Свекровь

Ольга Онищенко

Роман о любви и нелюбви. История жизни, в которой многие могут узнать себя. Все, что написано в этой книге, где-то когда-то происходило. Земные человеческие характеры, ищущие, в конечном итоге, одного – любви. Может ли человек принять любовь? Может ли отдать? Как жить, не теряя главного? Как сохранить ценное? Как потерять всё? Все это на страницах этой книги.

Глава 17

Поля была права. Она уже чувствовала Севку на каком-то высшем уровне… Он, действительно, ждал. Нервничал, ходил вокруг дома, смотрел на ее окна…. Он очень хотел ее увидеть, но что скажет ей он не знал… Но жить без нее уже было выше его сил…

Из окон пятиэтажки доносились звуки работающего телевизора, голос Николая Озерова кричал: «Удар! Еще удар!!! Голллл!!!!». И крики подвыпивших болельщиков: «Ураааа! Голл!!!».

Севка вспомнил, как в детстве, когда еще Алька не встретила своего таксиста, в его веселом коммунальном дворе сосед Кандилевский, который жил в самом конце, выносил на улицу телевизор. И это был момент наивысшего примирения и паузы в соседских войнах, спорах и драках… Собирались у телевизора все, и шумные дагестанцы с детьми, и веселенький и вечно пьяненький сосед Мишка, и тетька Валька всегда одинокая и пьяная, проводник Володька, у которого Алька снимала комнату для Севки, и Алька, успевающая и здесь состроить глазки бесконечным родственникам из Махачкалы. Все становились родными, и это было необычно, трепетно и удивительно… Потому что только говорящий ящик мог собрать за один стол непримиримых врагов, огромную толпу детей, которые до этого катались на самокатах, играли в прятки, в войнушку, в этикетки… Вся соседская братия от мала до велика садились вокруг телевизора и с наслаждением смотрели футбол, или фильм с Чарли Чаплином. Веселый громкий смех раскатывался далеко за пределы этого одного из островков советского бытия, и вечером не хотелось расходиться по домам. Но наутро жизнь входила в свою колею, и чьи-то разборки становились продолжением длинного сериала, которому не было названия. Часто Севка с пацанами собирались в укромном дальнем уголке и резались в этикетки от жвачек, менялись марками, иногда игры заканчивались фингалом под глазом. Так, однажды, Колька, который был старше Севки на три года, решил перед малолетками показать, кто во дворе главный, и прицепился к Севке. Просто так, на пустом месте. Севка вернулся расстроенный домой. Алька сыну объяснила, что взамен того, чтобы страдать сидеть дома и обижаться, надо пойти и по-мужски разобраться с обидчиком. Так Севка и сделал. Вернулся туда, где Колька чувствовал уже себя героем и вломил обидчику в глаз. Надо сказать, после этого у Севки с Колькой завязалась крепкая мужская дружба.

Когда родная тетка Зина, которая жила в соседнем доме, умерла, и остался ее муж Гришка один, Севка с пацанами не давали ему скучать. Иногда они делали дымовуху из старой куклы неваляшки или из теннисного шарика, которая жутким вонючим черным дымом обволакивала все пространство вокруг. И кидали дядьке Гришке в форточку. Пьяный Григорий в семейных трусах в цветочек выскакивал в ужасе из дома, не понимая, что происходит, а дети с веселыми криками рассыпались как горох в разные стороны. А он нёсся по улице в трусах, теряя тапочки, пытаясь догнать ребятню.

Севка всегда помнил страшный длинный коридор тетки Зины, в котором стоял огромный сундук. Как же хотелось мальчугану заглянуть не только в коридор, но и в сундук. И это произошло, когда Зина померла. Григорий вытащил реликвию на улицу, и это было очень интересное зрелище. Вся крышка сундука и его стенки были обклеены старыми деньгами — деникинскими, екатерининскими, керенскими. Оторвать от стенок их было невозможно. Сколько времени мальчишки провели, пытаясь заполучить эти деньги, но ничего так у них и не получилось, приклеены магические бумажки были намертво.

Конечно, Севке навсегда запомнились и мамины ухажеры, которые сменяли один другого. Алька одержимо искала женское счастье. Был у нее боксер, гонщик, капитан, автослесарь и, видимо еще другие… Севка не успевал ни к кому привязаться, но впечатления для мальчишки были бесконечны.

У гонщика, например, был Жигуль первой модели с форсированным двигателем, на котором он и участвовал в нелегальных гонках. Да и по городу медленно ездить не мог. Однажды, Севка, Алька и гонщик неслись, периодически отрываясь от земли, по городу в гости. Вдруг на дорогу неспешно вышел пьяный человек. Он пребывал в невесомости и в очень хорошем настроении, и, увидев летящую на него машину, решил с ней поиграть. Гонщику было не до смеха, пытаясь объехать чудика, крутанул руль влево, и чудик влево, то ли приплясывая, то ли его колени не выдерживали принятый на грудь градус. Гонщик — руль вправо, чудик вправо, медленно и радостно, раскрыв объятия и мило улыбаясь, встречал, несущуюся на него смерть. Попытки объехать чудика закончились глухим ударом и страшной паузой. Чудик исчез из поля зрения. Даже маленькому Севке стало понятно, что произошло что-то ужасное. Алька с белым от страха гонщиком вылезли из Жигуля и, обойдя его, увидели душераздирающую картину. Пьяный чудик лежал на земле и не шевелился. Медленно, с трясущимися руками, Алька наклонилась к пострадавшему пощупать пульс. Как труп вдруг зашевелился, зашлепал своими губами что-то на пьяном языке, медленно сел, улыбнулся, извинился, встал сначала на четвереньки, затем, колыхаясь, взгромоздился на нижние конечности, отряхнулся, и пошел…. Пошел, периодически оглядываясь, не догонят ли его, и не надают ли ему вслед тумаков. Шок от ужаса и страха сменился диким истеричным хохотом. Всю дорогу в гости гонщик и Алька смеялись до слез, до икоты, каждый раз пережевывая эту аварию. Севка до конца понять ничего не мог, сначала ему было очень страшно, а потом… Потом ничего не понятно, кроме того, что чудик остался жив, действительно, каким-то чудом.

В гостях было очень весело. Взрослые пили, смеялись, танцевали, пели, орали, шумели, вспоминали чудика, пили за его здоровье и за свое везение. Севка с другом тоже развлекались, как могли. Они смотрели через кинокамеру фильм «Самогонщики» задом наперед и тоже хохотали до слез. Каждый проводил время как мог… Только Алька была сама по себе… Ее сын сам по себе… Как-то вроде вместе, но все-таки врозь…

С боксером Севка и Алька ходили на бокс, в цирк. Бои тогда проходили там, и Севка сидел практически на арене, то есть на бордюре. Это было даже лучше, чем в первом ряду. Он помнил, как все зрители в цирке вскакивали и кричали при каждом победном бое. Кричала и Алька, громко, азартно, вскакивая и тряся кулаками. Севка смотрел на нее и повторял все за ней. За мамой. Потому что это его мама. Самая-самая. И если она так делала, значит, так и надо было делать всем.

Был у Альки еще военный, капитан. Но Севка особенно про него ничего и не запомнил. Помнил, что приходил капитан, Алька накрывала ему в комнате. Он ел, курил… Севка научился разбираться в званиях, и это все впечатления от капитана.

Еще у Альки был Павлик. Он работал автослесарем, где-то на окраине, или даже за городом. Рядом с его мастерской находилась кондитерская фабрика и, бывало, что расплачивались с Павликом шоколадом. Прямо в коробку для конфет был залит ровным слоем шоколад. И это был восторг советского детства. Не каждому такое удавалось не то что попробовать, а даже увидеть. Павлик бывал частенько у них в гостях, потому что жил он с женой и сыном на соседнем квартале. Как-то Севка гулял с пацанами, и его к себе пригласил Санек в гости. Мама Санька приветливо встретила Севку и начала расспрашивать в каком классе учится Сева, какие у него отметки, кто его родители. И когда Севка рассказал, что живет он неподалеку, перейти только через дорогу, там, в общем дворе, и маму зовут Алькой, лицо мамы Санька медленно стало меняться сначала в сторону удивления, а потом… Потом оказалось, что это жена и сын Павлика, который частенько оставался с ночевкой у Альки, и даже купил бобинный магнитофон и оставил его у Альки, домой не понес. Вот такое вот знакомство.

Во дворе, через забор, жили напротив друг друга милиционер Кудинов с семьей в квартире номер один, а в квартире номер два Инка-спекулянтка, которая под носом Кудинова продавала вещи иностранного производства, духи, косметику, где часто Алька и отоваривалась. Такой парадокс советского общества. Соседи есть соседи.

Кудинов тоже своим сальным взглядом посматривал всегда на Альку, а может и не только посматривал. Но однажды, когда Севка пришел к Кудиновым, чтобы спросить, пойдет ли кудиновский сын с ним гулять, то в ответ было сказано, чтобы больше он к ним не приходил, и Мишке запретили с ним дружить. Вот это было Севке очень обидно и непонятно. Что он такого сделал Кудиновым, что Мишке нельзя с ним дружить? Алька возмутилась, когда узнала это, и сказала Севке, что тоже запрещает ему дружить с Мишкой. Но дети тайком встречались, играли в прятки, дружили, пока взрослые растили свои взаимные обиды.