Дневник 1389. За кулисами

Николай Медведев

Никита Котов, застрявший в лабиринтах сознания, снова пытается найти выход. А нужно ли вообще его искать? К чему могут привести маниакальные попытки разложить все «по полочкам»? В этот раз разобраться во всем придется лечащему врачу самого загадочного пациента клиники 1389. Сможет ли врач-психиатр, копаясь в тех самых бесконечных кулуарах чужого сознания, сохранить самообладание, теперь зависит только от него. Ведь именно ему и предстоит взглянуть на историю пациента с другой стороны баррикад.

Глава 3. Рутина

«…он навыдумывал вымышленных персонажей, дал им имена и пребывает в полной уверенности, что они такие же пациенты моего отделения. Кстати! Сегодня произошло то, чего я объяснить пока не в силах. На приеме Котов слово в слово пересказал мое интервью. Да, тот самый диалог, который был у меня с ведущим программы «Не знаешь — спроси». Вы спросите, что здесь удивительного? Выпуск еще не вышел на телеэкраны! Котов не мог знать, о чем мы беседовали. Даже я не смогу воспроизвести тот диалог настолько точно, насколько это сделал пациент моего отделения. После того как Котов почти целиком пересказал диалог, я спросил его, откуда он узнал про интервью. Никита удивленно посмотрел на меня (будто я спросил совершенно очевидную вещь) и коротко ответил:

— Вчера по телевизору видел.

Я не поленился и позвонил на телеканал, дабы убедиться в том, что эпизод еще не вышел на телеэкраны.

— Эпизод еще в монтаже, — ответил звонкий женский голос на другом конце провода.

— Возможно, эпизод вышел в других СМИ? Газеты, журналы? — не унимался я.

— Это невозможно. Выпуски нашей программы выходят только на девятом канале. И больше нигде.

— Ясно. Спасибо, — сказал я и, почему-то не дождавшись ответа, положил трубку.

Один человек из дежурного персонала поведал мне о том, что вчера Котов практически весь вечер просидел на полу коридора, напротив окна.

Если честно, я слегка взволнован. Всему должно быть логичное объяснение.

Евгений Вампилов

27.09.2021»

Начинать всегда тяжело, особенно после отпуска, особенно после длинного и насыщенного отпуска. Как ни крути, но к хорошему человек довольно быстро привыкает, это избитая истина, известная всем без исключения. Мало того что известная, так еще и проверенная веками и целыми поколениями. Тяжело снова слышать звук будильника по утрам и буквально клещами вытаскивать себя из теплой постели, особенно когда режим был беспощадно сбит. Тяжело скакать зимним утром со щеткой в руках вокруг автомобиля, очищая его от снега. Первый день после отпуска словно знаменует завершение безвозвратно ушедшей маленькой жизни, яркой и насыщенной. Всегда кажется, что не хватило еще хотя бы недели. Но, разумеется, это только кажется. Дни и недели, увы, довольно быстро пролетели, и теперь они хранятся лишь в воспоминаниях либо на фотобумаге. Причем эти фотографии будут аккуратно сложены в отдельный альбом и, скорее всего, больше не увидят свет, по крайней мере в ближайшее время. Необъяснимый феномен.

Евгений же, как человек горячо преданный своей профессии, не то чтобы был крайне рад окончанию отпуска, но и не испытывал каких-либо чересчур негативных эмоций. Он воспринимал сей факт как должное, поэтому ежедневный звон будильника в штыки уже не воспринимал. Дни шли чередой, а заведующий отделением пограничных состояний снова изо дня в день старался помочь своим немногочисленным пациентам как мог. Благо богатый опыт за плечами нашего героя позволял это делать максимально деликатно и на высоком профессиональном уровне. О чем Вампилов по мере необходимости докладывал главврачу клиники, Виталию Андреевичу Никитину.

— Так, что еще. Кстати, новая терапия показала неплохие результаты в целом и пошла на пользу практически всем пациентам моего отделения, — глядя на папки с историями болезни, говорит Евгений. — Нужно будет обязательно поблагодарить коллег, принимавших участие в семинаре.

— Да, конечно. Сделай рассылку, меня в копию поставь, — поддерживает подчиненного Виталий Андреевич. — Ладно! Как съездил-то? Расскажи, а то тебя не поймать, весь в делах. Как Байкал?

— О, шикарно прокатились! — с неподдельным восторгом в голосе говорит Евгений. — Это нужно видеть своими глазами! Заснеженные пики гор вокруг, чистейшая вода…

Вещать о богатом событиями отпуске, да еще и заинтересованному слушателю, особенно приятно и увлекательно. Вы будто снова проживаете эти хоть и ушедшие, но еще не остывшие в памяти дни. Поэтому Вампилов, мгновенно забыв о рабочих моментах, увлеченно рассказывает и о многочисленных поездках по бескрайним просторам, и о горячих источниках и их целебных свойствах, и о местных кулинарных этюдах, и о прогулках по воде на катерах и яхтах. О незабываемом полете на параплане Вампилов рассказывает особенно эмоционально, при этом активно жестикулируя руками.

— Если честно, не хотелось уезжать.

— Вот умеешь ты заинтересовывать, Евгений! — с горящими глазами подытоживает главврач. — Я тоже вот все собираюсь, да никак не соберусь…

— Ух, вот это я засиделся! — глядя на часы, вдруг перебивает Виталия Андреевича Вампилов. — Мне пора на приемы.

— Ага, давай. Хорошего дня! — салютует главврач и тут же поднимает трубку только что зазвонившего телефона. — Слушаю.

Вампилов практически бегом покидает кабинет и, не сбавляя шаг, направляется восвояси, в сторону своего родного отделения. Оказавшись у поста, заведующий дает короткие указания дежурной медсестре и все тем же быстрым шагом удаляется в свой кабинет.

— Катя, начинаем с Дергачева! — еще раз громко повторяет Вампилов, перед тем как войти в кабинет.

— Хорошо, — так же громко отвечает с поста медсестра.

***

— Так-так-так… Егор, как себя чувствуешь сегодня? — Вампилов начинает прием первого пациента на сегодня.

— Х-х-хорошо, — заикаясь, отвечает довольно обаятельный молодой человек, Дергачев Егор, пациент с признаками навязчивых идей и, как он сам думает, внезапных просветлений.

— Есть чем похвалиться? Или можешь пожаловаться на что-нибудь.

— Чест-т-тно, м-м-меня беспок-к-к-коит т-т-трещина на ок-к-кне.

— Расскажи, что за трещина?

— Она недав-в-в-вно появ-в-в-вилась, т-т-точно не с-с-скажу к-к-когда, я н-н-не знаю.

— Почему она тебя беспокоит?

— Ну, в-в-вот она п-п-превращает-т-тся в звезду п-п-потихоньку. З-з-значит, лучи уже идут, з-з-значит, энергия уже п-п-пошла. Под т-т-трещиной на п-п-подоконнике тепло, т-т-там я руку грел с-с-сегодня утром. — Практически каждое слово дается Егору с большим трудом.

— Грел сегодня руку. Хорошо. А зачем ты ее грел?

— Эн-н-нергию нужно п-п-поглощать, иначе т-т-трещина будет б-б-больше и б-б-больше. Этого д-д-допустить нельзя.

— Почему этого нельзя допустить? Ты опасаешься, что в палате будет холодно?

— Н-н-нет, х-х-холод — это не с-с-страшно. Лучи идут с-с-строго по задан-н-ному к-к-курсу, один н-н-направлен строго н-н-на вектор п-п-падения, в-в-второй сейчас с-с-смотрит в с-с-сторону вечных, еще п-п-пара туда же, в-в-в области тум-м-манности — это уже н-н-не игрушки.

— Ага. Давай немного отвлечемся от трещины. Егор, ты помнишь, как меня зовут?

— Д-д-да, Ев-в-вгений Н-н-николаевич.

— Отлично. А медсестру на посту помнишь, как зовут?

— Ек-к-к-катерина.

— Замечательно! Посмотри в окно, расскажи о погоде.

— С-с-с-солнечно с-с-сегодня, хорошо, г-г-гулять хочется.

— Погода хорошая, да, гулять обязательно пойдем, но после обеда.

— А что н-н-на обед с-с-сегодня, в-в-вы не з-з-знаете?

— Не знаю. Вроде капуста тушеная с фаршем.

— Н-н-нормально.

— Егор, тебя не обижают в отделении? Ты со всеми ладишь?

— Д-д-да, все х-х-хорошо.

— Ты меня обманываешь. Мне сказали, что, пока меня не было, ты чуть не подрался с Вадимом.

— Н-н-ну да.

— Это правда?

— Д-д-да.

— А что случилось?

— Он х-х-хотел, чтоб окно с-с-с т-т-трещиной пом-м-меняли, и жал-л-ловался, что от-т-туда д-д-дует.

— А ты против замены окна? Почему?

— П-п-потому что эн-н-нергия т-т-тепла от подок-к-конника сама д-д-должна с этим с-с-справиться. Н-н-нельзя вмешиваться в-в-в п-п-процесс, иначе т-т-туманности могут р-р-рассеяться. А он, идиот, этого н-н-не п-п-понимает. З-з-заладил «дует» и «д-д-дует».

— Ясно. Егор, ты сможешь нарисовать эту трещину?

— К-к-конечно.

Евгений достает из ящика в столе чистый лист бумаги с карандашом и кладет канцелярские принадлежности перед пациентом. Егор уверенно берет карандаш и начинает быстро рисовать линии. Вскоре на листе вырисовывается нечто действительно очень похожее на трещины на стекле. Когда пациент заканчивает, он еще раз пробегает взглядом по рисунку и отдает лист доктору. Евгений внимательно, словно пытаясь что-то прочитать, вглядывается в рисунок.

— Именно такая трещина на окне?

— Д-д-да, один в од-д-дин. В-в-вот здесь в-в-все в-в-видно.

— Хорошо, — тихо говорит Вампилов и убирает лист с карандашом обратно в стол.

Прием заканчивается парой дежурных вопросов, ответив на которые Егор покидает кабинет и отправляется в палату. Следующий пациент не заставляет себя долго ждать. В кабинете заведующего возникает тучный бородатый мужчина в очках лет сорока пяти. Длинные русые волосы собраны в хвост на затылке, лицо покрыто угрями, неестественными для возраста. Единственный пациент в отделении, которому разрешено быть в домашней одежде, так как клиника не располагает одеждой такого размера. Несмотря на довольно серьезный лишний вес, пациент неимоверно широк в плечах, что может говорить о тяжелоатлетическом прошлом. Крысенюк Вадим Дмитриевич, оппонент предыдущего пациента. Страшно даже представить, что было бы с Егором, случись между ними физический конфликт с рукоприкладством. Но тем не менее конфликт, хоть и не физический, имел место. В стенах клиники подобных инцидентов допускать никак нельзя, а тем более закрывать на это глаза. Поэтому придется идти по горячим следам.

— Вадим, присаживайся! — приветствует вошедшего пациента Вампилов и, что-то дописывая в истории болезни, добавляет: — Дай мне одну минуту.

Крысенюк с присущей ему, но не соответствующей внешнему виду скромностью, даже детской стеснительностью, робко усаживается в кресло. Пациент глубоко вздыхает, бегло смотрит по сторонам и очень часто моргает и трет пальцами глаза под очками, словно его мучает сухость глаз.

— Ну что, Вадим, рассказывай. Как сегодня твои дела?

— Да так… — раздается в кабинете высокий, практически женский голос пациента.

— А поподробней.

— Не знаю. Не очень.

— Тебя что-то беспокоит?

— Все беспокоит. Все болит.

— Как это все? Все не может болеть. Конкретно сейчас что-то болит?

— Нет вроде.

— Тогда что же? Ты чем-нибудь занимаешься? Насколько я знаю, к тебе позавчера отец приходил, принес тебе книги. Читаешь?

— Да нет… — Пациент отвечает неохотно и практически односложно.

— Почему? Не интересно?

— Спать охота.

— Ты не высыпаешься? Спишь по ночам хорошо?

— Сплю… И по ночам, и не по ночам.

— Вадим. Давай вернемся к отцу. Разве ты не рад был его видеть?

— Рад.

— Буквально через… — Вампилов смотрит на часы, — …час вы пойдете на прогулку, там свежий воздух. Ты хочешь пройтись по улице?

— Хочу.

В процессе беседы Евгений выясняет причины конфликта между Вадимом и Егором. Также заведующий отмечает, что лечение Вадима не приводит ни к чему. А если быть точнее, состояние Вадима ухудшилось. «Необходимо вносить серьезные коррективы в лечение», — делает пометку Евгений и ожидает следующего пациента, который возникает будто из ниоткуда. Котов собственной персоной.

— Никита, я тебя ждал. Присаживайся, — звучит дежурное приветствие заведующего.

— Ага. — Котов, в отличие от предыдущего пациента, ведет себя развязно и крайне уверенно. Он без малейших колебаний буквально падает в кресло. — О чем сегодня тебе рассказать, Миш?

— Да о чем хочешь. Если есть чем поделиться, давай, — отвечает уже привыкший к выдуманному Котовым имени Евгений.

— Да если честно, как-то нечего сегодня сказать.

— Вообще нечего?

— Да… Как-то нечего, — повторяет Никита, но все же добавляет: — Слушай, сегодня так темно в палате было ночью. Ты же знаешь, я темноту не переношу.

— Ночник не горел?

— В том-то и дело, что нет.

— Хорошо. Все-таки, как чувствуешь себя? Что нового?

— Да я же говорю — ничего.

После недолгой и практически бесполезной беседы Котов удаляется из кабинета, оставив вопросы лечащего врача без ответов. Но это вовсе не пугает Вампилова, а, напротив, подстрекает его на нестандартные подходы, на новые размышления и на использование всего арсенала имеющихся инструментов. Евгений, как человек весьма увлеченный своим делом, совершенно не замечает, как быстро пролетает время в клинике. Не успеешь оглянуться — обед, и пациентам пора на свежий воздух. Пока пациенты на прогулке, Евгений подходит к окну и наблюдает запущенный внутренний двор, усыпанный желтой листвой поверх жухлой травы. В поле зрения появляется Котов, но, заметив Евгения в окне, тут же уходит откуда пришел. Заведующий отделением провожает его пристальным взглядом. «Что тебе нужно было здесь?» — думает Евгений, глядя на пациента через стекло.

— Кстати! Окно! — Вампилов вдруг вспомнил про лист бумаги в столе и немедля достал его.

Еще раз окинув взглядом довольно реалистичное изображение трещины, Вампилов выходит из кабинета с листом в руке и уверенным шагом спешит к посту.

— Дергачев в семнадцатой, верно? — не останавливаясь, интересуется Вампилов у дежурной медсестры.

— Верно.

— Палата открыта?

— Да, они же на прогулке, проветриваем.

— Отлично, — завершает диалог Евгений и, прибавив шаг, идет к палате номер 17.

Оказавшись в палате, заведующий, не обращая никакого внимания на убранство, прямиком направляется к открытому окну. На стекле действительно трещина, пациент не соврал. Вампилов поднимает рисунок и с недоумением смотрит то на трещину, то на рисунок. Затем Евгений прикладывает лист бумаги к стеклу и, не веря своим глазам, обнаруживает абсолютное совпадение ломаных линий на листе с трещиной на стекле, даже масштаб идентичен. Не может быть! Дергачев по памяти изобразил трещину с фотографической точностью.

— Это ж сколько времени он потратил на созерцание трещины, я даже представить боюсь… — Еле слышное умозаключение Вампилова нарушает тишину в палате. — Ладно. Пограничным здесь уже не пахнет… Печально, но пора тебя, Егор, переводить к соседям.

Евгений встает в самый центр помещения и оглядывается по сторонам, в надежде заметить еще что-нибудь примечательное. Две кровати, прикроватные тумбочки в изголовьях, личные принадлежности, пара книг, ничего необычного. Обстановка и предметы, так сказать, больничные донельзя. Заведующий, так и не найдя ничего странного, молча выходит из помещения.

— Кать, завхозу скажи, чтоб плотника вызвала. Стекло в семнадцатой надо поменять, треснуло. И еще… Еще же что-то хотел… Ах да! Дежурное освещение не горит в одиннадцатой, электрик нужен. — Указания Евгения звучат словно просьбы.

— Хорошо, записала.

— Отлично. За Дергачевым присматривайте. Мне кажется, переводить его скоро будем.

— Ага, — отвечает медсестра, записывая указания в журнал.

— Так, ладно. Я ушел. Если что, я у себя, — заканчивает беседу Евгений.

— Хорошо.

Повседневная рутина неимоверно затягивает. Ни для кого не секрет, в бесконечной веренице дел время летит незаметно. Казалось бы, вот вы только переступили порог своего кабинета или, возможно, цеха — и, погрузившись с головой в пучину неотложных дел, незаметно для себя уже заканчиваете смену. Человек ко всему привыкает, даже к пациентам отделения пограничных состояний, хоть они порой и не дают скучать. Лишь ближе к вечеру понимаешь, что пора притормозить, выбросить из головы все, что связано с работой, и вспомнить о наличии родных и близких людей, которые ждут дома.