Ходящие сквозь огонь

Николай Асламов

Что такое Средневековье? Время соборов и манускриптов. Время гербов и турниров. Время амулетов и реликвий, колдовства и чудес. Время грязи, крови и разговоров о Боге. На дорогах Италии пересеклись пути брата Мишеля, монаха из Сен-Дени, и Камиллы, венецианской девушки-колдуньи. У них нет ничего общего, они не выносят друг друга, но им обоим нужна помощь. И ради того, чтобы найти ответы на свои вопросы – вечные вопросы, – они готовы рискнуть друг за друга не только жизнью, но и посмертием.

Глава V. Половины

«И куда она, прости Господи, провалилась?» — недоумевал инквизитор, осматривая овраг при свете наступившего дня.

Крест был на месте. Причем именно на том, куда Мишель его воткнул. Веревка валялась внизу, но ее никто не перерезал, да и петля так и осталась на верхней перекладине.

«Она смогла превратиться в туман или уменьшиться в размерах?»

Непохоже на умения некромантов. По крайней мере на те, с которыми Мишель был знаком. К тому же крест точно пытались расшатать: если ведьма знала, как улизнуть, зачем тратить время и силы на бесполезную возню?

«Помог кто-то, а веревку оставили в насмешку?»

Никаких новых следов в овраге не было. Если у ведьмы был союзник, то он либо летал, либо вообще не имел телесной оболочки. Но сама колдунья точно была во плоти, иначе как бы она прихватила с собой оба ремня и — защити, святой Доминик! — трактат о некромантии?

Еще менее понятно, как ведьма со своим другом покинули местность: судя по следам, никто из оврага не выходил. Надо будет, конечно, расспросить местных жителей и на постоялый двор наведаться. Вдруг кто-то видел полет или обнаружится другой какой-то след, хотя надежды на это мало: люди обычно стараются не рассказывать о колдовстве, даже если они видели его собственными глазами. Одни не хотят, чтобы их посчитали соучастниками, другие боятся мести от нечистой силы, третьи вообще не верят собственным глазам и пытаются искать несуществующие «естественные причины», вроде внезапно сбившихся в кучу цапель или облаков странной формы.

Но расспросы потом. Пора, наконец, освятить это кладбище от греха подальше.

«А ведьма ли это вообще?», — задумался брат Красного Ордена, поднимая расколовшуюся надвое тыквенную флягу, в которой чудом сохранилась горсть святой воды.

«Хорошо бы найти кого-то из Глаз Господних. Даст Бог, еще нагоним!»

* * *

Лодка плавно скользила по дымящейся поверхности воды. Камилла даже аккуратно высунулась за борт и посмотрела, не летят ли они, но нет: судно уверенно резало носом воду, хотя волн почему-то не было. Они умирали, не успев родиться.

— Это ты перенесла меня сюда? — спросила некромантка.

— Нет, ты сама это сделала, — тут же ответила женщина.

Она сидела на корме, сплетая какое-то полотнище из разноцветных лоскутков ткани. Женщина извлекала кусочек материи откуда-то из рукава: когда один лоскуток был пристроен к соседям, следующий тут же появлялся в ее руке. Синий, белый, зеленый, золотой… Ловкими движениями красивых пальцев она аккуратно соединяла новые фрагменты со старыми, причем так, что с наружной стороны полотна не было ни швов, ни узелков.

— Кто ты такая? — не унималась некромантка.

— Часть тебя. Или ты — часть меня. Зависит от того, как смотреть.

Женщина не поднимала капюшона и совсем не смотрела в сторону Камиллы, полностью погрузившись в свою работу. Светлые локоны, выбившиеся из-под капюшона, слегка колыхались в такт движениям. Девушка решила подойти поближе и, боясь перевернуть судно, двинулась к корме согнувшись, маленькими шажками и аккуратно держась за борта. Лодка даже не покачнулась.

Ковер изображал самые разные сцены: вот коронация, здесь кто-то собирает войска, тут рожают, а там отпевают при тусклом свете свечей. Лоскутки ткани, стоило им только соединиться, буквально оживали: были видны и отблески витражей собора, и колышущиеся ветви деревьев, и удары волн в прибрежные скалы, и покачивания щита со странным гербом в виде круга, который пересекают несколько линий. Полотно увеличивалось с фантастической скоростью, поэтому женщина постоянно отбрасывала ткань резким движением локтя. Большая часть гобелена, как оказалось, была опущена в воду, что опять же никак не сказывалось ни на положении лодки, ни на состоянии воды.

— Что это за узор?

— Это жалкие копии Узора. Я не могу его создать, дитя, но можешь ты: творить, менять и перекраивать, — мгновенно ответила незнакомка, будто уже ждала этого вопроса.

— Я не понимаю! — с отчаянием воскликнула девушка.

— Придется понять, — настойчиво произнесла женщина в голубом. — Иначе ничего не войдет и не выйдет.

Камилла огляделась, пытаясь выяснить, как далеко они заплыли. Реку они определенно миновали: берегов не было видно совсем. Вьющийся дымок над безмятежным стеклом озера и светло-серое небо без звезд и светил. Словом, ни малейшей возможности сориентироваться.

— Куда мы плывем? — попыталась возобновить диалог Камилла.

— Куда захочешь, — пожала плечами женщина. — Можем пристать к любому из берегов или ко всем одновременно. Можем взлететь или уйти под воду, хотя последнее не советую. Но решать тебе.

— А можно к той реке, где я села в лодку?

— Увы, не получится, — с сожалением покачала головой женщина, не отрываясь от рукоделия. — На один и тот же берег нельзя сойти дважды.

— Я слышала, что в одну и ту же воду нельзя зайти дважды, — неуверенно сообщила Камилла.

— Это неправда. Вода всегда одинаковая.

* * *

Ворох измятых и перепачканных рукописей вызвал серьезную душевную борьбу. С одной стороны, в тексте можно было найти много такого, к чему подпускают только тех, кто Джованни по крови. С другой стороны, на документах вполне могло лежать какое-нибудь заклятье. Можно было бы продать документы, но быстро найти надежного покупателя, который не сдаст тебя с потрохами хотя бы в первые несколько дней после сделки, вряд ли удастся. Можно спрятать рукопись до лучших времен, но девушка совершенно не была уверена, что когда-нибудь вернется сюда и сможет отыскать нужное место.

Чувство опасности в итоге перевесило и жажду возможной наживы, и интерес к темным искусствам. Камилла, окончательно попрощавшись с наследием венецианского дома, с глубоким сожалением сожгла бумаги, которым не было цены, и зареклась использовать известные ритуалы до тех пор, пока не появится твердая возможность отбиться от тех, кто явится из мира мертвых. Надеяться на второе чудо было бы верхом неосмотрительности.

Уже второй день девушка шла мимо оливковых рощ, кое-как глушила голод осточертевшими дарами природы, пила воду из попадавшихся ручьев и по привычке проклинала всех и вся. Навстречу никто не попадался, поэтому вопрос о том, где она находится, задавать было некому. Купить еду — тоже не у кого. Где-то на горизонте виднелись горы, и Камилла шла в ту сторону просто потому, что в других направлениях ничего примечательного не было.

Со скуки некромантка иногда размышляла над формулами и фигурами и пыталась создать какую-нибудь новую, не похожую на те, что использовали в Венеции. Результатом раздумий стал ритуал, который в теории должен был поднять из земли кости и соединить их в некое подобие человека. Ожившие мертвецы, как известно, пользовались имеющимися у них остатками плоти, поэтому скелет для темных искусств был нонсенсом, но девушка почему-то была уверена, что все сработает. Продумав сложный ритуал до мельчайших подробностей, Камилла вдруг поняла, что его можно сильно упростить: буквально до простой геометрической схемы, которую она мельком видела в своем сне, и словесной формулы.

Конечно, тут же захотелось проверить, но было как-то страшно: вдруг что-то пойдет не так… Впрочем, раздираемая сомнениями Камилла отважилась на то, чтобы определить, где находятся подходящие останки, и немного изменить направление движения.

Роща закончилась, начались поля, холмы и перелески. К полудню третьего дня взору беглянки предстали небольшая каменная часовенка и покосившийся домик, очень похожий на пузатого мужичонку в годах, который пытается улизнуть от строгой и чопорной жены. Рядом был небольшой огород с аппетитными тыквами. Ни людей, ни животных видно не было. Очаг в доме не горел, из часовни тоже никаких звуков не доносилось. Постоянно ожидая появления хозяев, Камилла побродила по округе до ночи, вернулась к часовне и, уверившись, что никого здесь нет, твердым шагом направилась к интересующим ее останкам. Живот разочарованно заурчал, и Камилла слегка по нему хлопнула.

«Овощи потом!»

У стен часовни ожидаемо обнаружилось несколько могил. Камилла нарисовала на земле фигуру из своего сна и только собралась произнести заклинание, как тут же почувствовала странную щекотку между бровей. Непонятное чувство переросло в глубокий вдох, согревший гортань и грудь, потом мелко задрожали кончики пальцев, приятно кольнуло в центре груди и наконец где-то в животе мягко разлилось тепло. Ощущение было таким, будто она вдохнула аромат лечебного настоя, хотя никакого запаха не чувствовалось.

Девушка произнесла формулу, протянула руку к костям, и приятное ощущение тут же пропало с неслышным хлопком, будто лопнул бычий пузырь.

Грязно выругавшись про себя, Камилла вновь начала декламировать формулу, внимательно следя за артикуляцией, и немедленно почувствовала то же самое тепло, разливающееся по телу. На это раз оно исчезло еще в середине фразы.

«Они тут землю освятили что ли?» — с раздражением подумала Камилла. Она по-прежнему была уверена в правильности ритуала, хотя заклинание почему-то не срабатывало.

Теперь девушка решила сосредоточиться на новом ощущении и повременить с формулой. Невидимый укол между бровей не заставил себя долго ждать, но дальше ощущение совсем не пошло.

— Только попробуй еще раз! — угрожающе произнес неизвестный мужской голос, прерывисто разделявший слова ее родного языка.

«Похоже, мы еще по эту сторону гор».

Камилла обернулась, пытаясь разглядеть того, кто так решительно потревожил ее ночные эксперименты. К ней, ковыляя, спешил какой-то высокий, сутулый и закутанный в длиннополую одежду человек. Больше ничего разглядеть в потемках не удавалось.

Приближавшийся незнакомец истолковал молчание Камиллы по-своему:

— У нас есть два варианта: либо ты еще раз попытаешься меня обокрасть и сколдовать свою мерзость, и тогда я тебя просто изжарю, либо мы сейчас зайдем в часовню, поговорим и решим, что с тобой делать.

Незнакомец говорил какие-то странные вещи. Старчески дребезжащий голос девушке был совершенно незнаком, и в каком воровстве ее обвиняли, она не понимала. Но больше всего пугало то, что неизвестный говорил про колдовство, хотя Камилла произносила формулу шепотом, и человек никак не мог ее слышать с такого расстояния. Рисунок на земле толком не могла разглядеть даже она. Впрочем, выбирая из двух предложенных вариантов, Камилла без раздумий склонилась ко второму и миролюбиво развела в сторону руки:

— Идем в часовню.

Человек на мгновение напрягся и схватился за какой-то амулет на груди.

— Руки опусти и иди вперед.

Камилла подчинилась и пошла к дверям, обходя часовню.

«Черт бы побрал этого хрыча! Какого пекла он по ночам шастает?»

Дверь открылась легко и даже не скрипнула. Засова не было ни снаружи, ни внутри.

Внутри было темно и необычайно тихо. В небольшой апсиде виднелось распятие, по сторонам которого располагались две скульптуры то ли из камня, то ли из дерева. Пара скамеек и высокий подсвечник с толстой свечой завершали скудное убранство часовни.

Живот опять громко заурчал.

«Жрать-то как хочется!»

Девушка опустилась на одну из скамеек.

Ее провожатый подошел к подсвечнику и покрутил пальцами фитиль. Огонь вспыхнул мгновенно, хотя девушка была уверена, что никаких ударов по кремню не было. С трудом приподняв подсвечник, незнакомец, кряхтя, потащил его в сторону Камиллы.

Это был глубокий и совершенно лысый старик с поредевшей бородой, едва достающей до груди, на которой болтался простой деревянный крест. Ночной визитер был одет в некрашеную рясу из грубой мешковины, которую обычно носили последователи Франциска из Ассизи, но монахом он, судя по бороде, не был. Может, одичавший священник? Вместо пояса у него была веревка.

— Это не примитив венецианских бездарей, хотя отдаленно похоже, — категорично заявил старик, поставив свечу рядом с девушкой. — Кто тебя научил?

— Сама додумалась, — внаглую ответила Камилла. Рассказывать о ночных путешествиях на лодке в ее планы пока не входило.

— Хммм…

Старик глубоко задумался, присев на соседнюю лавку.

— У тебя были недавно какие-нибудь сны или видения, после которых ты замечала что-то необычное?

«Он что, мысли читает?»

— Нет, не было, — вслух заявила девушка.

— Ври убедительнее! — мгновенно разозлился старик. — Ты не одержимая, не оборотень и не вампир, а обычный живой человек. Магия — всегда чей-то дар и не валяется на дороге, как конские яблоки! Поэтому спрашиваю еще раз: кто тебя научил?

Седая борода так яростно тряслась, что Камилла не решилась продолжать разговор в прежнем духе. Непонятная осведомленность священника из такой глуши ее откровенно пугала.

— Да, два дня назад снилась какая-то женщина, а наутро я очнулась в оливковой роще. Сюда пришла, выбрав дорогу наугад.

Камилла решила напрямую не врать, но сильно подсократить историю последних дней.

«Заодно и проверим, читает ли старый пень мои мысли!»

— Так-так-так… — вновь задумался священник. — То есть ты не знаешь, где находишься? О том, что делала рядом с часовней, тоже не имеешь никакого понятия? И к тому же не представляешь себе, кто ты такая?

— Вроде как да, — промямлила Камилла, смиренно потупив взор.

Старик сразу оживился, потер заскорузлые ладони и радостно сообщил:

— Тогда тебе сильно повезло!

«Да уж! Тот урод в красном очень вовремя отогнал призраков!»

— Попытайся ты сделать свой трюк на городском кладбище да в присутствии зевак, и результат мог бы тебе сильно не понравиться, — продолжал священник, посмотрев куда-то в сторону.

— А в чем проблема?

Камилла продолжала играть дурочку. Благо, в происходящем она ориентировалась так хорошо, что актерских усилий практически не требовалось.

— В людях, — твердо заявил старик, пристально посмотрел на нее и продекламировал: — Они не понимают, как враждебное находится в согласии с самим собой, соединение противоположностей лука и лиры.

«Тааак… Дедок тут в одиночестве совсем свихнулся!» Слегка поутихший страх перед незнакомцем вспыхнул с новой силой: кто знает, чего ожидать от душевнобольного?

— А что означают эти слова? — вкрадчиво спросила Камилла. — Вы их сами придумали?

— Нет, — покачал головой старик. — Их произнес один древний мудрец. Люди хотят верить в чудеса, но не понимают, как они возможны, поэтому замыкаются в своей скорлупе и начинают видеть мир гораздо проще, чем он есть на самом деле…

— А какая разница, как они смотрят на мир?

— А такая! — передразнил ее старик. — Реальность всегда становится тем, чем она кажется.

Камилла поняла, что совершенно теряет почву под ногами, поэтому решила сменить тему, а заодно выяснить сильно беспокоивший вопрос:

— Вы инквизитор?

Старик рассмеялся.

— Нет, конечно! Мы совсем другие. Инквизиторы могут убеждать людей, вызывать симпатии животных, исцелять болезни и даже разгонять тьму небесным светом. В общем, они не умеют ничего такого, чего не могли бы и мы…

— Кто это «мы»?

— Ты, я и другие маги, — спокойно сообщил священник и вытянул ноги.

— Маги?!

Камилла даже подпрыгнула на лавке.

— Ну да, — с недоумением ответил старик и тут же посмотрел на нее, ехидно прищурившись. — Интересно, а когда ты зачерпнула часть энергии, которая годами хранится в моей часовне, и попыталась осквернить могилу, ты как себе это представляла? Ворожбой бабки-повитухи? Кукольным представлением?

«Эх, переборщила с наивностью!»

— А в чем все-таки разница между магами и инквизиторами? — вновь свернула с неприятного вопроса Камилла.

— Я смотрю, тебя очень волнует эта тема, да? — священник хитро подмигнул и потер ляжки. — Инквизиторы долго готовятся, пребывают в посте и молитве под руководством опытных духовных наставников, и некоторые, далеко не все, в итоге получают благословение Творца. Каждый — свое: кто-то исцеляет людей, кто-то хорошо ищет таких, как мы, кто-то нас быстро уничтожает. Их способностям ничто не мешает, но то, что Бог дал, Он же может и забрать.

— Магами становятся по-разному, — продолжил старик. — Кому-то дар открывается через озарение, кому-то — после долгой учебы, а некоторым — во сне. Ты просто понимаешь, что уже изменил мир, и пытаешься с этим жить. Единственное ограничение — магом нельзя кого-то сделать, им можно только родиться; это либо есть, либо нет, и, если есть, то на всю жизнь. Истинные маги не какие-то бродячие трюкачи, укравшие или выпросившие пару-тройку заклинаний. Способности волшебника ничем не ограничены; можно творить все, что угодно, изменять мир по своей воле…

— Отлично! — обрадовалась Камилла. — Я хочу оказаться в собственном замке миль за триста отсюда и с большой кучей денег. Как мне это сделать? Глотнуть зелья? Взмахнуть руками?

Священник покачал пальцем из стороны в сторону.

— Все не так просто. Я уже говорил, что реальность — штука отзывчивая, но не слишком податливая. Большинство людей не согласно с тем, что рядом с тобой внезапно упадет мешок с золотом. Особенно если это золото принадлежит им. Поэтому всякий раз, пытаясь что-то изменить, надо быть готовым к тому, что мир будет сопротивляться и даст сдачи, и творить магию либо без свидетелей, либо в присутствии тех, кто верит, что это работает.

— Так может, магам надо просто уменьшить количество людей на земле? — тихонько спросила Камилла.

— Ты в своем уме, девочка?! — мгновенно вспыхнул старик. — Каждый человек — это голос, обращенный к Творцу. Каждый поет свою собственную мелодию, и хотя порой кажется, что некоторые поют совсем нескладно или заглушают других, но это только потому, что мы никогда не слышим всей мелодии. Никто не вправе прерывать песнь другого!

— К тому же, — продолжил священник, немного отдышавшись, — в твою магию тоже должен кто-то верить, помимо тебя: нет веры — нет чуда. Если у тебя есть группа последователей, заклинания и ритуалы работают лучше.

— А маги-ученики?

— Обычно сильно помогают.

— Научите меня, святой отец! — взмолилась девушка, заламывая руки. «Ну, все или ничего!»

— Нет, — жестко отрезал старик без всяких раздумий. — Мне не нравишься ни ты, ни то, чем ты живешь, а переламывать тебя я не хочу. Так что просто ступай своей дорогой.

— Конечно! Очень удобно! Спрятаться от всех непонятно где, выращивать тыквы на грядках, нести всякий бред про луки и песни и пальцем о палец не ударить для единственного человека, появившегося здесь впервые за сто лет!

«Передавила! — с ужасом осознала некромантка. — Сейчас превратит в жабу или еще чего похуже!»

Старик глубоко вздохнул, согнул спину, оперся локтями на колени и спустя несколько очень напряженных мгновений произнес:

— Я сказал, что не буду тебя учить. О помощи речи не было.

Старик выпрямился и больше в ее сторону не смотрел.

— Мы находимся в предгорьях Альп несколько западнее Виченцы. С моего огорода ты можешь взять любую тыкву. Ночевать не оставлю, но в дне пути на восток есть постоялый двор. Что же касается учителя… Я не хочу, чтобы магия сама начала управлять тобой, и не желаю, чтобы твое тело заполучил дух или демон. Но вопрос не в том, чтобы молиться Единому Богу, зубрить какие-то ритуалы или варить зелья из лягушачьей икры. Сначала надо понять, чего ты вообще хочешь.

— Жить, — ответила Камилла после недолгого раздумья.

— Такие маги нынче не в почете, — с сомнением покачал головой отшельник. — Но в дальних деревнях, в лесной глуши или в пещерах еще можно найти тех, кто знает о жизни больше, чем сама Жизнь знает о себе.

Камилла спешно пошла к выходу. Есть хотелось так, что она готова была умять все тыквы вместе с землей.

— Прощай, старик!

— Нет, до встречи, — произнес священник.

Но девушка его уже не услышала. Она решительным шагом направлялась к грядкам.

Старый маг вздохнул и устало оперся руками на колени.

* * *

Oculi Dei¹⁵, как всегда, нашли Мишеля сами. Конечно, среди смуглых уроженцев полуострова он сильно выделялся, но Глаза Господни уверенно отыскивали и менее приметных, эффективно работая разведчиками, шпионами и посланцами инквизиции. Без особых даров Духа Святого здесь наверняка не обходилось.

Сначала от труппы акробатов, двигавшихся куда-то в сторону Болоньи, отделился незнакомый жонглер ножами, одетый в костюм, сшитый из черных и оранжевых лоскутков, извивающихся, словно языки пламени. После традиционного приветствия он принял известие об успехах и неудачах инквизитора и обещал передать услышанное своим братьям по ордену самым срочным образом.

Монах, конечно, понимал, что за такой просчет, как бегство ведьмы, по голове не погладят, пускай даже охота на нее не была возложена лично на него. Но инквизитор надеялся, что для Священного Совета поиски ведьмы станут более насущной задачей, чем наказание виноватого. Как оказалось, зря надеялся.

Мишель уже переправился через По и неспешно двигался в сторону Вероны, где можно было ненадолго остановиться у знакомого и узнать свежие новости, когда его нагнал сапожник. Жилистый и сутулый, с сальными волосами и коротким шрамом на щеке. Через его левое плечо был перекинут небольшой короб с инструментами и кусками кожи, а на правом сапожник нес палку с гирляндами новых башмаков. Время собирать урожай подходило к концу, начиналась пора праздников, так что селянам точно понадобятся обновки.

Сапожник поравнялся с Мишелем, пошел в том же темпе и через несколько шагов произнес:

— Nemini credite¹⁶.

— Впрочем, они меньше заслуживают порицания, ибо заблуждаются, может быть, ища Бога и желая найти Его… — начал фразу монах.

— …потому что, обращаясь к делам Его, они исследывают и убеждаются зрением, что все видимое прекрасно, — тут же закончил сапожник.

Только люди, имеющие благословение от Господа, не просто знали Священное Писание, а помнили наизусть целиком и могли мгновенно закончить любую начатую фразу. Конечно, бесы знали текст не хуже, но нечистая сила очень не любит слушать богодухновенные слова, а произносить тем более. В общем, Мишель хотя и сомневался немного в надежности обряда приветствия, все же считал своим долгом следовать ему неукоснительно, ибо таков был смысл обета послушания.

— Священный Совет Романьи приветствует брата Мишеля из ордена святого Феодосия и крайне печалится о трудностях, недавно настигших возлюбленного брата во Христе, — произнес сапожник. — Совет направляет брата Мишеля в аббатство Михаэльбойерн, что в Зальцбурге, и передает его дальнейшую судьбу в руки нынешнего настоятеля, который ожидает письма.

Сапожник достал из-за пазухи маленький сверток и передал монаху. Инквизитор кивнул. Ссылка в германские земли на неопределенный срок — считай, не наказание. Могло быть гораздо хуже.

— Да благословит твой путь Пресвятая Дева Мария!

Сапожник коротко поклонился и, не сбавляя шага, продолжил:

— Брат Дионисий из ордена святого Феодосия также шлет свое благословение брату Мишелю и рекомендует ему усилить молитву, дабы покаянный плач скорее достиг ушей Господа, и Его промыслительная воля исправила зло, содеянное слугами лукавого.

«Отец Дионисий!»

Мишель не видел его четыре года, три из которых непрестанно скитался по городам и весям. Изредка оседая в каком-нибудь из монастырей, которыми изобиловали альпийские предгорья, он мечтал о паломничестве в Рим, в окрестностях которого располагался конвент святой Схоластики Нурсийской — место, где сестры Красного Ордена собрали одну из богатейших библиотек и где в последние годы жил отец Дионисий. «Да будет на все воля Твоя, Господи!»

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

15

Глаза Господни (лат.).

16

Никому не верьте (лат.).