Во имя себя

Нина Грай (2025)

«Судьба девицы благородного происхождения подчинена милости Ваятеля, долгу перед родом и женской природой своей», — так должно жить кровным дворянкам. Но как смиренно следовать правилам, если в доме жениха слишком часто умирают юные девушки? И ходят слухи, что смерти эти не случайны… Роман взросления в антураже Российской империи XIX века с современными и вневозрастными проблемами становления личности. Новый, более глубокий взгляд на троп «истинная пара». Оригинальная система магии, не просто влияющая на окружение, но подчиняющая себе жизнь людей и общества. В романе сочетаются эстетика дореволюционной России, дух русской классики и актуальные вопросы расхождения «исторически сложившихся» в обществе традиций с нуждами людей и времени. Перед каждым героем стоит вопрос: «Следовать правилам и лёгкому пути или проложить новый?» И каждый находит на него свой ответ. Роман о том, что даже самый обычный человек, не собиравшийся идти против заведённых порядков, может стать тем, кто изменит историю и общество. Атмосферная обложка от художницы вереск!

Глава 10

17 травня 7393 г. от с. м.

Сужгородский уезд, имение Горлицы

Все последние дни я почти что не покидала своего закутка в нашей с Соней спальне в усадьбе. На время моей болезни её поделили лёгкими ширмами, чтобы обеспечить хоть какое-то уединение. Так, по словам лекаря, я должна была скорее оправиться от приступа. Это было удачно. Теперь из кровати можно было лишь смотреть в окно на улицу и суету дворни, а больше ничего и не хотелось.

— Уля?

С возвращения из Спасского прошла пара дней, а звук открываемой двери успел опротиветь до глубины души. Я повернулась в сторону входа и улыбнулась как смогла. Матушка, до этого лишь выглядывавшая из-за ширмы, прошла к кровати и села на специально приставленный стул. С некоторых пор это было самое популярное место в имении. Ласково коснулась моей ладони.

— Как ты себя чувствуешь?

Паршивой кобылой? И не скажешь же.

— Всё хорошо.

— Голова не кружится?

— Нет, всё в порядке.

На уроках хороших манер Серафим Вячеславович говорил: «Коли не знаете, как поступить, нет времени у вас о том думать или сил и желания любезничать с собеседником, говорите и ведите себя сообразно этикету. На то он и был создан мудрыми людьми, чтобы никого не обидеть».

— Как батюшка?

— Батюшка? Несколько расстроен, но не бушует.

Каким он был по возвращении из Спасского, я вспомнить не могла, но на следующий день гневался столь сильно, что и в нашей комнате было слышно. И страшно было, хоть меня этот гнев и не касался. Не так часто доводилось видеть его в таком состоянии.

— Он писал Марку Прохоровичу?

— Уля. — Матушка отвернулась к окну. — Мне жаль, но это не имеет особого смысла. Барон Вреков не совершил никакого проступка, его сын также. К тому же у вас впереди свадьба.

Не имеет смысла.

Лишь после этих слов я поняла, что затаила дыхание. И почему-то надеялась на иной ответ. Дальше можно было не слушать. Про обстоятельства, обязательства, приличия помнилось и без матушкиных объяснений. Откуда же взялась надежда на иной исход?

— Но это не значит, что мы оставим всё как есть. — Наверное, мысли мои отразились на лице, раз матушка посмотрела с такой понимающей улыбкой. — Я не хочу давать тебе пустых обещаний, но Марк Прохорович нам совершенно не понравился. Стефан Маркович — милый юноша, если бы не его отец.

Они что-то придумали?

Матушка выглядела довольной этой своею тайной, неведомым мне планом. Я медленно кивнула.

— Спасибо.

— Что ты, дорогая! Пока совершенно не за что. И если вдруг что-то потребуется, ты только скажи. — Она поправила покрывало. — Мы правда хотим тебе помочь.

— Знаю, матушка. Спасибо.

Тёплый ветер вдохновенно танцевал в тонких занавесях, принося с собой запахи весенней природы, а я после матушкиного ухода смотрела в окно и старалась не дышать. Мне не верилось, что выйдет задуманное родными, что господь смилостивится, что судьба может быть слаще, чем представлялось в тот миг. Может потрясение тому виной, но я больше не верила, будто можно ужиться с бароном Врековым в одном доме. Что жизнь Татьяны Адамовны не так уж плоха. А самой невероятной казалась надежда на силу и противостояние Стефана своему отцу. Надежда на защиту моего будущего мужа. Горло свело до боли, нестерпимо хотелось вдохнуть полной грудью, но это значило дать волю слезам. Проклятой жалости к себе, которая ничего не исправит и лишь причинит страдания близким, а им и так нелегко. Потому я старалась дышать ровно, ведь за ширмой к тому же сидела с книгой Соня, изредка шурша страницами. В эти дни она была сама не своя, и всё казалось, что не только волнение обо мне тому причиной. Поговорить бы, поделиться мыслями да чувствами, но сейчас и свои-то переживались с большим трудом.

Я обняла себя руками и всё-таки тихонько вздохнула.

«Ничего. Всё будет хорошо. Это просто нужно пережить.»