Без тепла. Повесть

Ольга Барсукова

Мы бережно храним в памяти воспоминания детства, юности, помним дорогих нам людей. Но если мы не запишем их, они исчезнут вместе с нашим уходом.В повести я поделилась историями из детства, которые рассказала мне мама, и использовала её дневники. Там все её подростковые переживания, значимые события и мечты.Я начала искать ответ на вопрос: почему не сбываются мечты человека, разбиваются его благие намерения?Ответ я нашла. Продолжение в книге «Москва в дыму. 2010-й».

Глава 7. Проклятие

Много лет спустя Ольга поняла смысл бабушкиного заклинания: она посвятила её тёмным силам! Бабка просила не Бога, а темные силы помочь исцелить внучку. Исцелить-то они исцелили, но сделали из весёлой беззаботной девочки маленького запуганного злобного зверька.

Душа человека с «замурованным» Ангелом внутри в такого зверька и превращается!

Ольга выздоровела, но с бабкой стала разговаривать неохотно, боялась её и часто дерзила. Нина слышала, как они часто препирались, спорили по пустякам, но она становилась на сторону матери и ругала Ольгу. Не чувствуя поддержку и любовь матери, девочка стала замыкаться в себе, всё чаще играла одна, не делилась с матерью своими детскими радостями и бедами. Ей было холодно в этом чужом и злобном мире, который её окружал.

Нина была расстроена поведением дочери. Она не понимала, что это действия её матери вызвали такое поведение у ребёнка, притянули зло в жизнь девочки. Неосознанно Нина, вставая на сторону Фёклы Петровны, оставляла дочь наедине с тёмными силами, без поддержки молитвой и защиты от них.

Мало того, участие в обряде и саму Нину привело к проклятию: она тоже попала под его действие и стала пешкой в руках темных духов. Своими словами она ещё больше проклинала дочь, совершенно не осознавая и не понимая этого.

Любознательная и пытливая девочка узнавая мир на вкус и цвет, иногда доставляла неприятности окружающим не своим непослушанием, а своей своевольностью, свободолюбием.

Она видела, как каждое утро бабушка шла в курятник, лезла рукой под тёплые куриные крылья и с довольным видом доставала из-под них светлые куриные яйца. Она поднимала край передника, создавая карман, и складывала туда бережно яйца.

Однажды Ольга, желая порадовать бабушку, зашла в курятник и собрала все яйца, которые там увидела. С гордым и довольным видом вышла она из курятника, так же как и бабушка, держа загнутый край передника с большой грудой тёплых яиц.

Из сеней вышла бабушка. Увидев Ольгу, она вдруг так громко и резко завопила, что от испуга та разжала руки и вся кучка яиц ссыпалась на землю, и яйца разбились.

— А-а-а-а! — заорала бабка. — Анчутка проклятая! Все яйца разбила!

Под наседку я положила, цыплят высиживать. — А-а-а-а!

Она подскочила к Ольге и стала остервенело стегать её полотенцем, которое было у неё в руках, по спине, лицу, ногам.

Ольга громко заплакала. Боясь, что услышат соседи, бабка потащила её в дом, закрыла двери и продолжала бить, злобно ругаясь и изрыгая проклятия. Девочка сначала съёживалась от ударов, старалась защититься от них, но в какой-то момент обмякла и повисла на руке бабки. Её головка свесилась на бок, а ножки подкосились.

— Чего ты? А ну, очнись! — закричала бабка.

Тело девочки недвижно висело, как тряпка.

— Ольга, Ольга… Да что же это? Батюшки светы! — заголосила она в испуге.

Бабка подхватила девочку и отнесла на кровать. Ольга еле дышала, личико сделалось бледным, глазки закатились.

— Олечка, Олечка… — засуетилась бабка.

Она сбегала в сени за ковшом воды, набрала в рот воды и прыснула девочке в лицо. Ольга зашевелилась, дёрнула ручками, открыла глаза, но увидев перед собой лицо бабки, громко заплакала и забилась в истерике.

— Ну, слава Богу, пришла в себя. Ладно, не плачь. Не буду тебя ругать! Ты что испугалась?

Ольга не могла говорить, заикалась и трясла головой.

— Ну, всё, всё… Что тебе принести? Водички дать?

Хоть и было Ольге 4 года, она поняла: что-то случилось. Она никогда не видела, чтобы суровая и резкая бабушка так перед кем-нибудь лебезила.

Ольга нарочно закатила глазки, свернула голову на бок.

— Всё, всё… глазки-то не закрывай! Сейчас тёпленького молочка принесу. Белка-то много молока сегодня нагуляла.

— Лорка, — крикнула бабка, — иди с Ольгой посиди, плохо ей.

Лора, младшая сестра Нины, видела и слышала этот скандал, но она боялась мать и вмешиваться не решилась. Она, как будущий воспитатель детского сада, знала, что надо было улыбнуться, увидев Ольгу с яйцами в переднике, похвалить, тихо подойти и забрать яйца, а потом уж решать, съесть их или положить обратно под наседку. И яйца были бы целы, и Олечка здорова, и мать спокойна. Дикая её реакция испортила всё, всю жизнь девочки. Но учить мать или перечить ей Лора не могла.

Она села на край кровати. Ей было жаль всхлипывающую и трясущуюся маленькую племянницу, которую она сильно любила. Ещё она боялась, что Нина очень сильно расстроится, когда узнает об этом случае.

Лора стала гладить девочку по головке, по спинке, стараясь успокоить.

— Ну, Олечка, что ты хочешь? — ласково спросила она.

— Шоколадку хочу. Большую!

— Сейчас сбегаю. Мама придёт, я до сельпо добегу и куплю, только не плачь.

Ольга внутри победно улыбнулась. Она поняла: если взрослых напугать, можно ими руководить как хочешь.

Это второе правила из царства тьмы пришло к девочке неосознанно: лицемерием можно многого добиться. А первое было такое: криком, истерикой, притворством ты можешь выпросить всё!

Бабка подоила козу Белку, процедила молоки и принесла Ольге пол-банки тёплого парного молока:

— Олечка, выпей тёпленького…

Она помогла девочке присесть на кровати и та с удовольствием всё выпила.

— Вот видишь, как хорошо! А теперь поспи. Мать-то вечером придёт…

— Шоколадку хочу! Лора обещала.

— Лорка, быстро в сельпо беги. На деньги-то.

Ольга закатила глаза. Бабка испуганно заголосила:

— Деточка, не умирай, поспи, поспи!

Бабка погладила её по головке, перекрестилась на образа. Затем она подошла к иконе, достала бутылочку со «святой» водой, брызнула на засыпающую девочку водой и начала шептать:

— Своё возьми, моё отдай… У кошки боли, у собаки боли, а у Ольги не боли!… От Олечки отойди!

Всех слов Ольга не слышала. Она провалилась в какую-то тревожную пустоту. Сквозь сон она слышала чьи-то всхлипывания, но не знала чьи.

Это плакал Ангелочек внутри неё! Ведь били и его, несправедливо, злобно. Хоть и пожалели потом, но не по любви, а из-за страха, что Нина узнает, или ребёнок умрёт.

Но бабка снова призвала на помощь себе тёмные силы. Чёрным безобразным сгустком они присели к девочке на кровать.

— Мы не можем забрать её жизнь, потому что у неё Ангел внутри. Он поддерживает её жизнь, — советовались они между собой.

— Тогда я буду всегда сидеть на её плече и шептать в ухо, что делать, направлять. Одной рукой буду глаза ей закрывать, чтобы правду не видела, — сказал маленький, худой чёртик анчутка.

— А с этим Ангелом что будем делать?

— А-а, заперт он внутри неё, в «тесной комнатушке без окон и дверей.» А волшебные слова, которую «комнатку» ту откроют и Ангела выпустят, она узнает только в 36 лет. Я же это вижу и знаю. Колдовство родного человека большую силу имеет, но и есть сила большая его разрушить.