Только моя

Ника Крылатая (2024)

— Ты знаешь, что я могу с тобой сделать за это? — огромный мужик нависает надо мной. — Я все оплачу, только не трогайте меня… сына… — сейчас я готова пообещать что угодно. — Конечно, оплатишь. Вопрос только в том — как? Сглатываю. В горле пересохло от страха. У меня нет столько денег. И он это тоже знает. В прозрачных голубых глазах — ярость и мороз. Мне страшно так, что коленки дрожат. — Значит так, вот моя визитка. Настоятельно советую позвонить по этому номеру и явиться ко мне. Иначе… — в его голосе стальная уверенность. Угроза. Я киваю, соглашаясь. И мужик уходит к машине. Визитка огнем жжет пальцы и я сминаю прямоугольник. Выкидываю в урну. Все равно не найдет. И это моя ошибка. Он нашел меня и в его ледяных глазах я прочитала свой приговор.

Глава 2

Таня

Ирина сбросила звонок, а я смотрю на погасший экран телефона. В голове звон какой-то. Это просто злой розыгрыш. У кого-то извращенное чувство юмора. Это ведь не может быть правдой, да?

— Дышать. Нужно дышать и успокоиться, — проговариваю вслух. — Нужно успокоиться и позвонить Паше. Вместе посмеемся.

Руки трясутся так, что не сразу получается разблокировать телефон. Едва попадаю по значкам. Нажимаю на кнопку вызова. Гудок. Еще гудок.

— Тань, что-то случилось? — в голосе Паши беспокойство. И я слабо улыбаюсь. Беспокоится. Не мог… Вред все эта Ирина.

— Паш, мне тут какая-то Ирина позвонила… Сказала… Сказала, что вы в випе… развлекались с девками. Паш, это правда?

Параллельно с разговором слышу звук входящих сообщений. А вот ответа от мужа не слышу. Пауза. И у меня начинает кружиться голова.

— Паш, правда, что ли?

— Тань, глупость какая, — в голосе Паши напряжение. — Не знаю я никакой Ирины. Заблочь ее. Тебе нельзя волноваться. Вечером приеду и поговорим. Пока.

— Пока, — повторяю бездумно.

Звонок обрывается и я смотрю сообщения. А там счет из стрип-клуба. Не на двести тысяч. На семьдесят, но это только выпивка. И голосовые. Слушаю. И сердце обрывается. Какие-то девицы рассказывают, как весело провели время. Как мужики хотели отдохнуть от рутины и спустили на них кучу бабла. Совершенно не стесняясь, рассказывают мерзкие подробности. Фотки с камер наблюдения… Даже из той самой комнаты. Процесса нет, но как туда входят…

И я узнаю Пашу. Сжимает пятую точку полуголой девки. От вида кольца на пальце становится совсем плохо. К горлу подкатывает тошнота, а низ живота тянуть начинает.

— Ох, — кладу руку на живот, дышу, но боль только нарастает.

Переступаю с ноги на ногу и что-то больно врезается в стопу. Опускаю взгляд. Я забыла, что разбился стакан. И теперь кровь смешивается с желтым соком. Мне становится ужасно плохо. Не могу стоять. Ложусь на пол. Перед глазами туман. И рука Паши, сжимающая ягодицу этой… этой… Слезы застилают глаза, живот ужасно болит.

— Мам, мамочка, — шепчу, пока идут гудки.

— Танюш, привет, — спустя вечность слышу ее голос.

— Мамочка, приезжай, мне так плохо, — едва шевелю губами.

— Таня? Что с тобой?!

— Мамочка…

Я отключаюсь и дальше ничего не помню. Только обрывками. Как мама пытается привести меня в чувства, а папа звонит в скорую. Врачи. Потом я в машине. Кажется, слышу голос Паши. А немного прихожу в себя в палате под капельницей.

— Очнулась, — выдыхает Алена Александровна. — Тань, совсем с ума сошла? Что случилось? Там твои родители в коридоре. Муж. Посещения запрещены, а они все равно в холле сидят.

— Пашу не пускайте, — с трудом шевелю губами. — Пожалуйста.

Слезы сами брызжут из глаз.

— Не пушу, пока не успокоишься, — кивает Алена Александровна. — Если опять впадешь в истерику, придется колоть успокоительное. Ты чуть не родила! Хотя утром все было в абсолютной норме.

— Мой телефон?

— В тумбе. Но не дам, пока не успокоишься, — строго говорит врач. — Еле забрала. Ты так в него вцепилась.

— Пашу не пускайте, — я реву. — Видеть его не хочу. Я к маме хочуууу…

— Я сейчас проведу твою маму, хоть это и против правил. А то мне еще родишь.

Алена Александровна уходит, а я всхлипываю. Не могу успокоиться. Сын еще так больно толкается.

— Танюша, — мама, одетая в белый халат, кидается к кровати. — Танечка, ты зачем нас так пугаешь? — она сама белее мела. — Паша там с ума сходит! Доченька!

Мама гладит меня по руке, по лицу. Взгляд у нее такой обеспокоенный. Не могу держать это в себе. Сжимаю ее руку своими пальцами и говорю. Рассказываю, как позвонила Ирина.

— Быть не может, — ошарашенная мама опускается на край кровати. — Тань? Как такое возможно?

— Мамочка, я не знаю. Фотки в телефоне.

Я даже не заметила, что Алена Александровна не ушла. Врач достала телефон из тумбы и протянула маме. Говорю код. Лицо мамы каменеет.

— Так, я ставлю еще успокоительное, — решительно говорит Алена Александровна. — И хотя срок уже близко…

Меня скручивает от боли, я кричу. Врач подходит, осматривает меня и жмет на какую-то кнопку. Вбегают еще люди. Отцепляют мою руку от маминой и увозят меня.

— Дыши! — командует Алена Александровна. — Соберись, раз рожать надумала! Меня слушай, а то ребенку плохо будет! Только меня слушай!

Стараюсь. Изо всех сил стараюсь. Дышу. Но боль просто адская. Не знаю, сколько проходит времени. Часы, наверное. Гул голосов. Но я не понимаю, что они говорят. Мое внимание может привлечь только Алена Александровна. Разрывающая боль, а потом крик.

— Молодец. Умница.

Вижу улыбающиеся глаза врача над маской.

— Справилась. Уже все хорошо. Потерпи немного и отдохнешь.

Командует. И со мной опять что-то делают. А у меня бьется только одна мысль — мой сыночек появился на свет. Он только мой. Глаза закрываются и я отключаюсь. Уплываю в сон без сновидений, будто в бездну черную проваливаюсь.

Просыпаюсь от того, что тело как-то странно болит. Потом до слуха доходит писк каких-то приборов. Распахиваю глаза и вдруг осознаю, что я не дома.

— Слава богу, очнулась.

Поворачиваю голову на голос. Мама украдкой утирает слезы и слабо улыбается.

— А ты не хотела, чтобы мы к твоим родам отпуск брали, — вздыхает. — А если бы не приехали? Как подумаю, так сердце обрывается.

— Мам, я люблю тебя. И папу.

— Я мы тебя, доченька, — мама подошла к кровати и наклонилась, легко обнимая меня. — Все будет хорошо, — целует меня в щеку.

— Я хочу увидеть сына. С ним же все хорошо? — тревога наполняет сердце. — Мам?

— С ним все прекрасно. Богатырь. А уж громкий! Скоро принесут.

Выдыхаю. Мама спокойна. С моим сыном все хорошо.

— Мам, я подам на развод, — говорю твердо. — Я не смогу простить Павла.

— Подавай, — мама сжимает мою руку в знак поддержки. — Заберем тебя домой. У нас тоже есть хорошие врачи и садики.

Слезы опять начинают литься. Не знаю, как бы я справилась сама. Без их поддержки.

— А… Павел? — спрашиваю и замираю в ожидании ответа.

— Ему запретили тревожить тебя, пока вас не выпишут, — мама говорит твердо. Упрямо сжимает губы. — Он всех нас одурачил. Но поговорим потом. Когда ты восстановишься.

— Я долго спала?

— Сутки, — ошарашивает меня ответом мама. — Алена Александровна говорит, что это нормально. Организму нужен отдых после такой встряски.

Дверь в палату распахивается и вносят моего сына.

— Поздравляю, — говорит Алена Александровна. — Ну вот, пора знакомиться. Твоя мамочка немного устала и заставила нас поволноваться, но уже все хорошо.

Передает мне моего сыночка, и в груди рождается что-то теплое. Оно согревает меня. Это любовь. Люблю своего сыночка всем сердцем. Прижимаю к груди. Баюкаю. Рассматриваю личико, крохотный носик, маленький ротик. Мой любимый сыночек.

— Алексей, — произношу тихонько и осторожно провожу пальцами по голове.

Сынок кряхтит, распахивает глазки и вдруг заходится громким, сильным криком.

— Ну, с легкими все в порядке, — шутит врач. — Вы пробудете под моим присмотром еще несколько дней. А потом мы вас выпишем. Ну что, мамочка, пора кормить богатыря. Пока всех тут не переполошил.

Дни в больнице похожи один на другой. Капельницы, уколы — это мне. Леша здоров. Тревогу у Алены Александровны вызываю я. Наше пребывание в этом родильном центре оплатили свекры. Приходили извиняться за сына. Я заверила, что это не их вина, но на развод я подам.

На выписку Павел не приехал. Но освободил нашу квартиру. Свекры сказали, что мы можем там жить, пока все не утрясется.

Возвращаюсь в нашу квартиру. Все на месте. Только вещей мужа нет.

— Ну вот, приехали, — мама говорит нарочито бодро. — Мы с папой закупили продукты и кое-что на первое время.

— Я здесь не останусь.

Прохожу в спальню и укладываю Лешу на кровать.

— Завтра же подам на развод. И уеду домой.

— Ну и правильно, — серьезно кивает папа. — Мужик должен уметь держать штаны застегнутыми. Отдыхай.

— В больнице же отдыхала.

— Так, не спорь мне тут, — папа грозит пальцем. Вид такой суровый.

— Не буду. Только в душ схожу и сразу прилягу.

— Вот и правильно, — отец уходит, а мама остается присмотреть за внуком, пока меня нет.

Развестись оказалось не так просто. Общий ребенок, совместное имущество… Время на примирение. Но я была тверда в своем решении. Оказалось, что и другие две тоже развелись. Один загул и распалось четыре семьи…

Зато я о себе узнала много интересного. Мой муж… Мой любимый мужчина выгораживал себя. От его слов было физически больно.

— Ну не вышло из меня примерного мужа, — зло цедил Павел. — Кто же знал, что Игорь такой придурок. Так спалиться по тупому! Ирка там такая стерва. Неудивительно, что мужик в загул ушел.

— А я тоже стерва? — от обиды губы дрожат.

— А ты курица-наседка. Должна была сидеть дома и создавать семью. Я — мужик. Мне надо, понимаешь? А ты с пузом. И что мне было делать? Я в монахи не подавался.

— Но… — у меня просто нет слов.

— Ой, Тань, — отмахивается Павел. — Ты всегда была такой наивной. Твое пузо меня не возбуждало. Вообще чуть импотентом не стал с этой твоей беременностью. У меня потребности. Мне нужно было спустить пар. Ну гульнул, что такого?

— Ты слышишь себя? — я просто в шоке от таких слов.

— Да что вы все меня вечно воспитываете? Мужики, чтоб ты знала, Танюша, по своей природе полигамны. Нам самой природой положено. Чего вам, бабам, на жопе ровно не сидится?

— То есть ты бы и дальше мне изменял?

Молчит. Вижу, что злится. Но и не отрицает. Значит, по необходимости бы ходил налево. И так противно становится. Мерзко.

— Ты бы об этом не узнала.

Слушаю и ушам своим не верю. Павел во всем меня обвиняет! И женился, оказывается, только чтобы родители отстали. Бред какой-то! Этот незнакомый мужчина не может быть тем, в кого я влюбилась. Не может быть моим ласковым и нежным Пашей.

Суд назначил алименты. Свекры пообещали помогать по мере сил. Квартиру Павел нам с сыном не оставил. Свою половину суммы я положила на счет. После развода Павел ни разу нас не навестил, только на карту падали деньги. Свекры тоже как-то быстро устали от внука. Звонки становились все реже, пока не сошли на нет.

А когда бывшему предложили работу за границей, то мы и вовсе были вычеркнуты из его жизни. Ну и пусть с ним. У меня есть маленькое чудо. Любимый сын. Он смысл моей жизни. Ради него я держу себя в руках и, стиснув зубы, иду дальше. Сами справимся со всем.

Когда-нибудь Павел пожалеет, что бросил сына, но будет уже поздно. Пусть я наивная идеалистка, но я верю, что и хорошее, и плохое возвращается.