Во имя себя

Нина Грай (2025)

«Судьба девицы благородного происхождения подчинена милости Ваятеля, долгу перед родом и женской природой своей», — так должно жить кровным дворянкам. Но как смиренно следовать правилам, если в доме жениха слишком часто умирают юные девушки? И ходят слухи, что смерти эти не случайны… Роман взросления в антураже Российской империи XIX века с современными и вневозрастными проблемами становления личности. Новый, более глубокий взгляд на троп «истинная пара». Оригинальная система магии, не просто влияющая на окружение, но подчиняющая себе жизнь людей и общества. В романе сочетаются эстетика дореволюционной России, дух русской классики и актуальные вопросы расхождения «исторически сложившихся» в обществе традиций с нуждами людей и времени. Перед каждым героем стоит вопрос: «Следовать правилам и лёгкому пути или проложить новый?» И каждый находит на него свой ответ. Роман о том, что даже самый обычный человек, не собиравшийся идти против заведённых порядков, может стать тем, кто изменит историю и общество. Атмосферная обложка от художницы вереск!

Глава 8

11 травня 7393 г. от с. м.

г. Сужгород, дом Быстрицких

В тот день в нашем парке при городском доме было просто невероятно хорошо. Я никак не могла надышаться, напиться красками, запахами. На улице заметно потеплело, и цветы распустились как-то все и разом. Мне удалось сбежать из дома после завтрака. Матушка вновь начала говорить о праздничных хлопотах, о приданом и прочем, прочем. Думать о салфетках и простынях не хотелось совершенно. Частью по причине просто чудесной погоды за окном, частью потому, что за мыслями о приданом следовали мысли о свадьбе, Стефане, бароне.

Особняк наш строился ещё в старые времена, а потому располагался недалеко от набережной, имел высокие кованые ворота с гербом и небольшой сквер перед парадным входом. За вытянутым же вдоль улицы зданием скрывался домашний парк с каштанами и всё теми же любимыми матушкой каменными горками-клумбами. Здесь всё росло вольно и без заметного надзора. К тому же в том году батюшка озаботился подведением водопровода, и теперь, кроме фонтанчика с водой для хозяйственных нужд на заднем дворе, в парке имелся небольшой пруд в окружении пары ив. В него даже выпустили красивых рыб и посадили кувшинки.

Тут и нашлось мне убежище. Сидя на ещё не окрашенной после зимы скамье, я смотрела на воду с пока ещё редкими пятнами листьев и вольно бегающими по поверхности водомерками. Лёгкий всплеск, и одну из букашек проглотила рыба. Пробежавшие по спине мурашки заставили сильнее укутаться в тонкую шаль.

Сказка разрушилась. В той букашке мне виделась я сама.

В последнее время родной дом казался каким-то незнакомым и даже опасным. Ещё более опасным потому, что больше никто ничего особенного не замечал. А у меня пропал тот платочек, которым промакивала кровь с уколотого пальца. И новые туфельки, которые натёрли ногу и были отданы горничной размять. Точнее, пропала только та туфелька, которая растёрла кожу опять же до крови. Поленька божилась, что не брала, но её никто и не думал подозревать. И бинт, которым перевязали ту ранку. Я сняла его перед сном, потому что спадал с ноги, оставила на столике у кровати. Утром его не было. Поленька, опять же с её слов, не убирала, а у других и повода зайти в мою спальню не имелось.

Матушка в этих пропажах увидала лишь безалаберность слуг и грозилась выгнать виновников. Платочка, положим, жалко было не особо, но туфелька была совершенно новой.

Я подняла с земли листик и бросила в воду. Крохотная лодочка поплыла к середине прудика, влекомая невидимыми течениями.

Но самое страшное — всё время закрадывалась мысль, что все пропавшие вещи украли. С чего-то из всех слов Макара Дмитриевича запомнилась только та фраза: «Всему виной одержимость или ритуал». Даже сама мысль об этом звучала глупо. Да-да, конечно же, всё это понадобилось кому-то для ритуала! Только не думать об этом не выходило. Я сама себе напоминала излишне мнительных обморочных барышень, от чего брала злость.

Проклятый ярин Танич! После его слов мне мерещиться начало! А впрочем…

Я подобрала какой-то камушек и со всей силы кинула его в самый центр пруда. Встала, отряхнула руки, оправила юбки и решительно направилась к дому.

Всё началось с разговора с ярином на балу. Что ж! Пускай он тогда этим всем и занимается, нечего мне одной бояться и голову ломать!

Оказавшись в своих комнатах, коснулась лепестка василька из золота с сапфиром, приколотого к манжете домашнего платья, посылая в камень немного своей энергии.

Оставалось ждать.

Парные артефакты в виде лепестков цветов батюшка как-то преподнёс всем дамам в доме на Новолетие^[24]. Вторая брошка из моей пары была у Поленьки. Сейчас она должна была засветиться, показывая, что мне очень нужна помощь.

К сожалению, мгновенно перемещать артефакт не умел.

В ожидании я постаралась принять свободную позу в креслах у окна и продолжила тереть лепесток безо всякого смысла. На миг захотелось воспользоваться своим даром, и тут же стало тревожно. Нет, нельзя. Совершенно нельзя. Фокус с хлопком был открыт мной случайно сразу после проявления ведовских сил. Нужно было призвать свой дар, представить желаемого человека, ухватить одну из ниточек энергий, выходящих из живота, скатать в узелок и хлопнуть, поместив его между ладоней. Тогда в голове у того человека возникал высокий звук, а после начиналась сильнейшая головная боль. Я назвала это «зовом» и поначалу пыталась так дозваться близких, но матушка самым серьёзным образом запретила повторять что-то подобное и, упаси Ваятель, пробовать новое.

На занятиях Серафим Вячеславович объяснял нам с Соней многое про дар, но всё же лишь основы: истинно благородной девице ни к чему учиться ведовству. Это больно и возможно только после восемнадцатилетия и неизбежного замужества, а у семейной женщины и так достаточно дел. Работать же с даром без обучения было опасно. Допускалось лишь упражняться в его контроле.

Наконец-то в дверь приёмной постучались. Дождавшись разрешения, горничная вошла в комнату.

— Поля, у меня есть некоторое поручение для тебя. Мне нужно, чтобы ты нашла способ передать одному человеку эту записку.

— Разумеется, барышня. Я могу передать её с посыльным Марфы Георгиевны.

— Мне бы не хотелось, чтобы кто-то ещё о ней знал. — Я старалась сохранить невозмутимость, но то и дело отводила взгляд.

— Это поклоннику, что ли? — Поленька удивлённо распахнула глаза.

— Нет! Откуда… Откуда ты это взяла?

Едва удерживаемая маска невозмутимости слетела вовсе.

— Ваше Сиятельство, как же так!

— Я… — Уже начала подбирать себе достойное оправдание, но остановилась, выдохнула. Не мне оправдываться перед прислугой. — Поля, меня не интересует твоё мнение.

— Простите, Ваше Сиятельство. — Поленька присела в книксене.

— Встань. Надеюсь, мне не придётся одёргивать тебя вновь. Мне нужно, чтобы ты передала мою записку… Мужчине. И чтобы об этом никто не узнал. Я не знаю, где он живёт, но знаю, где его можно встретить в городе. Это написано на конверте. Ты сможешь выполнить моё поручение?

— Да, Ваше Сиятельство. — Только сейчас Поля решилась поднять глаза. — Я передам её с моим братом.

— Повторюсь, об этом никто не должен узнать.

— Поверьте, он никому не расскажет! Ваятелем клянусь!

Брат может быть любопытен. Но и правда не с посыльным же передавать.

— Возьми. — Я достала из одного из ящичков приготовленную записку в конверте и подала её Поленьке. — Это действительно очень важно для меня. И, надеюсь, ты понимаешь всю деликатность ситуации.

— Всё понимаю, Ваше Сиятельство. Вы можете мне доверять. — Горничная смотрела прямо, ни на миг не отводя взгляда.

— Тогда иди, ничего больше мне пока не нужно.

Очередной книксен, и Поля вышла из комнаты, а у меня наконец-то получилось расслабленно выдохнуть. Кажется, горничная удивилась, увидев адрес на конверте? Впрочем, вряд ли она ожидала, что интересующий юную барышню мужчина может находиться в полицейской управе.

* * *

12 травня 7393 г. от с. м.

пригород Сужгорода

Придумать всё так, чтобы на прогулку меня отпустили с одним старым Прохором в роли грума^[25], было не слишком сложно. У него я с двенадцати лет училась конной езде, и теперь в седле держалась совершенно непринуждённо, даже брала невысокие барьеры в манеже в Горлицах. Прохор легко разрешал мне проехаться шагом в одиночестве по полю близ Берёзового мара, тем более что поля эти к северу от Сужгорода были изъезжены нами так же хорошо, как окрестности имения. Сам оставался у дороги, лишь приглядывая издалека.

Любимый мой буланый жеребец Яктылык нынче так обрадовался прогулке, что никак не хотел стоять на одном месте, всё желал пойти рысью. Я в очередной раз его осадила и, пытаясь успокоить, потрепала гриву. Тот лишь недовольно фыркнул и наклонился к траве. Теперь казалось, что цветущее по весеннему времени разнотравье интересует его больше собственной хозяйки. Вредина!

Прогулка затягивалась. Степь была хороша — на небе ни облачка, травы стелются, рощица вблизи легонько рябит дрожащими от ветра листиками. И никого! Вздохнула уже раз в пятый за последний час.

Может, не смог приехать?

Поленька клялась, что всё передала.

Подобрав поводья, легонько стукнула Яка хлыстом по боку, заставляя оторваться от сочной травки, и направила его ближе к роще.

— Было бы странно ожидать иного от того, кто оговаривает достойное семейство. Да, мой хороший?

Жеребец фыркнул и тряхнул головой из стороны в сторону.

— В любом случае мне нужна помощь, а он всё же благородный человек. Но дольше пяти минут я более ждать не намерена.

Як только фыркнул и продолжил щипать траву.

Я вновь обвела взглядом степь.

Привиделось?

Чуть приподнялась в седле: из-за дальнего края рощи показалась движущаяся точка. Точно всадник, но тот ли? Дёрнула поводья, отвлекая Яка, но буланый даже ухом не повёл. Потянув повод сильнее, подобрала его и развернула коня в сторону скачущего всадника.

— Проедем навстречу. Или не стоит, вдруг кто-то чужой?

И опять потянулась погладить лошадиную шею. Ощущение мягкой короткой шерсти, тепла под рукой успокаивало.

Всё-таки это был ярин.

Руки сами собой потянулись поправить складки на светло-голубой хлопковой юбке амазонки, проверить шляпку, застегнуть верхнюю пуговку жилета в тон, одёрнуть рукава белой сорочки.

В седле Макар Дмитриевич держался весьма уверенно. Судя по всему, хромота ему не мешала.

— Добрый день, Ваше Сиятельство! — Ярин коснулся двумя пальцами козырька форменной фуражки в приветствии. Мышастая кобылка типичных булацких статей никак не могла успокоиться, и ярин повёл её шагом вокруг моего жеребца. Не слишком длинноногая, но должна быть весьма выносливой. И очень ухоженная.

Батюшка всегда учил: по лошади можно многое сказать о её хозяине.

— Прошу прощения за задержку, вырвался к Вам, как только смог.

— Благодарю, что откликнулись. — Я постаралась вложить в голос достаточно холода. Да, ярин спешил, это понятно хотя бы по пыли на чёрном кафтане и синих шароварах, однако опоздание на час оправдать было сложно.

— Вы просили о помощи, я не мог не явиться.

Достойные слова.

Блеснуло, привлекая внимание, серебряное шитьё на погонах — три звезды на светлом фоне. Значит, Его Благородие — участковый пристав. Не так уж мало для такого молодого человека.

— Радостно знать, что на Вас можно положиться.

Ярин Танич вежливо молчал, а я вдруг поняла, что слова как-то не складываются.

— Дело в Ваших словах об опасности, связанной с семьёй Врековых. В нашем доме начали случаться странности. У меня пропали некоторые вещи.

И как продолжить? Если начать рассказывать про потерянные платки, то звучать это будет презабавно. Макар Дмитриевич мне про убийства рассказывал, а тут платки да туфля.

— Вы считаете, что эти пропажи могут нести угрозу для Вас? — Ярин подобрался будто охотничий пёс.

— Да. То есть нет! Макар Дмитриевич, я всё ещё уверена, что Ваши подозрения по поводу рода Врековых беспочвенны. — Эти слова Таничу не понравились, он нахмурился и недовольно поджал губы. — Однако у меня пропали несколько вещей. Пара платков, туфелька. Возможно, у Вас получится мне помочь.

Я старалась говорить как можно твёрже и ещё сильнее выпрямилась в седле. В конце концов, перед ним кровная дворянка из древнего и уважаемого рода! Весьма некстати ветер принялся играться с вуалью на шляпке, пришлось её поправить, а после ещё раз.

— При всём уважении, Ваше Сиятельство, думаю, что с недостойным поведением слуг может разобраться Ваша матушка или Пётр Афанасьевич. — Ярин смотрел несколько удивлённо, но больше со скукой. — Полагаю, они будут рады, если я не предам эти факты огласке.

— Со слугами уже говорили, и могу Вас заверить, они здесь вовсе ни при чём. Во всяком случае, ни у кого из них не нашли нужных предметов. Да и после батюшкиных допросов, — я повела плечами, вспоминая, каким может быть отец в гневе, — мало кто способен что-то утаить. Вы согласитесь мне помочь? Возможно, у Вас есть какие-то мысли?

Ярин Танич немного помолчал, вздохнул и вдруг как-то весь осел в седле. Отёр ладонью лицо, и стало заметно, что Макар Дмитриевич устал и от жары этой, и от скачки, и, верно, от непростой его работы.

— Ульяна Петровна. — Тёмные глаза смотрели с почти что вселенской грустью. — Чего Вы ждали от нашей встречи? Позвольте, помогу. Вы, верно, хотели, чтобы я Вас успокоил? Чтобы приехал и сказал Вам, что все слова на балу — лишь моя выдумка и неудачная шутка, а замужем за молодым бароном Вас ждёт исключительно счастье и благолепие. Что ж, я не могу этого сделать.

— Да как Вы… — Было очень непросто сохранить выдержанный тон. — Мне всё рассказали. Дело было громкое, и Особый отдел расследовал всё с обычным тщанием.

Ярин как-то странно усмехнулся после этих слов.

— Все девушки своею смертью умерли. Такое совпадение. И не Вам обвинять меня в малодушии.

Голос дрогнул. Лишь сказав это, я, к своему удивлению, неожиданно почувствовала, что ярин прав. Почти до слёз хотелось быть успокоенной. Но упорно продолжила говорить.

— Вы дворянин, и всё же, боюсь, понимание некоторых особенностей жизни кровных дворян Вам недоступно. Вы не можете знать ничего о моих нынешних переживаниях! И уж если решили отказать в помощи, то не стоит оправдывать себя таким образом.

Сомнений более не осталось. Теперь я смотрела на Макара Дмитриевича прямо безо всякой робости. В конце концов ярин моргнул и остановил эту странную дуэль.

— Прошу прощения, Ваше Сиятельство. Часть моих слов была неуместна. Однако от мнения касательно семейства Врековых я не откажусь.

Кивнула, принимая извинения. От напряжения дышалось мелко и часто, но я заметила это только в тот момент.

Глубоко вздохнула.

— На всех пропавших вещах была моя кровь.

Ярин нахмурился. Наверняка сейчас спросит, почему не упомянула этого сразу. Я уже была готова ответить на совершенно справедливый, надо сказать, упрёк, но Макар Дмитриевич промолчал. Лишь слегка поджал губы.

— Думаете, в этом замешан барон? — В голосе ярина не слышалось ни капли укора.

— Я не знаю.

И вновь пауза. И вновь её прервал Макар Дмитриевич.

— Я не буду Вас сейчас переубеждать, Ульяна Петровна. Вы опять не поверите, что бы я ни говорил. Но Вы ведь сталкивались с Врековыми лично, видели отношения в их семье.

Тут же вспомнился ужин в день смотрин. Как не смела поднять глаз незаметная Татьяна Адамовна и как смотрел барон Вреков на Соню.

— Ульяна Петровна. — Ярин глядел мягко и даже как-то сочувствующе. — Вы точно хотите стать частью этой семьи?

Выскользнувшая из-под шляпки прядка волос тут же была подхвачена ветром, не упустившим возможности бросить её мне в лицо. Я поправила причёску и улыбнулась.

— Вы предлагаете мне сбежать со свадьбы? Похоже, Вы вовсе ничего не знаете о кровных дворянах. Либо, Ваше Благородие, сами желаете мне смерти.

Последние слова прозвучали весомо и будто камнем упали в наступившей тишине. Я даже смутилась — слишком серьёзно получилось. Но тут же завели свою песню сверчки, мазнул по лицу ветер, принеся запах нагретых солнцем трав. А во взгляде ярина мелькнула жалость, конечно же, «не замеченная» мною. Это было лишним. Если Ваятель дал такие судьбу, дар и обязательства, значит, они по силам. Жалеть же нужно того, кто берёт на себя больше положенного или отказывается от своего.

— Ни в коем случае, Ульяна Петровна. Ни Вам, ни другой невинной девице. Но Ваши особенности не принуждают Вас жить в одном доме с его отцом.

— Я не совсем понимаю, что Вы имеете в виду. Да и как же сам Стефан Маркович? Его Вы не подозреваете?

— На момент первого преступления он был слишком юн. Полагаю, Ваш жених невиновен в смертях девушек. Во всяком случае, вероятность этого весьма мала. Хотя на него, безусловно, оказало влияние воспитание барона.

Ярин посмотрел на часы и нахмурился. Вновь вернулся взглядом ко мне.

— Вы могли бы помочь мне найти доказательства вины Марка Прохоровича. В любом случае. — Макар Дмитриевич, явно торопясь, достал из форменного планшета, висевшего на тонком ремешке через плечо, листы бумаги. — Возьмите. Если будет нужда, отправьте мне журавлика. Вы знаете, как это делается?

Я кивнула. Такими, похожими на гербовые, с тонкими узорами по краям и непременным осколочком какого-то камня в уголке, пользовался батюшка по служебным нуждам. Они — тоже артефакты. Свёрнутый из листа журавлик всегда долетит до того, кто носит связанный с ним камень в перстне.

— Спасибо, что приехали, Макар Дмитриевич.

— Отзываться на просьбы о помощи — моя работа. — Ярин коснулся козырька пальцами и слегка поклонился. — Доброго дня, Ульяна Петровна.

— Доброго Вам дня, Ваше Благородие. — Я также вежливо кивнула.

Ярин первым развернул лошадь и сначала шагом, а после рысью направился в ту сторону, откуда приехал. Нам же с Яком пора было возвращаться на дорогу. Под ярким солнцем, в аромате разнотравья, покачиваясь в такт движению коня, я почувствовала такую усталость, какой никогда до этого не испытывала. Глубоко вздохнула. Все эти метания, ярин Танич и странные пропажи. Всё это требовало невероятных душевных сил.

Домой вернулась уже в сумерках.

После ужина мы с сестрою собрались в моей комнате. Мы любили так проводить время вместе перед сном. Лёжа на постели в какой-то из наших спален, читали, вели бесконечные разговоры, рукодельничали или ещё что. Но этим вечером посиделки как-то не задались.

— Да что с тобою сегодня? — Соня отбросила книгу.

Я лишь сделала ещё более сосредоточенный вид.

— Это просто история! Сказка, если хочешь так думать!

— Ты вот этих сказок начитаешься, а потом плачешь да про любовь меня спрашиваешь. — Всё же не смогла промолчать. — Лучше б вот это всё бросила. Твои истории как с одной писаны. Сбежала из дома, с кровным, если простая, или наоборот. Обвенчалась, родила с благословения Ваятеля, да и зажили они счастливо. Разве ж это правда? Померла бы она или дитя, а то и оба!

Мы сидели на кровати друг против друга. Соня сделалась бледна, будто больная, но я более и не думала сдерживаться. В груди жгло от гнева. Понятно какие мысли у сестры в голове, коли романы все о побеге из отчего дома. Конечно, Сонина любовь точно из кровных была, на меньшее эта гордячка не посмотрела бы, а значит, никакой смертью не закончилось бы, но не лишнее и припугнуть. Да и истории её любимые меня и правда злили. Ведь, как известно, в союзе простого человека с одарённым при беременности сила или ребёнка убивала, если отец не был ведуном, или и дитя, и мать вместе с ним, если та бездарной была. Не говоря уже о том, что в таких парах и кровные без суженых умерли бы. Только в книгах всё решала милость Ваятеля, который, дескать, именно этих влюблённых изволил осчастливить и чудо сотворить!

— Думаешь, господь на вас глянет да и сужеными сделает?

— Я всё понимаю и ничего такого не жду.

Я будто очнулась. Увидела помертвевшее лицо сестры. Слезу, катившуюся по её щеке.

Погас злой огонь внутри, и у самой повлажнели глаза.

— Соня, прости! — Подползла к сестре ближе, обняла ту изо всех сил, словно она могла просыпаться или выскользнуть из рук. — Дурная я, прости, пожалуйста! Я так волнуюсь, ты же мне сердце рвёшь своими слезами каждый раз. Прости меня.

Чуть помедлив, Соня ответила на объятия, но я с чего-то только горше расплакалась.

— Я всё знаю, Уля. — Её слова перемежались всхлипами. — Та девица не смогла бы так жить на самом деле. Без поддержки рода. Без благословения Ваятеля. Её бы наверняка нашли и выдали бы за суженого. Но это же книга. Просто история. Там ведь это возможно.

Призвать себя к порядку и успокоиться никак не выходило.

— Да что ж такое. — Дышала глубоко и размеренно, чуть задерживая выдох, но всхлипы всё равно прорывались.

«Это всё ярин Танич! Наговорил всякого. Я могла просто выйти замуж! Всё образуется. Пускай всё образуется».

Мне очень хотелось на это надеяться.

Примечания

24

Праздник, приходящийся на зимнее солнцестояние и знаменующий начало нового года.

25

Слуга, сопровождающий всадника верхом.