Четыре берега Трибрежного моря

Остен Кальт, 2021

История, глазами необычных девочек – подростков. История Драконов, Эльфов, Фей и конечно – Людей. КАЖДЫЙ из перечисленных персонажей является ГЛАВНЫМ действующим лицом неразрывно связанных между собой историй, происходящих на Четырех берегах «Трибрежного Моря». Детективная История Любви, Ненависти, Дружбы и Предательства. И Цены этих чувств. Цены, которую приходится платить Всем. Платить независимо от того, Человек Вы или «Волшебное создание» и, независимо от того, в каком измерении и в какой точке времени и пространства тот или иной поступок был совершен.

Глава 4

Девчонки добрались до дома.

Мамы дома не было, а папа, рассеянно слушая рассказ об их маленьком путешествии, в том месте, где они начали рассказывать о Поньйи, вдруг озадаченно нахмурился и стал жадно и очень заинтересованно слушать, проявив явный интерес к этой части их повествования. Он покусывал нижнюю губу, периодически прерывал рассказ девчонок нечленораздельными восклицаниями, скреб в затылке и невпопад восклицал: «Да ну! Вот как!»

В конце концов он и вовсе удивил их, послав Пыль в ее комнату за мелками и бумагой и потребовав нарисовать этих самых Поньйи.

Пыль нарисовала вожака(надо заметить, что довольно талантливо). Гуннбьйорн(а именно так звали их папу) внимательно рассмотрел рисунок и… потребовал нарисовать еще парочку Поньйи.

— Ну па-а-а-а!

Пыли явно было не до творчества.

— Па-а-а, они все так и выглядели! Зачем еще-то? Есть охота, а ты со своими Поньйи пристал!

— Не ленись, Пыль! Успеете набить вашу ненасытную утробу!

Пыль сдалась и быстренько нарисовала еще пару «лошадок».

— А пятнышки? Пыль!

Пыль вздохнула и опять проныла:

— Ну па-а-а!

— Пятнышки, Пыль! И как можно точнее! — настаивал папа.

— Вот тут, тут и вот здесь. Огромное такое синее пятнище!

Гунн нахмурился:

— Пятнище у всех Поньйи в этом месте?

— В этом, па, в этом. Оно на седло похоже. Будто на этих малявок кто-то может усесться верхом.

Говоря это, она довольно ловко обозначила контуры пятна и, быстренько заштриховав мелками, растушевала штриховку пальцами.

— Во!

Гунн взял листы, пристально посмотрел на изображения, словно сравнивая их между собой, и пробормотал:

— Будто кто-то может усесться…

Он задумчиво ладонью по рисунку:

— Эль? — Гуннбьйорн обратился ко второй дочке.

— А я-то что? Ты же знаешь, что я не художник. Это Пыль у нас художник, а я скорее мастер художественного слова…

— Ха! Ха! Ха! — отрывисто и издевательски произнесла Пыль.

— Не «ха», а мастер!

— Стоп, крошки! Не сейчас! — прервал привычную свару дочерей Гунн. Не сейчас, Эль. Сейчас ты должна сосредоточиться и ответить на мой простой вопрос.

— Ну и что за вопрос?

— Эль, пятна действительно были там, где их нарисовала Пыль?

— Вроде как.

— Вроде?

— Ну-у-у-у… Да… Я еще тоже подумала, что похоже на седло.

— На седло, говоришь? — Гунн еще раз внимательно посмотрел на рисунок.

Эль на секунду задумалась и уже более уверенно подтвердила:

— Угу, все так и было с этими пятнами. Да что случилось-то, пап?

— Не случилось, а случится, — ответил Гунн, а потом-пробормотал едва слышно: — Чтоб такое своенравное и гордое создание, как Поньйи… Хотя эти пятна…

— Па? — Пыль робко попыталась прервать бессвязные рассуждения Гунна.

Гунн задумчиво смотрел перед собой и, казалось, не обращал внимания на беспокойство дочерей.

Эль рявкнула:

— Пап!

— А?

— Что случится-то?

Вместо ответа Гунн забормотал.

— Луна скоро полная, Марс в Водолее, или нет? Или Водолей в Марсе? Или это не важно, что в чем… Никогда не мог разобраться в астрологии. Что за наука такая? Ладно, что там Поньйи?

— Хихикали, Пап, — хором ответили двойняшки.

— А вот это уже кое-что… — пробормотал Гуннбьйерн.

— Ага! Я же говорила! — Эль победно посмотрела на Пыль.

— Ну-ка? Что ты там говорила? — Гунн внезапно заинтересовался восклицанием дочери.

— Что Поньйи хихикают перед полнолунием.

Гунн засмеялся:

— Ну ты и болтушка. Что за сказки!

— Хи, хи, хи, — мстительно прогнусавила Пыль.

Но тут Гунн неожиданно произнес:

— Не такое уж и «хи, хи, хи», но к полной луне это не имеет прямого отношения.

— В каком смысле? А к чему имеет?

Гунн задумался на секунду, а потом, посмотрев на дочерей, спросил:

— Вы были в человеческом облике? В конфигурации Хомо Сапиенс?

— Ну да… — ответила Пыль.

— А почему ты спросил? — тут же заинтересовалась Эль.

— Думаю, что это имеет значение… — снова, будто не обратив внимания на вопрос дочери, пробормотал Гуннбьйорн.

— Па-а-а?

— Ну?

— Так что случилось или случится?

— Одно из двух…

— Пап! — уже нетерпеливо рявкнула Эль.

— Либо великая радость, либо еще что-нибудь, — ответил тот.

— Ах как ты все здорово разъяснил, пап! — издевательски прогнусавила Пыль.

— Да не знаю я, девочки! Честно! Могу только сказать, что радость случится у всех, а что-нибудь — только на запретных берегах, но коснется каждого!

— Ну теперь ВСЕ понятно, — еще более издевательски заметила Эль.

— Ладно, девочки… Забудьте пока. В любом случае это еще не случилось, и пока волноваться не о чем.

— Я так поняла, что разговор закончен? — спросила Пыль.

Вместо ответа Гунн взял со стола рисунки с Поньйи, аккуратно сложил в сумку и уже совсем будничным тоном произнес:

— Девчонки, вы перекусите, а я, пожалуй, пойду на берег. Надо проверить наш кораблик, да и крылья размять не мешает. И вообще, позагорать захотелось. Пока!

— Пока, пап! Ты не волнуйся, мы перекусим, но совсем немного, а потом навестим ББД. Будем вечером или завтра утром.

— Договорились! Можете просто чаю попить. Знаю я Лунгвайта и его гостепреимство. Смотрите не лопните! Я не хочу так глупо потерять своих милых крошек! Да! Привет передавайте от меня и от мамы!

Папа вышел за дверь. Эль вздохнула и равнодушно бросила ему вслед:

— Обманщик…

— Почему?

— Видела, как он засуетился после нашего рассказа о Поньйи? Рисунки эти, распросы. Толи счастье, толи что-то. Толи луна, толи нет. Хихикали или нет… — возмутилась Эль.

— Ну так. После их появления на нашем берегу он только о них и думает!

— Ну их ведь никто и не видел раньше у нас. Они же со второго берега. С берега Эльфов. Папа их только там и видел. — Эль покосилась на рисунок Пыли.

— Ага, даже на первый берег, к Троллям своим ненаглядным, уже неделю не плавал!

— Увлекающаяся натура… То Тролли, то Поньйи с Эльфами.

— Тролли очень забавные. Тут я его понимаю. Жаль, что их невозможно нарисовать. Удивительно ускользающая из памяти внешность, — посетовала Пыль.

— Это точно, — вздохнула Эль. — Вроде смотришь на Тролля — все нормально, а стоит отвернуться — ни словечка в голову не приходит, чтоб его описать.

— Это у них особенность такая. Папа говорит, что это инстинкт самосохранения.

— Ага. Они очень изменчивы.

— Ну да — непостоянны.

— Ага. Как наш папа, — вернулась к обсуждению отца Эль.

— Да. Непостоянство — и его второе имя.

— Ага. Только маме не говори.

— Ха! Он маму любит.

— Он — мужчина.

— И?

— Все мужчины дураки и не ценят своего счастья.

— Все, кроме нашего папы!

— И ББД.

— И некоторых мальчиков!

— Это каких? — Пыль хитро посмотрела на сестренку.

— Не важно!

— Не важно, так не важно, — великодушно согласилась Пыль. — Могу лишь предположить, что некоторые из них вырастут, станут мужчинами и окажутся дураками!

— Согласна. Все дураки, кто не сможет оценить нашу неземную красоту.

Девчонки рассмеялись.

— Эль, может, «Минутка безумия»?

— Разомнем мозги, сестренка!

Двойняшки хлопнули друг друга ладошка о ладошку и одновременно крикнули:

— Начали!

Этой незатейливой игре, которую они назвали «Минутка безумия», их научил папа. По его мнению, нормальному ребенку (а он утверждал, что и нормальному взрослому) необходимо время от времени давать возможность расслабить мозги и нести любую чушь на любую тему.

Вчера они втроем этим и занимались, но некоторые темы остались нераскрыты, поскольку их «безумие» было прервано мамой, которая не разделяла взглядов отца на воспитание дочерей и не одобряла «Мозговой рассхлябанности» (как она это называла).

Итак, «минутка безумия», или «Рассхляб мозга» (девочкам очень понравилась характеристика, которую дала мама их развлечению) началась:

— Ну что, единоутробная моя сестра, которую наш достопочтимый папа вчера обозвал Пылью Великого Ничто? Пойдем в гости? Пора навестить нашего друга!

— Ага, а то до вечера не доберемся, Лямбда Щита Спарты.

— Сестренка, а ты не задумывалась над тем, почему нас так назвали?

— Не думаю, что у нас есть изначально полные имена, как у мамы с папой.

— В смысле?

— Мы же родились за пределами «Предела». Поскольку они не надеялись попасть в «Предел», то и назвали нас просто Эль и Пыль, а уже потом папа стал выдумывать всякие дополнения, чтобы нас поразвлекать. Ты же понимаешь, что он это не всерьез!

Эль не ответила.

— О чем задумалась, Эль? Чего молчишь?

— Мыслю, Пыль.

— У нас «Рассхляб мозга». Неположено мыслить. Давай версию.

— Нет, не проходит вариант с тем, что они не знали о «Пределе».

— Почему?

— Потому, Пыль, что имена нам дал ББД.

— О, Один, дала же судьба нам папулечку и имянареченца! — Пыль рассмеялась.

— Зато весело!

— Ага! Ну что за Эль-Лямбда? Да еще и щита Спарты!

— Ну это не такое уж безумство. Это еще можно объяснить! Кто-то из предков папы по женской линии жил в Спарте. На щитах спартанцев была нарисована буква «Л», которая по гречески называется «Лямбда». Поэтому папа и выдумал для тебя: «Защитница Спарты».

— Нда… Звучит проще, чем «Пыль Великого Ничто».

— И так же непонятно и абсурдно!

— Ага! Потому что бред! Потому что я не буква, а Бог!

Девчонки опять расхохотались.

— Эль, на самом деле, мама обещала мне рассказать, почему нас так назвали.

— А я и так знаю!

— Ну-ну… И почему?

— Ты же у нас, если правильно, «Судьба»?

— Ну да, это папулечка наш меня из «Судьбы» в «Пыль» переделал. Знаю.

— Ну это тоже вполне объяснимо. На одном из человеческих языков (кажется, на английском) Судьба звучит как «Дэстини», а поскольку наш папа столь же ленив, сколь и непредсказуем в своей гениальности, то сократил «Дэстини» до «Дэсти». «Дэсти» очень созвучно «Дасти», что на английском значит пыль. Вот он и стал тебя звать «Пыль»!

— Имечко у меня дурацкое, но довольно забавное. Я против пафоса и предпочитаю быть Пылью. Давай! Начинай уже свою версию возникновения наших имен.

Эль сделала загадочное лицо.

— Давай! Не интригуй, Эль! Мы же безумствуем!

— Дело было так. Четвертый берег за «Пределом». Скалистый Сторе-фиордтолько-только очистился ото льда. Полдень еще не наступил. Палуба «Дракара» пахнет разогретым на весеннем солнце деревом. Представила?

— Ага! Кончай уже подражать «Книге»! Продолжай.

— Отлично! Продолжаю дальше! Мама этим утром решила, что пора рожать, папа против ничего не имел. Появляюсь я! Папа в восторге: «О Боже! Спасибо тебе за дочь!» — и нарекает меня в честь Бога. То есть одним из имен Бога — «Эль»!

— Ну-ну. Что дальше? — Пыль усмехнулась.

— И тут! — Эль придала голосу трагизма. — И тут появляется еще один младенец! Они, конечно, этого никак не ждали и понимают, что их жизнь навсегда изменилась.

— Чо-о-о-о? — прогнусавила Пыль.

— Не копируй маму! Не «чо», а «что»! Вернее, «Кто»! Появляешься ты! Папа в шоке, мама в истерике! Он понимает всю трагичность положения. Тут одного бы прокормить, а нас двое! Папа утирает скупую мужскую слезу себе, обильные женские слезы маме и произносит: «Крепись, Нельгда! это Судьбаа-а-а-а», то есть ты!

— О, Один! Какое же ты трепло! — Пыль расхохоталась.

— Ничего и не трепло! Вот мы и получились, поскольку двойняшки — «Божественная Судьба», а если одним словом, то «Проведение»!

Пыль захохотала как полоумная.

— Ой, не могу! Я сейчас умру от смеха — ха-ха-ха… У тебя мания величия, Эль! Божественная ты моя! Ха-ха-ха… — продолжала она хохотать.

— Правильно тебя папа переделал в Пыль,! Ты глупая, пустая хохотушка! — Эль сложила руки на груди и тряхнула головой.

— А-а-а-а! Не могу больше! Прекрати! Мы получаемся «Пыль Бога»! Нет, «Пыльный Бог»! О, мы с тобой — «Божественная Пыль»! — как безумная рассмеялась Пыль.

Эль попыталась нахмуриться, потом улыбнулась… и тоже расхохоталась…

«Минутка безумия» была окончена, мозги очищены и готовы к логическому мышлению.

— Ну, что? Пошли? — все еще улыбаясь, предложила Эль.

— Да, пора. Если мы продолжим «Минутку безумия», то она грозит перерасти в длительное, многочасовое сумасшествие, — ответила Пыль.