Туман. Книга вторая

Олег Ярков

То, что обещалось как приятная прогулка, стало опаснейшим приключением. Это именно то, что произошло с героями второй книги.

ПАРОХОД «ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ МАРIЯ ПАВЛОВНА». БАЛАКОВО

Балаково, на чью землю ступил Кирилла Антонович, имел не вполне определённый статус на карте Поволжья во времена империи. Административно, и по губернским масштабам, это было уже далеко не поселение, каковым оно было основано с благословения матушки-императрицы Екатерины Второй, немногочисленной общиной староверов. Однако и не приобрело городских размеров, городских замашек, городской напыщенности и, по-городскому, суетливой медлительности. Легко узнаваемые черты взаимопроникновения поселения в город и обратно, запросто угадывались на каждой улице, на каждой площади, не говоря уж о рыночной. Справедливости ради следовало бы отметить, что соседство этих двух черт оседлого проживания балаковцев патриархально-поселенческого и современно-городского, мило уживалось бок о бок, не претендуя на чью бы то ни было первостепенность. На рыночной площади, рядом с деревянными лотками, на которых торговали свежей рыбой, овощами, скобяным товаром и мануфактурой, стоял добротный, по откровенно городским меркам, построенный из камня магазин основателя компании «Вкусъ» Гавриила Елисеева. Сразу же за пеньковыми рядами, и лотками смоловаров стоял меховой магазин Василия Муравьёва. А продуктовые ларьки братьев Собакиных, торговавших колониальным товаром и ароматнейшей табакой сортов «Шик», «Роскошь» и «Векъ», могли по своему числу соперничать лишь с ларьками Игнатия Чаплина, торговавшего тем же товаром в рамках доброй конкуренции.

Тут же, в паре шагов от рынка, рядом с иконописной мастерской, можно было купить свежайшую рыбью икру по смехотворной цене за фунт. Немного поодаль, сразу за домом почтмейстера, сверкала вымытыми окнами цирюльня, странно названная «Модные причёски и бороды. Мастера из столицы».

На первый взгляд казалось, что жители Балаково совершенно не озадачивались собственным административным статусом, предпочитая простую жизнь на берегу полноводной Волги-матушки.

Этот вывод родился в голове у наблюдательного Кириллы Антоновича, свернувшего налево у пожарной каланчи, и двигавшегося в сторону магазина неизвестного ему Мойши… как его фамилия-то? А-а, Кройцер.

Помещику положительно понравился… или понравилось это Балаково, особенно его мостовые, но которых никак не ощущалось пароходной качки. На этой приятной мысли Кирилла Антонович увидал искомую вывеску «М. Кройцеръ. Готовое платье» над искомой дверью искомого магазина.

Оказавшись внутри, помещик обратился к единственному человеку, стоящему подле рядов манекенов, тюков с тканями и катушек с нитями. Это человек был стар, причём настолько, что угадать количество прожитых лет не было никакой возможности. Он был просто старым и всё. Нет, не всё. В момент вступления Кириллы Антоновича в сей мир готового платья, вышеупомянутый старик ковырялся чем-то в ухе. И кряхтел от удовольствия.

— Желаю здравствовать, уважаемый! Не подскажете ли мне, где я могу увидеть господина Кройцера?

— Ойц! Если на небе есть Бог, то он сегодня намерен шутить! Приезжий говорит мине «уважаемый», и не зовёт Мойшей за уважение на мой возраст! Ви мине так нравитесь, что готов сделать вас своим зятем, но у мине нет детей. Моя Руфа может делать что угодно, кроме детей. Это, доложу я вам, таки прискорбно для моего возраста, но не так разорительно для кошелька. Вам нужен новый костюм для пароход? И не спрашивайте, откуда я знаю, что вы приехали на… сегодня среда? Таки ви приехали на Великой… Павловне.

— Я и не собирался….

— Вот и не собирайтесь! Что надо — я скажу сам. У вас тот самый размер, что есть у меня. Я могу один раз смотреть на вас и знать все размеры, которые ви имели с гимназии. А вот с обувью не помогу, не изготовляю. Но ви не поверите, если я скажу, что знаю того, кто не дорого шиёт. Таки можете поверить, я его знаю. Предлагаю цвет на морская волна. Да, цвет хороший… немного светлее и в полоску. Ви пришли покупать?

— Нет, не совсем. Видите ли, мне надобно сказать вам, что ветер тем и хорош, что переносит новости.

— Таки ойц! Ой, мне! Что за манеры у молодёжи?! Зачем морочить голову пожилому человеку? Ви не мог сказать это тогда, когда я вынул из уха спичку? Зачем вам был нужен этот костюм? Хотя цвет в полоску просто шикарный! Федул! Федул! Он бы так резво за жалованием бегал, Федул!

— Я тут.

— Сам вижу. Одна нога тут, вторая на пароходе «Государыня». Найдёшь нужный офицер и скажешь… ничего не говори! Я записку передам. Винеси тот костюм, который без полоски и почти белый, только светлее. Повесь его в мерочной. А ви, мой дорогой, подождите меня в это кресло. Я не буду долго уходить.

Говорливость Мойши Кройцера не знала себе равных. За две минуты, которые Кирилла Антонович провёл в магазине, хозяин успел посвятить покупателя во все стороны своей еврейской жизни — от личной, до профессиональной. Не ясно было одно, по какой нужде помещик тут оказался.

— Где этот разбойник? Федул!

— Я тут.

— Сам вижу. Ступай быстро и так же обратно сюда. Передашь, и обратно. На рынок не ходи! Ступай!

Когда дверь за пареньком захлопнулась, Мойша Кройцер, взяв за локоть Кириллу Антоновича, повёл в примерочную комнату.

— Если ви хотите, то вам надо надеть этот костюм. Я уступаю его вам. Хотя бы потому, что ви не сеялись над моей фамилией. Кройцер! И что? Что в ней смешного? Скажите, что смешного в фамилии Кройцер? Нет, этот цвет вам к лицу, ви уже моложе, чем до прихода ко мне. А если я спрошу — не смешная ли фамилия Козлов для еврейского уха? Теперь делайте внимание к моим словам. Идите в этот костюм, а ваш принесёт Федул на пароход. Берите на голову эту изуродованную ермолку, которую, почему-то, называют «канотье». Над этим словом тоже можно посмеяться. Когда придёте на пароход, покажите это канотье тому, кто вас прислал. Пусть и ён посмеётся, если сможет. Теперь идите гулять. Идите-идите, я занят и у меня много дел. Если вы уверены, что у вас есть Бог, то пусть он приглядит за вами. Прощайте!