Жемчужина Тамерлана

Ольга Баскова, 2021

У древнего могучего воина Тамерлана был свой секрет. Он завоевал многие земли и народы благодаря необычной жемчужине, которая помогала ему в бою. Но судьба драгоценности оказалась намного длиннее жизни воина. В наши дни у обыкновенной пенсионерки из приморского городка украли сокровище, а затем убили ее, прикрепив к груди бубновый туз…

Глава 18

Деревня туркмен. 1362 г.

Под громкое улюлюканье детей и женщин пленников протащили по небольшой деревушке с круглыми тюркскими юртами, покрытыми войлоком. Полуголые детишки кидали в чужаков камнями, туркменки пронзительно голосили. Почтенные старцы, сидя на циновках, пили зеленый чай с чуреком и одобрительно глядели на воинов Али-бека.

Всадники погнали лошадей к глубоким ямам, закрытым сверху решетками, и бесцеремонно столкнули вниз. Хусейн, Тимур и Ульджай оказались в одной яме. Было темно и сыро, пахло мочой и человеческими экскрементами. Судя по всему, здесь редко убирали.

Ульджай от волнения захрустела пальцами, но ничем не выказала страха.

Тимур подошел к ней и обнял:

— Извини, но я тебя предупреждал. Ты знаешь, как я тебя люблю и как мне было тяжело расставаться с тобой. Я никогда не отпустил бы тебя, если бы не боялся за твою жизнь.

Девушка улыбнулась и прижалась к его могучей груди.

— Тебе не следовало просить прощения, — прошептала она. — А что касается моей жизни. Разве она не принадлежит тебе?

К горлу Тимура подступил ком, и он глотнул.

— Ты молодец, Ульджай, — голос его сорвался. — Ты очень мужественная женщина.

Она ничего не ответила. Сверху на головы пленников посыпались мелкие камни. Слабый луч солнца неожиданно выхватил из темноты лицо Али-бека, казалось, разрезанное решетками на квадраты.

— Как вы разместились? — пророкотал он, тряся бородой. — Что беспокоит?

Тимур сверкнул глазами:

— Здесь прекрасные условия, Али-бек. Мы и мечтать о таком не могли. Если ты прикажешь своим слугам накормить и напоить нас, мы вознесем о тебе молитву к Аллаху.

— Да будет так, — согласился Али-бек, дотрагиваясь до широкого носа. — Я распоряжусь.

— Что ты собираешься с нами делать? — крикнул Хусейн.

Чернобородый хихикнул:

— Я послал гонца к Ильясу. Мне почему-то кажется, что он сразу заплатит, чтобы поскорее забрать вас.

— А если он прикажет нас убить? — поинтересовался Хусейн, отмахнувшись от мух, норовивших сесть на его потное лицо.

Али-бек снова ухмыльнулся:

— Тогда я убью вас. Пойми, Хусейн, мне не хочется ссориться с Ильясом-Ходжи.

— Но мы могли бы найти деньги и заплатить тебе, — возразил Тимур. — А в случае нашей смерти ты ничего не получишь.

— Хорошего расположения Ильяса-Ходжи мне хватит, — буркнул Али-бек и поднялся. — Но я надеюсь, что он отблагодарит меня за такой подарок.

Послышались удалявшиеся шаги, и пленники опустили головы.

— Нам не выбраться отсюда. — Хусейн в отчаянии заломил руки.

Тимур нахмурился:

— Это мы еще посмотрим. — Он нащупал жемчужину в кармане халата и сжал ее.

Никакая сила на свете не могла бы заставить его расстаться с ней — даже страх смерти. Холодная поверхность жемчужины неожиданно наполнила его уверенностью, что все будет хорошо, что им удастся выбраться из каменного мешка.

Он сгреб в ладонь несколько мелких камешков и выпустил их, глядя, как они скачут по земляному холодному полу.

— Мы выберемся отсюда, — твердо сказал Тимур. — Обязательно. Я что-то придумаю. А пока ложитесь отдыхать. Все равно больше нечего делать.

Хусейн с сестрой послушно прилегли на циновки, кишевшие насекомыми, а Тимур, усевшись в угол, принялся думать. Насекомые залезали под халат, больно кусали, резкий запах резал ноздри и глаза, выдавливал слезы, и сын Тарагая, прижав руку к сердцу, тихо произнес:

— Когда я выберусь отсюда и получу власть, клянусь Аллахом, я буду сам руководить судебным процессом, чтобы не осудить невиновных.

Сердце ударилось в ладонь, как испуганная птичка, и эмир вернулся к мыслям об освобождении. Как назло, в голову приходило только одно — выбраться отсюда ценой какого-нибудь немыслимого поступка и постараться дать бой, хотя в их положении мечтать об этом было бы смешно.

Тимур встал и подошел к отверстию.

— Эй! — крикнул он, подзывая охранника, и тот не замедлил явиться:

— Чего звал?

— Как тебя зовут? — поинтересовался эмир, выдавив из себя улыбку.

Стражник скривился:

— А тебе зачем?

— Это секрет? — усмехнулся сын Тарагая.

Туркмен заморгал:

— Ну, допустим, Мехмет. Какая тебе разница?

— Значит, Мехмет, — удовлетворенно кивнул Тимур. — Скажи, Мехмет, ты богатый человек? Мне кажется, нет.

— Это не твое дело, — нахмурился охранник.

— Ты ошибаешься, — заверил его эмир. — Ты беден, как насекомые, которые сейчас кусают меня за ноги. Но это легко исправить. Допустим, я тот, кто сделает тебя богатым.

Охранник расхохотался, блеснув зубами.

— Сделаешь меня богатым? Каким же образом?

— Если ты поможешь мне выбраться отсюда, я озолочу тебя, — начал Тимур, стараясь говорить как можно убедительнее. — Главное — добраться до родного селения. У меня большая казна, Мехмет. Там есть звонкие золотые монеты и драгоценные камни.

— Предложи это нашему беку, — буркнул туркмен. — Он любит золото.

— Ваш бек не хочет ссориться с Ильясом-Ходжи, — пояснил сын Тарагая. — Его дружба ему важнее всего золота в мире. Но ведь ты — это другое. Ильясу-Ходжи нет никакого дела до каких-то охранников.

Мехмет замолчал. По-видимому, он колебался. Так хотелось думать Тимуру. Очень хотелось.

— Ну так что, Мехмет?

— Допустим, я принесу тебе меч, — проговорил охранник, как бы размышляя, — но, кроме меня, здесь есть другие охранники, есть и воины, в конце концов. Тебя убьют — что станет со мной? Меня тоже убьют, а у меня дети.

— Доверься мне, — попросил эмир, — и тогда останешься в живых. А потом я возьму тебя с собой и сделаю важным лицом в своем войске. Мне нужны хорошие люди. Ну что, согласен?

Мехмет в растерянности кусал губы. Предложение Тимура казалось заманчивым. Он уже слышал об этом человеке и о его подвигах. Ходили слухи, что сын Тарагая всегда держал свое слово.

— Когда стемнеет, я принесу тебе меч, — решился охранник. — Но горе тебе, если ты нарушишь свое обещание.

— Слово Тимура, — торжественно произнес эмир и поднял руку.

Лицо охранника исчезло в надвигавшихся сумерках.

— Ты веришь, что он принесет тебе меч? — послышалось из угла, и Тимур понял, что Хусейн не спал и все это время прислушивался к диалогу.

— Разве мы не должны использовать все средства, чтобы выбраться отсюда? — спросил родственник.

Брат жены задумался:

— Может, и должны. Но то, что хочешь сделать ты, неосуществимо. Нас не выпустят отсюда.

— Посмотрим, — Тимур улегся на циновку и закрыл глаза.

На удивление, он быстро забылся сном, несмотря на укусы насекомых и резкий запах отходов, и ему приснилось, как он, грозный и великий хан, скачет по пустыне, готовясь к очередному сражению. Много народов уже порабощено, их владыки склонили перед ним головы, но Ильяс-Ходжи каким-то образом оставался цел и невредим. Этот бой должен был решить, кто из них станет самым великим.

Неожиданно подул сильный ветер, и Тимур перенесся в родной аул, в отцовскую юрту, так и не дав бой своему врагу. Он увидел себя молодым, девятнадцатилетним, лежавшим в бреду на мокрых от пота подушках. Его бил озноб, лоб горел. А все потому, что безобидная ранка между пальцами вдруг покраснела, налилась гноем…

Лучшие врачи Кеша колдовали над сыном эмира, не давая благоприятных прогнозов, но все же он пошел на поправку. И тогда саид Куляль поделился своим очередным видением, утверждая, что Тимуру суждено покорить мир.

Сыну Тарагая до боли захотелось домой, в родные стены, и он, вздрогнув, проснулся.

Чернобородое лицо охранника, изрезанное десятками клеточек, смотрело на него.

— Я принес тебе меч, Тимур, — сказал он и приподнял массивную решетку. — Держи.

Молодой человек на лету поймал тяжелое оружие и взвесил в руке.

— Спасибо тебе, Мехмет. Ты не пожалеешь.

Мехмет наклонился в яму.

— Давай помогу тебе выбраться. Но дальше на меня не рассчитывай. Если ты проиграешь, я ни в чем не признаюсь.

Он протянул руку, и Тимур, карабкаясь по склизкой замшелой стене тюремного колодца, оказался наверху.

От шороха и шума проснулись Хусейн и Ульджай и удивленно посмотрели на сына Тарагая. Брат жены хотел сказать, что Тимур зря ввязался в это дело, но промолчал. Он привык доверять решениям своего родственника.

Выбравшись на поверхность, эмир положил руку на плечо Мехмета.

— Как найти юрту Али-бека?

— Пойдем. — Охранник двинулся по немощеной дороге и вскоре привел Тимура к большой тюркской юрте, покрытой войлоком, как и остальные.

— До свидания, Тимур, — он едва улыбнулся бывшему пленнику. — Надеюсь, ты выполнишь обещание, если одержишь победу.

Тимур ничего не ответил. Тихо, как кошка, он прокрался к входу и откинул полог.

Али-бек и его жена лежали на камышовых матрасах под шелковым одеялом. Беглец подцепил его острым концом меча и сорвал:

— Вставай, Али-бек.

Чернобородый туркмен вскочил, растерянно протирая глаза. На мгновение ему показалось, что он видит страшный сон, но Тимур кольнул его мечом.

— Я убью твою семью, если ты не освободишь меня и моих людей.

Али-бек не отрывал от противника тревожных черных глаз, и рука медленно потянулась к сабле, лежавшей возле матраса. Тимур обхватил его и приставил лезвие к горлу с синей пульсировавшей жилкой.

— Я предупреждал тебя…

Чернобородый дернулся. Лезвие порезало нежную кожу, и кровь, казавшаяся черной в свете луны, потекла по шее. Проснулась жена, села на матрасе, попыталась заголосить, но супруг сделал ей знак, и она затихла.

— Ты понимаешь, что тебе не уйти? — спросил Али-бек, дрожа всем телом. — Мои воины схватят тебя… Я уверен, что и Ильяс-Ходжи уже мчится на своем боевом коне, чтобы забрать тебя к себе…

— Это мое дело, — Тимур еще крепче сжал могучее тело противника.

Али-бек тяжело дышал, не зная, как дальше действовать. Будто котенок, пискнул в углу кто-то из его детей, и туркмен решился:

— Хорошо, Тимур. Я отпускаю тебя и твоих людей на все четыре стороны. И хочу, чтобы ты знал: я очень уважаю тебя. Ты храбрый человек. Храбрый и умный. Только храброму и умному под силу выбраться из каменного мешка и захватить вождя. Тебя ждет большое будущее.

Эмир улыбнулся и отпустил врага. На подкашивающихся ногах Али-бек вышел из шатра и затрусил к тюрьме.

Через пять минут Тимур обнимал жену и Хусейна, а верные нукеры стояли возле него, с восторгом глядя на своего предводителя.

Из темноты вынырнул Мехмет:

— Ты обещал взять меня с собой, повелитель.

— И не отказываюсь, — Тимур привычным движением нащупал гладкую поверхность жемчужины. — Ты пойдешь с нами.

Хусейн выступил вперед:

— Куда мы пойдем, Тимур?

Эмир чуть раздвинул уголки губ.

— Я хочу свою армию, — признался он. — Хотя бы человек триста. Сегодня к нам присоединился один из них. Мы снова уйдем в пустыню и будем принимать в наш отряд всех желающих. Все, даже Али-бек, предсказывают мне великое будущее. Но я никогда не стану могущественным властителем, если не буду владеть землями. А их мне добровольно никто не отдаст. Верно, Хусейн?

Родственник с готовностью кивнул.

Позже он признался себе, что именно в этот момент в его душе зародилась зависть к удачливому брату. Хусейн сознавал, что был гораздо трусливее и слабее друга и сам ни за что бы не выбрался из плена, но все его существо противилось мысли о том, что когда-нибудь Тимур сядет на ханский трон.

В конце концов, кто он такой? Сын эмира? Ну и что с того, таких в Моголистане и Мавераннахре тысячи. А Хусейн — внук некогда могущественного хана. Если кто и заслуживает трон, то только он.

Конец ознакомительного фрагмента.