Безумна ли физика?

Павел Каравдин (2024)

В феврале 1996 года мне пришлось беседовать с профессором-физиком Е. М. Байтингером, который сказал, что в основе науки лежит факт (эксперимент). Беда в том, что итоги эксперимента разные люди истолковывают по-разному. На мое возражение, что для понимания сути эксперимента нужна логика, он сказал, что логики тоже бывают разные, и, которая из них верна, мы не знаем. Физик В. Г. Зубов в книге «Механика» (М. 1978, с. 17) пишет: «Наблюдение и опыт являются первоначальным и единственным источником знаний». Наблюдай, но не размышляй. Я стал размышлять и понял, что физика заблудилась в двух теориях. Пространство пустое, не мешающее движению, или же оно залито эфиром, тормозящим движение. Нормальный ум различает противоположные понятия, а безумный не различает. Об этом я написал книгу «Безумна ли физика?».

Смутное время науки

В науке сейчас смутное время. С самым серьезным видом на всяких форумах обсуждают проблему квантовой запутанности. Доказывается, что микрообъект может одновременно находиться в разных точках пространства. Разве не похоже на то, как ученые-схоласты обсуждали проблему о количестве чертей, которые могут разместиться на кончике иглы? Всякое движение, изменение, развитие требует обратной связи. Нужно видеть путь, по которому едешь и вовремя поворачивать и тормозить. Наука же давно живет без обратной связи, без критики, что и привело ее к смуте.

Программу развития нашей науки очень хорошо изложил В. Горелов: «Если попытаться одним словом определить основную отличительную черту сегодняшнего исследовательского процесса, то, пожалуй, самым подходящим будет: коллективность. Осуществление задач научно-технической революции немыслимо без объединенных усилий больших групп ученых, конструкторов, проектировщиков, порой насчитывающих тысячи человек. Индивидуальная научная работа уступила место коллективному творчеству. Времена гениальных одиночек и полукустарных лабораторий давно остались в прошлом.

Разумеется, человечество и впредь будет рождать могучие умы под стать Галилею, Ломоносову, Кеплеру, Декарту. Но делать ставку на столь редкое событие, как рождение гения, было бы в высшей степени опрометчиво. Современная наука не может основываться, как некогда, на сверхвозможностях выдающейся личности.

Устав Кенигсбергского университета, не изменявшийся в течение столетий, и после смерти Канта носил странный характер. Невероятно, но еще в первой половине прошлого века деканы факультетов, современники и соотечественники Карла Маркса, обязаны были следить за тем, чтобы представленные к защите диссертации не содержали новых мыслей, чтобы соискатели учёных званий точно повторяли идеи своих наставников. Пагубное для развития науки правило, странная форма"воспитания"научной смены. Хотя заметим, что с завуалированными разновидностями подобных порядков, как сказал один крупный учёный, мы иногда сталкиваемся и поныне». (3)

Ученых делят на крупных и мелких, на умных и глупых, кто может сделать открытие и на тех, кто не может и т. п. И так как гении в науке редки, то надеются заменить качество количеством, большим количеством мелких ученых. Технику движут изобретения, науку открытия. В технике работают инженеры, в науке ученые. Но далеко не каждый инженер изобретатель, но нам внушается, что ученые непрерывно делают открытия (мы часто слышим: ученые открыли, ученые изобрели…). На самом же деле открытия очень редки. В мире принято автором открытия считать того, кто первый опубликовал о нем сообщение. В СССР и России все не так. У нас не было, и нет свободной, бесцензурной публикации. Зато была введена регистрация открытий. И за 25 лет регистрации было зарегистрировано аж 250, бог весть, каких открытий. А в науке у нас работало около 1,5 млн ученых. Тогда и приходится считать, что открытия делались коллективно. 10 открытий в год. Разделим 1,5 млн на 250 и узнаем, что каждые 6 тысяч ученых, не знакомых друг с другом, делали по одному открытию.

Конец ознакомительного фрагмента.