Дневник 1389. За кулисами

Николай Медведев

Никита Котов, застрявший в лабиринтах сознания, снова пытается найти выход. А нужно ли вообще его искать? К чему могут привести маниакальные попытки разложить все «по полочкам»? В этот раз разобраться во всем придется лечащему врачу самого загадочного пациента клиники 1389. Сможет ли врач-психиатр, копаясь в тех самых бесконечных кулуарах чужого сознания, сохранить самообладание, теперь зависит только от него. Ведь именно ему и предстоит взглянуть на историю пациента с другой стороны баррикад.

© Николай Медведев, 2024

ISBN 978-5-0065-1118-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Сегодня состав идет медленно. Скорее медленнее, чем обычно, так будет правильнее. Вагон за вагоном, колесные пары отбивают всем знакомый ритм железной дороги, аккуратно отсыпанной мелким щебнем. Густые кустарники по бокам от путей напоминают огромный зеленый ковер. Лишь редкие, узкие и почти заросшие тропки, пробитые столь же редкими путниками, выдают эпизодическое присутствие пешего человека. Машинист нервничает и всматривается вдаль, он пытается что-то разглядеть на соседних путях. Поэтому машинист немного замедляет ход, он знает, что пора бы ему уже появиться.

— Проспал, что ли? — бубнит под нос крепкий человек лет пятидесяти и вытирает рукавом робы пот со лба.

Утро выдалось жаркое, а в железной кабине старого локомотива просто-напросто баня. Состав продолжает движение по зеленому ковру. Вдруг на лице машиниста появляется улыбка, он вскакивает и дает три гудка! Таким образом машинист приветствует путника, идущего по соседним путям навстречу поезду. Путник же вскидывает левую руку и машет в ответ, в правой руке — складной походный стул. На плече висит дорожная сумка, та же, что и вчера… Та же, что и год назад.

— Не проспал… — констатирует сам себе машинист.

Своеобразный ритуал, превратившийся с годами в привычку. Один и тот же машинист, один и тот же путник. Каждый божий день два человека приветствуют друг друга именно здесь, именно в это время. Скорее всего, ни минутой раньше, ни минутой позже. Утренний ритуал изо дня в день, из года в год. Эти двое даже не знают друг друга, они ни разу не разговаривали, но ежедневное утреннее приветствие сроднило их не хуже крепкой многолетней дружбы. Всего лишь короткое приветствие, три гудка и взмах руки. Казалось бы, мелочь, которая не влияет ни на что! Но это только кажется. Уберите эту мелочь — и оба будут чувствовать себя странно, словно чего-то не хватает. И оба не смогут логично объяснить значимость этого короткого приветствия.

Наверняка у вас тоже есть совершенно бесполезные привычки, которые абсолютно ни на что не влияют, от которых нет никакой практической пользы. Повторюсь: именно практической пользы. Это, по сути, те самые мелочи, ритуалы, без которых не обходится ни один ваш день. Спустившись в метро, вы обязательно прикоснетесь ладонью к бронзовому изваянию в виде сторожевого пса. Не потому, что вы суеверный, нет. А просто потому, что по необъяснимой причине это происходит каждое утро. Спускаясь на лифте, вы обязательно подмигнете своему отражению в зеркале. Зачем? Не задавайте сами себе глупых вопросов. Очевидно же — так надо!

Состав медленно проходит мимо путника, который еще некоторое время стоит и смотрит вслед последнему вагону. Это тоже неотъемлемая часть ритуала. Высокий, худощавый, но жилистый мужчина лет сорока, с длинными волосами и густой бородой стоит на путях среди зеленого покрывала. Темно-русые волосы собраны в хвост, приветливый взгляд глубоко посаженных карих глаз, на левом запястье — самобытный браслет из деревянных шаров, на правой — аналогичный браслет из шаров поменьше. Хлопковые штаны и рубашка путнику явно велики. Еще немного постояв и окончательно упустив из виду замыкающий состав вагон, путник неторопливо продолжает свой путь. Расстояние между шпалами практически совпадает с половиной шага, поэтому долговязому мужчине не составляет труда наступать только на шпалы, источающие под палящим солнцем этот неповторимый запах креозота, пробуждающий у всех без исключения какие-либо воспоминания. Иногда на шпалах образуются черные липкие лужицы, в них лучше не наступать. Путник идет по путям еще около двух километров и сворачивает направо, на лесную тропу.

Летний лес полон запахов, жизни и приятных, ласкающих слух звуков. Несмотря на гнус и редкую паутину, в которую, как назло, обязательно упрешься лицом при ходьбе, путник не скрывает улыбки и выглядит более чем жизнерадостным. Уже совсем скоро он выйдет на поросший травой берег озера, разложит свой стул в двух метрах от воды и просидит так ровно час. Нет, он не рыбак, скорее мечтатель, оказавшийся там, где ему суждено было оказаться. Ровно час он будет всматриваться то в водную гладь, то в лес на другом берегу. Ровно час мужчина на складном стуле будет целиком и полностью предан себе, своим мыслям, размеренному ходу времени. Затем он встанет, глубоко вдохнет полной грудью, сложит стул и пойдет назад той же дорогой, что и пришел сюда. Отойдя от воды метров на пятьдесят, мужчина еще раз обернется буквально на пару секунд и в скором времени скроется в лесной чаще.

Вот она! Окраина поселка городского типа. Именно эта родная и столь знакомая окраина встречает нашего путника. Пыльные улочки еще отчасти пусты, так как на дворе раннее субботнее утро. Лишь в некоторых дворах первые жаворонки уже заняты полезными делами. Мужчина проходит мимо старого, покосившегося, брошенного дома и поворачивает налево, на улицу, ведущую прямиком к местному почтовому отделению. Путнику почта совсем не по пути, но это тоже часть ежедневного ритуала. Пройдя еще несколько домов, мужчина открывает ветхую деревянную дверь, которую неплохо было бы уже заменить, и попадает внутрь отделения почты. Здесь его встречает чересчур приветливая пожилая женщина. Конечно, она уже ждала его.

— Здравствуй, сынок! — приветствует женщина путника, кивающего в ответ головой. — Сейчас, сынок, сейчас, обожди чуть-чуть. Только открылась.

Женщина, держась одной рукой за перевязанную большим платком поясницу и медленно семеня, уходит к прилавку и что-то там ищет.

— Вот, смотри. — На прилавке появляются небольшая картонная коробка с почтовыми марками и свежий выпуск районной газеты. — Новых уж нет давно.

Мужчина берет газету и две марки. Газету сворачивает трубкой и зажимает в складном стуле, марки же бережно кладет в нагрудный карман рубашки.

— Как дед? — спрашивает женщина.

Путник жестом дает понять, что все хорошо.

— Живой… — словно подытоживает почтальон, а затем, громко смеясь, добавляет: — Значит, пенсию все же придется нести!

Мужчина смеется в ответ и машет рукой в знак прощания.

— Давай, сынок, до завтра.

Путник выходит из отделения поселковой почты и не торопясь следует по пыльной улице в обратном направлении. В поселковом магазине мужчина, не говоря ни слова, купит пачку песочного печенья к чаю. Пыльные улицы медленно, но верно становятся еще более пыльными оттого, что жители ПГТ¹ постепенно просыпаются и выходят из домов. Кто-то ковыряется во дворе со старым «четыреста двенадцатым» «Москвичом». Удивительно, как он еще до сих пор умудряется ездить. Еще один спешит за опохмелом в продуктовый магазин, откуда не так давно вышел наш путник с пачкой печенья, складным стулом, сумкой на плече, газетой и двумя марками в кармане. Влюбленная парочка неспешно двигается в сторону местного парка, пусть скромного и небольшого, но все же парка. Немногочисленный общественный транспорт начинает оживать и заполнять местами асфальтированные узкие дороги. Путник почти не обращает на все это внимания, для него это будничная обыденность.

Во дворе четырехэтажного дома за деревянным столом под раскидистым тополем расположились местные жители, жаждущие азарта и удачи в карточных играх. Не обращая на них никакого внимания, мужчина проходит мимо, прямиком к подъезду. Путник останавливается перед деревянной дверью, ведущей в квартиру, и еще раз проверяет наличие почтовых марок в кармане рубашки. Даже здесь, на лестничной клетке, чувствуется запах жженой канифоли. «Значит, дед уже не спит», — безмолвно говорит путник и входит в квартиру. Кроссовки занимают свое место в прихожей, а мужчина проскальзывает в комнату, которая уже больше похожа на газовую камеру. Как говорится, хоть топор вешай!

За столом сидит пожилой человек лет семидесяти и активно плавит паяльником то кусочек канифоли, то пруток олова. По всему столу разбросаны спичечные коробки со всевозможными резисторами, транзисторами, диодами и другими радиодеталями. Поначалу может показаться, что на столе царит хаос, но это вовсе не так. Если присмотреться, то можно заметить маркировки шариковой ручкой на каждом коробке. Канифоль и олово — в половинке жестяной банки, а паяльник время от времени ложится на самобытную подставку из дерева и стальной проволоки. Разобранный радиоприемник уже давно не работает, но дед отчаянно пытается вернуть его к жизни.

— Чуть-чуть осталось — и будет как новый, — заметив гостя, но не отрываясь от дела, говорит дед и, показывая пальцем на окно, добавляет: — Ого, кажется, окно надо открыть.

Путник подходит к окну и настежь открывает створку. Пространство комнаты мгновенно заполняют звуки улицы и более или менее свежий воздух. После недолгих наблюдений за дедом путник кладет на край стола газету и все же удаляется в соседнюю комнату, где царит совершенно другая атмосфера, чуждая многим жителям данного населенного пункта. Практически все четыре стены увешаны плакатами с изображениями индуистских божеств и соответствующей символикой. На полке, приколоченной к стене, множество мелких фигурок всевозможных вариаций индуистских божеств. Здесь и Шива, и Брахма, и Вишну. Причем все они изготовлены из разных материалов и далеко не в единственном экземпляре. Посреди полки — специальная керамическая подставка для благовоний. Также бросаются в глаза доски «Садху»², аккуратно сложенные одна к одной в углу комнаты, на полу у письменного стола.

Окинув взглядом комнату, путник садится за стол и достает из тумбочки чистый лист бумаги с шариковой ручкой. С чего начать, вопроса не возникает. Он доподлинно знает, с чего начать, иначе к чему все это, к чему все эти ритуалы?! Глубоко втянув ноздрями остатки благовоний и взглянув на полку с фигурками, путник начинает писать. Он пишет быстро, он пишет местами неразборчиво и сумбурно, словно пытается успеть записать что-то очень важное, перед тем как забыть это. После нескольких абзацев мелким почерком путник ставит многоточие, достает почтовые марки из кармана, облизывает их и приклеивает к исписанному листу бумаги. Очередной лист бумаги ложится на край стола, а из соседней комнаты доносятся звуки музыки, играющей из динамика радиоприемника.

— Я же говорил! Как новенький! — слышен из соседней комнаты восторженный и победоносный возглас деда. — А не испить ли нам чайку, Ром?! Ты печенье купил?

Примечания

1

Поселок городского типа.

2

Устройство в виде доски с вбитыми в нее в вертикальном положении гвоздями с обращенными вверх остриями.