В режиме нереального времени

Ольга Пустошинская (2023)

Сашка — избалованная девочка-подросток, не знает отказа ни в чём. Её прабабушка в войну жила в оккупации, Сашке рассказы про это время безразличны. Зачем вспоминать то, что давно прошло?На летних каникулах она уезжает к бабушке погостить. Однажды, возвращаясь с прогулки, Сашка не узнаёт села: по улицам ходят немецкие солдаты в форме Второй мировой войны, стоят танки. Саша думает, что попала на съёмки фильма, но потом понимает: это не кино и не квест, она оказалась в прошлом.

Просто фантастика

Ночь была душной. В приоткрытое окно залетали трели губной гармошки и пьяные голоса немцев, которые пели русскую песню про Волгу, немилосердно коверкая слова.

— Чтоб вам сдохнуть! — зло сказал Борька.

Застонали пружины кровати, он поднялся и закрыл окно — звуки стали тише. Боря повозился и вскоре засопел, а у Сашки весь сон пропал.

Уже несколько дней она жила у Одинцовых. Из дома почти не отлучалась, только бегала по утрам к трёхствольной берёзе на краю леса, каждый раз с замиранием сердца надеялась, что сегодня ей повезёт. Возвращалась подавленная, оглушённая, с красными от слёз глазами.

Бедная бабушка, бедные родители! Сашка чувствовала, как они мучаются от тревоги, может быть, даже думают, что её нет в живых, а это, в общем-то, почти правда.

— Я не хочу здесь умирать… — плакала Сашка.

Тётя Тоня присаживалась рядом, прижимала к себе Сашкину голову и тихо гладила по светлым волосам, как маленькую.

— Что ж ты всё время плачешь? Нельзя так, золотко. Вот наши придут и погонят фрицев, хорошо тогда заживём, лучше всех.

Прямо на другой день хозяйка велела собираться в комендатуру к старосте, регистрироваться. Сашке идти не хотелось.

— А это обязательно?

— Обязательно, тебя староста видел, — вздохнула Антонина. Глянула раз-другой и тихо спросила, показывая на нос: — А это вам всем цепляют? Вроде как метка?

— Кому «вам»?

— Ну вам, из больницы.

Сашка смотрела с недоумением, и хозяйке пришлось кое-что объяснить.

Зимой прошёл слух, что в одном селе недалеко от Курска, где находилась психиатрическая больница, фашисты отравили снотворным всех пациентов. Ещё живых людей сбросили в овраг и присыпали землёй. Некоторые больные не умерли, очнулись и выбрались из могилы. Таких медсёстры пытались спасти — прятали. Антонина решила, что Саша одна из таких выживших.

Сашка расплакалась. Её приняли за сумасшедшую, решили, что сбежала из психушки. А она ещё подумывала рассказать о себе правду! Теперь об этом не могло быть и речи: прабабушка Тоня получит ещё одно доказательство Сашкиного мнимого умопомешательства. Вот Борьке довериться можно. Борька молодой, начитанный, они нашли бы общий язык.

— Нет, тётя Тоня, я здорова, — вытерла глаза Сашка.

— А родители твои где?

Она думала всего секунду:

— Папа на фронте, мама пропала при бомбёжке.

— Вот горе-то, девонька! — воскликнула Антонина, и глаза её увлажнились. — А ты, верно, к бабке своей пришла, а её нигде нету? Ничего, ничего, не плачь, золотко. Жива она, эвакуировалась, точно говорю. Отпишется ещё, вот увидишь. Вечером погадаю тебе на картах. Балуюсь иногда.

Сашка вытащила колечко из носа, убрала в кармашек сумки.

— Волосы заплети и под косынку спрячь, — велела тётя Тоня.

— Не хочу, я так привыкла.

Она нахмурилась и после недолгого молчания сказала:

— Головой-то не тряси, а думай ею. Ты, Шурк, девка видная. Красота твоя никуда не денется, при тебе останется. Поберегись, ведь фрицы кругом. Платок, кофточку на плечи…

Сашка вспомнила, как напугалась, когда немец кричал ей: «Фройляйн, фройляйн!» — нашла в сумке резинку для волос и сделала пучок, завязала косынку под подбородком и вышла за тётей Тоней на улицу.

Все стены комендатуры были оклеены немецкими плакатами, агитирующими ехать на работу в Германию. Молодая женщина в переднике и косынке резала капусту под наблюдением фрау, улыбалась и призывала: «Я живу в германской семье и чувствую себя прекрасно». На другом плакате деревенский мужик в картузе доставал из чемодана шёлковое платье, а его жена восхищалась такому богатству, как будто ничего в жизни красивее не видела. «Борясь и работая вместе с Германией, ты и себе создаёшь счастливое будущее», — кричала крупная надпись.

— Мягенько стелют, — проворчала Антонина. — Пойдём, Шура.

Она обошла грузовик с крестами на дверях и потянула Сашку к широкому крыльцу под деревянным навесом. Они очутились в тёмном после улицы коридоре, прошли мимо распахнутых дверей просторного помещения, заставленного стульями, и Саша успела ухватить краем глаза сцену с кумачовым занавесом и фашистскими флагами. Она мысленно отметила, что стрекотание пишущей машинки похоже на звуки печатанья на клавиатуре, только гораздо звонче.

Староста сидел в кабинете за столом, покачивался на стуле, сложив на животе пухлые руки. Заметил посетителей, посмотрел недовольно, исподлобья.

— Ну, что у вас?

— Вот, — сказала Антонина и подтолкнула Сашку к столу, — племянницу привела, Шурочку. Сестры моей дочка.

— Хорошо, — кивнул Гаврилюк и достал из ящика толстую общую тетрадь. — Сколько лет?.. Ты глухая?

Сашка вздрогнула и отвела глаза от плаката с орлом и свастикой.

— Пятнадцать.

— Метрика есть?

— Нету, Николай Ильич, дом разбомбило, какие уж тут метрики, — опередила тётя Тоня.

— Фамилия?

Сашка не побоялась назваться настоящим именем, ведь Александры Кравцовой ещё не существовало в природе. Гаврилюк аккуратно заполнил с её слов графы в тетради и махнул рукой: свободны.

Антонина торопилась на работу, и Сашка возвращалась домой одна. Немецкие танки всё ещё стояли в саду возле школы, неподвижные и грозные. Чуть поодаль, без кителей и рубашек, в одних брюках, умывались немцы. Вёдра с водой им приносили сельские мальчишки и взамен получали то ли хлеб, то кусочки сахара — Сашка не разглядела.

— Дядь, давай сапоги почищу! — предложил мальчуган лет семи.

Немец понял и кивнул.

«Есть среди них нормальные люди, я же говорила», — подумала Сашка. И вдруг чистильщик неосторожно испачкал ваксой ногу немца. Тот обругал его свиньёй и ударил кулаком в лицо. Мальчишка умылся кровью, свалился в грязь. Сашка опустила глаза, заторопилась поскорее покинуть опасное место.

***

Мысль, что надо поговорить с Борисом, не давала Сашке покоя. Но как начать? Здесь надо действовать издалека, мягко и с умом.

Удобный момент выпал вечером, когда Боря отдыхал в своей комнате с книгой. Сашка подошла к полкам, провела пальцем по корешкам книг.

— Ты любишь читать? — спросила она.

— Люблю. Все книги перечитал, и свои, и библиотечные. Ты читала «Аэлиту»?

— Не-а, мне как-то не зашло.

— А книгу «Голова профессора Доуэля»?.. А «Гиперболоид»?

Сашка смутилась, она ничего не читала, кроме книг по школьной программе. А что удивляться? Борькина жизнь совсем другая, пресная, скучная, без компьютера и телевизора. Даже обычного телефона нет, не говоря про мобильный. Что ему ещё делать, если не читать?

— Книги не любишь, а что любишь?

— Рисовать. Я хорошо рисую, — похвалилась Сашка.

— Да? А нарисуй что-нибудь. — Боря пошарил в ящике письменного стола, достал альбом и несколько простых карандашей.

— Мне хочется нарисовать твой портрет. Я с четвёртого класса в художественную школу хожу, в этом году заканчиваю… то есть должна закончить.

Сашка вырвала из альбома лист, подложила под него картонку. Набросала эскиз и принялась прорисовывать лицо. Всё же у Бори и бабани есть общие черты: высокий лоб, брови, разрез глаз.

— Боря, ты фантастикой увлекаешься?

— Ага, люблю. Интересно про будущее читать. Через сто лет люди на Марсе жить будут.

Карандаш завис над рисунком, Сашка замерла.

— А ты веришь, что путешествия во времени возможны?

— Ну, если когда-нибудь придумают машину времени…

— А без машины? Учёные считают, что есть тоннели в пространстве.

Боря удивился и сказал, что Сашка сильно выросла в его глазах, что теоретически возможно всё, а на практике — пшик. А у учёных работа такая — делать предположения, они за это деньги получают.

— Борь, я могу доверить тебе секрет?.. Не шевелись, голову чуть вправо.

— Конечно.

Сашка кусала губы. Сейчас она скажет, что пришла из будущего, и Борька посмотрит на неё как на больную.

— Я лучше покажу тебе кое-что.

Она отложила карандаш и достала из сумки телефон, наушники, сторублёвую купюру и дезодорант — всё, что у неё осталось из прошлой жизни.

— Это мобильный телефон. Сейчас попробую включить.

Сашка давила кнопку и мысленно умоляла смартфон хотя бы моргнуть.

— Не включается, аккумулятор сел, а зарядника у меня с собой нет, к сожалению.

Боря повертел в руках телефон, постучал ногтем по экрану, хмыкнул:

— Стекло… Какой же это телефон? А трубка где, а провод? Номер как набирать? — Он увидел наушники и округлил глаза: — Ты радистка? И молчишь! Тебя к партизанам надо переправить.

— Какая ещё радистка, — поморщилась Сашка, — это обычные наушники, музыку слушать.

— А-а, сломанные, без проводов. А это что за деньги? Не наши, что ли?

— Наши, только они ещё не появились. Я к вам попала из будущего, из две тысячи двадцать первого года.

Борька фыркнул и так рассмеялся, что выступили слёзы.

Конец ознакомительного фрагмента.