Только он!

Ольга Кабацкая (2024)

Два года прошло, как я уехала в другой город, пытаясь убежать от себя и собственных чувств. А стоило вернуться, как в первый же день наткнулась на него!На того, кто разбил моё сердце.Того, кто не поверил мне и предал.Того, кто отказался от нашего сына.

Глава 13

Как я смогла остаться стоять на ногах, останется загадкой даже для меня. Конечности я не чувствовала. В каком-то ступоре осмотрела чёрную оградку, серый памятник, с выгравированной на нём фотографией. Моей фотографией. С выпускного…

— Тебе нужно лечиться, — с каким-то неестественным свистом произнесла я, с усилием заставляя себя дышать.

Каждый вдох давался с трудом. Как будто я наглоталась песка.

— Не нравится фотография? — без прежнего веселья в голосе уточнил Стужев.

— Ещё и маму мою втянул, — прикрыв глаза, я решила отступить назад.

Плохая идея, учитывая одеревеневшие конечности. Разумеется, я запнулась, плюхнувшись на попу.

— Я почти поверил, — Стужев подошёл ко мне. — Только смысла нет изображать удивление, тебе так не кажется?

— Тебе нужно лечиться, — повторила я, чувствуя лишь шок и какое-то странное опустошение внутри. — Это ведь не нормально. Да не просто не нормально, это лютейший пизд… — почувствовав, как к горлу подкатывает тошнота, я просто откинулась на спину.

Плевать, грязно здесь или нет. Мне было плохо. Морально плохо. Смотря в затягивающееся тучами небо, я никак не могла избавиться от другой картинки, стоявшей перед глазами. Моё лицо на надгробье. Имя. Дата рождения и дата…

— Прекрати, — присев на корточки, Стужев хмуро смотрел на меня.

— Себе это скажи, — прошептала, чувствуя, как из глаз начали катиться слёзы. — Я тебя трогаю? Нет. Ты сказал больше не звонить — я не звонила. Сказал, оставить в покое — я оставила. Не трогаю тебя. Спокойно живу с Никиткой. К чему это… — я махнула рукой в сторону. Не факт, что в нужную. Но заставить себя снова посмотреть на памятник… это было слишком.

— Ты сама это устроила, — поднявшись на ноги, Стужев скрестил на груди руки. — Изображаешь удивление хорошо. Немного переигрываешь только. На что ты рассчитываешь?

— Ещё и мать мою приплёл, — продолжила я рассуждать. — Знал же, что у нас с ней отношения не очень… — нахмурившись, я медленно приняла сидячее положение, заставляя себя вновь посмотреть на памятник.

Да. Фотография точно с выпускного. И взял он её точно у матери. Меня не было в соцсетях. А это фото вообще только в печатном варианте имелось. В альбоме.

— Это… это… — я просто не находила слов, но отчего-то сейчас испытывала жуткую потребность говорить хоть что-то. Так было не настолько жутко смотреть в улыбающееся с памятника лицо. — Нет, я знала, что отец у тебя отбитый на всю голову. Целое представление устроил со своим приступом. Но ты? — я с трудом повернула голову на Стужева. — Это перебор. Сделать могилу мне — это перебор, Лёш. И я этого не заслуживаю. Да никто не заслуживает!

Вытерев с лица слёзы, я попыталась достать телефон из кармана, запоздало вспомнив, что он остался в сумке.

— Надо маме позвонить, — продолжила я шептать. — Она, наверное, и не в курсе, зачем тебе потребовалась моя фотка. Даже подумать страшно, что ты ей наплёл, когда выпрашивал. Откуда у тебя вообще её адрес? — покачав головой, я попыталась встать на ноги, чуть не завалившись обратно на землю. Ноги потряхивало. — А потом я позвоню Стасу. Засужу тебя. Это… оскорбление личности. Издевательство. Психологическое давление, — встав на ноги, я принялась осматриваться, чувствуя, как меня накрывает волнами паники.

Кресты, кресты, кресты… я никак не могла понять, в какой стороне выход. Глаза вновь зажгло от слёз. Никогда не чувствовала себя такой раздавленной и беспомощной, как сейчас.

— Ты сама попросила свою мать сообщить мне о твоей смерти, — Стужев оставался стоять на месте, наблюдая за моими метаниями. — Она прекрасно понимала, для чего даёт мне фото.

— Нет, — я отчаянно замотала головой. — Ты врёшь. Ты, — я обернулась, вновь посмотрев на надгробье. — Ты врёшь. Она бы не стала…

В памяти тут же всплыли обрывки наших с ней разговоров. Как она обрадовалась моему отъезду. Как поддерживала, уговаривая никогда не возвращаться. Как отреагировала на мою беременность.

И как орала, узнав, что я снова здесь.

— Нет, нет, нет, — продолжала я шептать.

Он врёт. Это его больное воображение. Не более того.

Мать у меня, конечно, та ещё… штучка. Но… изображать смерть родной дочери? Нет. Даже для неё это было бы слишком. Да и зачем ей это? А вот Стужев…

— Это месть, да? — неожиданно для себя я рассмеялась, захлёбываясь слезами. — За те смонтированные папочкой фотографии? За измену? — я даже пальцами кавычки изобразила, обессиленно опускаясь на корточки. — Молодец. Отомстил. С огоньком! С фантазией! Это тебя в Канаде научили? Чувствуется влияние западного кинематографа…

— Месть? — повысил голос Стужев, наблюдая за моей истерикой. — То есть, я из мести, как дебил, приносил сюда цветы почти два года, коря себя, что мы так и не поговорили?!

— Хватит! — закричала я, зло вытирая слёзы. — Ты прекрасно знал и где я, и что со мной всё в порядке! Это я, как идиотка всё пыталась, пыталась… нужно было сразу, как я поняла кто ты, бежать без оглядки! — не в силах больше оставаться рядом с ним, я начала уходить по дорожке, чувствуя, как меня мотает из стороны в сторону. — Писала, как идиотка, глотая сухие ответы. Всё думала: нет, это не Лёша! Лёша бы так не поступил! Это всё его папочка! — я кричала, не видя куда иду из-за пелены слёз, стоящей перед глазами. — Как же я тебя ненавижу! Зачем ты вообще вернулся из своей Оттавы?!

— Успокойся, — ухватив меня за руку, Стужев не дал мне завалиться на землю, когда я в очередной раз споткнулась. — Да стой же ты…

— Отпусти меня! — я кричала, пытаясь вырваться, больше не в силах бороться с собственными эмоциями. — Ненавижу тебя! Как же я тебя ненавижу!

Стужев крепко держал меня, обняв и прижав к себе. Не давал и шанса вырваться, пережидая мою истерику. От его близости стало только хуже. Потребовалось время, чтобы я перестала вырываться и обессилено затихла, беззвучно всхлипывая.