Семья на заказ

Нора Робертс, 2013

После посещения очередного места преступления лейтенант полиции Ева Даллас верит – найти убийцу и доказать его причастность к делу будет как никогда просто. Улик, подтверждающих вину сынка-неудачника, который убил своих родителей, предостаточно. Но Ева даже не догадывается, что через пару дней в деле появится новая жертва… Сумеет ли лучший коп Нью-Йорка остановить череду кровавых убийств?

3

Она постучала, уверенная, что в это время дня никого не застанет, но изнутри послышался лязг задвижки.

Дверь открыл мужчина — лет 25, среднего роста, подтянутый, даже спортивный: в этом не было сомнения, на нем были короткие велосипедные шорты и облегающая майка. Каштановые волосы с красным гребнем собраны на затылке в короткий хвостик.

Он привалился к дверному косяку, подбоченился, демонстрируя завидную мускулатуру.

— Привет, — сказал он.

— Взаимно.

При виде Евиного полицейского жетона он сразу утратил задор.

— Какая-то проблема?

— Еще не знаю. Можно войти? Есть разговор.

— Вот как? — Он оглянулся, переступил с ноги на ногу, опять уставился на нее. — Входите. Сегодня я работаю дома. — Он распахнул дверь. — Устроил себе перерыв, чтобы проехать пару миль на велосипеде.

Ева увидела маленькое окно, под ним короткий стол, заваленный дисками, папками. В углу стола примостилась мисочка с соевыми чипсами, рядом стояла банка спортивного напитка. Напротив широкого настенного экрана красовался сверкающий велотренажер.

— Знаю, пару недель назад я превысил скорость и нарвался на штраф. Я обязательно заплачу.

— Я похожа на сотрудницу транспортной полиции?

— Вообще-то не очень.

— Лейтенант Даллас, Управление полиции Нью-Йорка, отдел убийств.

— Убийств?! Только не это!

— Вы — Малахия Голд?

— Да. Мэл. Меня называют Мэлом. Кого убили? Вы знаете о каком-то убийстве?

Он вдруг превратился в мальчишку.

— Еще не знаю. Вы знакомы с Джерри Рейнхолдом?

— С Джерри? С ДЖЕРРИ? — Теперь он выглядел не только юным, но и больным. — Господи боже мой! Мне надо сесть, — он плюхнулся на гладкий серебристый диванчик. — Джерри погиб?

— Этого я не говорила. Мне известно, что вы знакомы. Как вы познакомились?

— Мы были соседями. Мы вместе росли. В детстве жили в половине квартала друг от друга, вместе ходили в школу. Мы по-прежнему встречаемся, иногда выпиваем вместе пива. Я всю жизнь знаю Джерри. Что случилось-то?

— Дойдет и до этого. Какой работой вы здесь занимаетесь, Мэл?

— Что? А-а. Я программист. При желании могу работать дома. Я пишу программы и занимаюсь наладкой для «Глобал Юнайтед».

— Хорошо получается?

— Неплохо. — Он провел ладонью по лицу, как будто пытался проснуться. — Работенка что надо, мне всегда хотелось такую, сколько себя помню.

— И платят неплохо?

— Платят, если заслуживаешь. Не пойму, что случилось-то?

«Дай оглядеться», — подумала Ева.

— Как я погляжу, Мэл, ты хорошо устроился: мебель, тренажер, все такое. А домик-то — барахло!

Он выдавил улыбку.

— Согласен. Но это оболочка, главное — что внутри. Меня устраивает район: живу в пешей или велосипедной доступности от работы, тренажерного зала, моих родителей. Со всеми знаком, разве не здорово? Когда стал зарабатывать, мог переехать, но я решил остаться здесь.

— Понятно. В данных Джерри указан этот адрес.

— Вот как? — Мэл сдвинул брови. — Да, мы пару лет жили здесь вдвоем, но он съехал уже давно, восемь-девять месяцев назад.

— Почему?

— Потому что познакомился с Лори и…

— Лори Нуссио?

— Она самая. Он переехал к ней.

— Он же не поэтому от тебя отселился?

Мэл поерзал с виноватым видом.

— Понимаете, я целых три месяца платил за него аренду, начался уже четвертый. Куда это годится? Он даже не пытался участвовать. Вот он и переселился: сначала на пару месяцев к своим родителям, потом к Лори.

— Вы с ним ссорились из-за арендной платы?

— Не ссорились, а спорили. Ну, вы знаете, как это бывает. Он был, конечно, недоволен, но мы все уладили. Мы же старые друзья! Когда мне дали большую прибавку, я летом снял на неделю виллу в шикарном Хэмптонсе и пригласил Джерри и еще двоих. Все прошло прекрасно. Так что с ним стряслось? Как он умер?

— Он не умер.

— Но вы сказали?

— Я этого не говорила. Насколько мне известно, Джерри жив. В отличие от его родителей.

При этих ее словах Мэл вскочил, как будто подброшенный пружиной.

— Что? Нет! Мистер и миссис Рейнхолд?! Нет! Несчастный случай?

— Отдел убийств, Мэл, помнишь?

— Какой ужас! — У него хлынули слезы из глаз, голос охрип. — На них напали? Они обожают ходить в кино и иногда поздно возвращаются домой.

— Нет.

Он опять рухнул на диван и закрыл ладонями лицо.

— Не могу поверить! Миссис Рейнхолд. Она всегда чем-нибудь меня угощала, когда я к ним заглядывал: то печенье сунет, то кусок пирога, то сандвич. Вечно твердила, что мне надо постричься и найти себе хорошую девушку. Как вторая мать, представляете? Господи, когда моя мама узнает, это станет для нее потрясением. Они — старые-престарые подруги. Бедняга Джерри, вот ведь не повезло! Он знает?

— Еще как знает! Он их и убил.

Мэл медленно опустил руки, мутные от шока и слез глаза впились в Еву.

— Чушь какая-то! Неправда! Быть такого не может! Ни за что. Даже не думайте, леди.

— Лейтенант. Самая что ни на есть правда. Где он, Мэл? Куда мог пойти?

— Не знаю, не знаю, — он раскачивался, прижимая к животу кулак. — Куда бы вы пошли, когда вокруг творится сумасшествие, когда все рушится? Домой, куда же еще!

— С домом он покончил.

— Он бы пальцем их не тронул. Это ошибка!

— Свяжись с ним. Вызови по коммуникатору.

— Слушайте, я же его друг. Вы пытаетесь сцапать его за преступление, которого он не совершал. Не мог совершить.

Ева подошла к нему вплотную.

— Он пырнул мать ножом на кухне. Я еще не была в морге и не могу сказать, сколько нанесено ударов, знаю только, что она вся искромсана. Потом дождался, пока вернется с работы отец, и превратил его в месиво бейсбольной битой.

Мэл посерел.

— Нет-нет, он не… Бейсбольной битой?

— Совершенно верно.

Мэл судорожно сглотнул.

— Мы играли в бейсбол: сначала в Детской лиге, потом на пустыре — несколько лет назад мой отец сколотил команду. Но Джерри все равно этого не сделал бы.

— Представь, сделал. Потом вынес из дома всю наличность, нашел пароли и перевел на свое имя все, что у них было, до последнего гроша. Последние две ночи он прожил в роскошном отеле: устроил себе красивую жизнь.

— Нет! — Мэл встал и подошел к окну над своим столом. — Не желаю этого слышать. Мы дружили с шестилетнего возраста.

— Куда он мог пойти?

— Клянусь, не знаю. Клянусь жизнью своей матери! Сюда он не приходил. Он ни во что меня не втягивал.

— Он избавился от своего комуникатора. У него уже наверняка новый, поэтому твой его не опознает. Если он свяжется с тобой, ничего не говори. Если захочет где-нибудь с тобой встретиться, соглашайся — только обязательно выйди на меня. Явится сюда — не впускай. Не подавай виду, что ты дома, — и свяжись со мной. — Вставая, Ева положила на стол свою карточку. — Назови мне какие-нибудь имена. Других друзей. И расскажи про эту Лори Нуссио.

— Сейчас…

Он перечислял имена, Ева вносила их в свой ноутбук.

— Она его выгнала. Я про Лори. Он остался без работы и перестал отдавать свою часть аренды.

— Это вошло у него в привычку.

— Выходит, что так. Пару месяцев назад он подался в Вегас с парочкой друзей: с Джо и Дейвом, я вам их называл. Я не смог поехать из-за дня рождения сестры и, конечно, огорчился. Я слышал, что он там проигрался, и Лори его выгнала. Тогда он поселился у родителей.

Мэл потер себе лицо.

— Мне надо увидеться с матерью.

— Могу тебя отвезти.

— Спасибо, я сам. Мне полезно пройтись. Он ведь мне почти что брат, представляете? Он — единственный ребенок в семье, у меня сестра, и мы с ним — как братья. Согласен, он неудачник. Неприятно это говорить, но так и есть — самый настоящий неудачник. Но сделать такое! Мне надо домой.

— Ладно, Мэл. — Ева сунула ему свою карточку. — Занеси эти номера в свой коммуникатор. Свяжись со мной, если увидишь или услышишь его. Если увидит или услышит кто-то другой — тоже свяжись. Все понятно?

— Все.

Ева поговорила с Пибоди, занимавшейся двумя другими друзьями Джерри, чьи имена назвала им Сильвия Гантерсен, а потом отправилась к его бывшей подружке. Там ей повезло меньше, чем с Мэлом Голдом. На стук в дверь никто не ответил. Тогда Ева стала стучаться к соседям. Наконец одна из дверей приоткрылась.

— Я ничего не покупаю, — предупредил из-за двери женский голос.

— А я ничего не продаю. — Ева показала свой жетон. — Я ищу Лори Нуссио.

— Только не рассказывайте мне, что такая славная девушка — преступница.

— Не буду. Я хотела кое-что с ней обсудить. Она ничего не сделала.

Дверь открылась шире, и крючконосая соседка Лори окинула Еву суровым взглядом.

— У нее сегодня выходной. Как и у меня. Кажется, она ушла пару часов назад. Вроде бы за покупками, потом перекусить с подружкой, сделать прическу. Мало ли чем занимаются девушки в этом возрасте!

— Миссис…

— Мисс. Кребтри. Сэла Кребтри.

Ева показала ей на своем ноутбуке фотографию Джерри.

— Видели здесь его, мисс Кребтри?

Женщина фыркнула, широко распахнула дверь и взъерошила свои светлые непричесанные волосы.

— Этого? С тех пор как она дала ему от ворот поворот — нет. И очень этому рада. Говорите, он что-то натворил? Охотно верю. По-моему, он обращался с нашей милой девочкой совсем не так, как она заслуживает. Я прямо так ей и говорила, твердила, что она достойна лучшего. У меня самой был в ее возрасте похожий обормот. Я дала ему пинка — и очень этим гордилась.

«У Джерри совсем нет поклонников», — подумала Ева и кивнула.

— Если она вернется, передайте ей мою карточку. Пусть позвонит.

— Сделаю, не беспокойтесь.

— А если появится он? Вы мне сообщите, мисс Кребтри?

Женщина растянула губы в улыбке.

— Можешь на меня положиться, сестренка.

— Только не вздумайте с ним связываться!

— Он на кого-то напал?

— Откуда такое предположение?

— У него был нехороший взгляд. Я тридцать три года работаю в баре. Уж в глазах-то я разбираюсь, умею отличить добрый взгляд от злого.

— Действительно, напал, — подтвердила Ева. — Так что не связывайтесь. Просто скажите Лори как можно скорее мне позвонить.

— Буду с нетерпением ждать ее. И его. Только он уже с месяц здесь не появлялся. Вспомнила! — Она ткнула в Еву пальцем. — У меня есть номер Лориного карманного коммуникатора.

— У меня он тоже есть. Буду пытаться ее разыскать. Спасибо.

По пути вниз она попыталась дозвониться Лори, но ответа не было. Она недоуменно повторила ввод данных, проверила номер, попробовала еще раз — опять безрезультатно.

Поменяла, что ли?

Ева вернулась к соседке Лори и проверила номер — он оказался правильным.

— Припоминаю, она что-то говорила про новый коммуникатор, — сказала Кребтри. — С новым номером и всем прочим. Она всегда охотится за новинками.

— В общем, как только ее увидите, скажите, чтобы позвонила мне.

По пути в морг Ева успела связаться с тремя людьми из списка и поговорить с менеджером ресторана, где работала Лори Нуссио.

Возможно, без посещения морга можно было обойтись: ей не требовалось подтверждать такую очевидную причину смерти обоих пострадавших. Но это было частью процедуры, которой она никогда не изменяла. Она хотела еще раз взглянуть на погибших, как ни тяжело это было. Мнением Морриса тоже нельзя пренебрегать. Главный судмедэксперт часто видел картину по-своему. И всякий раз заставлял ее шевелить мозгами.

Она шла по гулкому белому тоннелю, замедляя шаг у торговых автоматов. Не мешало бы освежиться, но у нее были напряженные отношения с автоматами. И сейчас совсем не было настроения вступать в конфликт с проклятой железякой.

Поглубже засунув руки в карманы, она дошла до двери Морриса и решительно ее толкнула.

Оба тела, отмытые от крови, лежали на кафельных столах. Моррис с профессиональной точностью вскрыл Y-образным разрезом грудную клетку женщины и увлеченно изучал ее содержимое. Его умные глаза обрамляли очки с сильными линзами, на серый с синими блестками костюм был накинут белоснежный халат. Длинные черные волосы, заплетенные в три косицы, были перетянуты серебряной лентой.

— Говорят, это работа их сынишки?

— Да.

Он выпрямился.

— Это гораздо острее змеиных зубов.

— Какие змеиные зубы?

Он улыбнулся, и его очаровательное лицо потеплело.

— Это из Шекспира.

— Понятно. — Неудивительно, что он и Рорк находят общий язык. — В этом маловато поэзии.

— Он еще специализировался на трагедиях. Здесь как раз трагедия.

— Я могу сказать одно: дебил сынок окончательно спятил. У тебя не найдется чего-нибудь холодненького?

— У нас тут все холодное. — Он чуть заметно улыбнулся. — Тебя интересуют напитки? — Он сделал широкий жест рукой в окровавленной перчатке. — Угощайся. Будь как дома.

— Торговые автоматы при виде меня вечно ломаются, — объяснила она, подходя к его маленькому холодильнику. — Не иначе это какая-то химия.

— Неужели?

Она с облегчением достала баночку колы, щелкнула кольцом, сделала глоток.

— За твое здоровье!

— И тебе не хворать. Как видишь, женщин пропускают вперед — в ее случае это сработало даже в смерти. Напоследок, часов за пять до кончины, она употребила внутрь кусок белого хлеба, примерно шесть унций соевого кофе с искусственным подсластителем и полчашки греческого йогурта с гранолой. Не такая уж вкусная последняя трапеза. Она была чуть-чуть недокормленной, состояние здоровья превосходное. Во всяком случае, до пятидесяти трех ножевых ударов.

— Серьезный перебор!

— Большинство ранений нанесено, когда она лежала на животе — об этом свидетельствует угол проникновения лезвия. Некоторые удары были так сильны, что сокрушали кости. Отколот кусочек большой берцовой. — Он продемонстрировал сосуд с обломком кости. — По-моему, все ранения нанесены одним и тем же ножом — тем, который ты обнаружила воткнутым в труп. Раны, свидетельствующие о попытках обороняться, отсутствуют.

— Он застал ее врасплох. Даже когда это уже происходило, она не верила, что такое возможно.

— Согласен. Из моей реконструкции следует вывод, что первый удар был нанесен вот сюда. — Он указал пальцем на живот убитой. — Повреждения серьезные, но при надлежащем и своевременном лечении она бы поправилась. Следующий удар, вероятно, вот этот, пришелся примерно туда же.

— Они находились лицом к лицу.

— Да, и, вероятно, очень близко. Следующие удары наносились наугад, с большей силой.

— И глубже, — прошептала она.

— В спину. — Он сменил проекцию на мониторе, чтобы показать Еве спину убитой. — Несколько ударов, опять-таки судя по углу проникновения, были, вероятно, нанесены при ее попытке спастись, потом — когда она упала. Большая часть ударов нанесена, когда она уже была мертва или по крайней мере потеряла сознание. Слабое утешение. О падении говорят ушибы, но она их уже не почувствовала.

— Это совсем не утешает.

— Кто это сделал, ты знаешь. А почему?

— Потому что он кретин. Даже старый верный друг называет его неудачником. Ни на одной работе не мог — или не хотел — удержаться, подружка вытолкала его за дверь. Вернулся жить к мамочке с папочкой, а те давай зудеть: «Либо взрослей, либо выметайся!» Думаю, мамаша устроила ему очередную головомойку, и тогда он…

— Боюсь, родительская стезя усеяна ловушками. Одна из них стоила женщине жизни.

— Так и есть.

Сколько ножевых ударов сама Ева нанесла своему отцу? Кто-нибудь их считал? Но тогда решался вопрос жизни и смерти — ее жизни и смерти.

— Что скажешь о другом пострадавшем?

— Пока — самые предварительные соображения. — Моррис перешел ко второму кафельному столу. — Ты правильно определила на месте преступления время его совершения, бита, приобщенная тобой к вещдокам, соответствует характеру повреждений. Первый удар пришелся вот сюда: широкой частью биты — прямо в лицо.

— С размаху, — подхватила Ева. — Перед кухней есть маленький выступ. Он стоял за ним. Муж входит — и отшатывается. Видит тело жены, кровь, хочет бежать. Убийца с размаху бьет его в лицо.

— Раздроблены нос, левая скула, глазная впадина. Следующие удары выбивают несколько зубов, челюсть, в трех местах проламывают череп. Потом он занялся трупом. По моей оценке — я ее еще уточню, — ударов было примерно три десятка. Некоторые нанесены сверху вниз: бита втыкалась в тело. Уже после первого удара жертва, видимо, лишилась чувств.

— Ему повезло больше, чем его жене.

— Да, ей пришлось больше мучиться.

— Ты когда-нибудь дрался с родителями?

Он с готовностью улыбнулся.

— Думаешь, я не был подростком? Долг подростка — воевать с родителями и испытывать их терпение.

— Ты фантазировал, как отвешиваешь им тумаки?

— Такого не припомню. Но я регулярно представлял, как доказываю их неправоту, хотя на самом деле мне ни разу не удалось их переубедить. Еще я мечтал, как сбегу и стану знаменитым музыкантом в стиле блюз.

— Мечты сбылись: ты классно дудишь на саксофоне.

— Так-то оно так, но, — он задрал руки, — моя работа — мертвецы, как, кстати, и твоя. Давай уж постараемся ради матери и отца этого ублюдка.

— Я готова. Спасибо за угощение.

— Всегда пожалуйста. Кстати. Даллас, заранее спасибо за приглашение на День благодарения. Для меня честь принадлежать к числу ваших близких и друзей.

Она пожала плечами, чтобы скрыть дрожь.

— Слушай, Моррис, сколько раз мы с тобой стояли вот так над мертвецами? Кто мы, если не самые близкие люди?

Из морга Ева поехала в Управление полиции. Надо было подытожить собранные сведения и написать предварительный отчет. Да, еще договориться о консультации с Мирой — если до конца дня они не найдут Рейнхолда. Вместе с ней в лифт загрузилась группа ротозеев под предводительством экскурсовода — полиция старалась быть отрытой для горожан. Ева в последний момент выскочила из лифта, предпочтя одиночество на медлительных эскалаторах. Увидев на дисплее коммуникатора Пибоди, она нажала клавишу вызова:

— Даллас на связи. Ну, что накопала?

— Питту с сыром и зеленью, соевый картофель. Я в киоске на углу Управления. Сейчас буду. Взять что-нибудь для тебя?

Ева собиралась отказаться, но вовремя спохватилась.

— Тащи хот-дог. Я уже в здании, поднимаюсь наверх.

— Заметано. Буду через десять минут.

В ее отсеке Дженкинсон, так и не снявший свой термоядерный галстук, пялился в монитор. Бакстер, по-прежнему в темных очках, с нечеловеческой скоростью щелкал по своему коммуникатору. В нос Еве ударил запах жареного лука, перебивший дух дрянного кофе.

Кармайкл, одетая, как положено, в полицейский мундир, одной рукой вытягивала луковые колечки из жирного пакета, а другой постукивала по клавиатуре.

Ситуация в норме, решила Ева и спряталась у себя в кабинете.

Плевать на мигающую лампочку вызова! Сначала надо как следует устроиться. Она заказала распечатку фотографий места преступления, убитых, Рейнхолда.

Программа действий на предстоящий час. Фотографии. Отчет.

— Хот-дог со всем, что только можно, — доложила ввалившаяся в кабинет Пибоди, пахнущая едой. — Заодно захватила для тебя картошечки — вдруг захочешь?

— Спасибо.

Зная пристрастия напарницы, Пибоди указала на кухонный автомат. Ева подняла два пальца: кофе на двоих.

— Что дали опросы?

— Ну и дубина этот Джо Клейн! Отказывается верить, что Джерри — они с ним, дескать, кореша не разлей вода — способен на убийство. Ерничает, утверждает, что бывшая девушка Рейнхолда — сварливая стерва; ржет, когда вспоминает, как Рейнхолд проиграл в Вегасе пять тысяч с хвостиком, тогда как сам Клейн выиграл восемь. От их приятеля Дейва Хилдебрана было больше толку. Этот говорит, что Клейн и Рейнхолд — два сапога пара. Сообщение об убийстве совершенно его размазало, зато, — она подала Еве кофе, — когда он немного пришел в себя, то вспомнил, что Рейнхолд был в последнее время не в себе, сильно на взводе. «Окрысился на весь мир» — так он выразился: ругал родителей за то, что лезут не в свое дело, ко всем цеплялся, всех вокруг проклинал.

Пибоди пригубила кофе.

— Никому не давал спуску: ни своему бывшему боссу, ни сослуживцам, ни подружке. Мог пристать к случайному прохожему. Вечером накануне убийства Дейв, Рейнхолд и Клейн таскались по барам. Рейнхолд, дескать, только и делал, что бранился. Сам Дейв стал реже с ними видеться после Вегаса. Он с кем-то встречается и, по его словам, устал от вечного нытья Рейнхолда и зубоскальства Клейна. О Мэле Голде он лучшего мнения — с ним ты, наверное, встретилась, он ведь живет по последнему адресу Джерри.

— Да, встретилась.

— Мои двое с вечера четверга не виделись и не говорили с Рейнхолдом. Клейн безуспешно звонил ему вечером в субботу.

— Еще бы, Рейнхолду было не до него. А Голд действительно неплохой парень.

Поедая хот-дог, она выведывала у Пибоди, на что та обратила внимание.

— Банки? — спросила она с набитым ртом.

— Я забрала копии записей камер наблюдения и просмотрела их по пути. Вид у него на них лощеный, заносчивый. Никаких чемоданов — один портфельчик. В банках говорят, что он требовал только наличность, но суммы были великоваты, так что часть денег он взял чеками. Его вежливо спрашивали, с чем связана такая спешка. Он отвечал: «Давайте деньги, или будет скандал». Сдается мне, не в таких обходительных выражениях.

— Надо будет взглянуть на эти записи. Камеры засекли его уход? На чем он уезжал?

— Уходил пешком. — Пибоди беспокойно ерзала в неудобном кресле напротив Евы. — Либо машина ждала его за углом, либо он ловил ее, когда скрывался из виду.

— Пусть полицейские наведаются в ближайшие заведения — вдруг там что-то заметили? С его бывшей я связаться не смогла. Ее соседка говорит, что она куда-то отправилась с подругой. И что хотела приобрести новый коммуникатор с новым номером. Займись этим. У соседки, Сэлы Кребтри, есть мои координаты. Если сегодня бывшая или ее соседка не выйдет на связь, навестим их завтра утром.

— Ясно.

— Я назначу встречу с Мирой. Уведомь всех, кого нужно. Родители убитых должны узнать о случившемся от нас, а не из прессы. Собери свои записи, чтобы я могла… — Она отвлеклась на сигнал настольного коммуникатора. Сделав над собой усилие, она проверила, от кого вызов.

— Черт, начальство! — Она на всякий случай накрыла рот рукой и включила связь. — Лейтенант Даллас.

Экран заполнила физиономия Уитни.

— Жду вас в своем кабинете, лейтенант.

— Есть, сэр.

— Немедленно!

— Уже бегу.

Экран погас.

— Мне достаточно представить, что он так вызывает меня, — и подступает тошнота, — призналась Пибоди.

— Проклятье, я съела почти весь хот-дог. Представляю, как теперь от меня пахнет! — Вскакивая, Ева рванула на себя ящик стола. — Неужели нечем освежить дыхание?

— Попробуй это. — Пибоди дала ей прозрачную коробочку с розовыми шариками.

— Почему они розовые?

— Вкус жевательной резинки. Очень неплохо. И помогает.

Выбора у Евы не было, и она отправила в рот два шарика. Несмотря на отталкивающий цвет, они оказались вкусными.

— Если я не вернусь к десяти, уведомь всех сама.

— Умоляю, возвращайся!

— Все зависит от Уитни.

На бегу она заметила, что отсутствует Дженкинсон на пару со своим кричащим галстуком, и решила, что он на вызове вместе со своим напарником Рейнеке. Бакстер пересел к его компьютеру и ничего вокруг не замечал. Темные очки наготове, в нагрудном кармане — не иначе, Бакстер готов снова их нацепить при возвращении термоядерного галстука.

Эта шутка могла развлекать их всю смену.

У торгового автомата переминалась детектив Кармайкл.

— Привет, — сказала она. — Вот, пришла за баночкой чего-нибудь похолоднее для очередного нашего подонка. Санчес сидит сейчас с ним в комнате для допросов «А».

— Что натворил очередной подонок?

— Столкнул наркомана с высокой лестницы, а потом запинал его до смерти за попытку всучить фальшивые деньги. То есть даже не фальшивые деньги, а игровые фантики. Такие подонки обычно имею дело с самой конченной наркотой.

— Игровые фантики? Весело.

— Что ж, теперь ему никуда на них не пройти.

— Куда не пройти?

— Никуда. — Кармайкл махнула рукой. — В «Монополии». В игре.

— Да уж, смерть — это полная остановка.

— Вот именно. Подонок утверждает, что «торчок» сам свалился, а что он бежал, как напуганная газель, — так это не потому, что мы за ним гнались, а чтобы, мол, не опоздать на встречу. Пакетики с дурью, которые мы на нем нашли, как и те, которые ему удалось выбросить, прежде чем его повалили прохожие, — ясное дело, не его. До того нагло врет, что так и подмывает ему врезать!

— Считай, что этого я не слышала.

Кармайкл улыбнулась.

— Санчес не позволяет мне распоясываться. Он у нас добрый коп. В отличие от злого — меня.

— Запинал, говоришь? Вы проверили его обувь?

Улыбка Кармайкл стала шире.

— Он даже не позаботился переобуться или смыть с башмаков кровь жертвы. Мы отдали кровь на анализ, но это лишнее: он оставил на груди жертвы четкий след. Не хуже, чем на мокром песке! Есть еще два свидетеля: они пялились в дверные «глазки», когда подонок толкнул «торчка» с лестницы, так он — наш подонок — при этом орал.

— Похоже, он изобличен. Зачем ублажать его холодной колой?

— Санчес прогнал меня, чтобы я остыла. Приятно, что ли, выслушивать, что меня надо как следует оприходовать в задницу штуковиной покрупнее, как раз как у него, которая меня ждет не дождется?

— За такую грубость просто необходимо ему врезать, и посильнее, Кармайкл. Мой путь пролегает как раз мимо комнаты «А». Как его имя?

— Уличная кличка — Клык. Альвар Рамондо.

Ева кивнула.

— Откроешь дверь, но входить повремени. Дверь оставь открытой.

Кармайкл так и поступила.

— Значит, увидимся, после того как… Привет!

Заглянув в комнату для допросов, Ева уставилась на массивного субъекта. Между 20 и 30 годами, латиноамериканец, короткие рукава, руки в завитках прихотливых татуировок.

— Почему ты не сказала, что здесь Ал?

Санчес разинул было рот, но Ева глянула на него, и он промолчал.

— Как дела, Ал? Как я погляжу, хвастаться нечем.

— Кто эта стерва? — спросил Клык. — Еще одна? Никаких проблем. Я вас обеих оприходую. — Улыбка — доказательство, что этот урод не привык раскошеливаться на дантиста. Схватив себя за причинное место, он завилял бедрами и мерзко закряхтел.

— Ага, так ты и говорил тогда, после текилы. Мне приглянулись татуировки, — сказала она, обращаясь к Кармайкл, — вот я и не стала ему отказывать. И зря, признаться.

Ева закатила глаза и изобразила пальцами похабный жест.

Клык побагровел и попытался вскочить.

— Лживая сучка! Puta! Никогда раньше тебя не видел!

— Не помнишь меня, Ал? Ты еще просил называть тебя Клыком. Не бог весть что, — бросила она в сторону Кармайкл исповедальным тоном.

— Вот ведь лживая сука! Знать тебя не знаю.

— Это все текила. — Ева пожала плечами. — Не беда, главное, что я сама тебя помню. Никогда не забываю, — тот же похабный жест. — Ладно, увидимся!

Закрывая дверь, она довольно ухмылялась. О том, что она постаралась не зря, свидетельствовала доносившаяся из-за двери визгливая брань.

Теперь к Уитни она торопилась в приподнятом настроении.