Цунами

Николай Задорнов, 1972

«Избранное» исторических произведений известного русского писателя Николая Павловича Задорнова (1909–1992) открывает трилогия «Черные корабли с Севера». Ее первый роман – «Цунами» – посвящен экспедиции адмирала Путятина в Японию (1854 г.) для установления торговых и дипломатических отношений. Там, на Востоке, столкнулись интересы Америки, Великобритании, России. После сокрушительного цунами русские моряки получают приют на японском берегу, хотя любой иностранец, чья нога ступит на землю Японии без разрешения, должен быть казнен…

Глава 5

Прием в Хакодате

Ночь и день и еще ночь шли проливом, на берегах которого виднелись огоньки. Несмотря на многолюдство Японии, селения в проливе были редки.

На заре адмирал приказал лавировать к Столовой горе, чтобы левее ее обрыва войти в бухту, на берегу которой должен находиться город. Карты этих мест достаточно изучены. Края здесь знакомы по съемкам Головнина и других моряков.

Чем ближе подходила «Диана» к плоской сопке, тем выше росла перед ней каменная стена. Гора плыла навстречу, отделяясь от острова. Холодно. Вдали на гребнях гор виден снег. Желтизна на склонах. Кое-где белеют березки.

— Очень похоже на Гибралтар! — показывая на Столовую гору, говорит Константин Николаевич Посьет. — Почти точная копия!

Обрыв так крут, что кажется, Япония выдвигает навстречу иностранному судну громадный щит. Дух крепости и силы выражен тут самой природой.

Дует жесткий холодный ветер. Это какая-то необычная холодная Япония, напоминающая северные суровые края.

Алексей Николаевич, как и все офицеры «Дианы», здесь же проходил из Южной Америки. Но теперь все не так. Хотя и тогда погода стояла почти такая же и скучен был летний, но безымянный пейзаж. После Южной Америки эти свирепые сопки не привлекали почти никакого внимания.

Теперь весь пролив между островами прошли, и вот уж снова виден Тихий океан между широко разошедшимися крайними мысами островов Ниппон и Матсмай.

— Ну как, мы в Японии, Александр Федорович?

— Да, в Японии, Алексей Николаевич! Да что пока толку, глядишь на нее, как из клетки.

— В порту можно простоять у них год и тоже ничего не увидеть!

Пробило шесть склянок, когда, пройдя по утренней голубизне, «Диана» обошла гору и бросила якорь напротив города, укрывшегося, как за щитом.

С этой стороны Столовая гора выглядела мирно, пологий склон ее разлинован распаханными полями, кое-где в зелени рощ видны храмы с черепичными крышами и гибкими и высокими деревянными воротами, напоминающими триумфальные арки.

«Холод, ветер и неизбежный холодный прием! Вот тебе и Япония для русских!» — печально думал Сибирцев.

На опущенный трап ступили первые японцы, которых в своей жизни впервые видел вблизи Алексей Николаевич.

У всех бритые головы с шариками волос на макушке. И от шарика еще прядка, зачесанная вперед. «Экое искусство парикмахерское».

— Здравствуйте, господин Посьет…

— А-а! Кичибе! Здравствуйте… Здравствуйте, — послышались голоса офицеров.

Палладские офицеры обрадовались, видя знакомого японского переводчика.

Кичибе тоже с выбритой головой и с шариком волос. Он все время держится в любезном полупоклоне, словно его свело в пояснице.

— Очень приятно, господин Посьет! Вы прибыли с адмиралом? — спрашивает он по-голландски.

— Да-а… Переведите своим начальникам, Кичибе, что прибыло русское посольство во главе с адмиралом Путятиным.

Кичибе поклонился еще ниже.

— А знаете, это со мной совсем… ну… мелкие чиновники… Им нечего все это переводить…

— Ого! Кичибе как заважничал! — воскликнул Посьет по-русски. — Говорит, что можно мелким чиновникам всего не переводить.

— Сейчас прибудет более высокопоставленный чиновник для переговоров, господин Посьет. Он является представителем губернатора.

Подошла большая лодка с надстройкой на корме, с флагами и значками на флагштоках.

— Прибыл господин Хирояма Кендзиро, качи мецке^[4], — представил прибывшего чиновника Кичибе.

— Пожалуйста, прошу господина Хирояма Кендзиро сделать честь и пройти в мою каюту. Пригласите с собой господ.

В каюте Кичибе назвал имена и должности всех прибывших чиновников.

После любезностей Посьет сказал, что корабль прибыл в Хакодате с важным поручением. Необходимо передать письмо от посла Путятина для отсылки японскому правительству.

Хирояма Кендзиро ответил, что письмо для правительства могут принять высшие чиновники управления города Хакодате, которых назначит для этого губернатор.

— Письмо должно быть передано адмиралом в руки самого губернатора, — ответил Посьет. — Для этого мы приглашаем господина губернатора на «Диану», чтобы его превосходительство был нашим гостем и получил письмо.

Хирояма ответил, что Хакодате-бугё^[5] равен по должности Нагасаки-бугё, а сам бугё еще никогда и нигде не поднимался на иностранный корабль.

Посьет ответил, что полномочный посол Путятин, адмирал и генерал-адъютант императора, гораздо выше по чину и по должности, чем провинциальный губернатор.

— В самом деле! — воскликнул он. — Представитель японского правительства их высокопревосходство Тсутсуй Хизен но ками, а также его превосходительство Кавадзи Саэмон но джо, которые вели переговоры в Нагасаки, гораздо выше по должности, чем Нагасаки-бугё, но даже и они поднимались на борт нашего корабля. Поэтому Хакодате-бугё вполне может сделать нам честь и приехать на судно к послу Путятину.

— Что касается дров, рыбы и овощей, то, конечно, все будет предоставлено незамедлительно, — сказал Хирояма и добавил: — Как и прежде.

— Что значит, как и прежде?

— Все это будет доставлено от управления бугё.

— Нет, теперь мы должны платить за все и не можем принять такого подарка.

— Мне по возвращении в Россию надо будет предъявлять квитанции, — заметил Лесовский. — Что же, хотите меня под суд подвести?

— Чтобы получить с вас деньги, об этом не может быть и разговора. На это у нас еще нет разрешения. Это уж будет фактическое открытие торговли. И у нас еще нет квитанций.

Тем временем к борту «Дианы» подошло рыбацкое судно, и матросы вместе с японцами подымали на палубу двух тучных тунцов. На талях подняв огромную рыбину, матросы и рыбаки общими усилиями свалили ее подле люка.

— Вот это туша! — сказал матрос Сизов.

От восторга он хлопнул по спине японца — старшего лодочника. Потом достал кисет, и они закурили. Матросы обступили японцев и стали доставать вещи, приготовленные на промен.

— Мы ждали все лето на Сахалине его превосходительство посла Путятина, — говорил Кичибе, сидя в каюте капитана.

— Вы были на Карафуто?

— Да, я был на Сахалине. На двух кораблях! — с важностью заметил Кичибе.

— Ах, это были вы? Я так и подумал. Когда мне рассказали, я так и решил, что это вы. И были еще чиновники?

— Да… Мецке из Эдо. Посол Путятин не прибыл, и мы очень сожалели. Было бы очень хорошо там обо всем договориться, как мы условились в Нагасаки.

— Кичибе, пожалуйте с господами чиновниками к адмиралу, — входя, сказал Лесовский. — Его превосходительство приглашает вас к себе.

— А был тут Перри?

— Знаете, это очень хороший человек, но нам помешали ошибочные впечатления… Он приходил сюда также за камнями. Да, он брал у нас камни… Нам ведь приходится изучать западные отношения и учиться.

— Какие камни?

— Такие огромные камни, с японский дом, для памятника борцу за свободу… Это… Вашингтону!

— Война с Англией и Францией, — сказал Путятин японским чиновникам, — заставила нас собрать все наши силы для нанесения удара противнику. После войны мы восстановим свои селения и крепость на Сахалине.

Путятин просил передать губернатору, что прибыл по важному делу, по которому ему необходимо свидеться с бугё. Он добавил, что ему известно о заключении договора с Америкой и об открытии в скором времени японских портов и что, по договоренности, Россия также должна получить все права.

— Я все изложу при встрече с губернатором. Я также заявлю ему о цели моего прибытия.

— Но, ваше превосходительство, кажется, это невозможно, — почтительно ответил Хирояма. — Еще нет разрешения идти вам здесь на берег.

— Здорово, Кирилл, — сказал Дьячков, когда чиновники, закончив беседу с послом, поднялись на палубу.

Кичибе быстро взглянул на казака, но не стал здороваться и прошел мимо.

— А-а! Дьячков, — вдруг, как бы спохватившись, сказал Кичибе по-русски и обернулся: — Здравствуй!

— Почему же Перри произвел неприятное впечатление? — спросил Посьет, беря Кичибе под руку.

— Нет, это я только пошутил. Он произвел очень приятное впечатление. Только знаете… Его превосходительство немножко воровал.

— Ка-ак?

— Да, японские красивые вещи. А вы знаете американского переводчика мистера Вильямса?^[6] Он священник и умный человек. И еще с ними был очень красивый китаец.

— Они ничего не разрешают и ни на что не отвечают толком, — говорил Посьет, стоя рядом с капитаном и глядя, как отходит украшенная флагами лодка с чиновниками.

— Надо будет поблагодарить Кичибе за доставленные сведения о том, что Перри был здесь и ходил по магазинам, — сказал Лесовский.

На другой день стало еще холоднее. Кичибе с чиновниками снова приехал на «Диану».

— Какая сегодня злая погода, — заметил переводчику капитан.

— Да, это очень привычно! Такая холодная погода даже приятна! — отвечал Кичибе, обмахиваясь веером, как в жару.

А еще через несколько дней на пристани выстраивались длинные ряды солдат в черных коротких халатах с белыми вышитыми знаками на груди. Гербы и знаки на черном шелку, лакированные шляпы и латы, блестящие рукоятки сабель в лакированных ножнах, копья с цветными значками — все выглядело богато и парадно, войско губернатора представало перед иностранцами одетым с иголочки. Вооруженные самураи, каждый о двух саблях, держали под уздцы маленьких лошадей с седлами из драгоценного лака.

Вверх от берега идет ровная широкая улица. На ней не видно ни магазинов, ни богатых домов, ни лачуг. Обе стороны затянуты полосатыми материями, полосами вдоль, на всю длину квартала. Гошкевич объяснил офицерам, что это знак вежливости: весь город как бы при параде и что в таких случаях японцы стараются скрыть неприятную для посторонних глаз бытовую сторону жизни.

— Словом, как в чистой горнице! — сказал Сибирцев.

Матрос Маслов несет знамя адмирала. За ним шагают юнкера. Маршируют усатые гиганты с ружьями на плечах, сверкают медные трубы оркестра. Впереди почетный караул японских рыцарей в лакированных конических шляпах. Другой отряд воинов, завершая шествие, марширует сзади. Японцы держат ногу в такт музыке. Вид такой, что они ведут русских под конвоем. Они идут, торжественно и как бы победно подымая свои значки и знамена. Заметно, что они готовились, может быть, копируют американцев, которые маршировали у них здесь по улицам.

Шествие остановилось около здания с низкими деревянными стенами и с высокими крышами из черепицы. Ворота и забор тоже под черепицей, она искусно уложена и походит на трубы из толстого бамбука. Это, видимо, и есть Управление Западных Приемов, построенное в Хакодате с тех пор, как по договору с американцами порт готовили к открытию международной торговли.

В первой комнате у стен сидели ряды чиновников. В следующей комнате адмирала и офицеров встретил почтенный седой господин, которого поначалу русские приняли за губернатора. Кичибе сразу же почтительно повалился ниц и стал ползать между адмиралом и старшим чиновником, переводя их разговор. Словом, тут все было, как прежде в Нагасаки, словно в государстве не произошло никаких перемен. Самоуверенности Кичибе как не бывало.

Когда все сели, то было объявлено, что губернатор Хакодате отсутствует по причине болезни и очень сожалеет об этом.

Почтенный чиновник сказал, что японское правительство очень огорчено, что переговоры в Анива не состоялись.

Посьет ответил, что адмирал не хотел подвергать опасности японских уполномоченных и встречаться в том месте, на которое, как на Русскую землю, могли напасть корабли англичан и французов. Тогда началась бы сильная стрельба и летели бы ядра и бомбы.

Все японцы поклонились и, казалось, были очень тронуты этим заявлением.

— Мы прибыли сюда, — сказал Путятин, — чтобы завершить переговоры, начатые в Нагасаки, в полном согласии между представителями Японии и России, и заключить договор о дружбе, границах и торговле.

— Адмирал пришел сюда, чтобы встретиться снова с уполномоченными японского правительства, и просит об этом, — переводя, добавил Посьет.

— Нам надо как можно скорее решить, как лучше поступить в таком случае, — отвечал почтенный чиновник. — Поэтому мы должны обдумать и обсудить все, что вы сейчас нам изложили. И тогда мы будем знать, как нам ответить.

— Все наши предложения изложены в письме на имя высшего японского правительства. Я должен передать его в руки губернатора.

Посьет добавил, что адмирал является чрезвычайным представителем и у него есть полномочия от русского императора решать все дела самому.

Чиновник ответил, что он доложит обо всем губернатору.

— А пока, закончив деловые разговоры, нам надо немного отдохнуть.

Он предложил перейти в другую комнату, где гостей ждет «освежение».

Вечером адмирал молился. Лампада горела в углу у образов. Евфимий Васильевич уверял себя, что надо смириться и достойной твердостью доказать свою правоту. Придется, может быть, уступить и передать японцам письмо так, как они этого хотят. Суть дела не в передаче, а в самом письме. А то, судя по сегодняшней встрече, они будут бесконечно затягивать решения самых простых дел.

Прием был холодноватый, оставил неприятное впечатление, взвинтил всем нервы. Путятин понимал, что не может требовать от японцев, чтобы они сразу переменили обычаи и взгляды. Но едва вспоминал он сегодняшнюю прогулку после обеда по городу, как ярость разбирала его. Он увидел вдруг у себя под носом ворота, которые перегородили всю улицу. На воротах были скобы, на них висел огромный замок, а по обеим сторонам стояло двое полицейских. Сначала адмирал не обратил внимания, подумал, что просто зашел в тупик, что чья-то усадьба так построена и улица упирается в ворота. Но потом, остановившись, сообразил, что ворота построены нарочно, чтобы не пропускать его со свитой дальше. А как донес переводчик, американцы тут всюду ходили, даже за город. Путятин редко так сердился, как сегодня. Он потребовал сбить замок и открыть ворота. Японские полицейские, не сходя с места, сделали полный оборот и уткнулись носами в полосатые материи.

«Ну что же, пусть они винят самих себя! Я вручу губернатору приготовленное письмо! И второе письмо самому губернатору, что мы идем в Осака и будем ждать их представителей там. Да будет воля Его! Пусть хватаются тогда за голову. А я-то еще думал, что дела пойдут теперь на лад и что они помнят свои обещания! Неужели их американцы так напугали и восстановили против всех “западных людей” своими действиями?»

Пока все неясно. Путятин шел сюда, как к старым друзьям, а почувствовалась какая-то перемена в политике, уклончивость. Как сегодняшние ворота среди улицы, на пути переговоров стояло какое-то препятствие. Кичибе намекает, что надо будет подождать. «Но я буду действовать без оглядки. Я пробужу их высшую силу. Может, тогда они поймут».

— А вы знаете, что англичане скоро придут в Хакодате? — спросил Посьета один из чиновников, явившихся на «Диану» на другой день.

— Этого не может быть, — ответил Посьет. — Если они придут, то в бухте Хакодате произойдет сражение, какого вы еще не видели.

— И тогда побежденная страна не простит этого японцам, — добавил Лесовский. — И будет потом предъявлять претензии, как это делают англичане в Китае. Кроме того, ядра и бомбы полетят в город, а это может навлечь большие неприятности на губернатора и чиновников.

— Скажите, а что в письме, которое вы передаете в Государственный совет?

Посьет ответил, что на такие вопросы может ответить только адмирал лично губернатору Хакодате.

Барон Николай Шиллинг, воспользовавшись моментом, остался в лаборатории Можайского наедине с переводчиком Кичибе. Он с любезным поклоном сказал, что благодарит Кичибе, и передал ему в подарок часы с драгоценными камнями и голландскую эмалевую миниатюру.

Кичибе, кивая головой, быстро сунул подарки в широкие раструбы своих рукавов.

— О да-да… Благодарю вас, — на чистом английском языке сказал он.

— Я полагаю, вам приятно, Кичибе, что страна оживает, открываются порты, будет приходить много иностранных кораблей. Положение переводчика в обществе изменится. Вы станете богатыми и уважаемыми людьми. Придется открывать новые школы переводчиков. А там начнутся поездки за границу. С вашими блестящими способностями вы далеко пойдете.

У Кичибе голова задрожала от волнения: «Но я не так глуп, чтобы его не понять». Кичибе также отлично понимал, что все эти соблазны походят на чистую правду.

— Вы — патриот, лейтенант. Но и я патриот… И я желаю вам… успехов… чтобы могли учить нашу страну и чтобы вы научили нас плавать с флотом в другие страны, и как патриот я желаю вам успеха.

— Кичибе, а не могли бы вы достать копию американского договора?

— Это, наверно, невозможно… Конечно, невозможно. Это, наверно, очень трудно…

— Город Хакодате открывается для торговли с иностранцами. Копия договора, как мне кажется, должна обязательно быть тут.

— Нет, ее здесь не хранят. Мне кажется, что вам легче всего будет достать все, что вам необходимо, в городе Симода.

— В городе Симода? — изумился Шиллинг.

— Да, мне кажется, там у вас найдутся знакомые с копией…

А еще через день снова гремел оркестр и по улицам маршировали матросы. Дома опять затянуты полосатыми материями, а колонны японских солдат с саблями и в лакированных шляпах открывали и замыкали шествие.

Обрюзгший и надменный старик-губернатор принял Посьета в той же полутемной зале Управления Западных Приемов. Присутствовало множество чиновников в пышных и разнообразных одеждах.

Посьет передал письмо адмирала в пакете с гербами, уложенное в полированный ящик.

— Письмо будет немедленно отправлено в Эдо, — сказал князь Орибэ но ками.

Но сам он знал, что не смеет без разрешения правительства отправить письмо. Это было бы несогласно со всеми правилами. Князь Орибэ сторонник старых порядков. Поэтому его как консерватора и назначили в Хакодате начальником Управления Западных Приемов и поручили ему сношение с иностранцами.

Путятин отказался прислать вместе с письмом голландский или китайский переводы. Он знал, что теперь обо всем этом князь Орибэ напишет в Эдо и будет ждать ответа. Согласно порядкам доброго старого времени! Нельзя делать никаких послаблений западным варварам!

— А куда же теперь пойдет ваше судно? — спросил вице-губернатор, угощавший Посьета обедом.

— Мы идем в Осака, — ответил Посьет. — Адмирал просит в своем письме выслать туда для переговоров уполномоченных.

— В Осака… это… о! — Кичибе опешил.

Вице-губернатор, услыхав перевод, не мог скрыть испуга.

— Почему вы хотите идти в Осака? Вам могут там встретиться затруднения.

— Потрясение для них! — рассказывал Посьет адмиралу, возвратившись на судно.

— Иного выхода нет, — ответил Евфимий Васильевич. — Ну да письмо все равно пошлют, раз взяли.

Ночью к «Диане» подошла лодка. Какой-то японец, подпрыгнув, ухватился за якорный канат и оттолкнул свою лодку ногами. Он взобрался на палубу. Вахтенный офицер разбудил Лесовского.

— Держите до утра, — велел капитан.

Адмирал приказал утром:

— Не отправлять беглеца на берег!

— Дьячков с ним пытается толковать, — доложил капитан.

Адмирал приказал поговорить с японцем Гошкевичу.

К обеду на судно явились чиновники с переводчиком.

— А где это порт Симода? — спрашивал у Кичибе барон Шиллинг.

— Да это маленький городишко в бухте, на оконечности полуострова Идзу, — тихо говорил Кичибе.

— А вы уверены, что в Симода есть переводчики?

— Да, во всех портах, куда явятся иностранцы, назначены переводчики.

— Так вы думаете…

— Да, я думаю… Скажите, почему вы идете в Осака?

Кичибе отлично понимал, почему Путятин решил идти в Осака. Каково! Вообще в жизни начинались такие перемены, что дух захватывало.

«Опухают суставы, — думал Путятин, свирепым адмиральским взглядом рассматривая свои босые белые ноги. — И больно. Ступить нельзя. Перри, говорят, тоже еле ходил, так ноги болели».

Адмирал с трудом нагнулся и потрогал босую ступню. «Мягка стала».

Он знал, что гонец за гонцом помчатся из Хакодате в Эдо и обратно, а потом в Осака. «Трудно с японцами! Так они следят и за нами и друг за другом. А все же многое стало известно здесь Гошкевичу и Посьету».

Гошкевич рассказывал адмиралу, что в Симода к американцам ночью являлись на судно два японца. Они заявили, что просят их скрыть и что они хотят бежать из Японии в Америку, чтобы учиться там западным наукам. Но Перри велел ссадить на берег, и теперь японцы их скоро казнят. Видимо, Перри поступил так, опасаясь за успех будущей торговли. Он объяснял потом, что, обязавшись по договору уважать законы Японии, он не мог сразу же и по пустяку отступиться… Из-за каких-то двух проходимцев нельзя подвергать опасности доходы коммерсантов. Японцы могли порвать с ним всякие отношения, обвинив в нарушении договора.

«Но, во-первых, я не Перри и договора еще не заключал. Японцы знают меня прекрасно и ссориться со мной не станут, да им и не это надо. Пока нам не до коммерческих интересов. И еще долго таковых не будет!

Во-вторых, мы соседи и чего не бывает у соседей!

А в-третьих, нашего японца я им не отдам. Он заявил, что тоже хочет ехать учиться. А в этом ничего плохого нет!

И ни в какую Симода “Диана” не пойдет. В Осака!»

Примечания

4

Полицейский в офицерском чине.

5

В этом случае бугё — губернатор,

6

Миссионер Вельш Вильямс, знавший китайский язык и служивший у Перри переводчиком, впоследствии опубликовал «Journal of Perry Expedition to Japan 1853—54». В этих очерках экспедиции описывается случай, когда коммодор Перри ходил по магазинам и, не платя денег, забирал себе разные товары у японских торговцев, видимо, полагая, что заплатить за него как за гостя должно японское правительство.