Десятилетие

Н. Бетельгейзе

Вы когда-нибудь задумывались, что число, событие или еще что-то стали судьбоносными в вашей жизни? А может быть, вы и в судьбу не верите? Тогда имею честь представить историю некого Оскара Деловеге. Его судьба неизменно крутится вокруг цифры 10. Совпадение или закономерность? От беззаботного младенца до бродяги, от преданного солдата до изменника родины, от служителя церкви до любителя кабаков. Возможно, только я вижу в этом что-то необычное, и на самом деле каждый из нас играет множество ролей…

Глава 2. Как страшно и как прекрасно однажды проснуться и понять, кто ты есть на самом деле

Сегодня пришел конец моим мучениям, судьба улыбнулась мне. Пока я нахожусь в твердом уме и ясной памяти, постараюсь записать сюда все, что только вспомню. Не знаю, сколько продлится озарение. Но я надеюсь, что успею сказать все самые важные слова. Если кто-то найдет мой дневник, то, пожалуйста, отправьте его моей жене.

Меня зовут Оскар. Сейчас я нахожусь в городе «И». Это мое последнее пристанище перед отъездом обратно домой. Уже послезавтра я вернусь к своей жене и, надеюсь, ребенку. Мне очень сложно начать писать, потому что мысли путаются в голове. Я пытаюсь правильно восстановить все события, но потом сбиваюсь и начинаю заново. Если кому попадется эта тетрадь в руки, то не подумайте, что я какой-то сумасшедший человек. Нет, я не болен. Я хочу записать в эту тетрадь все, что будет всплывать в моей памяти. Если вдруг завтра я проснусь и не вспомню, как меня зовут, то она будет самым лучшим моим спасением.

Как страшно и как прекрасно однажды проснуться и понять, кто ты есть на самом деле.

Вспоминаю своих родителей… Мою мать звали Джинна, а отца Людвиг. Но мама всегда называла его Люд. К сожалению, мне довелось побыть с ними совсем немного времени. Нет, они не умерли. Меня не стало в их жизни. Начну все по порядку.

Мои родители были достаточно богатыми людьми. Деньги как-то всегда водились в нашей семье. Сейчас в памяти всплывают званые вечера. Там было много народу. Все старались угодить моему отцу. Видимо, он был каким-то важным человеком. Так странно, раньше не задумывался о том, чем занималась моя семья, а теперь никогда и не узнаю этого.

Я был очень долгожданным единственным ребенком. Как-то раз я подслушал разговор родителей возле кабинета. Мама пыталась убедить отца в чем-то, а он был явно против. В памяти всплывают лишь отголоски их разговора.

— Люд, ты помнишь, конечно же, что он нам уже раз помог. Так почему бы не обратиться к нему снова? — просящим голосом говорила мама.

— Не говори глупости. Доверить судьбу нашего ребенка какому-то шарлатану — это не выход! Это утопия. Как ты не поймешь, наш малыш появился не от его помощи! Это сплошное надувательство.

Как я понял, мои родители не могли иметь детей долгое время. Поэтому они даже обратились к какому-то человеку за помощью. И, по словам матери, именно он поспособствовал моему появлению на свет. В семейном архиве было очень много фотографий со дня моего рождения, да и с каждого последующего праздника тоже. Что же было еще? Ах да, у меня была няня. Замечательная женщина. Не могу вспомнить ее имени, оно было каким-то очень сложным. Поэтому я всегда называл ее просто няней. Родители не так часто были дома, зато няня всегда была рядом. Из-за нее я и полюбил книги. У нас была огромная библиотека. Каждый день я часами засиживался там до поздней ночи, пока уже отец не начинал меня ругать и не отправлял спать.

Я никогда ни в чем не нуждался. У меня всегда была лучшая одежда, лучшие игрушки, лучшая школа, а точнее, ее отсутствие. Что-то вроде домашнего обучения. Помимо обязательной программы, я должен был ежедневно заниматься музыкой, рисовать и учить иностранные языки. Вспоминая сейчас то время, я могу сказать с легкостью, что все эти уроки не прошли даром. В жизни подворачивались разные ситуации, где то или иное мое умение всегда могло меня выручить. Детство было так давно, что какие-то моменты я бы не смог вспомнить даже на здоровую голову, а тут что.

Единственное, чего мне не хватало — это общения со сверстниками. Представьте себе, я целыми днями сидел и занимался с разными умными людьми, а потом меня отпускали погулять в наш сад, который был огорожен плотной стеной от реальных улиц. Конечно, это дало и свои плюсы. Я был хорошо развит. Сложно оставаться ребенком, когда ты общаешься только со взрослыми.

Вот, пожалуй, и все. Все, что я вспомнил. Хотя нет, подождите, самое главное я забыл рассказать. Мое беспечное детство закончилось, когда мне исполнилось 10 лет. За день до этого с самого утра рабочие наряжали дом, повара готовили самые изысканные блюда и огромный торт для меня. Родителей как всегда не было дома, а няня была занята подготовкой к празднику. А мне было скучно. Очень скучно. Тогда я решил прогуляться в нашем саду. Как я уже упоминал, между улицей и нашим домом проходит огромная стена, которую не перепрыгнуть. И вот я шел и шел вдоль забора, думал о чем-то своем и тут увидел, что в главные ворота вносят какую-то огромную коробку. Скорее всего, это был мой подарок. У рабочих возникли какие-то неполадки, короче говоря, они забыли закрыть ворота за собой. Вот тут-то меня и одолело любопытство, желание увидеть что-то новое. Я решил, что если схожу ненадолго погулять, то ничего страшного не произойдет. Пока все были заняты коробкой, я прошмыгнул мимо них и уже был по другую сторону баррикады. Я боялся, что они тут же заметят и загонят меня обратно. Поэтому пустился со всех ног подальше от дома. Я бежал, бежал и чувствовал себя таким счастливым, как никогда. Думал о том, сколько нового и интересного я смогу увидеть.

Но мою эйфорию прервала реальность. Я остановился и понял, что совершенно не понимаю, где я нахожусь и как вернуться обратно. Мне стало не по себе. Я же еще никогда в жизни не оставался один на улице. Нужно было постараться вспомнить дорогу домой. Я подумал, что пока буду добираться, как раз и посмотрю эту «реальную жизнь». Но вот я прохожу дом за домом, улицу за улицей, а ничего знакомого глазу не попадается. Так я плутал долго, что уже успело стемнеть. В голове у меня была только одна мысль: «Зачем я убежал? Зачем?» На тот момент я уже вымотался и порядком устал. А еще мне по дороге попалась счастливая семья. Они выглядели такими радостными, поэтому мне стало еще хуже. Сил больше не оставалось, и я решил прилечь на скамейку в каком-нибудь дворе.

«Они уже точно поняли, что меня нигде нет, и скоро начнут меня искать. А я подожду их здесь», — уговаривал я сам себя.

Что было потом, я не помню. Я уснул, а когда проснулся, была уже глубокая ночь. Это был первый раз, когда я встретил свой день рождения не дома, это был первый раз, когда я потерял память.

Я лежал уже не на скамейке, а возле каких-то коробок, в мусоре. У меня ужасно болела голова, будто мне что-то тяжелое упало прямо на темечко. В тот момент я не понимал, что произошло со мной, кто я и где нахожусь. Я попытался приподняться, но не смог. Все тело мое было в ссадинах, значит, меня били. Да вдобавок я был абсолютно голый. Вы представляете себе состояние десятилетнего ребенка, который абсолютно ничего не помнит? Вот сейчас вспоминаю, и мне становится страшно. Как бы не болела моя голова, мои руки и ноги, я понимал, что мне нужно убираться отсюда и найти тихое место. Я порылся в мусоре и нашел какую-то старую тряпку, которой и обмотал свое худощавое тельце. Куда идти, что делать, кто я — я не понимал. Единственное, что сопровождало мое сознание — это чувство страха и самосохранения. В то время в нашем городе, как и в любом другом, улицами правили ребята, которым уже нечего было терять.

Я быстро разобрался в этой системе: здесь либо ты, либо тебя. Не было времени раздумывать над смыслом существования, над тем, кто ты есть. Нужно было как-то выживать. Улицы превратили меня в жестокого человека. Я не могу вспомнить, как я попал в банду «Халле». Именно так они себя называли. Сейчас я вспоминаю и думаю, как они меня вообще не убили, когда впервые увидели в одной набедренной повязке. Я был как белый лист — пиши, что хочешь. И каждый не стеснялся вбивать в мою голову уличные принципы.

***

Дневник Оскара захватил мои мысли полностью. Я даже не заметил, что в каюте уже темно и что мой сосед рассказывает мне какие-то истории. Мне была неинтересна эта реальность. Я хотел вернуться к рассказам маленького мальчика.

— Ну вот, ты понимаешь теперь, какая она зараза? — всхлипнул Оливер.

— Кто? — испуганно спросил я.

— Ну, жена моя, Лиза. Я ж тебе какой час рассказываю. Ай… — обиженно махнул он рукой и лег на кровать.

«Видимо, я пропустил что-то очень важное. Крик души, не иначе. Пойду-ка я лучше на палубу. Там и дочитаю», — подумал я и поспешил выйти вон.

Корабль уже спал. Периодически я видел только какого-то матроса. Сегодня, видимо, его день службы. Сейчас мне не хотелось забиваться в угол. Я стоял и смотрел то на небо, то на воду, то на все вокруг. За последнее время мысли в моей голове менялись с такой скоростью, что я уже устал даже думать. Неожиданно мой покой прервал какой-то женский голос. Я даже от испуга пошатнулся.

— Не бойтесь, я просто тоже хочу посмотреть на воду. У вас есть сигара?

Рядом со мной стояла хрупкая рыжеволосая девушка. Она была одета в изысканное атласное платье. Ее шею покрывало объемное украшение. Но большее впечатление на меня произвели ее руки, совсем тоненькие и маленькие пальчики.

— Нет, сигары у меня нет, — помолчав еще пару секунд, я ответил.

— Ничего у вас нет. А жаль, — жалобно произнесла она.

По ее наклоненному торсу и гуляющим глазам сразу было видно, что дама перебрала с алкоголем.

— Я думаю, вечер у вас выдался и так отличным. В таких случаях хорошо помогает только постель.

— Это вы сейчас на себя намекаете? — подозрительно спросила она.

— Я не привык на что-то намекать. Я всего лишь простой художник.

Мне стало как-то не по себе, и я поспешил удалиться.

«Да, вчера только ты похоронил друга, а сегодня уже кадришь девушку, молодец», — злился я сам на себя.

Но рыжая дамочка явно хотела продолжения диалога.

— Подождите, вы художник?

Ну вот, я же говорил, что это слово производит на дам какое-то особое впечатление.

— Да. А что такое?

— Нарисуйте меня! — решительно потребовала она.

Я знаю, чем обычно заканчивались подобные мои работы. Но сейчас у меня не было ни сил, ни вдохновения.

— Нет, я не стану.

— Тогда мой муж вас заставит. Он и не такое может, — не успокаивалась она.

— Как бы объяснить… Я сейчас уже занят. У меня не будет времени на работу с вами.

— Я заплачу вам в три раза больше, чем вы брали раньше.

Такое предложение меня остановило. У меня были абсолютно пустые карманы. А ведь мне предстояло еще искать семью Оскара. Деваться некуда — нужно было соглашаться.

— Так что, по рукам?

Она выглядела такой хрупкой и женственной на фоне морского пейзажа, что я решил согласиться. Опять же, у меня не было уверенности, что мы когда-нибудь еще увидимся. Она же пьяна, может завтра и не вспомнит обо мне.

— Хорошо. Я остановился в каюте №15.

— Я запомнила. Завтра мы начнем работу.

Ее так обрадовало мое решение, как ребенка воздушный шарик, что она, даже не глядя на меня, побежала с палубы вприпрыжку.

Эта новость хоть немного отвлекла меня от всех ужасов последних дней. Но позже я снова почувствовал какую-то усталость. Наверное, снова температура забрела в мое тело. На палубе было холодно, а мне снова жарко. Я решил, что нужно немного поспать. «А если она не пошутила, и ей действительно нужна будет картина, то на вырученные деньги я смогу еще и поесть», — думал я, возвращаясь в каюту.

***

Слава о банде «Халле» носилась по всему городу, хорошо, что хоть в лицо нас не знал никто. Поначалу я не понимал, как кучка подростков может внушать такой страх людям. Да, не понимал, пока сам не убедился, что это не просто пятеро ребят, а настоящая сплоченная сила. Они всегда действовали как отлаженный механизм. Позже и я стал одним из них. Чаще всего мы занимались разгромами и грабежами. Троих ребят уже судили. Не сложно догадаться, какая роль отведена им в наших делах. Мы спали в заброшенных домах, а по ночам искали возможность в завтрашнем существовании. Сейчас, вспоминая то время, мне становится страшно. Но тогда это была лишь обыденная реальность. Первый раз на дело я пошел с ними примерно через пару месяцев после того, как потерял память.

Уже несколько недель ребята ничем не занимались. Мы нашли заброшенный дом на окраине города, там и отсиживались. Еда уже практически закончилась, а это означало, что уже пора было бы найти что-то стоящее. Я уже упоминал, что каждый в нашем деле играл свою роль. Так вот, знал я паренька по имени Себастьян, но все его называли просто Саба. Для всех нас банда — это совсем не развлечение, не поиск адреналина, это своего рода политика существования. Ни у кого, кроме Саба, не было семьи. Его родители достаточно зажиточные люди, и он сам неоднократно говорил, что ни в чем не нуждается. Вы спросите, тогда какого черта он делает с нами? Я сам задавался этим вопросом. Он, как тот кот, которому надоела икра на блюдечке, и он полез в помойку. Главным в нашей компании был Стефан. Как я узнал позже, именно Стефан и Саба были первыми в этом деле. Как странно, сейчас в голову приходят даже мельчайшие подробности тех времен. Например, я вспоминаю, что Стефан и Саба дружили с самого детства. Они росли в соседних домах. Видимо, у Стефа тоже были богатые родители. Но, когда он был еще маленьким, они неожиданным образом обанкротились. Его отец не выдержал такого удара и покончил с собой. Их дом забрали за долги. Спустя еще год вслед за отцом умерла и его мать. Он остался один на улице. Так все и началось. Только Саба не ушел из дома. А еще он всегда был в курсе того, где и когда в городе водилась «крупная рыба». Именно он и давал нам все наводки.

Так вот, я начал рассказывать о своем первом деле. Мы уже несколько недель, как я и говорил, сидели в заброшенном доме и ждали Саба. Он всегда приходил рано утром. Говорил дома, что идет в школу, а сам к нам. Но сегодня он появился только после полудня.

— Ты что так поздно? — набрасывался с расспросами Стефан.

— Они узнали о моем непосещении. Пришлось отсидеть еще урок по фортепиано. Ненавижу фортепиано, — скрипя зубами, отвечал Саба.

— И что это значит?

— Значит, что мне нужно отсидеться дома какое-то время. Быть примерным парнем. Чтобы все улеглось, — ответил Саба.

Саба узнал, что на один склад привезли большую партию ценного металла. Более того, он нашел человека, который бы купил его по хорошей цене. Так вот, наша задача заключалась в том, чтобы вывезти металл на продажу. Но если вы думаете, что мы бездумно хватались за дело, то это зря. Каждый наш поход Стеф продумывал до мелочей. Он, как никто другой, умел просчитать все ходы. Когда спустя пару часов был составлен готовый план, каждому из нас была отведена своя роль. Так как это было мое первое дело, все, что от меня требовалось, это помогать грузить металл. Было решено выдвигаться поздно ночью, собственно, как и всегда. Это был первый раз, когда мы отправлялись на дело без Саба. Ему пришлось удалиться домой.

Я помню, как сильно нервничал в ту ночь. Мыслей много мелькало в моей голове: «А вдруг нас поймают? А вдруг что-то даст сбой». Видимо, тогда мой страх выдавали глаза, потому что Стеф поспешил увезти меня в сторону.

— Все боялись в первый раз. Это серьезное дело, и я рассчитываю на полную твою отдачу, — он говорил размеренно и решительно, мне ничего не оставалось, как просто кивать ему в ответ.

Его слова были как успокоительное для меня. Когда время перевалило за полночь, мы начали выдвигаться. Трёшка — наш водитель, подогнал машину. Да, у нас была машина. Правда, она почти сыпалась на ходу, но бегать еще могла. Среди всех парней водить умел только он, кличка у него была такая странная. Позже мне довелось узнать ее значение. Все ребята строго придерживались составленного плана Стефа, никто не смел отступать. Мы остановились в пятистах метрах от склада. Трёшка заглушил мотор. Выключать фары не было смысла, потому что они не работали, но он как-то мог и без их участия спокойно ориентироваться в темноте. Стеф отправил одного паренька, не помню его имени, проверить склад. А мы продолжали сидеть в машине и ждать от него сигнала. Спустя еще минут десять паренек дал нам знать, что пора идти. Все, что происходило дальше, пронеслось у меня перед глазами как сиюминутный сон.

Вот мы уже у ворот склада. Ребята резкими движениями вскрыли замок — путь свободен. Теперь медлить было нельзя, каждая секунда была на счету. Мы быстрыми отточенными движениями хватали металл и грузили его в телегу, а затем вывозили на улицу. Я постоянно оглядывался по сторонам, не мог хорошо сосредоточиться. Я не понимал, где охрана, почему никто не следит за ценностями склада. Может, мне тогда именно это и помешало. Когда я вывез первую телегу на улицу, возле ворот уже стояла наша машина, и Трёшка был готов грузить металл. Так, ход за ходом, мы смогли перетаскать большую часть партии.

— Пора уходить! — закричал Стеф.

Все ребята, как по команде, побросали металл и двинулись к выходу. Не знаю, что это было — интуиция или уже наработанный опыт, но Стеф умел точно до минуты предугадать, когда нужно уходить. Так произошло и в этот раз. Я видел, как ребята бегут к выходу, поэтому я поспешил сделать то же самое. Видимо, мои нервы дали сбой, потому что в самый неподходящий момент я уронил себе на ногу кусок металла, который держал в руках. Конечно, от такого удара моя ступня моментально распалась на части. Жуткая боль немедленно повалила меня на землю. Краем глаза я видел, как в другом конце склада стали появляться блики от фонарей — значит, пора уходить. Я понимал, что мне нужно бежать, да хотя бы ползти к выходу, иначе меня поймают, но адская боль в моей ноге обездвиживала все мое тело. Я начал терять сознание. В полубреде ощущал, что кто-то схватил меня за шиворот, положил на плечо и куда-то понес. В глубине души я надеялся, что это был кто-то из своих. Больше ничего не помню. Не знаю, сколько я пробыл без сознания. В чувство меня привела острая боль в ноге и чьи-то крики.

— Он чуть нас всех не подставил! — кричал Стеф.

— Да он первый раз был там. Вспомни, как ты трусил, когда шел на дело раньше? — не менее эмоционально говорил Трёшка.

— А ты тоже хорош. Какого черта ты там делал, когда мы уже все погрузили в машину? — не унимался Стеф.

— А что мне надо было его там бросить? — озлобился Трёшка.

— Надо было слушать меня! И слушать, что я говорил! А я сразу сказал, что от него нам толку не будет, — рычал Стеф.

Полуоткрытым глазом я видел, что между ребятами разразился скандал, который уже начинал перерастать в потасовку. Остальные ребята просто сидели рядом. Никто не хотел вмешиваться в эту перепалку. Поразило то, как меня пытался защитить Трёшка. За все мое время пребывания в банде никто не осмеливался вступать в конфликт со Стефом. Он был, так сказать, непреклонным авторитетом. А тут такое и из-за меня.

— Тогда тебе и нянчиться с ним теперь! Имей в виду, если такое повторится еще раз, мы вышибем его сразу. И тебя вместе с ним, раз ты такой заступник! — прорычал Стеф и поспешил немедленно покинуть эту комнату. Вслед за ним вышли и остальные ребята. Все, кроме Трёшки.

А я лежал и думал, что бы такое сказать ему. Никакие слова в голову не приходили. Но он, будто почувствовав мое пробуждение, поставил стул поближе к кровати и сел рядом.

— Ну, как ты? — уже спокойным голосом спросил он.

— Да ничего, только ногу не чувствую, — попытался хоть что-то промямлить я.

— Это плохо! А ты старайся чувствовать ее, иначе без ноги будешь бегать, — опечаленно проговорил он.

— А что там? Ну, с ногой что?

— Ничего не помнишь, да? Ты валялся на складе в кровище. Похоже, ты уронил себе на ногу железо! Ну и раздробил там все себе.

— Но я не видел рядом уже никого, только охранника вдалеке. Как я тут оказался?

— Так я вытащил. Не оставлять же тебя там. Теперь надо, чтобы ты скорее пришел в себя, иначе мы оба влипнем по-крупному.

В последующий месяц я практически все время проводил с ним. Видимо, дело было действительно стоящим, потому что у нас в доме еды было навалом. Я не знал, чем занимались другие ребята, потому что практически всегда лежал в комнате, и ко мне заходил только лишь Трёшка. Он меня и кормил, и за ногой моей смотрел. В банде не только со мной, но и с ним начались какие-то напряженные отношения. Как ни странно, это нас сплотило еще больше. В те нелегкие моменты я понимал, что теперь у меня появился друг. Хоть какая-никакая, но уже семья. Спустя еще месяц Трёшка начал заставлять меня ходить. Он раздобыл где-то костыли, и ежедневно день начинался и заканчивался у меня одинаково — я пытался снова начать наступать на ногу. К тому времени мои кости уже практически срослись, но наступать было больно. К слову говоря, боль в ноге беспокоит иногда меня и сейчас. Хотя прошло уже много времени.

Так вот, он заставлял меня ходить. Сначала вдоль и поперек комнаты, потом по дому, а затем уже и по улице. Благодаря его стараниям я уже скоро передвигался без костылей. Тем более что поправляться мне нужно было очень быстро, в скором времени нам предстояло идти на новое дело. И как говорил Стеф: «Это вам не железо грузить, здесь думать надо и действовать быстро».

А на меня и на Трёшку легло еще больше ответственности. Примерно за неделю до похода объявился Саба. Он то и рассказал нам все подробности. Какая-то зажиточная семья покидала этот город, а дома у них добра немерено. Следить за всем должен был остаться только один человек, но он не будет для нас помехой. С наступлением темноты мы сможем пробраться в дом и вынести столько, сколько нужно.

Я уже упоминал, что какая-то история стоит за кличкой моего друга. Все называли его Трёшкой. Когда в очередной раз мы пошли с ним на улицу разрабатывать мою ногу, он рассказал мне, почему эта кличка прицепилась к нему.

— Иногда ты лежишь, смотришь куда-то вдаль и о чем-то думаешь. Ты серьезно ничего не помнишь? Или предпочитаешь забыть все? — как-то начал он.

— Не помню. Последнее, что приходит мне в голову, так это то, как я лежу где-то среди мусора. Мне холодно и страшно. А потом все как в тумане. И вот вы. Я оказался здесь, — с какой-то ноткой грусти начал вспоминать я.

— Странно это все. А как зовут тебя, тоже не помнишь?

— Нет, не помню, — пожимая плечами, отвечал я.

— Ты уже давно с нами, а имени никто твоего не знает. Я буду назвать тебя Оскар.

— Пусть будет Оскар. Я не против. А тебя все называют Трёшка, почему так?

— А что тебе не нравится?

— Да нет, все нормально, только с чем это связано?

— А с чем связан Оскар?

— Ты что, тоже выдумал?

— Да нет. Была одна история. На самом деле, я не люблю, когда меня так называют, пытался отделаться от нее, но… Прилипла. А сейчас уже как-то все равно стало.

— Расскажешь, может?

Он неоднозначно посмотрел на меня. Видимо, разговоры по душам были здесь не свойственны.

— Так и быть. Тебе можно доверять, я думаю.

Он почти никогда не курил, только в какие-то сложные нервные моменты. А тут он быстро достал сигарету из штанов. Я молчал, и он молчал. Мне казалось, что ему нужно собраться с мыслями. Вспомнить что-то, что он так тщательно пытался забыть. Докурив сигарету до конца, он присел рядом со мной на камень. Помолчав еще пару секунд, он опустил голову и начал вслух вспоминать свою жизнь до банды.

— Сейчас мне тринадцать где-то. Теперь я привык, что жизнь движется именно так. Еще несколько лет назад у меня был дом, семья. Жили мы бедно. Отец бросил нас, когда мне не было еще и пяти лет. Унывать и киснуть было нельзя. После его ухода я стал самым взрослым мужчиной в нашей семье. Был еще мой младший братик. Мать работала портнихой целыми днями и ночами, а я сидел с ним дома. Она всегда очень уставала, поэтому иногда пила. Из-за ее такого состояния заказов становилось все меньше и меньше. Через два года она и вовсе осталась без работы. Мне тогда уже было почти семь, а братику пять. Пришлось найти работу мне. Неподалеку от нас жила богатая семья, и я пристроился к ним. Они почти не платили, наверное, боялись, что я куда-то не туда дену деньги, зато давали всегда много еды. Все без остатка я приносил домой — маме и братишке.

Резко он прервал свой рассказ. Я чувствовал, что чем больше он рассказывает, тем сложнее ему становится вспоминать все, что было. Он встал, походил взад и вперед, потом вернулся на прежнее место, только уже сел спиной ко мне и продолжил.

— Мне было только жалко брата. Он ежедневно сидел с ней дома и видел, как она умирает на глазах. Я просил ее, я умолял снова заняться делом, в конце концов, перестать пить… Дальше становилось хуже. Как только я приносил домой еду, она сразу же забирала все и уносила. А потом возвращалась с бутылкой чего-то там. Когда в очередной раз брат остался голодным, я стал прятать немного хлеба в кофте. Когда мать уходила, мы с братом ели. Это было тяжелое время, но все же, я был не один. Понимаешь, не один. Потом в нашем доме стали появляться какие-то мужики — они пили вместе. Как-то мы с братом купались в реке, и я заметил, что у него вся спина в синяках и ссадинах. На мои расспросы он не отвечал, говорил лишь, что упал. Какой же я идиот, нужно было тогда догадаться, что его избивали.

Трёшка склонился еще ниже. Он поспешил закрыть глаза руками, да не просто закрыть, а будто вдавить ладошки в голову.

— Короче говоря, как-то раз меня отпустили домой пораньше. Хозяева уезжали куда-то по делам, и я им оказался не нужен. Я взял приготовленную для меня корзину с едой и пошел домой. Что было дальше, даже вспоминать не хочу. Я пытался забыть это много лет. Три года я отсидел в колонии для несовершеннолетних, отсюда и кличка Трёшка. Будто это все было не со мной, понимаешь, не со мной. Когда я подошел к дому, то еще с крыльца услышал крики — это кричал мой братик, братишка. Я бросил корзину и помчался в дом. На кухне сидела еле живая мать. Ее никто не трогал, она ничего не соображала уже от спиртного. Минуя ее, я побежал в комнату. Распахнув дверь, я увидел, как какая-то жирная скотина избивает палкой брата. Кровь потеками проходила по всему его телу. Дальше я себя уже не помнил. Перед глазами встает только картина того, как меня выводят из дома. Под белым покрывалом лежит тело этого борова, а брат сидит, забившись в углу. Я никогда не смогу забыть его глаза, его испуганные, полные ужаса глаза. Их я видел в тот день в последний раз. За убийство той скотины мне впаяли немалый срок. Да это мало меня волновало, если честно. Каждый день я не мог найти покоя, потому что понимал, что на место этого мужика придут другие и будут также издеваться над братом. Как я узнал потом, мать устроила новый способ заработать. За бутылку она разрешала избивать родного сына, но не до смерти, а так, чтобы пар выпустить. Ты можешь себе представить, что я ощущал все то время, пока сидел в тюрьме. Я каждую ночь вынашивал план побега, как я заберу брата, и мы сбежим. Только такой мыслью я и жил. Пока мне не принесли письмо с извещением.

Тут его голос оборвался. Я впервые видел его в таком состоянии. Его трясло, слезы хлынули. Но он дрожащим голосом продолжал.

— Его убили. Как мне сообщили, пьяный мужик не рассчитал своих сил. Смысла жить больше не стало.

Он соскочил и побежал в лес. Видимо, сил выворачивать душу больше не было. Хромая, я побрел за ним. Спустя час, я нашел Трёшку. Его руки были в крови, такие же следы были и рядом на дереве. Он дал волю своим эмоциям.

— Я не видел больше матери. Не знаю, чтобы я с ней сделал, если б увидел. Меня выпустили через три года. Саба помог. А ты, ты мне напоминаешь чем-то его. Может, поэтому я и почувствовал, что должен был спасти тебя тогда на складе.

— Я не знаю, был ли у меня когда-то брат или нет. Была ли семья или нет, но одно могу сказать точно, теперь я счастлив, что у меня есть такой друг Трошка.

— Как ты назвал меня? — со слезами на глазах, недоверчиво спросил он.

— Трошка. Не знаю, откуда в моей памяти всплыло это имя. Вроде бы, так звали книжного героя. Доброго, искреннего.

— Трошка, а что, мне нравится. А ты Оскар, — впервые за долгое время я увидел, как он улыбается, душой улыбается.

С этого момента мы друг за друга стояли горой, и это ощущали все вокруг.

***

— Эй, эй?! Я же говорю вам, он не просыпается. Видать, совсем зачах.

Сквозь сон я ощущал, что кто-то трясет меня изо всех сил, пытаясь разбудить.

— Постарайтесь сильнее, я должен его доставить через 10 минут, — чей-то равнодушный голос раздался неподалеку.

«Ну что ж еще, не дадут мне никак поспать!» — крутилось у меня в голове.

Открыв глаза, я увидел, что у одного края моей кровати стоит мой сосед и толкает меня в бок, а у другого — незнакомый мне человек.

— О, очнулся. Ты так кашлял во сне, что я решил, до утра ты не протянешь, — мямлил сосед.

— И поэтому ты привел кого? — стараясь отодвинуться от них, спросил я.

— Сэр, я по поручению миссис Дрю. Она послала за вами, уверяя, что вы художник.

— А, черт побери, так она вспомнила обо мне, интересно.

— Да, именно так, сэр. И она уже дожидается вас в своей каюте.

Я сиюминутно соскочил с кровати и принялся одеваться.

— О, да ты художник. Не знал, не знал. А нарисуй мою жену? — не успокаивался Оливер.

— Позже, все позже, мой друг.

Схватив пальто, я поспешил скорее выйти из каюты, пока он не попросил чего-нибудь еще. Слуга рыжеволосой девушки, с которой мы познакомились прошлой ночью на палубе, привел меня в одну из самых богатый частей корабля. Здесь жили только привилегированные особы. А простым смертным даже вход сюда был запрещен. Остановившись у одной из кают, этот незнакомый мне мужчина открыл дверь со словами: «Миссис Дрю ждет вас». И удалился.

— Здравствуйте. А при дневном свете вы не выглядите столь привлекательно, как прошлой ночью, — произнесла рыжеволосая девушка и поспешила протянуть свою руку.

Подобная наглость даже вызвала во мне какой-то интерес, поэтому я, проигнорировав ее жест, поспешил пройти вглубь каюты и устроиться поудобнее в кресле.

— Так вы хотели меня видеть, миссис Дрю?

— Да, если вы не отказываетесь от слов, что вы художник.

— Не отказываюсь, если вы не отказываетесь от своих.

— О чем это вы? — немного покраснев, спросила она.

«Видимо, вчера ты была изрядно пьяна, раз такие мысли пробегают у тебя в голове», — подумал я.

— Что платить вы мне будете в три раза больше, чем я беру за картину.

— Ах да, — с облегчение вздохнула она. — Точно, да это не будет проблемой. Какой вы меня видите?

— Я хочу сделать необычный портрет, а может, зарисовку, — немного подумав, ответил я.

— И что это значит? — озадаченно спросила миссис Дрю.

— Не хочу раскрывать всех тайн, пусть это будет сюрпризом. Уверяю, вам понравится. День меня совершенно не вдохновляет, я предлагаю писать ночью, когда уже весь корабль будет спокойно спать в своих каютах.

На мое предложение миссис Дрю не отвечала. Она неподвижно сидела на кресле возле меня, а ее взгляд был устремлен куда-то вдаль.

— Или что-то не так? — поспешил узнать я.

— Тогда жду вас вечером на палубе, когда все уже уснут. Не хочу, чтобы ходили слухи.

— Что ж, и мне они ни к чему. До свидания, миссис Дрю.

Поцеловав ее руку, я поспешил удалиться из каюты. Теперь времени становилось еще меньше. Утром, пока спал мой сосед Оливер, я читал дневник Оскара, днем спал, а вечером и ночью писал портрет. Странное чувство не покидало меня: за свою жизнь я написал уже более сотни таких картин, последние делал на автомате, а теперь со мной творилось что-то не то. Я нервничал, боялся взять кисти в руки, будто совсем забыл, как это делается. Мой разум, мое сознание разделились на два лагеря: одни говорили, что нужно сосредоточиться на работе, отвлечься от всего того, что было, а другие постоянно напоминали о жизни Оскара, о его детстве. Так, желая не потерять работу и побыстрее узнать о моем покойном друге, я практически перестал спать. Почти ничего не ел, еда как-то совсем не шла в мое горло. Я ощущал боль и слабость лишь тогда, когда оставался один на один с самим собой. А это было только во сне. Когда я был с миссис Дрю, я был поглощен этой хрупкой рыжеволосой девушкой, а когда лежал в каюте, то прошлое моего друга заменяло мне настоящее.

Так и пролетела первая неделя моего нахождения на корабле. И да, картина была тоже почти готова. Оставалось лишь внести небольшие правки в работе. В каюте стало совсем темно, а это означало, что мне пора собираться на палубу. Миссис Дрю опаздывала. Признаться, я даже начал немного привязываться к ней. Наверное, человеческого общения не хватало мне уже давно. Все эти последние события просто сводили меня с ума, а тут она — чистый человек, который не мучает вас кучей вопросов, не заставляет сидеть и думать о том, какой ты человек и что ты сделал в этой грёбаной жизни. Легкость в ней была, что ли. Не знаю.

Прошло уже больше часа, а она еще не появлялась. Я уже говорил, что когда я остаюсь один на один с самим собой, все мои раны дают о себе знать в троекратном размере. Так было и сейчас. Я почувствовал, как невыносимая и атакующая слабость пробежала по всему моему телу, прежние ссадины начали ныть, да еще этот кашель…

Спустя еще час я понял, что она уже не придет. Появился еще один человек в моей жизни, который вызывал у меня неподдельные чувства. Мне ничего другого не оставалось, как вернуться обратно в каюту. Хотя, признаюсь честно, было желание пойти к ней, узнать, что же случилось.

Но тут я услышал, как по палубе тихонько застучали каблучки. В воспоминании сразу возникло то злостное утро, когда я сидел один на перроне и слушал, как люди топчут асфальт. Неожиданно мое сердце отозвалось новой порцией колющей боли.

— Вы еще здесь? Я боялась, что вы ушли, — чуть не плача, начала она.

Миссис Дрю выглядела как-то не так, не как обычно. Волосы ее были растрепаны, а тело прикрывал распахнутый халат, за которым виднелся кусочек пижамы.

— Что-то случилось? Я думал, мы закончим сегодня картину с вами? — озабоченно спросил я.

— Ничего, ничего такого, о чем бы вам следовало знать, — строго сказала она. — Но нам лучше уйти отсюда. Пойдемте.

— Но куда мы идем?

— К вам в каюту, там и закончим. Или вы не хотите получить свои деньги?

Было видно, что что-то произошло с ней до нашей встречи. Даже во время нашего диалога она не могла стоять на месте. Постоянно ходила взад и вперед, пытаясь успокоиться.

— Но у меня там спит Оливер — мой сосед.

— Ничего, вы попросите его выйти. Поспит на палубе один день, ничего не случится. Я и ему заплачу за такую жертву, — даже при своей миниатюрной комплекции она умудрялась вести себя очень властно. Мне ничего не оставалось, как только подчиниться. Тем более, я был жутко рад ее видеть снова. Может быть, и в последний раз.

Спустя еще пару минут мы уже были в моей каюте.

— Будите его! Жива! — приказывала она.

— Я думал, этим займетесь вы, — подыгрывал ей.

— Что за вздор, будите, я сказала!

Но этого делать не пришлось. У Оливера отличный слух. В темноте было сложно понять, что он уже давно лежит и смотрит на нас, пытаясь понять, что нам здесь нужно вдвоем.

— Понятно, Норман, можешь ничего мне не объяснять, — засмеялся Оливер и поспешил встать с кровати.

— Да вы о чем? О чем это он? — возмущенно кричала она.

— Да ладно вам, я уже ухожу, — продолжал мой сосед.

Он быстро собрал вещи и удалился из каюты. А мне эта ситуация показалась очень забавной. Даже настроение улучшилось, и болезнь отступила на время.

— Вы видели, каков нахал? — не успокаивалась миссис Дрю.

— Ну, откровенно говоря, со стороны это все выглядит именно так, как он и понял.

— Ах так, тогда я поспешу немедленно удалиться. Мне это ни к чему! — прорычала она.

В каюте было темно. Я еле различал очертания ее тела. Но чтобы понять, что она ужасно раздражена и даже оскорблена, не нужно было освещения. Ее нервным импульсом была пропитана вся каюта.

— Подождите, я же просто пошутил. А он — дурак. Это просто глупая шутка.

— Не трогайте меня! — всхлипнула она. — Вы сейчас правду говорите? — немного помолчав, продолжила.

— Конечно, ну сразу же понятно, что мы будем дописывать картину. Вот, у меня и кисти с собой, — стараясь как-то развеселить ее, я резкими движениями поднял кисти вверх, чтобы их было лучше видно. — Вот, смотрите, они у меня!

— Ладно, ладно. Я вам верю, — чуть повеселев, ответила она.

Но я чувствовал, что она сама не желала уходить.

— Ну что же вы стоите? Приступайте!

— Как? Здесь так темно, я еле разбираю, где находитесь вы.

— Тогда вам стоит включить фантазию!

— Это невозможно при всей моей фантазии! — чуть подойдя к ней ближе, я продолжил. — Если только на ощупь.

Я думал, что сейчас будет буря, гром, гроза — ну что угодно. А она ничего мне не ответила, лишь пододвинулась поближе.

Это был самый необычный способ. Мы в полной темноте находились вдвоем в замкнутом пространстве. Я поочередно прикасался то к ней, то к холсту. Кисти были не нужны, я рисовал пальцами на ощупь. Признаюсь честно, все мысли о последних событиях моей жизни вылетели из головы. Я был опьянен ею. И импульсы ее тела отвечали мне взаимностью, хотя она вела себя неприступно.

— Я почти закончил, осталось только добавить несколько штрихов вашим губам.

Голос мой был каким-то дерганным, я ощущал желание всем телом, но не смел.

— Хорошо, я еще потерплю! — иронично ответила она.

Но я чувствовал, что она не терпит, а наслаждается. Ох уж эта странная профессия — художник.

Обмакнув кончики пальцев в новый слой краски, я нежно прикоснулся к ее рукам. На ощупь они оказались еще более желанными для меня. Я понимал, что как только я прикоснусь к ее губам, то моя работа над картиной прекратится. Теперь началась игра — кто устоит дольше. Я водил кончиками пальцев по ее скулам, изящному носику, а затем снова возвращался к губам. От моих прикосновений всё ее лицо было покрыто краской, но это еще больше вызывало желание в ней. Я чувствовал, как ее дыхание учащается.

— Что вы делаете со мной?! — очень робко, еле дыша, произнесла она.

Это стало последней каплей нашей обоюдной пытки. Мои губы впились в ее, наши тела стали одним целым на эту ночь. О боже, какое же это было недостающее лекарство.

— Скоро наступит рассвет, тогда я уже не смогу смотреть в твои глаза. Мне нужно уходить.

— Нет, останься. Я не хочу терять… Нашу связь.

— Связь? Вот как! — злорадно прошептала она.

— Может, я подобрал не те слова, но ты же понимаешь меня.

— Я желала этой ночи ровно в тот момент, как мы встретились тогда на палубе. Но всему наступает конец. Пусть этот портрет будет памятью о нашей ночи.

Я понимал, что расставание неизбежно, но как же мне не хотелось снова оставаться с самим собой.

— Постой, — начал я.

— Не надо обманывать себя и меня. Это была последняя ночь. Прощай.

Она взяла холст и поспешила к выходу. Теперь я мог немного разглядеть свою работу. Было в ней что-то прекрасное. Когда она ушла, я так и продолжал неподвижно лежать в кровати. Еще пару часов вся моя одежда будет иметь ее запах, а значит, я еще немного смогу побыть с ней вдвоем.

Мою идиллию бесцеремонно прервал сосед, хотя, конечно, я ему благодарен за то, что он ушел этой ночью.

— Как все прошло? Знатная девица тут была, — лез ко мне с расспросами он.

Мне не хотелось ничего отвечать ему. Вот никак не пойму, почему он так сильно раздражал меня. За все время нашего пребывания в каюте мне хотелось либо уйти, либо лечь спать, чтобы никак с ним не пересекаться. Слава Богу, наше молчание прервал стук в дверь. Там стоял тот же мужчина, который в первый раз приходил за мной, чтобы отвезти меня к ней.

— Сэр, миссис Дрю просила передать вам, — сказал он и протянул мне запечатанный конверт.

— Спасибо. Эмм…

Я хотел спросить, как она, но он словно испарился. У моего соседа уже горели глаза.

«Вот же любопытная ворона», — проворчал я шепотом. Утолять его интерес мне не хотелось вовсе, поэтому я решил пройтись. Тем более, всю красоту пейзажа я наблюдал всегда только ночью. Прихватив с собой дневник Оскара, я покинул каюту.

***

Мне еще не совсем удалось вернуть прежнее состояние ноги, но времени на лечение не было. В эту ночь мы уже должны были выдвигаться на новое дело. В нашей банде чувствовалось какое-то напряжение, но вида никто не подавал. Для меня на тот момент задача стояла еще сложнее: если на складе я понимал, что нужно хватать металл и бежать, то что хватать здесь? Я боялся, что не смогу определить подлинную ценность какой-то вещицы. Трошка будто чувствовал мое напряжение.

«Там и разберемся, что дрянь, а что нужно», — весело сказал он.

Спустя еще пару минут мы были уже возле того самого дома.

«Ну и домище! Кто ж здесь живет-то?» — отзывалось в моей голове.

— Все помнят, что делать? — нервозно сказал Стеф. — И в этот раз без самодеятельности! — и грозно посмотрел на Трошку.

И все, время снова полетело. На самом деле, этот дом никто не охранял. Ребята без проблем вскрыли замок, и спустя пару секунд мы были уже внутри. Остальное — дело техники. Дом был пустым. Вся мебель была покрыта белыми скатертями.

— Все ценности в кабинетах, побежали! — прошептал Трошка.

Так наша банда разделилась: кто-то побежал наверх, осматривать спальни, кто-то продолжал перерывать гостиную, а мы с другом отправились в кабинет на первом этаже.

— Он заперт, вот черт! — встревожился я.

— Отойди! — прорычал Трошка и вышиб дверь ногой.

«Такой маленький, а такой жилистый», — подумал я.

— Проверь стол! — не успокаивался он.

На столе был полный беспорядок, будто кто-то уже был здесь, или же хозяева так спешили уехать. Отодвигая ящик за ящиком, я пытался найти что-то, что приглянется мне, и нашел.

— Оскар, смотри, я нашел тайник в стеллаже. Глянь-ка, сколько здесь дорогих безделушек! Ох, поспешили вы с отъездом.

Трошка был похож на довольную обезьяну: он прыгал с ноги на ногу, нацепив на себя все украшения, какие нашел. А я в этот момент увидел что-то более интересное, хотя и менее ценное, наверное. В одном из ящиков лежал револьвер с фотографией. Я достал револьвер и положил его на стол, но больше мой интерес привлекла сама фотография. Не знаю, что в ней было такого.

— Что, что ты там разглядываешь?

— Хозяин забыл револьвер! И какую-то семейную фотографию.

— Покажи, — пододвинулся ко мне Трошка. — Фотография — барахло, а вот эта вещица стоящая. Теперь она твоя. Помни, все, что ты найдешь здесь, твое.

— Эти цацки тоже теперь твои?

— Нет, это живые деньги, они общие, мы их поделим. Так, нам надо уже сматываться. Хватай его и пошли.

Прошлый раз научил меня, что медлить в таких делах нельзя, поэтому я быстро засунул револьвер в штаны и побежал за ним. В гостиной творился полный хаос, ребята перевернули весь дом.

— Что, нашли что-то? — закричал Стеф.

— Тише, так нас услышать могут, — прошипел я.

— Не бойся, здесь никого нет. А если бы и кто-то был, мы бы уже давно его нашли и убили, — рассмеялся он.

Я даже представить не мог, что смогу кого-то убить, но тут же вспомнил про револьвер в штанах. «Надо было его там оставить», — злился я сам на себя.

— Время вышло, пора сматываться, — вступился Трошка.

Стеф хотел, видимо, как-то возразить Трошке, но в этот момент раздался вой сирены. Кто-то был здесь, видел, как мы обчищаем каждый сантиметр.

— А черт, бежим! — заорал Стеф.

Ребята ломанулись в подвал, мы с Трошкой побежали за ними. Я плелся на одной ноге. Мой друг был рядом, хоть ему и угрожала опасность. В подвале оказалось много ходов и выходов, поэтому мы быстро потеряли всю остальную часть банды из виду.

— Беги! Ты их догонишь! — толкая Трошку, кричал я.

— Эээ нет, еще раз я брата не потеряю. Давай, навались на плечо, и бежим.

Полиция была уже совсем близко, тогда мне казалось, что я ощущаю даже злобное дыхание их на себе. А мы все бежали по коридору.

— Кто так строит, тут что, лабиринт что ли? Столько ходов и выходов! Куда бежать, — кипел Трошка.

Пробегая мимо очередного поворота, я резко остановился.

— Оскар, сейчас не время отдыхать. Бежим! — кричал он.

— Нет, стой. Нам сюда, — схватив его за руку, сказал я.

Пробежав еще пару метров, мы уперлись в какую-то стену.

— Вот дьявол, это тупик! — раздраженно кричал он.

Обшарив руками стену, я нашел небольшой рычаг. Нажав на него — открылась потайная дверь.

— Вот это да! — изумленно прошептал Трошка. — Бежим туда.

Так мы оказались в каком-то тайном месте. Вслед за нами сразу захлопнулась дверь. Мы стояли внутри какой-то темной и узкой комнаты.

— Это что сейчас было? Откуда? — немного отдышавшись, прошептал он.

— Я не знаю, просто почему-то почувствовал, что нам сюда.

Хорошо, что он тогда не видел моего лица, со мной творилось что-то необъяснимое. Где-то глубоко внутри себя я ощущал, что это мое место, что оно мне родное.

— Ты знаешь, я слышал, что в таких ситуациях человек способен на многое.

Я не отвечал, просто кивал в знак одобрения.

«Может, это просто мозг меня выручил», — думал я.

— Я думаю, надо здесь отсидеться, а когда все стихнет, постараемся пробраться к выходу.

— Как думаешь, нас тут не найдут? — спросил он.

— Не думаю, она же секретная какая-то.

— Револьвер у тебя? — обеспокоенно спросил Трошка.

— Да, ты думаешь, он нам пригодится?

— Ну, если только в нем есть пули.

— Я не посмотрел. И я думаю, это лишнее. Мы сможем выбраться отсюда, вот увидишь, — уверенно заявил я.

В полной темноте и наступившей тишине мы просидели еще несколько часов. Когда звуки в доме затихли, мы решили, что пора действовать. На стене я снова нащупал какую-то кнопку, и дверь открылась.

— Куда теперь? — озабоченно спросил Трошка.

— Не знаю, думаю, надо идти наверх. Уйти так же, как и пришли.

Мы шли очень осторожно, медленно и тихо. Не разговаривали и практически не дышали. Я шел впереди, а Трошка позади меня. В гостиной тоже никого не было. Медленно, но верно мы продвигались к выходу.

— Замок! — прошептал я.

— Вижу, сейчас я его открою. А ты смотри в оба.

Пока он ковырялся в замке, я следил, чтобы никто нас не увидел. В этот самый момент из кухни выходила какая-то женщина преклонного возраста с чашкой чая в руках. Увидев нас, она замерла в оцепенении. Трошка быстро вытащил из моих штанов револьвер и наставил на нее. От испуга у этой женщины выпала чашка из рук.

— Стойте там, дамочка! — прорычал Трошка. — Держи ее на прицеле. А дернется, сразу стреляй!

Он вложил мне в руку револьвер, а сам продолжил вскрывать замок. Я стоял не шевелясь. Мало того, что я впервые в жизни наставлял курок на живого человека, так еще и этот самый человек был мне так знаком. Она тоже стояла неподвижно.

— Все, готово! Бежим! — прокричал он.

А я не мог сдвинуться с места. В ее глазах было столько сожаления и ласки, наверное, я сошел с ума тогда. Трошка схватил меня за плечо, пододвигая к выходу. Я опустил револьвер и последовал за ним.

— Милый мой! — заорала она.

От неожиданности мы оглянулись оба.

— Бежим! — еще громче закричал он. И мы побежали со всех ног. В ту минуту я даже боль перестал чувствовать. Наконец, завернув в какой-то двор, Трошка схватил меня за руку, и мы без сил упали на землю. Отдышаться, конечно, не могли еще долго.

— Как ты? В порядке? — начал он.

— Да, в полном.

К вечеру мы уже смогли добраться до нашего пристанища. Там были все, даже Саба пришел.

— Где вы были?! — сразу налетел Стеф. — Мы думали, что и вас забрали!

— Что значит и вас? — встревожился Трошка.

— Сэм не успел!

— Что теперь? Нужно как-то вытащить его? — взбесился я.

— Что? Что делать, ты спрашиваешь? А я тебе отвечу! Сидеть тихо, мать твою, и не высовываться! — зарычал Саба и пошел в наступление.

Назревала драка. Саба все ближе и ближе стал приближаться ко мне, а я не стал отдаляться, прятаться.

— Ты, как тебе удалось опять выйти сухим из воды? Вот просто интересно, где вы были все это время? А?

— Да мы так же рисковали, как и вы! О чем ты говоришь! — вступился Трошка.

Наверное, в тот момент сработал какой-то инстинкт самосохранения. Я вытащил из штанов револьвер и наставил на них.

— Может, мне тебе так нужно объяснить?! — с холодом в голосе сказал я.

— Эээ, опусти! Слышь, ты что задумал?

— Ну, погорячились и будет! Что теперь?!

— Оскар, опусти! — в приказном тоне сказал Трошка.

— Кто? Оскар? — переспросил Стеф.

— Да. Тебе и имя мое не нравится, как я сам?! А? — не успокаивался я. Меня понесло. — Значит так, если уж мы все здесь заодно, значит, и относиться будем ко всем одинаково! А если нет — сегодня же разбежимся!

— Нет, ты посмотри, он еще приказывает! — усмехнулся Саба.

— Заткнись, Саба. Хорошо, хорошо! Опусти револьвер! — спокойным голосом ответил Стеф.

— Дай мне его сюда! — протянув руку, сказал Трошка.

Я проигнорировал его просьбу, но револьвер все же убрал обратно в штаны. А после развернулся и покинул комнату. Сегодня был очень тяжелый день для меня, поэтому я быстро отключился. Мне снилось лицо той женщины. Эту ночь я спал очень плохо. Периодически просыпался весь в поту и сразу засыпал. Какая-то невыносимая боль в голове была у меня. Она не проходила, не исчезала, а просто преследовала меня.

К утру у меня уже совсем не было сил выносить это. Еще немного полежав, я решил, что, быть может, свежий воздух как-то поможет мне. В доме еще все спали. Я тихо оделся и вышел во двор. Свежий ветер сразу проник в мой организм, и я наконец-то смог вдохнуть полной грудью.

«Как мне этого не хватало».

Но мое одиночество прервали чьи-то шаги, которые доносились из леса. Я спрятался за дом и стал наблюдать.

«Нас вычислили!» — отзывалось в моем сознании.

Но на этот раз там был всего лишь Трошка.

— Ты где был? — обеспокоенно спросил я.

— Тьфу, напугал! Что ты там прячешься? А? — испуганно вскрикнул он.

Конец ознакомительного фрагмента.