Всему свое время

Олег Михай, 2019

Этот сборник коротких новелл рассказывает о сломе эпох, падении колосса под названием СССР. Трагичность происходящего иногда перерастает в фарс, а иногда и в смех. Зарисовки про КГБ показывают таинственную и могущественную организацию изнутри. Зачастую её сотрудники не похожи на рыцарей революции, как их тогда называли. Они обычные люди и ничто человеческое им не чуждо. В этих рассказах – боль от развала Советского Союза и сегодняшнего неспокойного времени нашей страны. Слом эпох продолжается…

Афган

Сержант

Моей дочери Марусе посвящается

Сержант медленно снял сапоги. Ещё медленнее, предчувствуя приятные минуты, размотал левую, затем правую портянки. Улыбнувшись, весело зашевелил затёкшими пальцами ног, почувствовал успокоенность впервые за последние две недели, которые казались ему бесконечными. Прохлада от ног разошлась по всему костлявому телу. Успокоенность переросла в дремотную апатию.

— Я солнце, я яркое солнце, ноги мои свободны… — начал Сержант.

Но аутотренинг не пошёл, внимание было рассеянным, «яркое солнце» не появлялось, разум отказывался подчиняться, наполненный безразличием. Обув левый сапог, Сержант достал вчетверо сложенный лист бумаги грязно-зелёного цвета и в который раз за последние дни стал читать:

Памятка

воину Советской Армии

Советский воин, находясь на территории Афганистана, помни, что ты являешься представителем армии, которая протянула руку помощи народам этой страны в их борьбе против империализма и внутренней реакции…

Будь же достоин той великой исторической миссии…

Афганистан — государство Среднего Востока; его площадь… население…

не посещай без военной необходимости мечети, гробницы, кладбища…

декабрь 1979 года

Сержант перечитывал этот шедевр литературного искусства в очередной раз, и в очередной раз у него портилось настроение. Лучше бы не было такого «руководства к действию», как эта памятка. С её появлением стало вообще непонятно, что творится вокруг сегодня и что будет завтра. Особенно непонятно, кому нужно протягивать «руку помощи» с «военной необходимостью». Или «военная необходимость» потребовала «протянуть руку помощи»? Или…

Хороша рука помощи. Вчера весь день довооружали. В бронетранспортёре уже негде присесть: ящики с гранатами, запалами, патронами; осветительные ракеты; сухой паёк… Рука помощи… Высоцкий сказал бы по этому поводу что-нибудь похожее на «… это смутно мне напоминает индо-пакистанский инцидент…»

Сержанту понравилось, что гранаты выдали двух типов: и наступательные, и оборонительные. Исходя из этого, невозможно было понять стратегический замысел высшего руководства страны: протягивая «руку помощи», мы будем наступать или обороняться? или и то, и другое? Сразу вспомнилась дурацкая фраза: «Против кого дружить будем?» Как ни напрягал Сержант свои сержантские мозги, не мог вспомнить происхождение этой мысли. Да-а-а… служба в регулярной армии освобождает вас от накопленных знаний, не давая проникнуть иным. Сержант обрадовался рождению афоризма.

Вспомнился утренний разговор с испуганным замполитом роты. На вопрос:

— Зачем и куда мы так быстро и хорошо собираемся? — лейтенант ничего не ответил.

Затем он застегнул верхний крючок полевого френча, строго посмотрел и сказал:

— Сержант, много говорите! Смотрите, как бы… — что именно «как бы» лейтенант не уточнил, только скомандовал, — кругом! Шагом марш!

Сержант свернул памятку, натянув правый сапог, вновь огляделся вокруг. Апатия прошла, накатила волна тревожного, неопределённо вздёрнутого состояния. Как перед нырком вниз головой в детстве. Когда страх противно цепляет за горло, перехватывает колени, но назад уже дороги нет, надо прыгать, иначе пацаны засмеют. Примерно такое чувство Сержант испытывал последние две недели после прощания с женой на безымянном полустанке недалеко от родного города.

Полк Сержанта грузился в железнодорожный состав, увязывались намертво к платформам боевые машины, настроение у личного состава было весёлое, бесшабашное. Ещё не знали, куда и зачем едут. Жена прибежала за час до отправки. В это время Сержант впервые пожалел, что ему удалось после учебной части попасть служить домой, в свой родной город. Служил на расстоянии в несколько автобусных остановок от дома, чем был в последние месяцы очень доволен. Это самодовольство обернулось сейчас тревожными страшными глазами смертельно напуганной женщины.

— Ты что так на меня смотришь, жена? Куда бы мы ни ехали, скоро дембель^[3], а он, как известно, неизбежен!

Шутки не получилось, глаза жены ещё сильнее потемнели, стали ещё страшнее. Позже Сержант часто думал: «Как она догадалась? Неужели на самом деле существует женское сердце-вещун»?

Не было же ещё тогда сообщений в газетах, наполненных идиотским энтузиазмом, об оказании интернациональной помощи. О долге, который мы должны отдать далёкой стране Среднего Востока. Не было номеров «литературки» с фотографиями милого мусульманина в чалме, целящегося в невидимую цель. Тогда вообще ещё ничего не было. Как ничего не было 21 июня 1941 года. А она чувствовала. Может быть, сердце ей подсказывало, что в старой военной типографии в этот самый момент уже набирали текст памятки. И уже задрожали руки седовласой наборщицы, прочитавшей первый экземпляр и понявший смысл этой страшной бумаги.

Сержант встал, встряхнул головой, страшные глаза жены исчезли. Он стоял на плоской крыше бронетранспортёра, вернее того, что ранее было им.

Боевая машина имела грустный вид. Песок поглотил все восемь колёс выше оси. Задняя часть была смята «в гармошку».

— Грустно начинаем свой путь, воин-интернационалист, — сказал себе Сержант, коснувшись разбитого носа и правой части скулы, где был прилеплен пластырь.

Сразу же вспомнились события двухчасовой давности, когда ехавший сзади танковый тягач из ремонтной роты врезался в бронетранспортёр Сержанта. Первой мыслью было: «Всё, начались эти самые “боевые действия”». В отсеке стояла пыль, на губах вкус крови вперемешку с песком. Очнулся окончательно лишь тогда, когда подтянулся на руках и выглянул из люка. Майор, ехавший по-походному в переднем отсеке, лежал на песке недалеко от правого борта БТРа, ощупывая разбитое лицо. Откуда-то сзади бежал бледный, с выпученными глазами боец последнего призыва, вероятно, водитель злосчастного тягача. Воин лепетал:

— Товарищ майор, товарищ майор, я не… Товарищ майор, вытирая рукавом разбитое лицо, отвечал коротко:

— Убью, с-сука…

Сержант оглядел внушительную громаду тягача. Хорошо, если этот парень хотя бы у себя дома в деревне водил трактор, а то он сейчас такого наделает в этой заграничной командировке!

Как учат солдата в учебных подразделениях, Сержант знал не понаслышке. Сам стрелял до этого лишь два раза по три патрона. Видел, как на соседнем танкодроме молодые воины упражнялись в чистке «гусянок» и стволов орудий. Как будущие механики-водители многотонных машин дружно маршировали на импровизированном полевом плацу — зелёной лужайке. Тут же рядом закусывал сержантский состав. Разговевшись на солнышке, вытянувшись на молодой травке, сержанты покрикивали:

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

Дембель — в советское время военнослужащие последних шести месяцев службы.