Последний из друзей
Когда раздался звонок в дверь, Марина находилась на втором этаже. Видеофон располагался в холле, и она позвала сиделку, которая поливала цветы:
— Лена, посмотри, пожалуйста, кто к нам пожаловал!
— Конечно, Марина Андреевна.
Пока сиделка торопливо спускалась по ступенькам, Марина отодвинула занавеску, с беспокойством глядя на стальные ворота.
«Нежелательно, чтобы Сацивин приехал в отсутствие мамы», — озабоченно подумала она.
Этот скользкий тип звонил накануне, предупредив, что заедет за всеми необходимыми документами на собственность отца.
Спустя несколько секунд раздался громкий голос Елены:
— Марина Андреевна, это Суриков! Сказал, что договаривался с Бэллой Альбертовной о визите!
— Впусти его! — распорядилась Марина, направляя коляску в сторону лестницы. С губ Протасовой-младшей сорвался вздох облегчения. Сергей Михайлович Суриков возглавлял Союз писателей России, и он был частым гостем в их доме. Энергичный, подтянутый, с гордой спортивной осанкой, он максимум тянул на шестьдесят пять, и мало кто верил, что в прошлом году ветеран отметил восемьдесят шестой год. Волевое лицо пожилого мужчины всегда излучало непоколебимую уверенность, удивительным образом гармонирующую с олимпийским спокойствием. Он был одним из немногих, даже, пожалуй, единственным, кому семья Протасовых доверяла полностью и безгранично.
— Мариночка!
Суриков мягко обнял ее, и женщина уловила исходящий от него тонкий аромат одеколона.
— Я так рада вас видеть, Сергей Михайлович, — сказала Марина, и голос ее дрогнул.
— А где мама?
— Она у адвоката. Должна скоро вернуться… Давайте пройдем в гостиную! Чаю?
— Не откажусь, — согласился Суриков.
Марина кивнула застывшей в дверях сиделке, и та бесшумно умчалась на кухню.
Зайдя в просторное помещение, Сергей Михайлович сел за стол, сложив перед собой крупные руки с выпуклыми венами.
— Рассказывай, — произнес он, глядя Марине прямо в глаза.
С трудом сдерживая слезы, та в общих чертах передала суть происшедшего у нотариуса. Когда Протасова закончила, он некоторое время сидел неподвижно, хмуро глядя перед собой.
— Андрей не мог так поступить, — наконец сказал ветеран, поднимая глаза. Они пылали решимостью и негодованием. — Он любил вас! И всегда с теплотой отзывался о вас, поэтому и я ни на секунду не сомневаюсь, что все это подстроено!
— Мы тоже. Но… судя по документам, все сделано по закону, — с горечью вздохнула Марина.
Елена принесла чай и вазочку с конфетами, поставив перед пожилым мужчиной.
— Такое нельзя спускать с рук, — отрезал Сергей Михайлович. Он даже не посмотрел на чай. — Что собой представляет адвокат, к которому вы решили обратиться?
— Это Артемий Павлов. Папа был знаком с ним и всегда с уважением отзывался, когда вспоминал.
— Ну Павлов — это Павлов, — закивал Суриков, и в его голосе зазвучали нотки уважения. — За него само имя говорит, первоклассный адвокат! Но даже если Бэлла Альбертовна и Павлов договорятся и заключат соглашение, мы тоже не должны сидеть сложа руки!
В холле послышалась какая-то возня, и он умолк, видя, как вытянулось лицо Марины. В комнату заглянула взволнованная Елена:
— Марина Андреевна, там этот… Руслан Сацивин пришел!
Суриков сдвинул брови, поднимаясь из-за стола:
— Он что, своими ключами дверь открыл?!
— Своими, — с беспомощным видом ответила Протасова-младшая. — Понимаете, этот дом… он уже не наш. Мы с мамой можем только пользоваться…
— Доброго всем здравия! — воскликнул Сацивин, позвякивая связкой ключей в руке. — Какие люди! Сергей Михайлович, необычайно рад вас видеть!
Он протянул свою пухлую руку ветерану, но тот ее проигнорировал, мрачно взирая на незваного гостя. Сацивина это, впрочем, совершенно не обескуражило, и он переключил свое внимание на Марину:
— Ладно, перейдем к делу. Бэлла Альбертовна дома?
— Нет.
— Я предупредил ее, что заеду за бумагами.
— Мы помним, — сухо отозвалась Марина и опустила руки на колеса коляски. Подъехала к комоду, где в полиэтиленовом пакете лежала стопка документов.
— Погоди, Марина. Что это за бумаги? — подал голос Суриков.
— Вас это не касается, — ответил Сацивин, шагнув к Протасовой-младшей. — Пейте свой чай, Сергей Михайлович, пока он не остыл.
— Я обойдусь без ваших советов, — отрезал ветеран.
— Все в порядке, — с тоской в голосе сказала Марина. — Не нужно устраивать ссоры, прошу вас.
На скулах Сурикова заиграли желваки, и Сацивин это заметил.
— Не сотрите себе зубы, уважаемый, — хмыкнул он и с издевательской улыбкой забрал пакет с документами. — Надеюсь, там все?
— Все, — холодно ответила Марина.
— Чудесно. Напоследок одна просьба — из вещей, которые здесь находятся, ничего не продавайте, — сказал Сацивин. — Вы ведь понимаете, о чем речь? Я прекрасно осведомлен об имуществе, которое находится в доме, так что о любом его перемещении или отчуждении нам будет сразу известно. Я не имею в виду предметы гигиены и вашего гардероба…
— Послушайте, вы… — Лицо Сурикова потемнело от гнева.
Сацивин нагло смотрел ветерану прямо в глаза.
— Говорите быстрее, меня ждут дела, — процедил он, выходя в холл. Бросив короткий взгляд на побледневшую Марину, Сергей Михайлович последовал за ним.
— Вы что творите, нелюди? — с тихой яростью заговорил Суриков, приближаясь вплотную к Сацивину. — Вы обираете вдову писателя! Который прожил с ней пятьдесят лет! Вы считаете, мы поверим, что Протасов все завещал таким проходимцам, как вы? А не собственной жене и дочери?!
Толстяк глубоко вздохнул и посмотрел на пожилого мужчину с таким видом, словно имел дело с капризным ребенком.
— Все сказал, старик? — так же тихо произнес он, когда Суриков замолк. — Тогда слушай теперь меня и запоминай. Ты здесь вообще никто, так, пыль, которую ветер случайно в окно занес. Это теперь все мое, понимаешь? И эти две мумии будут тут жить ровно столько, сколько этого захочу я. Есть какие-то вопросы — вали в суд, оспаривай завещание. Если кто-то тебя вообще будет слушать.
Глаза Сергея Михайловича гневно вспыхнули.
— Ты думаешь, мы оставим все это? Мы дойдем до президента, если надо!
— Да хоть на небо залезь, — фыркнул Сацивин. — Только смотри, подштанники по пути не обгадь.
— Мерзавец!
Открыв дверь, Сацивин обернулся и, недобро сузив глаза, чуть слышно добавил:
— И еще… бесплатный совет тебе, старик. Не суйся в это дело, пожалеешь.
С этими словами он хлопнул дверью.
