Чашечку кофе, доктор?

Ольга Авдеенко (2024)

Третий роман из серии «Дюжина викторианских детективов». Британская империя готовится к празднованию золотого юбилея королевы Виктории. В связи с этим у Столичной полиции прибавилось хлопот: необходимо усилить меры для обеспечения спокойствия и порядка на улицах города. В то же самое время больницу Святого Варфоломея словно преследует злой рок: одно за другим там случаются несчастья. Расследование поручено инспектору Найту из Департамента уголовных расследований Скотланд-Ярда. Несмотря на все старания отставного судьи сэра Уильяма Кроуфорда, его неугомонная племянница Патрисия вновь активно вмешивается в дела полиции. Сюжет основан на реальных событиях из истории советского уголовного розыска, а действие перенесено в Великобританию эпохи правления королевы Виктории. В повествовании появляются реальные исторические личности.

Глава 4

Инспектору Найту не понравилось, как Финнеган довольно фамильярно, словно старых знакомых, приветствовал сэра Уильяма и его племянницу. «Одно слово — газетчики, — подумал он. — Впрочем, их можно понять: будешь стесняться — не добудешь факты. Хм, а ведь в этом наши профессии схожи». Он заставил себя сосредоточиться на деле, с которым приехал, и обратился к девушке:

— Вы хотели сообщить мне нечто очень важное?

— Да! — кивнула та, волнуясь. — Вы спрашивали, что мы видели возле кабинета доктора Паттерсона в тот день. Не знаю, может быть, в этом нет ничего особенного, но прямо перед тем, как дядя вошел в кабинет, оттуда вышел другой врач, не Паттерсон.

— А где был в это время сам Паттерсон, вы знаете?

— Внутри. И еще: пока я ждала дядю в коридоре, рядом со мной, за колонной, разговаривали две женщины. Мне показалось, они ссорились.

— Вы их разглядели?

— Одна из них была в форме медсестры. Ее я видела лишь мельком: она почти сразу повернулась ко мне спиной и ушла. Но я ее запомнила: среднего роста, шатенка, приятное лицо. Вторую я разглядела лучше, потому что она прошла мимо меня: невысокая, стройная, рыжая, в цивильном платье. Похожа на лисичку.

«Миссис Паттерсон!» — догадался инспектор.

— Вы слышали, что именно они говорили, мисс Кроуфорд?

— Только конец разговора. «Лисичка», похоже, нападала, примерно так: «Если это ты, тебе конец!» А сестра, по-моему, защищалась, но очень невнятно.

— Эта медсестра… Вы узнали бы ее, если бы увидели снова?

— Да, определенно.

— Держу пари, — не выдержал репортер, — медсестра — это…

— Тише, мистер Финнеган, нельзя подсказывать свидетелю! — остановил его Найт. — Мисс Кроуфорд, могу я попросить вас об одолжении?

— Вы хотите, чтобы я поехала в больницу и указала вам ее и того врача? — догадалась девушка.

— Да. Вы не возражаете, сэр?

— Конечно, нет, инспектор.

— Отлично, спасибо! Завтра утром я заеду за вами обоими.

Инспектор Найт и репортер попрощались и ушли. Девушка, сияя, повернулась к сэру Уильяму:

— Я так рада, дядя!

— Чему именно, дорогая?

— Инспектор Найт попросил меня помочь — значит, он не сердится на меня за то, как я… ну, отличилась в прошлый раз.

Не далее как месяц назад Патрисия чересчур решительно взялась за самостоятельное расследование и едва не стала жертвой убийцы. После этого инспектор и дядя взяли с нее обещание никогда больше не вмешиваться в дела полиции.

— Значит, он мне доверяет! Считает, что я больше не наделаю глупостей!

— Хм, — сказал на это пожилой джентльмен и потянулся за газетой, — если это так, то я бы на его месте не был столь оптимистичен.

Лавируя между прохожими, инспектор Найт и Джек Финнеган приблизились к дому номер шестьдесят пять по Тафтон-стрит, но на этот раз знакомое крыльцо пустовало. Неподалеку возились дети, но приметного рыжеволосого мальчишки среди них не было видно. Репортер окликнул прислонившегося к стене сонного подростка, у ног которого стояла кастрюля, прикрытая выцветшей тряпицей:

— Эй, ты не видел здесь старичка, что читает детям книжки?

— Купите у меня пирожки — тогда скажу, — очнулся тот. — С мясом.

— С мясом! — скептически фыркнул газетчик. — Готов поспорить, что твои пирожки недавно еще мяукали…

— Они горячие, мама только-только испекла, — заявил подросток так убежденно, словно этот аргумент исключал любые сомнения в качестве начинки.

— Будьте внимательны, — предупредил своего спутника инспектор.

Он поднялся по ступеням и собрался постучать, но дверь вдруг распахнулась и изнутри боком, обнимая огромную корзину с влажным бельем, вышла усталая женщина. Найт посторонился и спросил:

— В этом доме живет доктор Моррис?

— Никакие доктора тут не живут, — равнодушно ответила та.

Инспектор описал ей внешность Морриса. Прачка неожиданно улыбнулась, опустила на крыльцо свою ношу, поправила вылезшие из чепца волосы загрубевшей от стирки рукой:

— А! Дедушка Найджел! Это который детей учит руки мыть и все такое. Книжки им читает, а картинки там — жуть кромешная! Ну, да дети любят страшное, не боятся. А я не против — он безобидный, мы к нему привыкли. Мои так и крутятся возле него, когда он приходит.

Финнеган между тем продолжал вести переговоры с юным уличным торговцем и уже стал обладателем трех пирожков с начинкой неизвестного происхождения.

— Как нам его найти? — спросил инспектор.

— Не имею понятия, — пожала плечами женщина. — Где живет — не знаю, просто приходит, когда ему хочется.

Она подняла корзину и направилась за угол дома, в скверик, где между деревьями были натянуты веревки.

— А теперь отвечай на мой вопрос, — потребовал Финнеган.

— Не видел я никакого старичка! — победно выкрикнул подросток, подхватил свою кастрюлю, отбежал на безопасное расстояние, а затем обернулся и показал язык.

— Вот шельмец! — беззлобно крикнул ему вслед газетчик.

— Все по-честному — на вопрос-то я ответил!

— Да уж, не придерешься…

— Нужно выбираться отсюда, — сказал инспектор, спустившись с крыльца. — Идемте на Виктория-стрит — там можно сесть на омнибус. По дороге заглянем в участок, попросим разыскать этого Найджела Морриса.

Через четверть часа Финнеган, поднимаясь вслед за Найтом в омнибус, сунул руку в карман и воскликнул:

— Черт! У меня стянули всю мелочь!

— Так и быть, прокатитесь за счет Столичной полиции, — усмехнулся инспектор. — А ведь я вас предупреждал.

— Я подумал, вы говорите о пирожках…

16 июня 1887 года, четверг

Тетрадь в клетчатой обложке

Наутро сэр Уильям и Патрисия сидели на скамье в хирургическом отделении, инспектор Найт и Джек Финнеган стояли чуть поодаль. Девушка делала вид, будто изучает журналы для посетителей, выложенные на низком столике, а сама внимательно поглядывала на снующих по коридору медсестер. Вскоре Патрисия узнала ту самую — среднего роста, с приятным лицом — и, повернувшись к Найту, указала на нее глазами.

Тот мгновенно оказался рядом и тихо спросил:

— Вы уверены?

— Абсолютно!

— Значит, она солгала… — Он сделал знак Финнегану, который оставался на месте. — Теперь нужно опознать врача, который…

Найт замолчал, потому что в этот момент в коридоре появился Патрик Хилл. Заметив инспектора, хирург сухо поздоровался и прошел мимо.

— Это он, — прошептала Патрисия.

— Блестяще! — обрадовался Найт. — Я вам очень признателен, мисс, и вам, сэр. Не могу больше вас задерживать.

— Как — это все?! А как же та женщина, похожая на лисичку?

— Думаю, я уже знаю, кто она.

— Уже знаете, — разочарованно протянула Патрисия и тут же с жаром заверила: — Но если понадобится, мы всегда рады помочь! Правда, дядя?

— Конечно. Только, пожалуйста, дорогая, без проявления чрезмерной активности с твоей стороны.

— Я тоже очень вас об этом прошу, мисс Кроуфорд.

— Идем, дорогая, — сказал сэр Кроуфорд, вставая. — Не будем мешать инспектору.

Девушка, обескураженная, тоже поднялась со скамьи.

Сэр Уильям и его племянница направились к выходу.

— Как ты думаешь, дядя, — сказала Патрисия, спускаясь по ступенькам крыльца, — если мы немного посидим у фонтана, может быть, мы скоро узнаем что-нибудь новое?

— Любопытство — это порок, дорогая, — назидательно произнес пожилой джентльмен. — Однако я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы просто посидеть у фонтана. Здесь такой приятный двор, ничем не напоминает больницу. Да и погода сегодня славная.

— Я не спускал с нее глаз, — шепнул газетчик. — Она сейчас вон в той палате.

— Отлично, — сказал инспектор Найт. — Если она там задержится, то я сначала задам вопрос доктору Хиллу.

Лора Батлер вышла уже через минуту и направилась в дальний конец коридора. Она явно спешила, но походка ее при этом была странной — неровной, скованной. Найт и Финнеган, стараясь не привлекать внимания излишней поспешностью, последовали за ней. Они уже почти догнали женщину, но она вдруг скрылась за дверью, на которой размещалась табличка с изображением силуэта женской головки.

Инспектор и репортер резко остановились, а затем быстро отошли в сторону и устроились возле окна рядом, приняв непринужденный вид. Минуты текли, а сестра Батлер все не появлялась. Найт, ощущая беспокойство, огляделся по сторонам: как назло, поблизости не было ни одной особы женского пола. Тут дверь напротив них распахнулась, показав маленькую каморку, уставленную мешками, швабрами и ведрами, и оттуда вышла санитарка. Она с трудом удерживала худыми руками ведерко с углем.

— Простите, мисс! — окликнул ее инспектор. — Мне неловко вас об этом просить.… Но не могли бы вы зайти туда, — он указал на запретную для него дверь, — и посмотреть, есть ли там кто-нибудь?

Женщина удивленно вытаращила глаза, но молча кивнула и, не выпуская из рук ведерка, пошла выполнять просьбу. Почти сразу изнутри послышался грохот, и санитарка вылетела в коридор, истошно крича:

— Кто-нибудь! Помогите!

Найт и Финнеган, отбросив неловкость, ринулись в туалет. Ворвавшись внутрь, оба едва не потеряли равновесие, заскользив на кусочках рассыпавшегося угля.

На полу возле умывальника скорчилась, закрыв глаза, сестра Батлер. Найт наклонился над ней: она дышала, но была без сознания. Из коридора послышался приближающийся топот.

— Выйдите вон! — рявкнули над ухом у инспектора, и мощная фигура доктора Хилла оттеснила его и Финнегана от лежавшей женщины.

Мокрые каменные крепыши старательно поддерживали чашу фонтана, но вода, как и прежде, проливалась из нее в бассейн.

— Думаю, нам пора, — сказал сэр Уильям. — Получается, мы сидим и ждем неприятностей. Это, по меньшей мере, глупо.

— Дядя, ну еще хотя бы пять минут! — взмолилась Патрисия.

Она посмотрела в сторону входа в отделения хирургии и торжествующе воскликнула:

— Ага! Я же говорила!

На ступенях появился репортер, он озирался по сторонам.

— Мистер Финнеган! — позвала его девушка.

— В этой больнице творится нечто невообразимое! — подбежав, возбужденно выпалил газетчик. — Только что стало плохо медсестре — той самой, которую вы сегодня узнали, мисс Кроуфорд.

— Господи! Что с ней?

— Не знаю. Там сейчас такая суматоха! — Финнеган помолчал и, словно решившись, заговорил опять: — Думаю, вреда не будет, если я вам расскажу. Как мне кажется, вы пользуетесь особым доверием у инспектора Найта.

Сэр Уильям и Патрисия стали скромно отнекиваться, но он не обратил на это внимания — слова полились из него потоком:

— Эта медсестра, Лора Батлер, работала с доктором Паттерсоном, и у них был тайный роман. Она всячески добивалась, чтобы он ушел от жены, даже угрожала смертью! Да-да, так и написала ему в записке: «Единственный выход — убить и тебя, и себя». А жена доктора узнала об их связи и устроила ей сцену. Их ссору, судя по всему, вы и слышали, мисс Кроуфорд. А ведь обе женщины солгали, будто не встречались в тот день. Мы бы об этом никогда не узнали, если бы не вы, мисс Кроуфорд, не ваша исключительная наблюдательность, не ваша превосходная память…

Финнеган обращался уже только к Патрисии и сыпал комплиментами.

— Нет и еще раз нет! — раздраженно отмахнулся главный хирург.

Он стремительно шел по коридору. Рядом с ним, не отставая, шагал инспектор Найт.

— Не сейчас — вы же видите, что творится!

— Именно поэтому мы и должны поговорить.

— Мне нужно работать, — отрезал Кэмпбелл.

— Мне тоже, — скрипнул зубами Найт и мысленно добавил: «Черт возьми!»

— Ваши разговоры могут подождать, а наши пациенты ждать не должны. Некоторым необходимо помочь незамедлительно.

Они завернули в приемный покой. Сестра Барлоу подняла испуганный взгляд — ей, конечно, уже было известно о том, что случилось.

— Пациентов доктора Хилла временно направляйте ко мне, — коротко приказал ей Кэмпбелл, развернулся и, не обращая внимания на инспектора, направился к своему кабинету.

Инспектор Найт постучал в дверь кабинета доктора Хилла и, услышав короткое: «Да!», вошел.

Врач сидел, поставив локти на стол и уткнувшись лбом в сцепленные ладони.

— Как чувствует себя мисс Батлер? — спросил Найт.

— Никак, — был ответ. — Она умерла.

Хилл вдруг издал тихий, но полный мучительной боли стон. Когда он опустил ладони и поднял голову, Найт был поражен: в глазах мрачного, даже грубого мужчины стояли слезы.

— Вот как… Думаете, снова стрихнин? — осторожно спросил инспектор.

— Буду удивлен, если это окажется не так.

Они помолчали.

— Я ее любил, — хрипло произнес врач. — С того самого дня, когда она пришла к нам два года назад. Но я женат, а Лора любила Паттерсона. Ну, а для Паттерсона она была одной из многих.

— Сочувствую.

— Вас, наверное, удивляет, что у нас здесь такой клубок личных привязанностей, — усмехнулся Хилл. — Мы проводим среди своих коллег много времени, видим разное. Впрочем, думаю, как и вы.

— Да. Отличие в том, что у нас работают в подавляющем большинстве мужчины.

— Повезло вам.

— Вы ведь узнали почерк мисс Батлер, когда я показал вам записку? — слова инспектора прозвучали скорее как утверждение, нежели как вопрос.

— Конечно, узнал.

— Я не показал вам ее последнее послание. Из него ясно, что она была в отчаянии, думала о смерти.

— Это можно понять, если учесть, каким бы Паттерсон…

— И каким же он был?

— Превосходным хирургом, но совершенно бесчувственным человеком.

— Хммм, — задумчиво протянул Найт, — мне кажется, если хирург будет чересчур жалеть своего пациента, то он будет бояться причинить ему боль и, соответственно…

–… не сможет сделать все правильно, — подхватил врач. — Вы правы. Именно поэтому хирурги не любят оперировать своих знакомых — трудно отстраниться от того, что ты собрался резать человека, которого хорошо знаешь, знаешь его семью, его любимое блюдо и как зовут его собаку… Личное отношение мешает сосредоточиться на том, чтобы наилучшим образом провести необходимую операцию. Подобное «бесчувствие» может быть оправдано по отношению к пациентам, но не к остальным. Паттерсон был лишен способности сопереживать начисто — и тем, и другим, и, знаете, я думаю, он не был в этом виноват. Природа любит равновесие: наделяя человека какими-то выдающимися качествами в чем-то одном, она обделяет его в чем-то другом.

— Интересно. Над этим стоит поразмыслить.

— Вы спрашивали, — Хилл горько усмехнулся, — не принимал ли Паттерсон тонизирующие средства. Так вот, этим средством для него были его бесчисленные романы… он ими как бы подпитывался. Думаю, он и женился только ради того, чтобы иметь оправдание для любовниц: дескать, я женат, ничего обещать не могу.

— Вероятно, мисс Батлер это понимала и очень переживала.

— Конечно. Но в основном она мучилась из-за того, что вступила в греховную, как она считала, связь.

— Она вам доверяла.

— Да. Как старшему и более опытному другу.

— Ваши слова, доктор, утверждают меня в мысли: у мисс Батлер была причина отравить любовника. Затем она, осознав, что совершила еще более тяжкий грех, покончила с собой.

— Лора не могла совершить самоубийство, у нее на руках мать-инвалид, — решительно возразил врач. — И Паттерсона она убить не могла, даже несмотря на то, что он обращался с ней по-свински.

Инспектор пристально вгляделся в лицо Хилла:

— А вы, доктор? Вам не откажешь в способности сопереживать. Вы не могли больше терпеть, видя, как мучается женщина, которую вы любите…

Хирург сдвинул кустистые брови:

— Вы обвиняете меня в убийстве Паттерсона?!

— Пока только подозреваю, — спокойно отозвался Найт. — И имею для этого основания: вас видели выходящим из кабинета Паттерсона незадолго до его смерти. Более того — примерно в то время, когда он был отравлен. Вы и сейчас будете отрицать, что заходили к нему?

— Нет. Я и раньше говорил, что просто не помню. Это был рядовой день. Возможно, и заходил. Наверно, хотел обсудить назначения прооперированному больному. Мы иногда советовались друг с другом. Не скрою, мне не раз хотелось дать Паттерсону по физиономии за его отношение к Лоре. Но я, знаете ли, умею отделять личное от профессионального и уважал его как врача. Я не убивал Паттерсона, вам ясно? И Лору я тоже не убивал!

— Кто же, по вашему мнению, мог это сделать? Кто их так ненавидел, что подверг столь мучительной смерти?

— Понятия не имею! — Хилл резко встал, загремев стулом. — С меня довольно! Чего ради я должен с вами откровенничать? Вы же все выворачиваете наизнанку! А теперь — прошу!

Он решительно прошагал к двери и распахнул ее настежь.

Инспектор Найт вышел во двор больницы и подошел к фонтану, возле которого расположились сэр Уильям, Джек Финнеган и Патрисия. Заметив, как он расстроен, пожилой джентльмен спросил:

— Что там случилось?

— Сестра Батлер умерла.

— Самоубийство? — ахнула девушка. — Она сделала то, что обещала в записке?

Найт смерил газетчика пронзающим душу взглядом и ядовито заметил:

— Как я вижу, мистер Финнеган, требование суперинтенданта не разглашать детали расследования оказалось для вас непосильным бременем.

— Мистер Хартли имел в виду прессу, — попробовал защититься газетчик.

Инспектор повернулся к Патрисии и сэру Уильяму:

— Я не думаю, что это самоубийство.

— Тогда, значит, это…

— Пат!

— Тогда это миссис Паттерсон решила расправиться с неверным мужем и его любовницей! — сказал Финнеган спине Найта.

— Я обязательно рассмотрю ваше предположение, — пообещал инспектор, не оборачиваясь. — Я вам благодарен, сэр, мисс Кроуфорд, но, к сожалению, не могу уделить вам больше времени: это место становится небезопасным, и мне необходимо как можно быстрее разобраться, что здесь происходит.

— По-моему, нам пора домой, дорогая, — понял его намек сэр Уильям и ничуть не обиделся.

Джек Финнеган проследил, как дядя с племянницей удаляются в сторону ворот, и спросил уныло:

— Я уволен?

— Увы, это не в моих силах, — хмыкнул Найт.

— Куда мы теперь? — возрадовался газетчик.

— Проверим вашу гипотезу.

Помня, как миссис Паттерсон явно не терпелось избавиться от непрошеных визитеров в прошлый раз, инспектор Найт и сейчас не ожидал, что им окажут теплый прием. За время службы он уже привык к тому, что родственники погибших редко радуются вопросам полиции, зачастую неудобным и бестактным. Поэтому он был удивлен, когда женщина, встретив его и Финнегана, радостно воскликнула:

— Как хорошо, что вы пришли! Я уже сама хотела к вам ехать.

— Что-то случилось, мэм? — спросил Найт.

— Не то чтобы случилось… Но, думаю, вам будет это интересно: я нашла дневник мужа. Сейчас принесу.

Миссис Паттерсон вышла и через минуту вернулась.

— Вот, — сказала она, протягивая инспектору толстую тетрадь в клетчатой обложке. — Я сегодня разбирала вещи Оскара и… он лежал в одежном шкафу, под носовыми платками.

«Ложь, — подумал Найт. — Дневник наверняка был в кабинете. Она нашла его раньше, но хотела сначала прочесть его сама». Вслух он произнес:

— Очень вам благодарен, мэм. Несомненно, это пригодится для расследования.

— Рада была помочь.

Хозяйка улыбнулась и кивнула, показывая, что больше не задерживает своих гостей, но инспектор не торопился уходить.

— Позвольте вопрос, мэм: почему вы скрыли, что были в больнице в день смерти вашего мужа?

— Меня там не было, — холодно возразила женщина.

— У нас есть свидетель, который вас видел.

— Ваш свидетель ошибается.

— Мы знаем, с кем вы там разговаривали, более того — угрожали.

— И кто же она? — миссис Паттерсон прищурилась и стала еще больше похожа на лисичку.

— Я не сказал, что это была женщина, — вкрадчиво заметил Найт.

Миссис Паттерсон растерялась, но быстро нашлась и гневно произнесла:

— Слово «она» соскочило у меня с языка только потому, что вы позволяли себе делать грязные намеки в адрес моего мужа!

— Так вы не знали, что у него был роман с медсестрой Лорой Батлер?

— Чушь! — фыркнула женщина. — Она никогда не осмелится этого утверждать!

— Не потому ли, — подхватил инспектор, — что она мертва и вам об этом точно известно?

Миссис Паттерсон ни минуту застыла с испуганно открытым ртом, а потом произнесла ослабевшим голосом:

— Лора Батлер… умерла?!

— Да, мэм. Отравлена — так же, как и ваш муж.

— И вы думаете, что это я отравила их обоих?! — взвизгнула вдова. — Какая наглость!

— Я этого не утверждаю, мэм. Однако факты заставляют меня требовать у вас объяснений — иначе вы попадаете под подозрение.

— Это нелепо! — выдавила женщина, отводя глаза и словно решаясь на что-то. Потом с опаской поинтересовалась: — А если я скажу вам правду, вы перестанете меня подозревать?

— Приложу к этому все усилия, — торжественно пообещал Найт.

Миссис Паттерсон расправила складки черного платья, глубоко вздохнула и заговорила:

— Хорошо. Да, я действительно была в тот день в больнице. Я уже давно подозревала, что у Оскара там кто-то есть, и что, скорее всего, это его операционная сестра. Мужчины ведь так беспечны в том, что касается их любовных приключений на стороне! Они думают, их жены ничего не замечают… Я выяснила об этой Лоре Батлер, что смогла, и приехала в больницу. Я нашла ее и потребовала держаться подальше от моего мужа.

— Вы ей угрожали?

— Я была вынуждена! Я сказала, что если она не прекратит преследовать Оскара, то я добьюсь, чтобы ее уволили, как его предыдущую операционную сестру.

— Вот как! Вы на самом деле так поступили с предыдущей сестрой?

— О нет, конечно! Я блефовала. На самом деле я даже не была до конца уверена, что любовница Оскара — именно Лора Батлер. Но по ее реакции поняла, что попала в точку. А что касается той, прежней, то она уволилась сама — вышла замуж. А на Лору Батлер мои слова подействовали: она испугалась — ведь ей нельзя лишиться работы, у нее больная мать.

— То есть вы нанесли упреждающий удар, — заключил инспектор.

— Вот именно. Мне нужно было ее отвадить — только и всего. Но я никого не убивала!

— Вы видели вашего мужа в тот день? Я имею в виду — в больнице?

— Нет. Я к нему не заходила — не хотела, чтобы он знал, что я приезжала.

— Как получилось, что сестра из приемного покоя вас не видела? Ведь вы должны были пройти мимо нее.

— Я воспользовалась входом для персонала. Эта Барлоу из приемного везде сует свой нос, да и к тому же ужасная сплетница. А моя миссия, сами понимаете, была деликатной…

Миссис Паттерсон заискивающе посмотрела на инспектора. Тот помолчал и сказал:

— У меня пока больше нет к вам вопросов, мэм. Однако они могут появиться, поэтому я прошу вас никуда не уезжать из города.

— Куда же я уеду — ведь мне предстоят похороны, — голос женщины дрогнул. — И, конечно, я все понимаю. Я хочу, чтобы вы нашли убийцу моего дорогого Оскара. Я уже отдала вам его дневник, я готова помогать и дальше. Кстати, если вы прочтете дневник, то поймете, что эта Батлер прямо-таки преследовала моего мужа и он собирался ее бросить.

— У нее все так гладко получилось, — сказал Финнеган, когда они с инспектором Найтом вышли на улицу, — что не хочется верить ни одному слову!

Инспектор хмыкнул:

— Да, у миссис Паттерсон всему нашлись объяснения. А под конец — ловкий намек на то, что ее мужа отравила сестра Батлер.

— А между тем, это сделала она сама! — убежденно воскликнул репортер. — Сначала убила мужа из ревности, а потом — уже из мести — решила расправиться и с его любовницей!

— Не исключено, — согласился Найт.

— Оба мертвы, и теперь она может говорить о них все что угодно!

— Возможность у нее была: по ее собственным словам, она может незаметно проникнуть в больницу через вход для персонала. Вопрос: где миссис Паттерсон могла достать нитрат стрихнина? Сомневаюсь, что его можно легко купить в любой аптеке.

— Ну, по-моему, для жены врача это не так уж сложно! Да еще для такой проныры, как миссис Паттерсон! Кстати, вы не хотите прямо сейчас заглянуть в дневник?

Они остановились. Найт бегло пролистал тетрадь: Паттерсон не делал распространенных записей, события дня у него умещались в два-три абзаца, фразы были короткими.

— Похоже, доктор начал вести дневник совсем недавно — около двух месяцев назад, — отметил Найт и решил: — Пожалуй, я более внимательно изучу его дома.

— А… мне когда дозволено будет в него заглянуть?

— После того как я сам с ним ознакомлюсь. А мы с вами прощаемся до завтра, мистер Финнеган.

Инспектор Найт кликнул кэб и через двадцать минут уже поднимался по лестнице доходного дома на Олд-Комптон-стрит, где он снимал квартиру на последнем этаже. Это место вполне соответствовало его представлению о холостяцком уровне комфорта: на каждом этаже по две квартиры и общая кухня (которой он пользовался крайне редко), а соседствовала с ним тихая пожилая пара с тремя котами — отменными мышеловами (Найт даже иногда брал одного в аренду по мере надобности); жилище инспектора состояло из гостиной (она же служила кабинетом) и спальни. Важным преимуществом являлось также и то, что до Скотланд-Ярда отсюда можно было добраться пешком за четверть часа.

Войдя, инспектор захлопнул дверь, автоматически отметил, как щелкнул замок, бросил пиджак в прихожей и, на ходу развязывая галстук, прошел в спальню. Отдернул шторы, повернулся к шкафу.

Рядом со шкафом, на его постели, сложив руки на груди, неподвижно лежало тело.

— Мама! — испуганно вскрикнул инспектор.

— Тебе не кажется, дядя, что инспектор Найт довольно скупо посвящает нас в детали расследования? — спросила Патрисия, разливая чай.

— И правильно делает, — отозвался сэр Уильям, аккуратно нарезая свежеиспеченный кекс с тмином.

— Но это несправедливо! Ведь мы с тобой — главные свидетели!

— Или главные подозреваемые.

— Что?! — девушка едва не опрокинула сахарницу.

— Вспомни, что он сказал: доктор Паттерсон был отравлен примерно в то время, когда мы с тобой находились рядом с его кабинетом. Так что у нас была отличная возможность добавить яд в его кофе.

Пожилой джентльмен не спеша намазал кусок кекса маслом, подождал, когда масло начнет таять, и с аппетитом откусил.

— Но ведь он понимает, что мы этого не делали! Неужели ты думаешь, он может всерьез нас подозревать? Нас с тобой?!

— Не исключено, — безмятежно согласился сэр Уильям. — Инспектор Найт — честный полицейский; не сомневаюсь, что он рассматривает все возможности.

— Так что же нам теперь делать?!

— Лучше всего — ничего.

Он покосился на свою племянницу: та задумалась. Правда, было непонятно, о чем именно: то ли выбирала, что лучше добавить в чай — молоко или лимон, то ли строила какие-то планы. Через минуту это стало ясно.

— Ты хорошо себя чувствуешь, дядя? — спросила Патрисия заботливо.

— Вполне, — насторожился тот.

— Я думаю, тебе бы не мешало проконсультироваться у хирурга. Все-таки оливковая косточка — это не маковое семя. Вдруг от этого бывают какие-нибудь осложнения? А ведь ты так и не попал на повторный прием.

— Пожалуйста, не надейся, что тебе удалось ввести меня в заблуждение, — усмехнулся пожилой джентльмен. — Я нисколько не сомневаюсь в истинной причине твоего желания съездить в больницу.

— Уверена, тебе и самому любопытно узнать, что там сейчас происходит! — выпалила девушка и тут же поправилась: — То есть, разумеется, для меня главное — это твое здоровье.

И сэр Уильям сдался. С притворной обеспокоенностью он произнес:

— Кажется, я действительно испытываю некоторый дискомфорт при глотании.

Чтобы окончательно удостовериться в своих ощущениях, он повторил эксперимент с куском кекса и вынес вердикт:

— Повторный прием необходим.

— Дядя, ты просто чудо! — засмеялась Патрисия.

Тело вздрогнуло и пошевелилось. Оно принадлежало высокой крупной даме лет пятидесяти, одетой дорого и изысканно.

— Мама! — снова вскрикнул инспектор Найт, бросаясь к кровати. — Как ты здесь оказалась? Откуда ты узнала адрес? Почему лежишь? Ты заболела?

Женщина несколько раз моргнула, затем села на кровати, поправила прическу и заговорила звучным грудным голосом:

— Разве можно так сыпать вопросами, мой дорогой мальчик? Сначала нужно дождаться ответа, а уж потом задавать следующий вопрос. Если ты так же разговариваешь со своими свидетелями и подозреваемыми, то я сомневаюсь, что вы понимаете друг друга.

Услышав знакомые назидательные нотки, инспектор испытал облегчение — значит, ничего страшного не случилось.

— Мама, я очень рад тебя видеть, — сказал он.

— Я тоже рада, — дама милостиво приняла сыновний поцелуй в щеку. — Хотя предпочла бы увидеть тебя в нашем доме, а не в этой каморке. Я приехала сюда в кэбе, потому что в нашем экипаже твой папа уехал в свой клуб.

— Вы оба в Лондоне? — удивился Найт.

— Разве ты не получал моего письма? Мы приехали на торжества по случаю золотого юбилея.

Инспектор вспомнил, что письмо действительно было, но в связи с последними событиями он совершенно о нем забыл. Соответственно, он забыл вовремя перебраться в лондонский дом графа Рэндалла на Беркли-сквер, чтобы родители не узнали о том, что он там не живет.

— Я была весьма и весьма обескуражена, узнав, что ты там давно не живешь. Да-да, твой камердинер мне признался и назвал этот адрес. Ты же знаешь, я умею разговаривать со слугами.

— О да!

— Деликатно, но настойчиво. Он сказал также, что ты живешь здесь один — ты, сын графа Рэндалла. Неужели это правда?

— Да. Мне так удобнее.

— Тогда, скажи на милость, за что мы платим этому бездельнику?

— Он выполняет тот круг обязанностей, который я ему обозначил: заботится о моей одежде, снабжает едой при необходимости, немедленно доставляет корреспонденцию и прочее. Меня это устраивает.

Найт с честью выдержал направленный на него суровый взгляд.

— Хорошо, — уступила графиня, однако следующие ее слова показали, что она пока еще не сдается: — Но я настаиваю, чтобы во время нашего пребывания в Лондоне ты жил с нами. Едем сейчас же.

Дама решительно встала, но тут же охнула и снова села.

— Что такое, мама?

— У тебя между прихожей и комнатой зачем-то сделан порожек, — с обидой произнесла та. — Я споткнулась об него, оступилась. О, наверно, я сломала ногу! Невыносимая боль! Я кое-как доковыляла до кровати и прилегла. А потом задремала.

— Почему же ты не позвала на помощь?

— Я здесь никого не знаю, — с достоинством ответила дама.

— Тебе нужно показаться врачу. Давай руку, я помогу тебе…

— Ты меня повезешь к какому-то сельскому костоправу?!

— Мы в столице, мама, — напомнил инспектор.

— А какой еще костоправ может быть в этом районе?!

Внезапно Найта осенило. Он вспомнил, как высокомерен был с ним доктор Кэмпбелл — очевидно, получение титула добавило к его манерам немалую толику снобизма. Возможно, оказывая помощь высокородной особе, он будет посговорчивее… Прилично ли раз в жизни для дела воспользоваться своим высокородным происхождением? Пожалуй, да — только нужно взять с матушки обещание, чтобы она не проговорилась, что они родственники.

— Главный хирург больницы святого Варфоломея тебя устроит? Он к тому же еще и эсквайр.

Графиня попробовала еще раз наступить на ногу и, издав жалобный стон, согласилась.

После упоминания в приемном покое имени графини Рэндалл главный хирург принял даму незамедлительно — как и ожидал инспектор Найт. Он также с удовлетворением отметил, что величественный облик Кэмпбелла и проведенный им бережный, тщательный осмотр поврежденной конечности произвели должное впечатление на его взыскательную матушку.

— У вас лишь небольшое растяжение связок, миледи, — сообщил Кэмпбелл, осторожно накладывая на сиятельную ногу тугую повязку. — Вы сказали, что оступились?

— Да, — кивнула дама. — Это произошло, когда я была в…

— В «Либертиз», — быстро солгал инспектор Найт.

— Вы же знаете, доктор, какие там неудобные лестницы! — подхватила графиня с большим артистизмом. — Этот молодой человек случайно оказался рядом и успел меня поддержать.

— Вам повезло — дело могло бы кончиться более серьезным увечьем… Готово! Это место следует некоторое время держать в тепле, миледи.

— Как долго? — обеспокоенно спросила графиня. — Дело в том, что мы с мужем приглашены на прием в саду Букингемского дворца, а это уже через два дня.

— Вы приглашены на прием к ее величеству? — с почтением переспросил врач. — Что ж, думаю, двух дней достаточно, чтобы все пришло в норму. Только в течение этого времени вам необходим покой. Послезавтра вечером попробуйте наступать на ногу, но не перетруждайте ее.

— Благодарю вас, доктор. Мне кажется, я уже сейчас чувствую себя гораздо лучше.

— Я рад, что сумел помочь, миледи. На случай, если неприятные ощущения возобновятся, я даю вам болеутоляющие пилюли. Их лучше принимать на ночь — тогда вы сможете спокойно уснуть.

— Я вам весьма признательна и буду рекомендовать вас моим знакомым. Я также обещаю сделать взнос в фонд вашей больницы.

— Вы очень любезны, миледи!

— Что ж, — графиня Рэндалл повернулась к сыну, — а теперь, мой дорогой ма… спаситель, будьте последовательны и помогите мне добраться до кэба.

— Ни в коем случае! — возразил хирург. — Вы окажете мне честь, миледи, если согласитесь воспользоваться моей коляской.

Милостивое согласие было получено, и вызванная Кэмпбеллом медсестра усадила даму (весьма довольную / удовлетворенную оказанными ей почестями) в инвалидное кресло и вывезла из кабинета.

— Надеюсь, вы не считаете, что малоимущему пациенту я уделил бы меньше внимания, — сварливо сказал Кэмпбелл, когда они с инспектором Найтом остались одни.

— Разумеется, не считаю, — искренне отозвался тот. — И все же состоятельные пациенты могут принести пользу.

— Вы правы, — смягчился хирург. — Их деньги позволяют нам принимать тех, кто платить не в состоянии. Мне приходится об этом думать — ведь я не только врач, но еще и администратор.

— Понимаю. Однако я хотел бы обсудить с вами другую тему.

— Не сомневаюсь.

— В ходе расследования получены сведения, — Найт внимательно вгляделся в лицо собеседника и выпалил: — о незаконных операциях в вашем отделении.

Кэмпбелл вытаращил глаза:

— Незаконных?! Нам едва хватает времени, чтобы проводить законные! Фу, какое глупое слово! Особенно теперь, когда мы лишились доктора Паттерсона.

— Я ищу причину его убийства. Возможно, он узнал нечто, о чем ему знать не следовало…

— И это незаконные операции? Откуда у вас эти бредовые сведения? — требовательным тоном спросил врач — и догадался сам: — Найджел Моррис!

— Верно, — кивнул Найт, заинтересованный.

— Долгое время он здесь работал, но… Впрочем, нет, я не буду вам рассказывать эту историю, лучше вам все увидеть своими глазами. Тогда, может быть, вы мне поверите. Сегодня как раз четверг… Который теперь час? Восемь… Нет, уже поздно. Моррис регулярно приходит во двор больницы ровно в четыре часа пополудни по вторникам, четвергам и воскресеньям — и так уже десять лет. Вам придется подождать до воскресенья.

— Я надеюсь найти Морриса раньше.

— Это будет непросто — он давно уже скитается по разным ночлежкам в Ист-Энде.

— Хорошо, оставим пока в стороне бредовые, как вы их назвали, сведения. У вас есть какие-либо другие объяснения тому, что происходит в вашем отделении?

Кэмпбелл покачал красивой головой:

— Даже если бы я…

В кабинет, постучав, заглянула медсестра:

— Доктор, пациент из четвертой палаты жалуется на боль. Это тот, кому вчера удалили селезенку.

— Иду.

Хирург поднялся из-за стола и быстро направился к двери. Видно было, что он мгновенно забыл о существовании Найта и мысли его уже устремились в четвертую палату.

По дороге домой инспектор Найт решил сделать крюк и навестить матушку. Поскольку ее состояние опасений не вызывало, он рассчитывать потратить на визит не больше четверти часа. Однако графиня настояла на том, чтобы он разделил с нею легкий ужин из шести блюд. Найту, разумеется, пришлось остаться.

Граф Рэндалл еще не вернулся из клуба. Его супруга, четко соблюдая врачебные рекомендации, возлежала в своем будуаре на кушетке; больная нога была обложена грелками. К кушетке был придвинут столик, за которым мать с сыном и поужинали. Думая о своем и механически кивая, Найт выслушал положенные наставления и, пожелав матери скорейшего выздоровления, попрощался. Таким образом, до дневника доктора Паттерсона инспектор добрался только поздним вечером.

Чтение оказалось делом нелегким: слова доктор часто сокращал, обрывал их или пропускал некоторые буквы. Найт перелистывал страницу за страницей, продираясь через эти трудности, запинаясь, угадывая. Паттерсон вел записи почти ежедневно; в основном они касались работы в больнице Святого Варфоломея. Инспектор изучал короткие заметки о проведенных операциях и более подробные — об интересных (с точки зрения хирурга) случаях, однако ничего подозрительного пока не обнаруживалось. Часто встречалось имя Лоры Батлер — Найт попытался оценить, не было ли какой-то напряженности в отношениях между ней и доктором. Однако во всех упоминаниях чувствовалась лишь симпатия и еще некоторое самодовольство — и никакого намека на конфликт. Иногда Паттерсон коротко описывал обыденные, семейные события, а также мнения о прочитанных книгах, характеристики знакомых людей, напоминания самому себе и прочее, не имеющее отношения к больнице.

В конце одной страницы инспектора невольно привлекла запись о новой опере Гилберта и Салливана — у него самого пока еще не получилось ее послушать. Паттерсон писал: «Вчера были с Мелани на «Раддигоре» в Савой. Неск разчрован, т.к.». Заинтересованный, Найт перевел взгляд на соседнюю страницу на развороте. Она начиналась со слов: «зались оч приятн парой. Мелани хочет приглсть их к нам в след сбту». Инспектор пролистал дальше, внимательно приглядываясь: подобные разрывы в тексте встречались еще несколько раз.

Назрел повод навестить вдову доктора Паттерсона еще раз.