Преступление тысячелетней давности

Ольга Яцких

В романе «Преступление тысячелетней давности» сюжет сосредоточен на внутреннем мире героини — княгини Ольги. В мире, где каждый, от воеводы до наемника, стремится к власти, плетёт интриги и готов вонзить нож в спину, есть место и для благородства. Но никто не замечает, как пробуждается тьма. Не только люди, но и боги противостоят друг другу. Автор сочетает исторические факты с элементами фэнтези. История и вымысел переплетаются, создавая динамичный сюжет, который держит читателя в напряжении.

5. Рождение

Небольшой конный отряд выехал из-за белой горы, нарушив лесную тишину топотом и фырканьем лошадей. Осень хрустела под копытами.

Всадники двигались в лёгкой золотистой дымке, похожей на морскую пену, которая заливала лощину. Сквозь почти голые ветви деревьев просвечивало бледно-голубое небо. Последние жёлто-красные листья медленно падали на землю.

Хельга сняла с рукава оранжевую звёздочку-листок и с восхищением посмотрела на это хрупкое чудо природы с изящными прожилками. Лето минуло. Малыш в её чреве пошевелился, и она ощутила приятное тепло. Любовь переполняла её, и, нежно поглаживая свой живот, она прошептала: «Потерпи, через сороковину увидимся».

Теплота погожего дня не обманывала ее: скоро задуют холодные ветры, поблекнут золото и шафран лесного убранства, им на смену придут черные и серые цвета. Царство великой Мары.

В эти дни душу Хельги стало тревожить нехорошее предчувствие. Когда она смотрела на себя в гладь реки, в ней зарождался неясный страх, в котором она сама себе боялась признаться.

Все лето они с бабушкой с утра до вечера бродили по лесам и собирали разные травы, бережно срезая серпом каждую травинку. Старая женщина относилась к растениям, как к живым существам. По ее мнению, исцеляющие травы могли переходить с места на место, менять форму, внезапно исчезать, разговаривать друг с другом, кричать и плакать. Баушка учила Хельгу, что каждая травинка неповторима и имеет свой собственный характер.

Сбор осуществлялся, как того требовал ритуал. Женщины обращались к кормилице и просили Мать-Землю о милости, чтобы боги позволили этим скромным травинкам стать лекарством от любых болезней.

Перед тем как сорвать нужную ей былинку, знахарка шептала: «Рано вставала, траву собирала, ручки белые марала. Земля-Матушка, кормилица, поилица, заступница! Сделай так, чтобы мучения мои не напрасны были — отдай свои соки траве, что я рвала, сушила да зелье варила!»

Как учила бабушка, не все растения были доступны простым людям, а заколдованные травы доставались только знахарям да ведуньям. Самыми ценными считались те, что собраны ранним утром до восхода солнца в праздник Ивана Купалы, ибо только в ночь на Купалу распускаются неведомые простому люду, волшебные цветы. Бабушка ведала, что в этот день можно запастись травами на весь год, а смелые ведуньи в ночь на Ивана Купалу отправлялись в лес на поиски мифического цветка папоротника. Кто найдет цветок, станет невидимым или поймет язык животных. В тот год они с бабушкой собирали много трав: адамову голову, полынь, чертополох.

В избе была древняя книга, которую ведунья берегла и почитала. На тонких ее листочках из кожи было много интересного для Хельги. Дед очень быстро научил молодую женщину, как разуметь странные буковки, а уже к празднику Ивана Купалы она с легкостью могла понять, что в ней начертано. Вечерами Хельга с огромным удовольствием читала:

«Трава Бел Таленц, настаивать ее и пить с прочими такими же травами или же и одну — узнаешь всякие травы и на что надобны; если куда пойдешь, то травы и всякие вещи с тобой говорить будут и скажутся, на что надобны; при том же и прочих животных, гадов и зверей голоса познаешь, что они говорят между собой, и все премудрое знать будешь».

В середине лета бабушка взяла Хельгу с собой собирать травы, которые используют в ритуалах черные ведьмы. По словам наставницы, найти главную траву могли только настоящие ведуньи. Из описания в книге молодая женщина поняла, что это растение — атрибут колдунов и знахарей. И когда трава появилась перед ней, она возрадовалась, словно ребенок. Вместе с бабушкой Хельга аккуратно выкопала корень, засушила, а дед, пропитав его в уксусе, вырезал для неё амулет.

По словам старухи, корень помогал видеть затаившееся зло, а те, кто пил отвар, «видели», на кого ложится порча. Считалось, что эта трава облегчает тяжелый труд, придает мужество воинам и способствует заживлению ран.

Дед водил Хельгу к древнему капищу, рассказывал о тайнах и разъяснял знаки, которые оставляла ведающему человеку Мара.

Ближе к осени молодая женщина начала собирать травы одна. Однажды она увидела волка. Хищник ступал осторожно в нескольких шагах от нее и внимательно следил. Его язык свешивался из пасти и подрагивал от частого дыхания. Хищнику было жарко. Хельга не испугалась серого, сорвала лист лопуха и налила из своей кубышки воды. Отошла на несколько шагов, и, прислонившись к ели, внимательно наблюдала за волком. Страшное животное вылакало воду и посмотрело прямо в глаза молодой женщине.

Когда Хельга двинулась в сторону дома, волк пошел за ней. У древнего капища серый остановился, внимательным взглядом проводил женщину до густой чащи, недалеко от избы.

С тех пор она часто встречала серого знакомца в лесу, приносила ему кусочки хлеба и сухой рыбы. Когда она отдыхала на камнях капища, хищник растягивался на траве и задумчиво смотрел перед собой. Сегодня волк не пришел, что тоже немного удивило Хельгу.

С самого утра женщину не покидало чувство тревоги. Смятение и беспокойство росли, усиливались и превращались в уверенность — что-то скверное ждет ее за поворотом. Хельга бродила по знакомым тропинкам, как заблудившийся путник в поисках дороги домой, но напряжение не покидало её, только нарастало с каждой минутой.

Взобравшись на возвышенность, женщина увидела реку, изгиб которой почти полностью скрывался за холмом, поросшим кустарником. Лишь часть её синей глади виднелась из-за одиноко растущей сосны. Но ее чуткое ухо уловило хрип усталых лошадей. Внимательно присмотревшись, она насчитала трех всадников в иноземных одеждах, впрочем, одежды ей были знакомы — так одевались знатные люди ее города. Сердце защемило, но Хельга решила подойти ближе.

Она шла, не приминая травы и не поднимая пыли. Словно лесная фея, тенью скользя меж кустарников и деревьев. Приблизившись, женщина отметила, что путники остановились возле отвесной скалы и толкуют промеж собой на знакомом ей языке. Она прислушалась. Речь велась о добыче, которую необходимо было спрятать, но мужчины не знали куда идти. Один из них показался женщине очень знакомым. Присмотревшись, она поняла, что высокий статный белокурый мужчина похож на ее сбежавшего супруга, которого она не ожидала встретить в дремучих лесах.

Женщина решила подойти еще ближе. Подкравшись к всадникам, Хельга услышала властный голос, и уже точно убедилась, что вожак маленького отряда — это её муж. Слезы покатились по щекам. Она бросилась к путникам.

Всадники, которые находились на пригорке, спешились, но не стали спускаться с возвышенности. Они заметили женщину, бегущую к ним. Один из них повел лошадей к ручью, протекавшему поблизости, другой — в дорогой скандинавской одежде пристально смотрел на молодую женщину, и было очевидно, что он её узнал.

— Что с тобой? — спросил его друг, почувствовав, что рука, на которую тот опирался, пытаясь застегнуть ремешок, содрогнулась.

— Посмотри, — мужчина ткнул пальцем в сторону женщины, — это она!

— Кто?

— Я ее знаю. Это моя жена. Но я не понимаю, как она тут оказалась и почему так странно одета?

Мужчина внимательно посмотрел в сторону бегущей к ним Ольги.

— У тебя есть жена?

— Скорее, была жена. Грехи молодости, — мужчина решительно направился в сторону раскрасневшейся, бегущей к нему женщины, наматывая хлыст на кулак.

Хельга с интересом всматривалась в лицо мужа, пытаясь понять, как этот мужчина мог несколько лет назад бросить ее одну с младенцем без средств к существованию и отправиться в чужую страну?

Но внезапно она заметила розовое облачко, появившееся над его головой. Присмотревшись к нему, женщина вскрикнула:

— Ты убийца! Над тобой знак Перуна!

— И это вместо приветствия, — мужчина покачал раздраженно головой. — Что с тобой, несчастная? Что ты говоришь? Ты сошла с ума?

Он отшатнулся от Хельги. Но она бросилась на него с кулаками. Мужчина оттолкнул бывшую жену и закричал:

— У тебя померк рассудок, да я и не знаю тебя, ведьма!

— Нет! — отвечала она, рыдая. — Ты узнал меня, сразу, как увидел. Я чувствую всё, что ты не можешь сказать словами!

— Бред! Как ты могла оказаться тут? Я не понимаю, — мужчина с горечью ударил хлыстом по траве.

— Бред? После твоего побега мне пришлось стать воительницей. Я отправилась по твоим следам, надеясь отыскать тебя.

Внезапно Хельга замолкла и спустя минуту, приложив палец к губам, вскричала, указывая левой рукой на запад:

— Ты слышишь?

— Что я должен слышать? — Он повернулся к холодному морю и прислушался.

Со стороны Варяжского моря, казалось, доносился неясный гул человеческих голосов, как бы взывавших к расплате; но этот шум был заглушен свистом сильного холодного ветра в лесу.

— Ты слышишь? Это Мара — она пришла за тобой.

— Да, слышу и вижу, что ты — оборванка и сумасшедшая, но даже не надейся, что я возьму тебя с собой. Нам лишний рот не нужен. Мы сами не знаем дороги.

— Нет, я — не оборванка, — возразила Хельга. — Это скорее ты — убийца и предатель.

— Да, я — убийца и предатель, а ты — потaскуха, — мужчина ткнул рукояткой хлыста женщине в живот.

— Ты смеешь меня упрекать? — она вскинула гордо голову. — Для меня сейчас нет ничего невозможного; я знаю слова, прогоняющие всякую печаль, хворь и любую немощь. За эти годы я научилась повелевать смертью!

— Так заставь! — Его глаза блеснули презрением.

В этот момент мужчина выхватил из рукоятки хлыста нож с серебряным лезвием и полоснул Хельгу по горлу. Кровь брызнула ему в лицо, он отшатнулся и упал на левое колено. В этот момент из чащи леса выпрыгнул огромный серый волк и вцепился убийце в горло, повалив на траву. Животное с рычанием стало рвать жертву.

Хельга, прикрывая ладонью рану на шее, тихо шептала:

— Мне снилось, будто я держала тебя в объятиях; ты истекал кровью, она лилась на мое сердце, и я задыхалась. Я не могла понять этот сон, а теперь…

Волк с окровавленной пастью повернулся к Ольге, посмотрел в ее глаза, будто прощаясь, вильнул хвостом и скрылся в чаще леса.

Сопутники ее мужа уже бежали к ним, но она лишь, придерживая живот, аккуратно села на примятую траву и посмотрела в небо — оно было багряным.

Старая ведунья вышла из избы и посмотрела на алый закат. Сердце билось в худую грудь, словно молот о наковальню. Она знала, что там, у старых скал, случилась беда. Вернувшись в избу, схватила суму и позвала деда.

С запада доносился заунывный вой волка — этот звук принес чародейке видение. Заходящее солнце. Её Олюшка на траве с глубокой раной на шее. И ручеек крови. А рядом истерзанный зубами дикого животного убивец-чужестранец.

Женщина, утирая слёзы, поспешила к старым скалам. Она знала, что произошедшее там, на поляне, имеет глубокий высший смысл и связано с чужими богами, но человеческое сердце не хотело принимать данность. Древние боги не отступились от её девочки, не защитили и ритуалы ведуньи. Великий Велес смог лишь рассчитаться с человеком, который нанес смертельный удар.

Бабка вместе с дедом как могли торопились, чтобы попытаться помочь. Но спасти молодую женщину было уже невозможно. В огненно-красных лучах заходящего солнца кровь, которая пропитала землю, казалась медью на изумрудной траве.

Ведунья осознавала, что здесь столкнулись два могущественных существа: волк и тот, кто напал на Хельгу. Их связывала сила древних преданий.

Не сговариваясь, старики начали проводить ритуал, обратившись за помощью к великой Маре. Однако в тени деревьев старая ведунья заметила образ валькирии, которая держала меч и читала свои молитвы Одину.

Схватив окровавленный нож, который лежал рядом с телом чужестранца, она бросилась на валькирию и с силой вонзила остриё ей в грудь.

Дед успел заметить движение ведуньи. Собрав все свои силы, ударил посохом в место, где черная земля пропиталась кровью Хельги. Земля, трава и кровь превратились в гранит, и открылся каменный короткий коридор. Он кончался небольшой площадкой с разветвлениями. Семь разных ходов уходили в семь разных сторон. На площадке стояла валькирия, пытаясь вытащить нож, вонзенный чародейкой ей в сердце.

Валькирия оглянулась и увидела, как за первым туннелем закрывается проход. Следом за первым, будто мыльные пузыри стали захлопываться и другие выходы из ловушки, созданной дедом.

Выбрав наугад один из еще открытых проходов, она прыжком бросила свое тело в яркий свет, но старая ведьма поджидала её у последнего выхода. Обрушив гранитный камень, с которого капала алая кровь Хельги на голову валькирии, ведунья прокричала заклятие. Служанка Одина упала. Тишина сомкнулась вокруг неё. Бабка обернулась огромной серой кошкой и бросилась на прислужницу чужого бога, словно тигр на добычу.

Яркий свет погас. Кошка открыла третий глаз и воспользовалась своим даром ночного видения. Зрачки её вытянулись и засветились. Валькирия, прочитав какое-то заклинание, подняла голову, но ведунья уже прокусила ее шею и с наслаждением впитывала чужую энергию, урча, с жадностью заглатывая силу врага, словно голодная кошка молоко. Где-то там, за пределами темного, сырого, пропахшего плесенью и неизвестными запахами лабиринта валькирия увидела грозный взгляд своего повелителя Одина. Но тонкая нить её жизни была уже прервана.

Кошка встряхнула пушистой лапкой, чтобы избавиться от капельки крови, лизнула свою спинку и замерла в настороженной позе. Её уши двигались, пытаясь уловить каждый звук, а нос принюхивался к окружающему воздуху. Она услышала заклинание и осознала, что дед пытается вернуть её в реальный мир. В ответ кошка с гордостью подняла хвост и распушила шерсть на спине, словно заявляя всем своим видом, что выполнила важное дело и готова воротиться в Явь. Кровь старой чародейки бурлила.

— Гой! Черна Мати! Гой-ма Марена! — припомнила заклинание колдунья, эхо разметало её слова по мрачному проходу.

Тело валькирии стало прозрачным и растворилось в черноте неба.

Старая ведунья выдохнула. За спиной у неё хмыкнули. Она обернулась.

В расслабленной позе, прислонившись плечом к старой сосне нахмурив мохнатые брови и скрестив руки на груди, стоял ее дед.

— Ну ты, бабка, и даешь!

Ударившись оземь, бабка вернула себе человеческий образ.

— Ну и ты не промах, старый, — фыркнув, прошамкала в ответ ведунья.

Подойдя к уже остывшему телу Хельги, ведунья осторожно коснулась руки умершей. Рука была неподвижна. В полумраке лицо Ольги было бело, словно саван. Нежные облик её девочки исказился, и баушка почти не узнавала свою дочку. За привычными чертами выступили какие-то иные — уродливые и резкие. А прежней Олюшки уже как и не было. Она ушла, но в ней еще жила жизнь. Дитя!

Нож лежал теперь рядом с бездыханным телом Хельги. Его ручка сияла сиреневым огнем, а лезвие блестело в лунном свете. Старая ведунья разрезала одежду покойной этим ножом, прикоснулась к её животу и прошептала:

— Ребенок жив, я чувствую.

Дед разжег костер. Слабый его свет падал на лицо ведуньи. Она, не мигая, смотрела на Хельгу.

— Мы не успеем спасти ребенка, если ждать утра. Нужно сейчас, сию минуту помочь ей родиться.

— Почему ей? — удивился старик.

— Это девочка, я чувствую. Иди к ручью, тут рядом, принеси воды, — властно приказала старуха.

Дед кинулся было к ручью, но понял, что у него нет сосуда для воды. Тогда он стянул кожаные штаны с мертвеца, завязал их узлом и побежал.

Старуха затянула песню и медленно стала доставать из своей сумы кубышку с уксусом, черный коробок, пучки растений и кусочки тугой смолы. Заговоренную смолу она бросила в огонь, туда же высыпала и содержимое черного коробка. Ее голос становился громче, а костер разгорался ярче, потрескивая и искрясь. Запахло серой и полынью.

С силой разведя ноги покойницы, колдунья услышала хруст костей. Сбрызнув уксусом живот Ольги, она аккуратно сделала надрез и скорее нащупала, чем увидела, как в чреве мертвой женщины показалась головка младенца. Голова была огромной, или она просто давно не принимала роды? Со всей силы она ухватилась другой рукой за спинку ребенка и вытащила его из живота. Её бросило в жар. Жар был нестерпимым, руки горели огнем, но старая колдунья громче запела песню рождения.

Дитя было в руках ведуньи. Появившись на свет, ребенок закричал. В этот момент вернулся старик и, омыв нож родниковой водой, перерезал пуповину.

Прекраса

Уставшая женщина в изнеможении упала в траву, а дед, подхватив ребенка, шлепнул его по попке.

— Девочка, как ты, старая, и предсказывала, — с радостью вскричал старик.

— Я знала, — шепотом отзывалась ведунья.

Младенец плакал, словно знал, что молока матери ему не суждено попробовать, но дед улыбался и с благодарственной песнью омывал только что народившееся дитя родниковой водой.

Потом он осторожно положил малышку на свою рубаху и склонился над ведуньей.

— Прекрасой наречем — смотри, как красива, словно полевой цветок.

— Да, старый, только надобно земле предать тела.

— Утром, все утром, пока забросаю валежником, — заливая остатками воды костер, бормотал дед.

— Ну, утром — так утром, — устало согласилась старуха.

— Я пока ходил к роднику, видел, что он не один был, — дед показал на мертвого мужчину пальцем.

— Видимо, испугались его сотоварищи волка и убежали, — отозвалась ведунья.

— Они на лошадях были, и тропа ведет к нашей избе. Не нужны нам гости незваные.

— Ой, не надобно нам сейчас гостей, точно говоришь, твоя правда, дед.

— Лады, старая, пошли.

Ведунья взяла на руки новорожденное дитя, а дед прихватил вещи мертвеца, и они быстрым шагом направились через лес к избе.