Развод. Его случайный ребенок

Николь Келлер (2024)

— Милана, вы однозначно в родах. У вас раскрытие шесть сантиметров. — Вы не могли бы мне подать телефон со стола? Позвоню мужу. Протягиваю ей мобильный. Но Милана скручивается в очередной схватке и роняет его на плитку экраном вниз. — Черт, разбила! Доктор, можно я с вашего телефона позвоню, пожалуйста? Я боюсь одна, мне нужен мой муж рядом… Протягиваю мобильный. Милана быстро набирает номер и… на экране высвечивается фото моего мужа и надпись «Муж» с сердечком! — Вы сейчас звоните моему мужу… — Вообще-то это мой муж! Откуда у вас его номер и фотография?! — Потому что это мой муж Аркадий. Там же написано. — Не может этого быть! — от возмущения Милана забывает даже о схватках. — Мы с Аркашей поженились полгода назад! Вот смотрите! Милана достает паспорт и показывает штамп о браке. Там действительно фамилия, имя, отчество Аркадия. А передо мной, получается, его любовница? Или законная жена? А я тогда кто?..

Глава 17

Карина

Остаток смены проходит штатно. Много осматриваю, консультирую, кого-то радую, кого-то отправляю на комплексное обследование. Много рожаем и помогаем чудесным малышам появиться на свет. И наконец, вечерний обход завершает сегодняшний рабочий день.

Без зазрения совести спихиваю жену собственного мужа другому доктору. Жаль, Яна взяла отгулы за свой счет как раз на те дни, когда Милана будет лежать в нашей клинике. Как знала, что Милана окажется у нас…

Коллега, на удивление, безропотно принимает дополнительную работу. Раньше я бы много чего выслушала, а здесь — уверенный кивок, краткое «Хорошо» и странный, с долей жалости, взгляд в мою сторону.

Похоже, вопли Аркаши не остались не услышанными. И на ближайшие дни я и моя покалеченная семейная жизнь — сплетня номер один.

Спасибо, муженек, даже тут умудрился поднасрать.

С остервенением сбрасываю с себя медицинскую форму и натягиваю платье. Подгоняет то, что я наконец-то увижусь с главным и самым дорогим мужчиной моей жизни. Смогу обнять, затискать, зацеловать пухлые щеки и вдохнуть невероятный аромат детской макушки.

Счастливая улыбка растекается по губам, стоит мыслям о Максике завладеть мной полностью. Правда, сынок терпеть не может, когда я так его называю.

«Это по-девчачьи», — морщит носик мой маленький храбрый мужчина. — «Я — Максим Владимирович», — не выговаривая «Р», но все равно гордо вскинув подбородок, заявляет этот царь, как я его дома называю.

И неспроста.

У Макса очень сложный и упрямый характер. Сын очень привязан ко мне. С самого рождения не отпускает ни на шаг. И очень ревностно относится к моему окружению, никого не подпуская близко и, как храбрый воин, защищая маму от всех и вся.

Улыбаюсь, вспоминая, как он включал сирену в младенчестве, стоило кому-нибудь потянуться ко мне, чтобы обнять. Даже Аркаше пришлось не один месяц искать подход к моему маленькому царю. И то Максик не принял его до конца, а лишь заключил перемирие ради меня, видя, как мне был важен Аркаша. Смирился, но не сломлен.

Кто-то мог бы сказать, что такое отношение ребенка — адская мука. Не иметь ни миллиметра личного пространства, все время быть с малышом, не спускать его с рук двадцать четыре на семь, быть единым целым и не иметь возможности почувствовать себя просто женщиной — самое сложное испытание, приводящее к депрессии и выгоранию, по мнению большинства новоявленных мамочек.

Кто-то, но не я.

Для меня сын — самое настоящее чудо. Больше, чем все. Макс — моя жизнь, мой воздух. Тот, кто сделал меня мамой, когда я на это уже почти не надеялась. Может, звучит дико, невозможно, но у меня случилось именно так: именно Макс подарил мне жизнь и раскрасил ее новыми красками. Без него меня нет и никогда больше не будет.

Поэтому я вылетаю из клиники, но на самом пороге резко торможу, растерянно оглядывая парковку. И только потом вспоминаю, что моя машина у Наглеца. Надеюсь, вернет, — хихикаю про себя, вызывая такси.

А в следующий момент с уверенностью вспыхивает в голове: вернет. Царев не похож на того, кто разбрасывается словами и относится пренебрежительно к женщинам.

К моему счастью, такси приезжает быстро, и уже через пятнадцать минут я переступаю порог маминой квартиры.

— Мама! — из комнаты выглядывает темноволосая макушка с торчащими в разные стороны вихрами. И в следующую секунду срывается с места и запрыгивает в мои объятия. Я только и успеваю упасть коленями на пол. — Мамочка! Моя мамочка! Моя хорошая! Любимая, — мурлычет, как котенок, поглаживая меня, словно не верит, что я стою перед ним.

Время для нас останавливается. Все становится таким неважным.

Зацеловываю сына как в последний раз. Этот котенок заливисто хохочет и подставляет мне свои пухлые щечки. Крепко обнимает меня за шею и прижимается всем телом, показывая, как я ему нужна.

Каждый раз сердце разбухает до невероятных размеров и готово вырваться из груди. Невозможно описать то, что я чувствую в этот момент. А я просто наслаждаюсь каждым мигом. Записываю все на подкорку сознания и бережно складываю все воспоминания в копилку. Чтобы осторожно перебирать их, когда мой котеночек вырастет и уже не будет так со мной ласкаться.

— Мама, а почему ты такая грустная?

Вскидываю брови. Неужели так заметно? Я ведь так старалась скрыть свое состояние именно от Макса…Но мы настолько близки, что чувствуем друг друга на самом высоком уровне. Даже слова никакие не нужны.

— Я не грустная, сынок, — вру сквозь силу. — Все хорошо. Просто очень устала. Но ты меня обнял, и стало легче.

— Мамочка, а где дядя Аркадий? — неожиданно спрашивает Макс, чем вновь заставляет мои брови взметнуться вверх.

— У него много работы, сынок…

Максик дует губы, хмурится и тщательно что-то обдумывает. Заглядывает мне в глаза и медленно выдает:

— Мам, а давай мы уйдем от него? И будем жить отдельно.

Напрягаюсь. Как бы мой муж не нравился Максу, он никогда не просил меня его бросить. Знал, как Аркаша был мне важен. Жаль, что только мне одной…

Переносицу снова ломит, а в глаза как будто песка насыпали.

— Почему сынок? Что-то случилось, о чем я не знаю? — шепчу, стараясь сдержать слезы.

Мой проницательный и такой не по годам все чувствующий мальчик нежно проводит ладошкой по моей щеке и при этом жестко припечатывает:

— Он мне не нравится! Он нас не любит! И ты сейчас грустишь и плачешь из-за него! — ловлю губами центр ладони сына и оставляю легкий поцелуй под его тихое хихиканье. Но моего царя не так-то просто провести. — Мамочка, давай искать другого папу, а? Этот дядя мне не нужен!

Прижимаю своего мальчика к груди и глажу его по спине, успокаивая.

— Хорошо, Максик…

Вздрагиваю, не договорив. Сталкиваюсь с холодным, колючим взглядом матери. Осуждающим.

— Здравствуй, Карина. Хорошо, что ты зашла. Нам нужно поговорить.