приближалось время возвращения Клевера. Это было видно по тому, как девушки суетятся, проверяя и перепроверяя, все ли в подвале чисто. Сердце у меня учащенно билось. Мне вовсе не хотелось, чтобы Клевер спустился в подвал, но я почти ждала его появления, чтобы прекратилось это невыносимое ожидание.

Я подумала, что можно было бы сказаться больной, но отбросила эту мысль, не желая, чтобы он проверял у меня температуру. Просто ешь ужин и продержись до его ухода. Именно это мне предстояло проделывать дважды в день по будням и трижды по выходным. Пока меня не найдут.

Наконец в двери лязгнул ключ, этого звука я уже боялась. Руки задрожали, сердце едва не выпрыгнуло из груди. Фиалка улыбнулась мне, как бы говоря, что все в порядке. Но нет, все было далеко не в порядке.

— Добрый вечер, цветы, — сказал Клевер, улыбнувшись каждой из нас очаровательной улыбкой, которой как бы говорил: все это совершенно нормально. Он казался таким дружелюбным, что ему нельзя было не верить — разумеется, пока жертва не оказывалась в подвале. Видимо, такая располагающая улыбка помогала ему избегать подозрений.

— Добрый вечер, — хором ответили девушки. Не спуская с него глаз, я стала сливать воду из кастрюли с картошкой.

— Почти готово?

— Да, уже раскладываем по тарелкам, — ответила Мак.

Я принесла на стол две тарелки, оставив остальное девушкам. Роза несла тарелку с широкой улыбкой на лице. Похоже, она любит подавать ужин своему психу.

— Тогда приступим, — бодрым голосом сказал он и принялся за жареную курицу.

Отчаянно стараясь не привлекать к себе внимания, я заставляла себя есть, но от каждого проглоченного куска желудок судорожно сокращался. Я смотрела в тарелку, делая вид, что ем. Мне только и надо было слиться с фоном и не привлекать его внимания. Я не могла расслабиться, пока он в комнате. Тело болело от напряжения.

— Как прошел день, Клевер? — спросила Роза.

— Пока все очень хорошо, спасибо. Я многое успел сделать. А у вас?

— Хорошо. Посмотрели несколько отличных фильмов.

А что нам здесь еще делать?

Он кивнул.

— Хорошо, дайте мне знать, когда понадобятся новые.

— Обязательно. Спасибо.

«Понимает ли Роза, что в его присутствии говорит так же, как он?» — подумала я. Они так сдержанно вежливы друг с другом. Это производит жутковатое впечатление.

— Мы тут думали, нельзя ли посмотреть какие-нибудь еще модели платьев. Хотели сшить несколько летних. — Что-то у меня в голове щелкнуло. Они шьют себе платья? Но для кройки нужны ножницы. У меня возник план. Как поэтично было бы, если бы он погиб так же, как убивал сам — от колотой раны!

— Не научите меня шить? — спросила я.

Клевер торжествующе улыбнулся, как если бы был уверен, что я наконец смирюсь с жизнью в подвале.

— Прекрасная мысль, Лилия! Не сомневаюсь, что Роза, Фиалка и Мак с удовольствием будут тебя учить, не правда ли, девочки?

— Конечно, — кивнула Роза. Сердце у меня запрыгало от забрезжившей надежды. План сам собой складывался в голове. Мне удалось съесть еще немного, и я почти вежливо улыбнулась Клеверу. Сил хватило. Играть стало проще, потому что забрезжил свет в конце тоннеля.

Я рассчитывала, что после ужина он сразу уйдет, но он взял Розу за руку и отвел в комнату, где я еще не бывала. Половина ее помещалась под лестницей, так что она не могла быть большой. Раньше я думала, что это чулан.

— Куда они ушли? Что там? — спросила я, глядя на закрытую дверь этой комнаты.

Мак понурила голову и прикусила губу.

— Это та комната, где он… — прошептала она, и ее глаза наполнились слезами.

— Что? Где он нас… — я умолкла, поняв, что имела в виду Мак. Кровь застыла у меня в жилах. Комната, где он нас насилует. Сейчас он закрылся там с Розой. Она пошла с ним охотно, без колебаний, в глазах у нее не было ужаса.

— Мне надо домой, — прошептала я, обращаясь скорее к самой себе, чем к Мак и Фиалке.

— Прекрати, Лилия. Никто тебя домой не отпустит. Чем скорее ты с этим смиришься, тем легче тебе будет. Поверь мне, пожалуйста, — сказала Мак.

Но я только и слышала, что бешено стучавший в ушах пульс. Черт!

— Нет. — Я села, силясь уложить в голове происходящее. Розу насиловали в нескольких метрах от меня. Но насилие ли это? Может быть, теперь она и сама хочет близости с ним? Он, конечно, не мог так промыть ей мозги, чтобы она его захотела. Я перевела дыхание. По щеке скатилась слеза.

— Лилия, — Мак положила руку мне на плечо, и я от неожиданности едва не подскочила. — Извини. Все в порядке? — я покачала головой, глядя невидящим взглядом в пространство. Я чувствовала себя опустошенной. Придет время, когда вот так же он захочет пойти в эту комнату и со мной. Переживу ли я это? Лучше умереть, чем подпустить его к себе. Но если я умру, то никогда не увижу Льюиса и свою семью. Или оставаться в живых в надежде на воссоединение с близкими, но быть изнасилованной, или умереть, не уступив ему, но так и не увидеться с любимыми. Я не могла выбрать ни то, ни другое.

Не знаю, сколько я просидела неподвижно. В комнате Роза и Клевер пробыли недолго. Дверь открылась, я быстро свернулась в клубок и утерла со щек слезы.

— Доброй ночи, цветы.

— Доброй ночи, Клевер, — сказали Мак и Фиалка. Я не могла говорить с ним. Я даже смотреть на него не могла. Тошнотворный ублюдок!

Роза включила телевизор и как ни в чем не бывало села на диван. Не было ни слез, ни каких-то еще признаков того, что он только что с нею сделал. Я не смела заговорить. Прижавшись к подлокотнику дивана, я опустила голову, так что волосы закрыли мне лицо и струившиеся по щекам слезы. Мне было жаль Розу.

Мы посмотрели фильм. Он закончился довольно поздно, и пора было ложиться. Я хотела спать. Скорее бы заснуть и отключиться от происходящего в подвале.

— Лилия, хочешь пойти в душ первой? — спросила Роза. Я кивнула. На самом деле я ничего не хотела.

— Хорошо.

Не тратя времени на разговоры, я взяла со своей кровати пижаму и пошла в ванную. Зачем я это делаю? Я принимала душ уже второй раз за день и на этот раз постояла под ним подольше. Горячая вода лилась по телу, смывая, как мне казалось, слой присохшей грязи. Почувствую ли я себя когда-нибудь снова чистой?

Зевая, я выключила воду и быстро вытерлась. Было всего десять часов вечера, но я ужасно устала. Мозг весь день работал без остановки, ему нужен был отдых. Странно, что я хотела поскорее заснуть именно здесь. Хотя, наверное, лучше проспать все время, пока я нахожусь в подвале.

По дороге из ванной в спальню я взглянула на лестницу, ведущую к выходу. Как же мне отсюда выбраться? В отличие от девушек, я верила, что это возможно, хотя понимала, что, действуя сгоряча, успеха не добьешься. Соверши я ошибку, он убьет меня не задумываясь.

Я легла в постель и натянула на голову одеяло — так меня совсем не видно. Закрыв глаза, я, как это ни глупо, попыталась мысленно связаться с Льюисом и молилась, чтобы он каким-то чудом услышал меня. Но, разумеется, из этого ничего не могло выйти.

— Пожалуйста, приди, — тихо плача, умоляла я Льюиса.

* * *

Меня разбудил громкий стук, а за ним — истошный крик. Кровь отлила от лица, сердце билось с перебоями. Что это? Я отбросила одеяло, подбежала к двери, где столкнулась с Мак. Она схватила меня за руку и втащила обратно в спальню.

— Что случилось? — прошептала я.

— Сиди здесь, не выходи. Он там хочет кое с кем поговорить, — Мак вышла из спальни вслед за Розой и Фиалкой и закрыла за собой дверь. Я осталась одна. Мягкий свет лампы едва освещал комнату. Мне хотелось включить все лампы сразу, чтобы стало как можно светлее, но я была слишком напугана, чтобы пошевелиться.

— Нет, нет, нет! — прокричал незнакомый голос, и я похолодела от страха. Кто это?

— Заткнись! — рявкнул Клевер, и сердце забилось у меня в горле. Я уже видела его кричащим, но на этот раз он кричал иначе — зло и яростно.

Что он делает? На кого кричит? Все стихло. Я повернула голову, чтобы лучше слышать происходящее за дверью, но не смела подойти к ней. Сердце колотилось в груди. И эта тоже останется с нами в подвале? Неужели она пытается сопротивляться?

Я облизнула сухие губы и стала ждать. Голосов Мак, Фиалки и Розы я не слышала, поэтому не могла понять, что они делают. Я хотела выбраться отсюда, поэтому мне надо было знать, что происходит.

Вдруг раздался треск, заставивший меня подпрыгнуть на месте, забраться в кровать, закрыться одеялом и уткнуться лицом в подушку. Так случалось, когда, оставшись одна дома, я слышала шум, но на этот раз шум был не у меня в голове.

— Заткнись! — снова закричал Клевер. Я представила себе его: выпученные глаза, красное злое лицо.

Свежевыстиранные простыни пахли лавандой, прямо как у бабушки. Я вспомнила, как совсем малышкой лежала посередине двуспальной кровати под пышной периной, укрывшись до подбородка. Я вдыхала запах лаванды, засыпая под сказку, которую читала мне бабушка. В мыслях я могла витать в облаках, но пронзительный утробный крик напомнил мне, где я нахожусь сейчас.

Он же не бьет ее? Нет, он не может, ведь Роза, Фиалка и Мак находятся в той же комнате. Они свидетели. Наверное, она пытается вырваться. Он хочет оставить ее здесь, а она сопротивляется. Все будет хорошо: он уйдет, а она останется здесь, с нами.

Но назойливый голос в глубине сознания повторял мне: если бы он хотел поселить сюда кого-то еще, то заранее приготовил бы еще одну кровать. А ведь все рассчитано на четверых. Для новой девушки нет места.

Ну и что? Может, он собирается поставить ей еще одну кровать.

Снова все затихло. Непереносимая тишина. Мне важно было понять, что происходит, что он делает и, что особенно важно, где он находится. Я не хотела, чтобы он вошел в спальню и увидел меня.

Оставь ее здесь и уходи. Когда он привел меня в подвал, просто толкнул вперед по лестнице и велел Розе все мне объяснить. Почему же он теперь не уходит? Я лежала совершенно неподвижно, прислушиваясь, и старалась сдерживать частое судорожное дыхание, чтобы не пропустить ни звука из-за закрытой двери.

Напряжение нарастало и становилось нестерпимым. Я вжала лицо в подушку. Сердце билось болезненно и часто, руки тряслись.

Вдруг раздался тупой удар вроде того, который мы услышали однажды дома, когда Генри, качаясь на стуле, упал на спину. Мы тогда все бросились наверх, думали, он потерял сознание или что-нибудь в таком роде. Но что же это было сейчас? Шум падения человеческого тела? Я начала тихонько скулить: мозг заставлял меня понять то, что я понимать не желала. Нет, все целы, просто что-то упало, уговаривала я себя. Через минуту я услышу, как дверь в подвал откроется и закроется, и тогда девушки вернутся в спальню с той, которая сейчас с ними.

Как я и предполагала, дверь в подвал открылась и с тихим скрипом закрылась. Вот сейчас они войдут в спальню. Кому-то придется спать вместе с новой девушкой, ведь отдельного места для нее пока нет.

Дверь спальни открылась, я рывком села и прижалась спиной к спинке кровати. Фиалка, это всего лишь Фиалка. Она улыбнулась, но глаза оставались грустными.

— Ты в порядке? — спросила она.

— Нет. А ты?

Она вздохнула и отвернулась. А где Роза, Мак и новенькая девушка?

— Лилия, ты не такая, как Роза и Мак. Они сдались, а ты — нет. И я тоже не сдалась.

Я нахмурилась. К чему это она, и что вообще произошло за дверью? Я слышала, как из крана течет вода, как открывают шкафы на кухне.

— Что это? — тихо проговорила я, пытаясь представить себе, что происходит в гостиной.

— Я больше не могу этим заниматься, — она забралась в постель, повернулась к стене и накрылась покрывалом с головой. Я хотела было спросить ее, что она имеет в виду, и узнать, все ли с ней в порядке. Но вдруг услышала из гостиной такой звук, будто по полу возят тяжелой мокрой тряпкой. Потом послышалось шипение пульверизатора: кто-то щедро разбрызгивал то самое дезинфицирующее средство с колючим лимонным ароматом. В носу сразу защипало, глаза заслезились.

— Фиалка, что они там делают? — прошептала я, расширив глаза и нервно теребя покрывало. Она не ответила, только глубже зарылась в постель и подтянула колени к груди.

Я медленно и глубоко вздохнула и уставилась на дверь. Что они там делают?