Духи Тургояка. Первая встреча. Книга первая

Олег Борисович Соломатов

В данной книге рассказывается о таинственных событиях, произошедших с мальчиком Игорем, когда он в 1977 году, 12-летним учеником 6 класса, был отправлен в пионерский лагерь и с отрядом пошёл в поход вокруг озера Тургояк.Дальнейшие события дают ему возможность пройти первый этап перерождения из обычного школьника – в человека, «понимающего» суть происходящих вокруг событий.Напоминая, что жизнь конечна, выпавшие испытания дают возможность постараться успеть сделать задуманное по максимуму.

Поход. День второй

Первым делом Михалыч отправил всех на озеро умыться и привести себя в порядок после ночных посиделок у костра, «дымовушек» от комаров и топтаний по ночной грязи вблизи поляны. Лица в костровой саже, всклоченные волосы после купания и грязь до колен после ночных поисков «правильных кустиков», за которыми можно было справить нужду — вот что мы увидели в своём отражении на озерной глади воды. После умывания народ занялся приготовлением завтрака, кто набирал в баки воду, кто разжигал костер, кто пошел по лесу за валежником. Пока проходили первые приготовления, к берегу причалил моторный катер с физруком «Колей-Ваней» и завхозом из лагеря. Оказывается, то, что мы притащили в рюкзаках с собой из консервов и прочих припасов — было практически съедено вечером и последующее приготовление невозможно без пополнения продуктов. На катере и был привезен провиант: свежий хлеб, еще горячие плюшки из столовской пекарни, молоко, какао-порошок, конфеты, галетное печенье, чай, сахар. Еще физрук привез спортивный инвентарь, чтобы устроить «веселые старты».

После завтрака я вспомнил, что хотел нарвать травы под палатку и, прихватив болоньевую ветровку и складной ножик, направился в сторону ближайшей низины по тропинке между соснами. На болотистой лужайке было много осоки и камыша. Расстелив ветровку на земле, я нарезал побольше травы, сложил на неё стопой и, завязав рукава, притащил к палатке. Это действительно помогло и после заталкивания под дно палатки и опробования на мягкость, я был удовлетворен, и даже вздремнул минут десять, но футбольный мяч, прилетевший в крышу моего жилища, сорвал мой план отдыха. Выбравшись из палатки, я глянул на играющих футболистов, покрытых потом и песком, без особого энтузиазма и с маской отправился на берег. Солнце на голубом, безоблачном небе набирало самую силу, и безвозмездно раздавало свет и тепло всем желающим. Я и был таким желающим. Подойдя к песчаному пляжу, я обнаружил почти всех девчонок отряда, валяющихся и беспечно болтающих. Среди них находилась и Света. Её ярко-красный купальник на «сметанного» цвета теле казался ещё ярче, похоже, она за весь июнь ни разу не загорала. В озере бултыхалась стайка ловцов рыбы с всё теми же острогами, а из воды выходила пара уже искупавшихся пацанов с посиневшими краями губ и «гусиной кожей» по всему телу. Пульс участился, но не от вида загорающего предмета моих вожделений, а оттого, что из воды вышел и плюхнулся рядом с ней и её собеседницей тот самый Юрка-гитарист. Он так мило «заворковал» с обеими, размахивая руками и изображая размеры увиденных под водой чебаков, что чувство неприязни переросло в раздражение, и внутри меня вновь проснулось неосознанное, древнее желание — наподдавать «сопернику», как это делают многие особи животного мира в «боях» за благосклонность «самки». Виду я, конечно, не подал и, скинув верхнюю одежду полез в воду. Прохлада озера и мелкая галька под стопами сделали своё дело. Мой боевой пыл быстро утих, массаж пяток покатыми камешками отвлёк от дурных мыслей, и я полностью отдался «объятиям озера». Любимым занятием у меня было кидать камень и в маске под водой нырять за ним. Сделав десяток нырков, я носом зацепил песок во время последнего и это развлечение мне, почему-то сразу надоело, дальше — я просто плавал вдоль берега, рассматривая стайки мальков с любопытством облепляющих мои ноги и хватающих с волосков мелкие пузырьки воздуха, принимая их за корм. На краю пляжа, где ближе к мыску появлялись крупные каменные глыбы, становилось немного жутковато, когда в маске глядел вглубь озера. Прозрачность воды около двадцати метров, и дно, покрытое крупными скальными обломками, уходило куда-то вниз, и при этом в темноту. А еще к этому автоматически добавилось яркое воспоминание из недавнего купания в одном из соседних озёр вблизи города, куда я с родителями ездил месяцем ранее. Так вот, когда я там плавал в маске, из глубины к береговым камышам выплыла огромная щука. Она была настолько большая и древняя, что тело её покрывали пучки водорослей и тины, от них её размеры ещё более увеличивались. Она, как океанская субмарина, медленно двигалась к берегу между подводной растительностью, тело её не изгибалось и напоминало бревно, а работали только передние плавники, да иногда расходились жаберные крышки. Маска вдобавок, сильно искажает предметы в воде, увеличивая их размеры, и от этого всего мне вдруг показалось, что я мелкий карась, на которого охотится эта супер-щука, и один молниеносный бросок — и меня заглотят с потрохами. Ужас тогда овладел мной и я, не помня себя, вылетел на берег, как ошпаренный. Родителям, однако, показался мой рассказ очень смешным и они, глядя на меня бледного с вытаращенными глазами и размахивающего руками, долго схватившись за живот, катались от смеха около берега. Сейчас эта щука вновь всплыла в моём сознании и, посмотрев в очередной раз в глубину Тургояка, я, вдруг понял, что накупался… и поплыл к берегу не оглядываясь. Когда смотришь на мелководье и не думаешь о глубине, то её глубины, как бы и нет, а значит — и страха нет.

Потом были «Веселые старты», какой-то песенный конкурс, но на меня это не произвело неизгладимых впечатлений, потому что мозг мой был занят вчерашними рассказами у костра, светящимся шаром, сумасбродными снами и в голове всё вертелись выкрики приснившихся первобытных людей: ШИЛП!, ШИЛП!, ШИЛП!… Я ждал с нетерпением обеда, чтобы после отправиться в лес на ближайшую гору, где по рассказу пацанов, из земли возвышался «останец», или просто кусок скалы, имеющий причудливую форму в виде полуразрушенного каменного идола и на нём виднелись какие-то рисунки и надписи. Своими мыслями я поделился с соседом по палатке Саньком, которого тоже «зацепили» вечерние байки Михалыча. Было решено отправиться на гору сразу после обеда, прихватив с собой котелки для сбора черники, которой у подножия горы было столько, что после пяти минут её собирания в глазах несколько часов стояли черно-фиолетовые кружки, даже когда глаза эти были закрыты. Черника с момента приезда в лагерь вообще стала нашим вторым по значению источником питания. Мы, как только выдавался свободный час, бежали прямиком в лес и «врезаясь» в заросли черничника, на коленях поглощали сию вкуснейшую ягоду в огромных количествах. Это обстоятельство сыграло со мною шутку, от которой Санёк потом долго не мог успокоиться, не то от страха со смехом, не то от смеха со страхом. А случилось вот что. Пообедав, мы запланировано двинулись к верхушке горы, но путь нам преградили заросли черничника. Ягод было так много, и они были такие крупные, что кощунственно проходить мимо — нога не поднималась. Мы решили сделать получасовой привал и «откушать десерт» после обеда. Так на коленках, мы медленно, но верно продвигались в сторону вершины. Спустя полчаса, собирать в рот ягоды у меня уже не было сил, а появилось новое, более сильное желание — «почистить кишечник» от предыдущего обильного поглощения пищи и я, оглядевшись по сторонам, нет ли по близости посторонних глаз, полез в ближайшие густые заросли кустов, чтобы совершить задуманное. И вот в тот момент, когда подошла пиковая фаза «очистки», вдруг перед моим носом раздвинулись ветки кустарника и на меня уставилась огромная, волосатая морда молодого лося. Между нашими носами было не больше метра и оказалось, что ни он, ни я не были готовы к подобной встрече. Глаза посмотрели в глаза, и из меня вырвался крик, точнее вопль: ПОШЛААААААА!!!, лось от неожиданности отскочил и метнулся напролом в противоположную сторону. Санёк орёт: ЛОООШАДЬ!, НЕТ — ОЛЕЕЕНЬ! и падает в заросли черники на живот от страха, а я, со спущенными штанами выпрыгиваю из кустов от такой неожиданной встречи, но не в силах подняться и побежать, качусь кубарем по зарослям мха вниз… Кто сильнее в тот момент испугался, мы или бедное животное — не понятно, но, когда треск ломающихся веток от испуганного лося затих, страх перерос в дикий хохот. Вернувшись в кусты и закончив «начатое было дело», я позвал Сашку и мы, вооружившись, на всякий случай, толстыми палками пошли в гору, уже не обращая внимания на чернику и ярко-красные островки лесной земляники, появляющиеся ближе к средине горы. Но как только где-нибудь рядом раздавался треск сучьев или хлопки крыльев спугнутых из травы птиц, мы сначала вздрагивали, а потом, посмотрев друг на друга, вспоминали моё сальто из кустов со спущенными портами, его вопли, огромные прыжки испуганного молодого лося, и падали со смеху на землю. Правда, когда нервный смех поутих, мы здраво рассудили, что нам повезло, ведь это был не взрослый рогатый лось и не самка, которая может проявлять агрессию из-за маленьких лосят при ней. Не ясно, как бы повело себя взрослое животное. С этими мыслями мы набрели на каменную постройку между крупными валунами.

Надо сказать, что сразу, глядя на кладку из камней, мы представили себе бедных первобытных людей, прячущихся от ветра и холода в этой каменной лачуге. Конечно сейчас, домом, или даже шалашом это назвать было нельзя из-за полуразвалившегося состояния, но наше воображение мигом достроило стены, бросило гору веток на перекрытие крыши и после — прикрыло шкурами огромных животных. Вход тоже мысленно закрылся шкурой лося, и внутри стало как бы уютнее. Мы полезли через проход внутрь постройки, где кучей в центре лежали камни, обвалившиеся со стен. Что мы там хотели увидеть или найти, мы сами пока не знали. Может рисунки на камнях, может кости вымерших животных, может древнее костровище и вокруг каменные наконечники для стрел. Но, так или иначе, ничего подобного не было. Камни были поросшие мхом и лишайниками и светили нам зелено-серо-красными красками, в центре, между камнями было костровище, но в нем валялись обожженные банки из-под тушенки и старые бутылки с мусором и водой, попавшими внутрь за годы пребывания в этой куче хлама. И вообще, эта постройка стала нам напоминать не древнюю келью, а больше — холодный склад для продуктов. Подобные каменные склады часто строили рядом с базами отдыха, где нет электричества, но быстро портящиеся летом продукты надо было подольше сохранить пригодными в пищу. Выбравшись из этой развалины, мы решили посмотреть рядом за горкой, нет ли домиков отдыхающих. И каково было наше разочарование, когда за пригорком стояла она — заводская база «Металлург», а нам на встречу вышла по тропинке тётка. Она спросила, не пробегал ли сейчас нам навстречу обросший бродяга с чайником, который он своровал со склада базы, пока она выдавала отдыхающим постельное бельё. Нет, мы его не встречали и, слава богу, а то мы сами бы испугались его лохматого обличия. Но как мы забрели к базе? Ведь шли совсем в другом направлении. Видимо нарезая круги по черничнику, и бегая от лося, мы сбились с нужного направления и взяли левее, вдоль Липовской горы. Времени было еще достаточно до вечерних сумерек и до ужина, но далеко идти, как-то расхотелось. Раз уж мы рядом со стоянкой чуть не заблудились то, что говорить о дальней прогулке. Повернув вправо в гору, мы двинулись в надежде быстро добраться до ближайшей вершины. Сашка по дороге, не умолкая, рассказывал про то, что его дед живет в Саткинском районе, это недалеко от нашего города, километрах в ста, и что он, этот дед, в лесу однажды встретил лешего или может «снежного человека», огромного роста, волосатого, молчаливого. Еще и другие в его деревне рассказывают, что, заходя далеко в лес, некоторые его тоже встречали. Но, продвигаясь в гору, от этих страшилок было не страшно. Может быть потому, что мы знали — ушли мы недалеко и народу вокруг отдыхает много. Может от облика леса, ведь сосновый лес светлый и его корабельные стволы открывают видимое пространство на много метров вокруг. Может оттого, что, днём при свете солнца, совсем не страшно слушать о страшном, а еще может из-за нашей юношеской самонадеянности и пионерском воспитании, которому чужды предрассудки тёмных, суеверных бабушек и дедушек, хотя с наступлением ночи, первобытные, подсознательные страхи всё равно брали верх над атеизмом. Так или иначе, но вот мы добрались до первых полян, которые чаще встречаются ближе к вершинам гор. Растительность на таких полянах отличается от лесной подстилки в низинах и, подойдя ближе, мы поняли, что идти будет немного труднее из-за более высоких, иногда по пояс, трав, мелких кустарников и валежника по краям. Склон стал круче, ноги уже стали отказываться быстро передвигаться по нему. Футболка намокла и прилипла к спине, на лбу появились крупные капли пота и струйками стекали по щекам, попадая в уголки рта, от чего ощущался солоноватый вкус. Надо было передохнуть и мы, приглядев небольшой пенёк в паре метров от нас, двинулись к нему. В обилии разнотравья мы практически не заметили, что на пне, свернувшись калачиком, лежала толстая пестрая гадюка и я, чуть было не сел на неё задом. В последний момент, краем глаза я увидел этот клубок и, как ошпаренный отскочил в сторону. Санёк тоже заметил змею и, замахнувшись своей палкой, что есть силы — треснул по пню. Видимо, тень от палки и наши движения привлекли внимание гадюки, и она успела в последний момент соскользнуть с пня, исчезнув в высокой траве. Сашкина палка разлетелась на три куска, а один просвистел у меня над ухом, чиркнув по кромке козырька фуражки. Я обалдело стоял пару секунд, а потом, как укушенный, припустился вниз с горки, Санёк нёсся за мной по пятам. Когда он рассказывал про лешего — было совсем не страшно, но, когда метровая гадюка сползла в траву, каждый из нас представил, как он будет, корчась, валяться в траве укушенный этой гадиной и умрет, не дождавшись помощи. Бежали мы не долго, но за это время вся паутина крупных пауков-крестовиков, натянутая между кустами, оказалась на наших лицах, а на волосах и плечах развивались остатки хитиновых покровов от «мумий» мух и прочей насекомой братии, погибшей в сетях кровососов. Свои посохи мы, естественно, второпях побросали, а они-то и служили нам тем «защитным экраном» от паутины. Долго еще ощущение стянутого десятком паучьих сетей лица, заставляло меня машинально потирать его руками в попытках содрать оставшиеся липкие паутинки с висков. Оглянувшись на гору, мы поняли, что, прогуляв несколько часов, мы так и не приблизились к верхушке горы с заветными каменными идолами и древними письменами. Но у нас появился ОПЫТ — как не надо вести себя в неизвестном лесу.

Вдоль горы мы двинулись в обратном направлении, внимательнее глядя под ноги, по дороге собирая землянику и перескакивая через крупные валуны, заросшие мхом и лишайником. На одной лесной полянке, на освещённом солнцем крупном камне, я заметил отблески мелкой чешуи. Опять змея — возникла первая мысль, но, приглядевшись, я увидел крупную ярко-зеленую ящерицу, греющуюся в послеобеденных лучах. Мне часто до этого момента попадались ящерицы, но все они были мелкими и серебристо-серого цвета, а эта — была намного крупнее своих соплеменниц, и яркостью раскраски напоминала крошечного дракончика с яркими, серебристо-зелеными чешуйками на теле, готового вот-вот исторгнуть изо рта огненный шар. Почему-то я сразу сравнил её с большой зажигалкой, от чего стало смешно. Нажимаешь ей на хвост, а она разжигает костер, прикольно. Но ящерица повернула в мою сторону головку, и от её пронзительного взгляда мелких бусинок глаз стало стыдно за свои мысли. Чувство уважения или даже какой-то любви к природе захлестнули мои мысли. Её взгляд вдруг смутно напомнил мне, что совсем недавно я его уже где-то видел. Я даже не стал подзывать Санька, который беспечно шагал невдалеке и насвистывал песенку А. Пугачевой про волшебника-недоучку. Мне даже на ум пришла картинка из книги об островах Океании с морскими игуанами на прибрежных скалах, только вместо «океана воды», вокруг бушевал «океан леса». Ящерица проводила нас пристальным, немигающим взглядом и исчезла в траве. Дальше тропа спускалась в болотистую низину, которую пришлось проходить по веткам, брошенным в жижу и крутым кочкам, норовившим выскочить из-под ног. И вот она — стоянка. Ноги от долгих гуляний по гористому лесу гудели. Мы, как были в кедах, так и вошли в озеро по колено. Прозрачная, холодная вода, просочившись через штанины и брезент кед, приятно охладила натруженные мышцы. Блаженству не было конца. Побродив вдоль берега и ополоснув грязные ноги, мы выбрались на берег, сняли мокрую одежду, развесили её на кустах, возле палатки, а кеды, нацепив на рогатинках, разместили около костра, в котором тлеющих углей за сутки пребывания на стоянке, накопилась горка, высотой около тридцати сантиметров.

Хождение босиком оказалось не таким уж болезненным, как показалось вначале. Поляна была ровной и все шишки, от которых стопы автоматически скрючивались при вставании, уже сгорели в костре, а мелкие и крупные камни перекочевали либо в «оторочку» костровища, либо в соседние кусты. Почва, слегка посыпанная сухими сосновыми иголками, была прогрета солнцем и обвеяна лёгким бризом с озера. Это топтание по поляне создавало ощущение единения с природой, а через стопы в тело вливалась мощная энергия Земли, усиливая иммунитет и отгоняя болезненные состояния. В дни посещения лагеря я вообще забывал о том, что существуют болезни, а во время похода, это ощущалось особенно. Я мог до посинения сидеть в холодной воде озера, бегать босиком по земле и лужам, есть всё, что попадалось съедобного в лесу и на воде, получать синяки, ссадины, и мелкие порезы от падений и лазаний по скалам, пить воду из озера, при этом, отгоняя толпу водомерок, и ни разу не задуматься о простуде, дизентерии, столбняке и прочих болезнях, которыми нас пугал врач из медпункта пионерского лагеря.

Пока мы валялись в палатке, обсуждая дневные приключения, одежда и обувь быстро высохли. На голубом бескрайнем небе облака вообще отсутствовали, что редко бывает в летние месяцы на Южном Урале, и от этого Солнце, ветерок с озера и костровище максимально быстро выполнили свою работу. Группа девчонок во главе с Михалычем, тоже заканчивала колдовать над ужином и к месту принятия пищи потянулись с пустыми котелками самые голодные отрядные аборигены. Ели мы с Сашкой практически молча, изредка поглядывая на общий котёл, в надежде успеть положить добавки, и таки успели. Еды оказалось так много, что решили оставить её на ночь, для «полуночных голодающих певцов» и пока не мыть котлы. Когда котелки повторно опустели, а наши желудки на три четверти были завалены едой, осталось «замахнуть» по кружечке горячего какао с галетным печеньем и сгущенкой, да растолкать по карманам горсть ирисок «Золотой ключик». Проковыляв с полным животом на бережок, я, с трудом присел на большой плоский камень, потер песком котелок с ложкой и кружкой, а потом — так и остался сидеть на нём, глядя на дальний берег через толщу горячего и влажного воздуха, от которого видимое изображение становилось нерезким и расплывчатым. Создавалось впечатление, что мы находились под гигантским стеклянным колпаком, и всё вокруг нас было нереально далёким, за непроницаемой защитной переборкой. Стаи мальков кружили у поверхности воды, подъедая все остатки пищи с поверхности озера после нашего ужина и массового мытья посуды. Между камнями я заметил связку небольших мертвых рыбешек, связанных между собой бечевкой для приманки раков, но поблизости присутствия этих представителей озёрной фауны не наблюдалось. Ходили слухи о том, что во всех озёрах вокруг города, в раз они все вымерли из-за «раковой чумы». Но наши раколовы всё же надеялись, что это только слухи, и на вечерней охоте им, всё-таки, повезёт. Тем более что физрук днём рассказывал об аквалангистах, приехавших из Екатеринбурга на озеро для его изучения и поиска подводных гротов, разбивших палатки вблизи пионерского лагеря, и что они на глубине во время погружения видели огромных раков. Гулять по окрестностям больше не хотелось, я поплёлся к палатке. Почти вся наша группа разбрелась по окрестностям, в основном в зарослях черемухи. Пара человек, ковыряя палками в костровище, выпускали в небо пучки искр, и эти сгустки энергии напоминали Джинов, выпущенных из волшебных ламп. Повалявшись в духоте на спальниках, я понял, что лучше — свежий ветерок, а не пропахшая дымом палатка. Выбравшись наружу, двинулся к ближайшим кустам, прихватив складной нож. Выбрав один из ровненьких стволов в ивняке, срезал его, соорудил подобие посоха, а пока кора не засохла, уселся у костра с этой палкой, вырезая на её поверхности витиеватые узоры в виде змеек, сеточки и прочих узоров, которые приходили в голову в процессе почти первобытного народного творчества. Проходящий мимо костровой Эдик, увидел мой «hand made» и воодушевлённый моей идеей, тоже понесся в заросли ивняка за подобной палкой. Через полчаса вокруг костра сидела кучка «резчиков по дереву» с вдохновением строгающая палки и изготавливая подобия первобытного вооружения. Часть вилок перекочевали с острог на новые резные рукояти. Занятые народным творчеством, мы не заметили, как солнце коснулось верхушек Заозёрного хребта и с каждой минутой, вечер всё больше набирал силу, сменяя дневной зной и наполняя окружающий воздух вечерней прохладой и лёгким ветерком с озера. Кто-то вспомнил про дохлую рыбу на верёвке и побежал на берег проверить присутствие представителей ракообразных около неё. Но сколько они не вглядывались в нагромождения подводных каменных джунглей, ни одного уса, ни одной клешни в щелях и гротах замечено не было. Правда увидеть раков было весьма проблематично без маски, да еще и ветерок погнал мелкую рябь по воде, от чего все сделали вывод, что раки-то есть, но мы их просто не умеем высматривать. Наша вчерашняя команда стала потихоньку готовиться к повторной экспедиции и вот перед тем, как стемнело, мы гурьбой выдвинулись в сторону полуострова Веры.

Для меня в этой вылазке не было главным поймать много раков. Отсутствие их до последнего момента — охладило «боевой пыл» и сейчас меня больше интересовали пещеры. Я их представлял огромными, как в фильмах по телевизору, с наскальными рисунками, горами костей от мамонтов, стаями летучих мышей и прочими атрибутами, положенными для таинственных пещер, в моём понимании. Продвигаться пришлось вначале вдоль берега по колени в иле, тине и зарослях водорослей, через заилившуюся курью, некогда, при «большой воде», считавшуюся заливом. Дальше начиналась песчаная коса с редкими тонкими березками и высокой болотной травой. Двигались мы вдоль косы — кто по пояс в воде, ежесекундно склоняясь и присматриваясь к редким камням, кто ближе к берегу. Санька взял мою маску и вообще передвигался «по дну руками», одной рукой переворачивая мелкие камни, встречавшиеся на пути, другой держал острогу наготове, а мне досталась почётная обязанность — нести его сумку под раков, верхнюю одежду и свои пожитки. В воду я не лез, а просто наблюдал за остальными. Если бы хоть один из них обнаружил добычу, другое дело, все бы ринулись в воду, а так — какой смысл мочить футболку, триковину, да и в сумке у меня лежал фонарик со сменным комплектом батареек, складной нож, мазь от комаров, пачка галетного печенья, рыбацкий набор и коробок спичек в пакетике. Замочить всё это не было большого смысла. Смеркалось и потихоньку на небе стали проявляться стайки звезд. Теплый, насыщенный влагой воздух от прогретого за день озера, поднимался вверх и искажал свет звезд, создавая иллюзию подмигивания последних. Я достал фонарик, кто-то разжёг факелы из бересты и вся процессия, издали напоминавшая «крестный ход», двинулась вдоль берега Веры. По прошествии получаса, мне уже надоело бродить вдоль берега и созерцать ныряльщиков с острогами. Я поражался их упорству. Кто-то из них нашел в воде небольшого, но, увы — дохлого рака и это подхлестнуло всех на новые поиски. Санёк, дольше всех находившийся в воде, выбрался на берег с посиневшими губами и кожей, напоминавшей «общипанного гуся». Без смеха на него смотреть было невозможно. Мы на берегу соорудили небольшой костерок, накидав в него сухой тины и гнилых ветвей берёзок, в изобилии валяющихся вдоль берега. Санёк быстро надел свои пожитки. Несколько отчаявшихся охотников тоже закончили водные процедуры, и расселись вокруг разгорающегося костерка. Подкрепившись галетами и остатками какао из чьей-то фляги, мы разлеглись на песочке и уставились в безоблачное, бездонное ночное небо. По поверхности воды тихо разносились звуки гитары, девичьего пения и отблески большого костра с места нашей стоянки. Не знаю, как других, но меня раки уже не интересовали совсем и мысли были устремлены вглубь острова к пещерам.

Немного согревшись и залив водой костер, наша небольшая, отколовшаяся от остальных охотников, группа из пяти искателей приключений, направилась к предполагаемому месту входа в пещеру. Среди нас был только один человек, кто был на острове и видел воочию эту пещеру, но было это в прошлом году и в дневное время. Остров небольшой, и мы шли с мыслью, что найдём быстро этот вход. Так оно и получилось, через пятнадцать минут, немного поплутав в зарослях острова, мы наткнулись на рукотворное отверстие в скальной породе. Светя фонарём, я полез первым и за мной остальные. Каково же было моё разочарование, когда узкий коридорчик предполагаемой пещеры, не успев начаться, закончился. Было несколько небольших ниш в левой и правой стороне от основной галереи, но ничего интересного в тот момент я не ощутил от пребывания в этом месте. От фонаря по стенам падали причудливые тени в виде каких-то животных. Общее впечатление портил запах сырости и «загробного холода» во время ползания на коленках в пещерке. В некоторых местах в потолке зияли дыры, через которые внутрь светили звёзды, но так как было новолуние, диск луны скрывала тень от земли полностью, ночь была тёмной, а густоту мрака усугублял лес, плотной стеной стоящий вокруг. Вдруг в одном из отверстий, куда я попытался высунуть голову — замерцал свет. Мне подумалось, что кто-то ещё бродит с фонарём по острову с целью поиска пещеры, но, приблизившись к краю «окна», я с замиранием в сердце увидел вчерашний полупрозрачный светящийся шар. Может, конечно, и не вчерашний, но в точности повторяющий его. От страха сердце замерло, и система голосового оповещения дала сбой. Молча, как зачарованный, я глядел на этого посланца из другого мира, а он, казалось — на меня. Шар завис в метре от меня и замер. Сколько я так смотрел на него, понять было невозможно, время растворилось во взгляде. Страх улетучился и вдруг, мне показалось, что в голове возник до боли знакомый голос. Мягким, бархатистым и негромким звуком он, казалось, убаюкивал, вводил в лёгкий транс, пытаясь что-то объяснить. Я стоял в состоянии аффекта, а мой мозг пытался сосредоточиться на звуках и вибрациях внутри головы. По всему телу разлилось тепло и внешний мир, стал расплываться в какой-то дымке. Я вспомнил этот голос! Я его слышал вчера во сне, и он исходил от красивой женщины в серо-зелёном платье. На какое-то время я выпал из оцепенения и оглядевшись вокруг, не увидел рядом ребят. Похоже, они тоже издалека заметили шар. Я только слышал, как они убегали, выбираясь из пещеры и продираясь сквозь кусты ближайших зарослей. Сашка крикнул мне, чтобы я быстрее уносил ноги и что «Дух острова» рядом со мной. Я уже было хотел припустить за ним, но мягкий голос пристыдил меня за трусость и предложил не делать этого. Вместо того, чтобы кинуться в сторону остальных и бежать, не останавливаясь до места стоянки, я повернулся к шару. Но шар исчез вместе с голосом и, хотя я остался совершенно один в центре неизвестного мне острова, наедине со своими представлениями об окружающем мире и толпой первобытных, подсознательных страхов, я спокойно воспринял действительность, а какая-то неведомая сила подтолкнула меня двигаться к противоположному берегу острова. Включив фонарь, я выбрался из пещерки и отрешенно побрёл по тропинке вправо от пещеры. Через несколько метров путь мне преградила груда камней в виде небольшой скалы, торчащая из земли. Потом, обойдя её, я двинулся прямо через ночные заросли в сторону озера.

Спустившись на берег из леса, я увидел нагромождения крупных камней вдоль всей береговой линии острова. Эти крупные валуны были хоть и сглаженными по краям длительным действием воды озера, но двигаться по ним было крайне неудобно, так как они перекрывали друг друга, создавая множество расселин и мелких гротов. «Низкая вода» обнажила множество этих каменных завалов вдоль берега, и они напоминали «каменные джунгли», машинально пробираясь через которые порой невозможно было разглядеть самого острова. Я, ведомый неизвестной силой, приблизился к кромке воды, и, сняв кеды с носками, продолжил движение по камням, уходившим в глубину озера. Зайдя по пояс в озеро между двумя огромными валунами, вдруг заметил тесный проход в небольшой грот, своим сводом почти касавшийся воды. Стало немного страшно от неизвестности и большого сомнения в дальнейших моих действиях, но всё тот же вновь зазвучавший голос в голове, или скорее за спиной, успокоил и пристыдил меня за проявления трусости. Сунув фонарь в пакет с вещами, и скрутив его в плотный валик, надев на себя плавательную маску, я постарался протиснуться в грот между валунами. Прижав сумку к своду камня, ограничивающего высоту прохода, я протащил её внутрь за него, практически не замочив, а так как камни были покрыты тонким слоем мелких водорослей и от этого были достаточно скользкими, моё туловище проскочило в грот без особых проблем. Темнота окутала меня со всех сторон. Маска была уже не нужна, и я задрал её на лоб. Проход был достаточно узким, но уровень воды с каждым шагом становился всё меньше и через десяток шагов, медленно двигаясь и шаря руками по стенам, я оказался в невысоком извилистом коридорчике по колено в воде. Я вновь достал фонарик из сумки, и, включив его — огляделся. С первых шагов по коридору создалось впечатление, что люди его не посещали, по крайней мере, последнюю тысячу лет. Стены имели полосатую раскраску от постоянно менявшегося уровня воды, во многих местах они были затянутые лохмотьями высохшей тины и водорослей, ноги стояли на «ковре» мягкой тины или чего-то подобного ей, пахло сыростью и тянуло прохладой из глубин грота. Мелкие рыбки вились около ног в поднятом ногами мельчайшем песке и что-то быстро выхватывали из него. Вода от поднятой мути, состоящей из слюдяных частичек и блестящих спин рыбок, словно искрилась в свете фонаря. Тишина оглушала. Тихое поплёскивание воды на краю грота было практически не слышно, так как на озере был штиль. Сильного страха не чувствовалось, но лишь оставалось любопытство, что там впереди.