Не буди спящее дитя

Ольга Брюс

Несколько обличий примерила Катя после длительного пробуждения. Истинное лицо она обрела во время грозы, когда лежала на траве под проливным дождём, оглушённая ударом молнии, и выла нечеловеческим голосом.

Глава 2

Дойдя до дома, Маня посадила дочь на крыльцо и побежала за водой. Принесла, окатила трясущегося ребёнка мутной жидкостью из бочки и принялась успокаивать.

— Ну, ну. Чего разошлася? — убирая промокшие волосёнки с закрытых глаз, легонько потрепала за щёчку. — Напугалася чего? Али прикидываешься?

Катя не отвечала на вопросы мамы, не реагировала на нежные прикосновения. Знай себе, криком кричит да руками машет. Мане надоело смотреть концерт в роли одного актёра. Занесла девочку в хату, посадила на кровать и сунула в руки кусок сала, чтобы та успокоилась. Но и это не помогло. Катя всхлипывала и уже не так громко вопила — голос провалился куда-то вниз и звучал с натугой. Дождавшись старшего сына, Маня передала ему дочь, а сама ушла доить корову.

— Кать, обидел кто? — Павлуша смотрел в стеклянные глаза сестры и недоумевал. — Сашка Плотников? Иль мамка отругала?

Не понимая, что происходит, мальчик сходил в сени, принёс куриные яйца, чтобы угостить Катю. Она страсть как любит сырые яйца да с чёрным хлебушком. Разбив верхушку скорлупы, насыпал чуть соли на желеобразный белок и поднёс угощение девочке. Сунул в руку и зажал пальцы девчушки, чтобы она сама держала.

— На, пей.

Не соображая, что от неё хочет брат, Катя сдавила хрупкую скорлупу, и из раздавленного яйца потекла прозрачная жидкость.

— Они идут! — во всё горло закричала девочка охрипшим голосом, показывая указательным пальцем на дверь. — Не пускайте их! Они идут!

Павлик остолбенел от душераздирающего вопля. Лицо сестры так исказилось, что мальчик чуть не намочил штаны от страха.

— Ма-ам! — пулей выбежал на улицу. — Ма-ам-а-а!

— Ну, шо исчо? — Маня вынесла ведро с молоком из сарая. — Чего горлопанишь?

— У Катьки припадок, — побледневший мальчик схватил мать за руку, держащую тяжёлое ведро. — Пойдём скорее.

— Тю, чего выдумал? — отдёрнула руку сына. — Отцепись. Иди лучше поросю дай.

— Мам, она тама орёт и в дверь тычет, будто видит кого-то, — Паша заговорил тихо, чтобы, кроме матери, никто не услышал.

— Подралися, шо ли? — двинулась к дому. — Ну, ежели обидел девку — берегись.

Вошла в хату, поставила на табурет ведро и зашагала в комнату — проверить дочь. Отодвинув застиранную штору, висевшую вместо двери, улыбнулась. Катюша лежала на кровати с закрытыми глазами и громко сопела.

— Доня, донюшка, — ласково назвала Катю, — заснула, горюшко моё.

Обтёрла ручку от яичной смеси, убрала скорлупки.

— Вывозилась уся, — накрыла Катюшу стёганным покрывалом. — Намаялась, горемычная. Спи, спи, моя голубка. Напугалась, а теперича вона уставшая. А бабы всякого наговорили. Им бы только потрепаться. Всё у нас хорошо.

Поправила светлые волосики и поцеловала дочку в красную щёку.

— Дети есть дети. Мало ль, чего она в поле увидала. А им лишь бы страшную сказочку додумкать, — поругала про себя женское население. — Шоб им пусто было.

Катя спала, как убитая, шумно выпуская воздух из носа. Мать не пыталась разбудить ребёнка. Переделала домашние дела, приготовила ужин и наказала старшему сыну никуда не уходить, а приглядывать за сестрой. Сама же отправилась на вечернюю дойку.

Не успев дойти до фермы, встретила деда Тихона, местного сторожа.

— Мань, здоров, — остановился в трёх шагах и достал из кармана вековых портков потёртый мундштук. — Шо там с девкой у тебя? — сунул в него папиросу.

— Ты о чём, дед Тихон? — нахмурилась Маня, отмахиваясь косынкой от надоедливых мошек.

— Ну, як же ж? Был я сёдня у мага́зине. Захотелось мене бубликов…

— Ты мне тута не жуй, а гутарь по-скоренькому. На работу бегу.

Прикурив, старичок продолжил мямлить:

— Купил бубликов…

— Ай, дед, иди, куды шёл! — психанула Маня, закинув косынку на плечо. — Покуда от тебя чего дождёшься — молоко в вымени ски́снеть, — рванула быстрым шагом в сторону фермы.

— Яд надобно отсосать! — крикнул вдогонку Тихон, закашлявшись табачным дымом. — Иначе помрёть!

— Кто? — у Мани перехватило дыхание. — Кого енто укусили? — вернулась к старику. — Ты шо несёшь, старый?

— Нясуть куры на нашесте, а я правду докладаю, — затянулся и с удовольствием выдохнул прямо в лицо Маньки.

— Фу, паровозник! — замахала рукой женщина перед своим носом. — Не продыхнуть! Так, кто, ты говоришь, помрёть?

— Ясное дело, девка твоя. Она ж так вопила, шо я с того конца деревни услыхал, — показал загоревшей рукой на лес. — Иду, значится, у мага́зин, а навстреню мене Валька-рыжуха. А я вопрос и зада́л, мол, кого не поделили, а она и гово́рить: «У Гунько мала́я в траве дрыхла, а потом як подпрыгнеть да давай на всю ивановскую орать». А я и спрашиваю, с дитями баловалась, али цапнул кто? Ну, мало ль в траве муравьишки какие, али гадюки…

— На том поле гадюк сроду не видали, — услышав о рыжей, Маня стиснула зубы.

— Ну-у, енто неважно, — затянулся ещё раз и, задержав дыхание на три секунды, выдохнул, прикрыв веки.

— Ну? Енто всё, шо ты хотел сказать? — нервничала Маня.

— Не, я исчо не окончил, — Тихон смачно высморкался на дорогу. — Дык, да… А ты, Маня, запамятовала, як у прошлом годе нашего мужика змеюка неясной породы погрызла, а?

Глаза Мани закрутились, забегали, рот открылся. Вспомнив что-то, стукнула себя по бедру и галопом побежала домой.

Влетела в хату, как ураган. Откинула покрывало и, задыхаясь, начала пристально рассматривать тело спящей дочери. Аккуратно подняла одну руку, другую, осмотрела ножки. Потом внимательно перебрала волосы на голове.

— Только бы не…

Неожиданно девочка открыла глаза и улыбнулась щербатым ртом, увидев маму.

— Катенька, — прошептала Маня, когда дочь потянула к ней ручки. — Солнышко моё.

— Мама, — голос ребёнка слегка охрип.

Маня наклонилась и прижала к себе маленькое, нежное тельце.

— Проснулась, проснулась, моя донюшка, — сказала вполголоса в самое ушко. — Как ты себя чувствуешь?

— Я тебя люблю, — Катюша прижималась всё сильнее. — Очень-очень.

— Ты ж моя лапушка, — глаза Мани заслезились. — Я так за тебя испугалася. Чего ты издёргалась? Кого увидала?

— Никого.

— А пошто кричала, як порося недорезанный?

— Я? — откинув голову назад, девчушка рассмеялась.

— Чего, чего ты? — не понимая, что происходит с дочерью, Маня немного растерялась, но продолжала улыбаться.

— Щекотно! — заливистый смех девочки был слышен на улице.

В дом прибежал Паша.

— Ой, мам, а ты тута? — встал на пороге комнаты. — А я в сарае…

— Ничего, сынок. — повернула голову Маня. — Гляди, какая развесёлая. Здоровый, хороший ребёнок, а им лишь бы смуту навести, — припомнила взбалмошных баб. — Вона какая девка звонкая! — Маня засмеялась в унисон от радости.

Будто и не было ничего: ни истерики, ни громкого плача на всю деревню. Катя осталась сама собой, вопреки бабьим глупостям.