Яркий Миг

Николай Покуш

Навещая могилу умерший супруги, писатель Клиффорд Марбэт знакомится со странным созданием, которое нуждается в помощи. Вскоре ему откроются три вещи: что спасенный зверь разумен, что между ними образовалась необъяснимая связь, и что за этим существом охотятся могущественные люди, готовые пойти на всё ради достижения своих целей. Череда серых будней резко сменяется полным опасностей приключением, которое может изменить навсегда не только судьбу одного человека, но и весь мир!

Глава 5: Артефакты

Серо-голубое покрывало сумерек опустилось на Мистрейд, и на центральных улицах зажглись газовые фонари, а на серых ликах домов засветились глазницы окон, отгоняя прочь сгущающуюся ночную тьму.

Кэб подвез меня прямо к дверям дома, и там, к моему глубочайшему удивлению, меня ожидала Ника Томас. Она переоблачилась из яркого красного платья в темно-серую складчатую юбку, из-под которой виднелись черные походные сапоги, и черный камзол с золотыми пуговицами. В таком своем образе она показалась мне более привлекательной и настоящей, и даже сложилось впечатление, словно этот наряд был ей самой куда приятнее и ближе ярких выходных платьев.

— Мистер Марбэт, — широко улыбнулась журналистка, когда я расплатился с кучером. — Нам, кажется, так и не удалось завершить разговор.

Всё выглядело так, словно мы — старые знакомые, словно она знала, когда именно я приеду домой, и вообще, об этой встрече мы договаривались заранее. Такой подход и наглость сбивали с толку.

— Странно. А вот мне помнится обратное, мисс Томас, — ответил я, проходя мимо нее к дверям своего дома.

Яркого, завернутого в пальто, я нес на руках и наделся, что он никак себя не проявит. Вот уж что было бы совершенно не кстати, так это пытаться объяснить этой привязчивой особе, что за странного зверя я несу в дом украдкой. С другой стороны, если Яркий был связан с событиями в доме Стриксов, а Ника Томас расследовала именно это происшествие, то напрашивался ряд логичных вопросов:

«Так ли случайна была наша встреча в лавке мисс Каранкет? Может, она знает, кто такой Яркий и откуда он взялся? Может, она знает и то, что он у меня? Но откуда?»

Всё становилось слишком запутанно, в череде случайностей начинала прослеживаться неясная связь, но, возможно, это мне только казалось, а на самом деле все обстояло куда проще.

— Простите мне мою настойчивость…

— Не нужно этой напускной вежливости, — оборвал я Нику, развернувшись к ней лицом и глядя сверху вниз, с высоты четырех каменных ступенек порога и своего немалого роста. — Просто скажите откровенно и прямо: что вам от меня нужно? И не лгите про интервью. Если вы действительно из «Истины Миранды», то на кой черт я вам сдался?

— Видите ли, мистер Марбэт, пока что я и сама не знаю ответа на этот вопрос, — сообщила Ника Томас вполне серьезно и спокойно. — Но чувствую, что вот-вот это выясню.

— Как-то туго у вас с объяснениями, мисс. Может, попробуете еще раз? Какого черта вам от меня нужно?

— Думаю, вы сами уже догадываетесь, разве нет? Или мне только показалось, что вы очень поспешно удалились, когда я сказала, что веду расследование произошедших в особняке Стриксов загадочных событий.

— Я не имею к этому ни малейшего отношения.

— Вы уверены?

Она заговорчески улыбнулась, словно у нас на двоих была одна тайна, словно мы оба знали что-то, что скрывали от других, и это меня взбесило. Но прежде, чем я успел ответить ей, Яркий у меня на руках зашевелился, похоже, устав он бездействия, и это не ускользнуло от взгляда внимательной журналистки.

— Что там у вас, мистер Марбэт? — она шагнула на ступеньку и стала чуть ближе ко мне, при этом взгляд её не сильно отличался от взгляда Аннет, которой так же страстно хотелось узнать, кого же я несу, спрятав от окружающих.

«Вот черт!» — выругался я про себя, понимая, что нужно срочно что-то предпринять, резко отослать прочь Нику и больше не разговаривать с ней, просто развернуться и уйти или наоборот, открыться ей, пойти на риск и, возможно, получить ответы на все волнующие меня вопросы.

— Что на самом деле случилось в особняке Стриксов? — пошел в атаку я, выбрав последний вариант, и этим вопросом намеренно раскрыл перед Никой свою заинтересованность данной ситуацией. Теперь уже отвязаться от нее мне будет не так просто, и я искренне надеялся, что принял верное решение.

— Ну нет, мистер Марбэт, — она шагнула еще на одну ступеньку. — Так не пойдет. Сотрудничество должно быть обоюдным.

— И что вы предлагаете?

— Вы расскажете мне, что вам известно о случившемся, а я — вам.

— Мне ничего неизвестно, мисс Томас. Это чистая правда.

— Но как-то же вы с этим связаны, — с твердой уверенностью в голосе сообщила она.

— Да с чего вы взяли?

Ника не успела ответить. Дверь за моей спиной отворилась, и в проеме показалось покрытое морщинами, худое лицо старика. В руках он сжимал старую армейскую винтовку «Катрина», а выцветшие глаза принялись шарить по сторонам. Мистер Рейнис, хозяин дома, в котором я снимал квартиру, почти полностью лишился зрения, и даже смерив меня взглядом, не смог узнать.

— Кто ждешь?! — скрипучим шепелявым голосом гаркнул он.

И тут же из свернутого у меня на руках пальто показалась голова Яркого, заинтересовавшегося странными звуками. Фиолетовые глаза с любопытством уставились на старика. Ника Томас ахнула от удивления.

«Ну, вот и всё», — подумал я с неким отрешенным спокойствием. — «Карты раскрыты. Черт, Клиф, как ты собираешься выпутываться из всего этого?».

— Это я, мистер Рейнис, — отозвался я, и старик замер.

— Клиф?

— Да, я здесь.

— Клиффорд?

— Да, да, мистер Рейнис! — я почти до крика повысил голос. — Это Клиф! Я пришел домой!

Старик заулыбался беззубым ртом.

— О, Клиффорд, я и не прижнал тебя. Ушлышал голоша и подумал, что это чертовы шаббатийшкие торгаши пожаловали. Думал угоштить их порцией швинца, — старик хрипло рассмеялся.

Гарольд Рейнис, старый вояка, не был плохим человеком, и за все те годы, что я снимал у него жилье, ни разу никого не угостил порцией свинца, но очень любил обещать подобное угощение всем непрошенным гостям, а в особенности саббатийцам. И пусть ни разу за все восемь лет на его пороге я не встретил ни одного саббатийского торгаша, которые, в принципе-то, сторонятся больших городов, он постоянно ждал их и на этот случай таскал с собой любимое ружье. Чем ему не угодил этот скитающийся по миру народ, я никогда не спрашивал, но в прежние годы мы с Тессой, бывало, беззлобно шутили на этот счет, придумывая разные забавные теории.

— Здесь нет никаких саббатийцев, мистер Рейнис. Можете быть спокойны.

— Хорошо. Ражвелось тут этой падали, как грязи.

Яркий с интересом вертел головой, разглядывая старика. Ника Томас в свою очередь с интересом разглядывала Яркого, словно и не замечая домовладельца.

— Ты тут не один? — мистер Рейнис с подозрением вглядывался в улицу, словно на ней за каждым углом притаилось по паре коварных жуликоватых саббатицев.

Я взглянул на Нику, и только в этот момент девушка, наконец, оторвалась от пристального изучения Яркого и посмотрела на меня. Ее глаза горели, и я узнал этот огонёк. Его же я видел в глазах Тессы, когда та садилась за один из любимых музыкальных инструментов, и в моих собственных глазах он тоже, должно быть, загорался, когда я начинал писать, когда придумывал новый сюжет, когда волна творчества накрывала с головой. Этот взгляд мог означать только одно — теперь Ника не отступит, не остановится ни перед чем и во что бы то ни стало узнает мою историю даже против моей воли. Этот взгляд покорил меня. Это пламя было настоящим, пылким, неподдельным. Любопытство истинного приверженца своей профессии, как я мог устоять перед подобным?

— Не один, мистер Рейнис, — ответил я старику. — Со мной знакомая.

— Ника Томас, — быстро представилась девушка.

— О, какой приятный голош, — мистер Рейнис снова широко улыбнулся. — Гарольд Фердинанд Рейниш, ветеран шражений на побережье шеверного моря.

— Очень приятно, — Ника Томас прямо-таки излучала учтивость и доброжелательность.

— Ну, так что же вы тут штоите, Клиффорд? — воскликнул мистер Рейнис. — Проходите шкорее в дом.

Так и не заметив Яркого у меня на руках, он скрылся за дверью, а я обернулся к Нике.

— Это приглашения, мистер Марбэт, или я что-то неправильно поняла?

— Вы всё правильно поняли, — ответил я безрадостно.

— О, как это приятно. Я польщена.

Я жестом предложил ей пройти в дом за стариком.

— Благодарю, — проворковала она, воспользовавшись моим приглашением.

Мистер Реймис прошаркал к двери в свою квартиру, распахнутой настежь.

— Ну что же, хорошего вечера вам, молодые люди, — пожелал он.

— И вам, мистер Реймис, — вежливо ответил я.

— Была рада знакомству, — добавила Ника.

— И я, — оживился сгорбленный старичок. — Он очень милый юноша, уж поверьте. Очень шлавный. Вам повезло.

— Не сомневаюсь, — улыбнулась Ника.

— Эх, молодежь. Как же я вам жавидую.

Что-то приговаривая себе под нос, мистер Рейнис прошел вглубь квартиры, не потрудившись закрыть за собой дверь, делал он это только когда покидал дом, что случалось крайне редко. Мы же с Никой стали подниматься по старой скрипучей лестнице на последний, четвертый этаж дома. Пролеты были погружены в полумрак, но света из небольших окон, выходящих на улицу Милана Бонзо, было вполне достаточно, чтобы не спотыкаться на ступеньках. Из-за некоторых дверей слышались приглушенные голоса, дом был полон жизни, вечерних дел и забот, и когда-то, в самом начале жизни здесь, мне казалось, что это даже создает некий уют.

Отперев ключом дверь своих апартаментов, я вновь проявил галантность, пропуская даму вперед. И первыми словами Ники Томас, как только я закрыл за собой дверь, были:

— Могу я на него взглянуть?

Я опустил Яркого на пол.

— Можете или нет, решать не мне, а ему.

Яркий выбрался из складок пальто, отряхнулся совсем по-собачьи и взглянул на Нику, опустившуюся перед ним на колени.

— Кто это такой? — с восхищением спросила она.

— Я думал, вы мне скажете, мисс Томас.

Ника посмотрела на меня с недоумением.

— Так вы не знаете, кто он?

— Нет, — ответил я. — Нашел его сегодня утром.

— Странно… — протянула Ника, возвращая свой взгляд к малышу.

Яркий подошел к ней и потрогал золотые пуговицы на камзоле, затем внимательно изучил широкую пряжку на ремне, опоясывающем юбку.

— Какой он красивый, — Ника осторожно погладила Яркого.

Похоже, что он не испытывал к ней недоверия, и это отчего-то меня успокоило. Если Яркий действительно способен определять настроения и намерения людей, значит, от Ники не стоило ждать зла. С другой стороны, доктор Киннер тоже не желал ему зла, однако Яркий рычал на него. Но в данном вопросе, как мне казалось, я уже нашел вероятный ответ, размышляя над этим во время поездки от клиники до своего дома. Если Яркий родом из лаборатории, он мог питать неприязнь к людям, которые хотели изучить его, к людям в белых халатах, к докторам. Это казалось вполне логичным.

— Где вы его нашли?

Не ответив, я прошел по комнате, по очереди зажигая четыре газовых светильника, установленных на стенах. Пламя, заключенное в белые стеклянные плафоны, озарило просторный зал. По центру стоял небольшой овальный стол, окруженный пятью стульями. У левой от входа стены расположился широкий диван с темно-бурой обивкой в компании двух кресел, у правой — стояло пианино. Из комнаты вели три двери, не считая входной. Одна вела в спальню, одна в мой кабинет и одна в просторную ванную комнату. Прямо напротив входной двери находилось большое окно, спрятанное за полупрозрачными серыми занавесками.

— Располагайтесь, — махнул я в сторону дивана и кресел, а сам прошел в ванную комнату, прихватив с собой глубокую тарелку, и наполнил ее водой.

— Хочешь пить? — я поставил тарелку рядом с Ярким, внимательно наблюдающим за моими действиями.

Зверек опустил голову и принялся жадно лакать воду, опять напомнив мне собаку. Это было так странно, наблюдать в одном существе черты сразу нескольких разных зверей, и даже человеческие черты, что поражало и пугало более всего.

Когда он допил, я наполнил тарелку еще раз, но Яркий не проявил к ней больше интереса.

— Я оставлю ее здесь, хорошо? — я показал ему, что ставлю тарелку возле двери в ванную. Яркий внимательно проследил за моими действиями, а затем переключил свое внимание на комнату.

— Здесь очень уютно, — сообщила Ника, усаживаясь в кресло рядом с окном и оглядывая комнату.

Пройдя к небольшому мини-бару, устроенному в шкафчике над пианино, я спросил:

— Вам что-нибудь налить?

— О, теперь вы готовы обслужить даму, мистер Марбэт? — ухмыльнулась журналистка.

Я обернулся к ней выжидающе, всем видом показывая, что не оценил юмора.

— Не будьте таким серьезным, — улыбнулась она. — Я просто шучу. У вас есть вино?

— Фруктовое, из Фейриса.

— Это то, что надо.

Я кивнул и отвернулся.

Пока я наполнял бокалы вином, Яркий выхаживал по комнате, трогая и рассматривая все предметы в ней. Забрался на диван, потом на стул и даже влез на стол.

— Так не пойдет, дружище, — сообщил я ему, вручая бокал Нике.

Яркий непонимающе уставился на меня.

— Слезай на пол, — спокойно сказал я и показал глазами, что ему нужно спуститься.

Яркий безразлично отвернулся, прошел к другому концу стола и спрыгнул на пол.

— А вы неплохо ладите, — заметила Ника.

— Мне, кажется, придется поучить его правилам поведения в доме.

— Так вы ответите на мой вопрос, мистер Марбэт?

— Сразу после вас, — я сел в кресло с другой стороны дивана.

— Хорошо, о чем же вы меня спросите в первую очередь?

— Для начала попрошу тебя избавиться от всех этих фамильярностей. Мы больше не на официальном мероприятии, нет нужды следовать манерам.

— Соглашусь, — кивнула Ника.

— А спрошу я в первую очередь вот что, — я сделал глоток вина и подался вперед. — С чего ты взяла, что я имею какое-то отношение к случившемуся у Стриксов?

Ника лукаво посмотрела на меня, словно размышляя, можно ли мне доверять. И выглядела в тот момент она как самая настоящая лисица.

— Ну что же, раз мы решили быть откровенными друг с другом и даже перешли на «ты», смотри…

Она засунула руку под ворот белой рубашки и достала на свет небольшой кулон на золотой цепочке. Овальный голубой камешек был заключен в бронзовое обрамление, и при беглом осмотре кулон выглядел достаточно дешево и просто. Но стоило присмотреться к камню внимательнее, и становились видны темные прожилки, которые двигались, медленно перетекая, словно некая вязка субстанция, создавая необычные узоры.

— Это артефакт, — заключил я.

Наличие подобного предмета у Ники меня почему-то совершенно не удивило. Прото-артефакты — это осколки давно канувшего в лету прото-мира, о котором нам не известно ровным счетом ничего, кроме многочисленных теорий и домыслов. «В прото-мире жили грешники», — утверждает церковь Властителя Циклов. «Прото-мир населяли сверх-существа, познавшие все законы вселенной», — говорят философы. «В прото-мире процветала высокоразвитая цивилизация, научные и технические достижения которой превосходили наши на многие сотни, если не тысячи лет», — утверждают ученые Университета. Так или иначе — прото-мир рухнул, завершился так называемым коллапсом. Это глобальное мировое событие, природа которого так же остается для нас загадкой, не только стерло с лика Адверса все поселения, все технологические и культурные достижения прото-эпохи, а заодно и большую часть населения, оно также стерло из умов всех переживших его любые воспоминания о прото-мире. Именно после коллапса все народы стали говорить на одном общем языке — только он в умах людей и сохранился, а в прото-мире, если верить нашим археологам, конечно, языков было более десятка. История обнулилась, ведь больше не осталось никого, кто мог бы рассказать ее, и народы Адверса начали свою жизнь с чистого листа. Всё, что имеется теперь у нас, горе наследников, за семь сотен лет так и не приоткрывших завесу над тайной своего происхождения, — это предметы, которые мы зовем прото-артефактами или просто артефактами. Эти предметы зачастую обладают невероятными свойствами, от самых простых и банальных, например, дающих своему обладателю абсолютный иммунитет к болезням или позволяющих производить на людей требуемое впечатление, что может очень помочь в торговле и на деловых встречах, до артефактов, обладающих колоссальной силой, способных вызывать глобальные катаклизмы или ломать волю людей.

Церковь Властителя Циклов утверждает, что артефакты опасны, что они — остатки порочного прошлого, которое было уничтожено по воле Властителя, и объявляют все взаимодействиями с ними греховными. Ученые в Университете занимаются активными поисками артфеактов, чтобы сокрыть их в недрах своих казематов, спрятать от мира и изучать, а в последствии найти им применение во благо Конгломерата. Но есть и свободные охотники, искатели артефактов, которые всю жизнь занимаются поисками диковинных обломков таинственного прошлого, используют и продают их, вопреки строжайшему закону об использовании метафизического наследия, требующему при обнаружении обладающего силой предмета тут же сдать его для изучения и получить несоразмерно малое по сравнению с силой почти любого артефакта вознаграждение. Подобным охотником за древностями и искателем прото-артефактов и являлся персонаж моих книг, Нейтан Боунз, — благодаря ему я углубился в тему и узнал об артефактах гораздо больше простого обывателя, хоть сам и никогда не был счастливым обладателем одной из таких игрушек.

— Неплохо, Клиф, — оценила Ника мои познания. — Мало кому удавалось определить это так быстро. Я ведь могу звать тебя Клифом, правда?

— Что делает этот камень? — проигнорировал я ее вопрос.

— Направляет меня в нужную сторону, — Ника убрала кулон обратно под ворот рубашки и откинулась в кресле.

Я ждал дальнейших разъяснений, и Ника, отпив вина, продолжила:

— Это подарок. Очень помогает мне в работе. Благодаря этой вещице, я всегда знаю, куда мне следует прийти и с кем заговорить, чтобы напасть на нужный след.

— Вот как. И артефакт привел тебя ко мне. Верно?

— Именно так.

— Но почему тогда он не показал тебе Яркого или…

— Яркого? — переспросила Ника.

Я махнул рукой в сторону зверя, внимательно изучающего пианино Тессы.

— Ты дал ему имя?

Я кивнул.

— Мило. Отвечая на твой вопрос — камень не показывает мне будущего и не дает никаких указаний или объяснений. Это похоже на предчувствие и только. Я просто концентрируюсь на том, что хочу узнать, и вдруг понимаю куда мне нужно пойти и когда. Но более ничего, так что не стоит думать, что артефакт делает за меня всю работу. Такой ответ тебя удовлетворяет?

— Вполне.

— Тогда пора и тебе отвечать на мои вопросы.

— Я нашел его на кладбище, — сообщил я, желая как можно скорее покончить с моей историей и перейти к более интересным вопросам. — Я посещал могилу жены, сегодня утром, и увидел его на дереве. Он спрятался там от чего-то. Был очень слаб и напуган. Я не знал ни про какой пожар, и вокруг не было ни души. Из любопытства я полез на дерево и поплатился за это.

Я закатал рукав своей рубашки и продемонстрировал бинт, только сейчас вспомнив, что Киннер так и не осмотрел мой ожог, который, впрочем, ничуть меня не беспокоил.

— Он укусил тебя?

— Если бы… — я начал разматывать бинт, желая показать Нике, на что способен зверек, а заодно и самому посмотреть на состояние ожога.

Как же велико было мое удивление, когда я обнаружил, что ожог почти затянулся. На коже остался темный, практически черный след, словно некая лента, обвившая мое предплечье от кисти до локтя. По его краям было заметно покраснение, и, прикоснувшись к отметине, я ощутил легкий дискомфорт, не боль, а лишь неприятное ощущение, какое бывает, когда дотрагиваешься до раздраженной кожи, и не более того.

— Что это? — Ника внимательно осматривала мою руку.

— Ожог, — проговорил я, в недоумении изучая свою кожу.

— Его оставил Яркий?

— Сегодня утром.

— Да, форма похожа на те увечья, которые я видела в больнице сегодня. Только там были свежие ожоги куда больших размеров, а этот…

— Почти зажил, — закончил я за девушку. — Я не знаю, как это объяснить.

— Тогда объясни, как он это сделал.

— Он испускает какой-то свет, — я взглянул на Яркого, который подошел ко мне и с интересом осмотрел место ожога на руке.

— Любопытно, — задумчиво произнесла Ника.

— Скажи, что такого особенного было в этом пожаре у Стриксов, что ты им заинтересовалась? И при чем тут Яркий?

— При чем тут твой Яркий, я не имею ни малейшего понятия. А пожар, — Ника вздохнула и поерзала в кресле, устраиваясь поудобнее. — Меня интересовал не он. Тебе что-то известно о Вилорде Стриксе?

Я помотал головой.

— Не удивительно. Вилорд Стрикс, третий сын герцога Корвина, отличается весьма скрытным образом жизни и немалым интересом к прото-артефактам, что в общем-то и стало первопричиной всей этой истории.

— И почему всё сводится именно к поганым артефактам, — сказал я с досадой.

Яркий запрыгнул на диван рядом со мной, и устроился там, свернувшись калачиком.

— Бич нашего времени, — пожала плечами Ника. — Всем хочется обладать необычной силой.

— Пожалуй, — согласился я. — Так что такого особенного в этом Вилорде Стриксе?

— Он — не простой искатель артефактов, — пояснила Ника. — Если рассказывать по порядку, то для меня все началось около двух лет назад. В своем особняке в Кицу был убит известный хентийский исследователь и коллекционер артефактов Тацуро Марэ. Его жена уверяла, что из дома ничего не пропало, ни один артефакт из личной коллекции Марэ украден не был. Полиция развела руками и как-то подозрительно быстро отправила это дело в архив. Тогда госпожа Марэ написала в нашу редакцию, и я взялась за расследование. Очень скоро выяснилось, что незадолго до смерти господин Марэ тесно общался только с одним человеком — Вилордом Стриксом. Они работали вместе над каким-то проектом, по словам вдовы, очень для Марэ важным. Их сотрудничество началось еще в девяносто шестом и продолжалось вплоть до смерти Марэ осенью девяносто девятого. У полиции я смогла узнать лишь, что расследование этого дела было прекращено по приказу, пришедшему откуда-то сверху, и на том всё. Ни свидетелей, ни улик, ничего. Ну вот я и вцепилась в идею, что Вилорд Стрикс мог иметь отношение к смерти коллекционера, у него вполне хватило бы влияния и дело замять.

Над чем именно работали Стрикс и Марэ, мне выяснить так не удалось, от своей жены он всё держал в тайне и услугами помощников не пользовался. Самого Вилорда расспросить, ясное дело, я не могла. А заинтересовавшись его персоной, столкнулась с тем, что третий принц Стриксов даже среди членов собственной семьи является тем еще чудилой. Большую часть жизни он маялся бездельем на родительские деньги, и не желал принимать никакого участия в жизни клана, а потом, вдруг… — Ника громко щелкнула пальцами, — его словно подменили. Пять лет назад Вилорд представил совету клана и самому герцогу некий проект, который их заинтересовал настолько, что на его развитие было выделено внушительное финансирования, а так же присвоен гриф наивысшей секретности. Вместе с тем Вилорд стал скрытным и угрюмым, оборвал всяческие связи со своими недавними дружками и собутыльниками, и полностью погрузился в работу. Не знаю, связано ли это с делом, но еще мне удалось узнать, что Вилорд Стрикс, примерно в то же время, купил себе корабль, снарядил командой, и переодически выходит на нем из Порта-Серении куда-то в Северное Море, но куда именно — не знаю.

Ника сделал глоток вина и продолжила:

— Чтобы выяснить что-то еще, мне пришлось довольно долго копать и в итоге удалось добраться до людей, которые так глубоко влезли в подпольный бизнес по торговле артефактами, что большинство из них объявлены в розыск по всему Конгломерату. Один из таких людей сообщил мне, что Вилорд с Марэ занимались поискам какого-то конкретного прото-артефакта. При том никто не знает не только какого именно, но и чем они руководствовалась, выбирая новые точки для поисков. На выделенные советом деньги, Вилорд организовывал десятки раскопок и экспедиций в самых разных частях Адверса, в каждой из которых они с Марэ участвовали лично, и ни из одной не возвращались с пустыми руками. Однако все находки для них не представляли никакой важности. А вещи там, по словам знающих людей, были весьма и весьма ценные, редкие и опасные. Большая часть из них передавалась клану, благодаря чему, как мне кажется, герцог и позволял продолжать эти поиски. Ими Вилорд был одержим настолько, что все эти годы пер вперед как мамонт через лес, не прекращая работу и не беря передышек, а если кто-то вставал на пути… — Ника быстро провела пальчиком по горлу, и хмыкнув, снова пригубила вина.

— Уверена, что так и случилось с Марэ. Возможно они разошлись с Вилордом во мнениях или еще что, и Стрикс его убил. Пока я собирала информация об их поисках, наткнулась на еще несколько столь же загадочных и нераскрытых убийств людей, которые, так или иначе, были связаны с Вилордом Стриксом и прото-артефактами. Совершал он их, конечно, не своими руками. На такой случай у Вилорда имеется собственный цепной пес — Теодор Стрикс. Глава его личной охраны, а по совместительству — наемный убийца, ищейка и охотник. Тот еще маньяк, я тебе скажу. Очень не хотелось бы с ним встретиться, что, признаюсь, временами охлаждало мой пыл, когда, казалось, что я уже наступаю Вилорду на пятки. Правда, в итоге, как правило, выходило, что моя убежденность в том, что я уже почти у цели, была далека от истины, след оказывался ложным или остывал раньше, чем я успевала по нему пройти.

Два года я гонялась словно за призраком — Вилорд отлично умеет заметать следы. Я бралась за другие статьи, но это дело так увлекло меня, настоящий вызов для репутации, понимаешь? Я просто не могла оставить его.

Что именно Вилорд ищет, я не знаю до сих пор, но в прошлом гексале мой информатор сообщил шокирующую новость — его поиски увенчались успехом. Чтобы там ни было, Вилорд наконец отыскал это. Находку доставили сюда, в Мистрейд, в пустующий особняк Стриксов. Сюда же прибыл и сам Вилорд и… тишина. Больше ничего не происходило. Я дней пятнадцать ходила вокруг него, в ожидании хоть какого-то развития событий. Но Вилорд заперся в особняке вместе с находкой и больше не показывался. Даже мой камень молчал. Все эти дни, сколько бы раз я к нему не обращалась, он не давал никаких намеков на дальнейшие действия, что случается крайне редко с артефактом.

Я уже решила, что дело пропащее, тупик, и вот, вчера на рассвете Вилорд покинул особняк, там остался только Теодор. И той же ночью случился этот, так называемый пожар. А потом камень наконец выходит из спячки и говорит мне, что стоит посетить элитный кружок книголюбов Мистрейда и пообщаться с Клиффодром Марбэтом. Дальше, вроде, ты и сам всё знаешь.

— Да, знаю. Ты разыграла целый спектакль с интервью, с заинтересованностью моей биографией, настоящими авторами.

— Времени на подготовку не было, извини. Пришлось импровизировать.

— Обычно подобный подход срабатывает, да?

— В девяти из десяти случаев с публичными людьми срабатывает лестное общение и желание побольше узнать об их персоне, если ты это имеешь в виду.

— Понятно, — я осушил свой бокал большим глотком.

— Мне, правда, нравятся твои книги, — сказала Ника примирительно, как бы извиняясь, хотя я не был на нее в обиде.

— Ты читала?

— Конечно. Все шесть. Последняя, правда, мне показалась…

— Так что же, — прервал ее я, — выходит, что Яркий как-то относится к артефакту, который искал Вилорд?

— Выходит, что так, — Ника без запинки вернулась к прежней теме.

— Интересно, что это, и какая связь?

— Может быть, этот артефакт позволяет создавать гомункулов? — предположила Ника.

— Как Годвины? — вспомнил я один из самых загадочных и пугающих кланов Конгломерата, обладающий тайными знаниями по сотворению диковинных и странных созданий — химер, способных на выполнение любых задач.

— Ну да, что-то вроде того. И эти способности Яркого, о которых ты рассказал, этот свет, что тебя ранил, тоже может быть последствием воздействия артефакта.

— Гадать нет смысла. Нам нужен специалист по артефактам.

— Я смогу найти парочку.

— Не утруждайся. Я знаю лучшего.

— Правда? Кого?

— Бывшего сотрудника Университета. Не стану вдаваться в подробности, скажу только, что он консультировал меня в работе над книгами, и он настоящий знаток этой темы.

— Ну, раз ты так говоришь… — Ника тоже допила свое вино одним глотком.

— Завтра утром первым делом напишу ему.

— А ты меня приятно удивляешь, Клиффорд, — заметила Ника.

— Чем же?

— Даже узнав, что в этой истории замешан принц одного из старших кланов и что он убивает без раздумий и жалости всех, кто встает у него на пути, ты не выпроводил меня тут же за дверь вместе с Ярким, как сделали бы многие другие, в первую очередь спасая свою шкуру. Что тобой движет?

— У меня есть свои причины, — коротко ответил я, совершенно не желая объяснять Нике, что мне особо нечего терять, что моя скучная, серая жизнь стоит противным комом поперек горла, и что Яркий сам выбрал меня, а от подобного не так-то просто отказаться.

— Уверена, что есть. Потому что ты не похож на психопата, в чьих действиях нет логики и смысла. Однако, я все же не могу пока разгадать тебя, Клиф.

— А разве это плохо?

— Не доверяешь мне, да?

— Будь это так, ты не сидела бы здесь.

— Значит, создаешь интригу?

— Думай, что хочешь, — безразлично ответил я.

Яркий посмотрел на меня и широко зевнул, демонстрируя длинный розовый язык в пасти, полной белых острых клыков. По моим прикидкам, несмотря на свой малый размер, обладая такими зубами, он мог бы без труда оттяпать человеку кисть, если бы того захотел.

— Похоже, кто-то сильно утомился, — улыбнулась Ника.

— У него был тяжелый день, — сказал я и только тогда понял, что и сам устал настолько, что готов заснуть прямо в этом кресле, а бокал вина и теплая домашняя атмосфера только усилили этот эффект.

— Надеюсь, ваша газета оплачивает своим журналистам хорошее жилье? — я поднялся с кресла и размял шею.

— Наша газета оплачивает своим журналистам только работу, весьма щедро, так что я не жалуюсь. А всё остальное — на мое усмотрение. В Мистрейдере, например, я не смогла устоять перед соблазном остановиться в прославленном отеле «Жемчужина Селении».

— Отличный выбор, — кивнул я.

— И правда, сервис на высоте. Но я так понимаю, что тебе это не слишком интересно, и весь разговор был затеян лишь в качестве намека на то, что мне пора удалиться. Мог бы сказать прямо.

Я лишь безразлично пожал плечами.

— Ты не слишком-то любишь простую болтовню, правда? — Ника поднялась с кресла.

— Не вижу в ней смысла.

— Скажи мне вот что, Клиф, — Ника приблизилась почти вплотную, намного ближе, чем я собирался ее подпускать, настолько близко, что я ощутил ее дыхание на своей шее, но не отступил и не подал виду, что мне это неприятно.

— Если сейчас я, как приличная и воспитанная девушка, покину квартиру одинокого привлекательного мужчины и отправлюсь спать в свою, пусть невероятно мягкую и удобную, но пустую постель, я могу рассчитывать на то, что завтра мы снова встретимся и продолжим это дело вместе?

— Иными словами, ты просишь эксклюзивных прав на мою историю?

— Твою историю? — она фальшиво рассмеялась. — Что не говори, Клиф, а мания величия, присущая всем добившимся успеха творцам, не обошла тебя стороной. Вот только, если я правильно все поняла, эта история Яркого, и ты стал ее участником не слишком давно.

— Однако стал, и какая мне отведена в ней роль, мы еще поглядим.

— По мелочам, как я погляжу, ты не размениваешься. Если роль, то главная, не так ли?

— Может и так. Но что-то мне подсказывает, что и ты не пожелаешь остаться эпизодическим персонажем, Ника Томас. Не остановишься, пока не дойдешь до конца и не разгадаешь все секреты. И если я не позволю ходить со мной, ты станешь ходить следом.

— Не хотелось бы, но да, если понадобится, Клиф, я стану твоей тенью, и поверь, от меня будет не так-то просто избавиться.

— Тогда, боюсь, у меня просто нет выбора.

— Я приду к тебе утром, идет?

— Только не слишком рано. Как и любой зазнавшийся мастер пера и чернил, я люблю поспать до обеда.

На этот раз уже Ника Томас не улыбнулась моей шутке, ее лицо выражало крайнюю серьезность.

— Пообещай, что не сбежишь сразу, едва я выйду за порог, и мне не придется тебя разыскивать по всему материку. Я ведь найду всюду, ты же знаешь.

При этих словах она прикоснулась рукой к своей шее, напоминая, что маленький голубой камешек висит там и не дремлет.

— Обещаю, — ответил я.

— Прекрасно, — Ника снова расплылась в улыбке.

— Пока, Яркий, — она погладила сонного зверя по голове. — Скоро увидимся.

Я проводил Нику до двери, где, обернувшись, девушка произнесла:

— Приятных снов, Клиф, надеюсь, я приснюсь тебя этой ночью.

— Надеюсь, что нет, — отрезал я.

— Ах… Клиф. У тебя ледяное сердце, — воскликнула она шутливо и спешно пошла прочь, стуча каблуками по деревянной лестнице.

Только когда Ника была уже где-то между вторым и первым этажом, я поймал себя на том, что все еще стою в дверях своей квартиры, глядя в темноту лестницы, в которую удалилась говорливая журналистка. И тут же пришло еще одно откровение — оказывается, я улыбался. Стоял там, с дверью нараспашку, и улыбался как дурак.

«Да что со мной происходит?»

Я тут же стер улыбку со своего лица и захлопнул дверь.

Без приёма вечерней ванны я отправился в спальню. Собирался узнать у Яркого, хочет ли он есть, но тот уже мирно сопел на диванчике. Маленький белый комочек излучал спокойствие и умиротворение, и я ощутил небольшой прилив гордости за то, что отыскал его, принес домой, подарил ему это спокойствие, пусть оно, возможно, и будет мимолетным.

Упав на мягкую кровать, я повернул голову направо, на тот край, где обычно спала Тесса, и увидел ее, лежащую там, обнаженную, такую красивую и загадочную в царящем полумраке. Ее изумрудные волосы при недостатке света казались почти черными, а бледная кожа, наоборот, становилась белой как снег. Приподнявшись на локте, она внимательно смотрела на меня, и в ее глазах плясали мистические огоньки.

«И как тебе?» — спросила она с улыбкой.

— Прекрасна, как всегда, — ответил я вслух.

«Да не я, дурачок. Как тебе Ника?».

— Думаю, она хороший журналист.

«Я не об этом. Согласись, что после стольких лет приятно было услышать в доме женский голос и смех».

— Это не твой голос и не твой смех, — пробормотал я.

Веки становились тяжелыми, все тело словно налилось свинцом. Я начинал проваливаться в сон.

«Мой голос и мой смех всегда будут с тобой, любимый».

«Я знаю».

«Вот только я уже не могу быть с тобой».

«Это не так. Ведь ты же здесь. Ты рядом».

«Прости».

«За что?»

«За то, что ушла. Я бы очень хотела остаться…»

«Я бы тоже этого хотел».

Во мраке блеснула слеза, скатившаяся по её щеке. Или это была моя слеза, и скатилась она по моей щеке.

«Тесса…»

«Что?»

«Я так по тебе скучаю…»