Розовый рассвет

Павел Патлусов

В этой повести рассказывается о двух юношах, которые после окончания школы предприняли сплав по реке Сылве. Встав на путь взрослой жизни, они столкнулись с серьезными, порою жестокими испытаниями. Вчерашние школьники достойно выдержали экзамен на мужество.

Глава 2

Утром, в четыре часа, юноши с большими рюкзаками спустились с автодороги на тропинку, ведущую к перрону железнодорожного вокзала, мимо дурно пахнущего туалета.

— Вонючка! — сердится Ефим по поводу отхожего места. Вычистить и канализовать не могут…

— М-да, — вяло отвечает друг.

— А как, Даня, слышь! — в новой тональности обратился Пискунов. — Проститутки «химизмом» тела влияют на судьбу мужчин?

— Не знаю. Мой дедушка говорил, что генерал Скобелев умер у проститутки. Значит: повлияла…

— Неужели, — я так думаю, — женщины, в том числе проститутки, управляют через свой «химизм» всей историей Земли. Если женщине не понравился мужчина, то он может принять совершенно невнятное решение. Говорят, что первый Президент СССР Горбачёв без жены ничего не стоил; она всё решала за него…

— Похоже, что ты прав, — поддержал товарищ Ефима.

— Надо изобрести прибор. Давай поставим рюкзаки сюда, — дальше не пойдём, и билеты покупать не будем. — Они положили тяжёлую поклажу на влажную от росы асфальтовое покрытие перрона. — Этим прибором, — продолжил развивать свою идею Пискунов, — можно определять совместимость мужчины и женщины на молекулярном уровне, а то я слышал: у некоторых женщин бывали аллергические реакции на мужей, им приходилось брать развод.

Вскоре на вокзале объявили прибытие электропоезда. Пассажиры, поёживаясь от утренней прохлады медленно потянулись из здания вокзала на перрон.

— Билеты проверяют, — неожиданно интересуется Лаврухин.

— Поедем в центре электропоезда. После того, как проедем разъезд Бизь, скажем: сели на этом полустанке, а там билетов не продают, и ехать нам всего две остановки, — успокоил друга Пискунов.

— Электричка тихо, почти бесшумно подкатила к первой платформе. Юноши подняли свою поклажу в оплёванный и дурно пахнущий аммиаком тамбур вагона.

— Мужики, у вас закурить есть, — обратился к ним с длинной щетиной на лице, в грязном полинявшем спортивном костюме и ветхих калошах на ногах мужчина.

— Не курим, — дружно ответили юноши.

— Спортсмены! — С некоторым сарказмом, сделал определение мужчина.

— А-га.

Случайный попутчик стукнул дверью тамбура, направляясь в соседний вагон.

— Какая — то женщина своим «химизмом» довела мужика до бомжа? А? Кивнул в сторону покинувшего тамбур мужчины, Ефим.

— Я думаю: ему надо свой «химизм» в бане вначале с неделю отмывать, а уж потом женщин винить, — высказал суждение Данил.

— Да — уж.., — чисто «по — папановски» согласился друг.

— Поехали. Давай подремлем в вагоне — очень поздно вечером лёг: всё уговаривал бабушку отпустить меня на речку… У тебя всё хорошо прошло?

— Ай! Папаня отпустил без всяких проволочек, а мама как всегда: учить надо, а ты — прохлаждаться… Смотри старшие брат с сестрой — умницы: поступили в институты. Ты когда за ум браться будешь? — Только одна рыбалка в голове.

— Кроме рыбалки, у тебя ещё и девушки на уме, — иронизирует Лаврухин.

— Ты просил спать? — Спи.

До станции Вогулки доехали быстро; выгрузили из тамбура рюкзаки на перрон и проводили взглядом удалившийся вдаль электропоезд.. Несколько пассажиров, покинувших электричку, не споро пошли, минуя здание вокзала в направлении жилой зоны посёлка лесозаготовителей.

— А нам куда? — Осведомляется Данил.

— На вогульский мост, через реку Сылву. Пошли на дорогу, а там мимо здания старой школы в лес.., — ответил, как знаток Ефим, хотя он и не бывал в этой местности: пользовался исключительно рассказами отца и брата.

Юноши взвалили на плечи увесистые рюкзаки и направились в сторону нижнего склада леспромхоза. В посёлке было тихо, только изредка брехали собаки, и отмечали звонким «кукареканьем"новое утро местные петухи — новый день обещал быть радостным.

— Нагрузились, — ворчал Ефим, согнувшись под тяжестью резиновой лодки.

— Обратно хорошо будет идти, когда все продукты съедим, — отметил Лаврухин.

— Ага. Только когда это ещё будет, — отмахнулся злобно от надоевшего комара Пискунов.

После того, как они миновали посёлок, дорога пошла вдоль железнодорожного полотна на запад, а потом резко повернула на север. Стих как-то разом шум лесного посёлка, лишь от поездов ещё доносился громыхающий стук, последний отзвук цивилизованного мира.

— Отдохнём, — взмолился Данил. — Все плечи отдавило…

— Давай, — сбросил лодку на обочину дороги, в пыльную и высокую поросль кипрея и тимофеевки, Ефим.

— Птицы «звенят». Вон смотри сова над дорогой охотится: ищет мышей, — показал вдоль дороги Пискунов.

— Тихо летает, бесшумно…

— Ага. Человек не может такого изобретения сделать, чтобы так без мотора тихо летать, не считая планеров, — начал рассуждать Ефим.

— Не родился ещё талантливый изобретатель, — возразил Данил.

— Не от таланта это зависит.

— А от чего?

— Условия должны быть и кое — какой наработанный материал в этом направлении.

— Значит: природные задатки ни о чём?

— Конечно нет, но допустим в районе, где усиленно занимаются данной проблемой, больше вероятности. что совершится открытие, и наоборот — там где этой темой не занимаются даже сверх таланты ничего не сделают. Гений — скорее социальное явление, чем индивидуальное.

— Это вам в лицее такое говорили?

— Да.

— Как теперь воспринимать Ньютона?

— Просто. Если не было бы Кеплера с Галилеем, то вероятнее всего и Ньютона мы не знали бы… Вставай, — пошли.

Солнце уже поднялось из-за горизонта, окрасив в розовые тона верхушки деревьев. Роса на придорожных отвалах сияла как многоцветное алмазное ожерелье.

— Мой папаня этот период суток летом очень любит, розовым, — его называет, — поднимая на плечи рюкзак с лодкой, отметил восхищаясь Ефим.

— Для меня это точно «черный период» суток. Поправь рюкзак, ремень… Вот-вот! Пошли. — Двинулся по дороге Данил, поднимая небольшой клубочек пыли за собой. Через полтора часа туристы дошли до деревянного автомобильного моста через реку Сылву.

— Я — то думал: река большая!.. А тут совсем речушка, — выразил удивление Данил.

— В низовье шире будет, а зато смотри: какая чистая — каждый камушек видно и водоросли тоже, как на ладони, — отреагировал быстро Ефим. — Давай лучше лодку здесь, на дороге, накачаем и спустим вниз, — там в зарослях много мошкары… Идет?

— Сначала отдохнём немного, — принял условие друга Данил.

Через полчаса, когда в лес прошла первая автомашина с лесорубами, туристы спустили резиновую лодку под мост, перенесли в неё рюкзаки и попробовали отгрестись от берега.

— Водоросли мешают, — огорчается Ефим, — и вообще система нужна. Ты садись на нос лодки, а я буду грести; внимательно смотри на реку, чтобы не напороться на корягу. Понял!?

— У-гу, — перемещается в переднею часть лодки Данил, перекинув туловище через борт лодки, стал вглядываться в прозрачные воды реки Сылвы, — греби, — глубоко! — Дал он первую информацию. — Чуть правее возьми: с русла сошёл. Так — так… Купаться будем?

— Вот, на первый привал остановимся… Через час… Хорошо!

— А вино когда пить будем?

— Завтра.

— Почему?

— К реке надо вначале привыкнуть, адаптироваться.

— Ефим, гляди в воде кто плещется; зверюги какие — то… Три штуки.

Пискунов поворачивает голову, и испуганно говорит: «Лосиха с пацанами!» Отгребаем в сторону. Стоим. Гребём к другому берегу!

Лаврухин усиленно помогал грести другу руками. Отдышались лишь после того, как лодка ткнулась носом в лопухи возле берега.

— Доставай фотоаппарат — наблюдать будем… Чуть не напоролись! Лосиха могла нас крепко потрепать из-за лосят, — лучше подальше от них, — успокоился Пискунов. — Они — твари в это время любят шелковицу в реке есть и спасаются таким образом от гнуса. Фотографируй… Хорошее место у нас «отняли: Дикая Утка там впадает — хариуса говорят тут много… Ну, да ничего дальше восполним.

Данил делает три кадра.

— Давай остановимся на первый привал здесь, — делает предложение Ефим. — Тем более случай сам представился; на противоположном от лосей берегу…

— Я согласен. Будем костёр разводить? А лоси какие — то нескладные, некрасивые совсем на оленей не похожи, неуклюжие, — укладывая фотоаппарат в рюкзак, отмечает Лаврухин, — морды, как деревянные неотёсанные болванки…

— Конечно: костёр надо развести! А лоси по — своему: симпатичны; тело у них создано для жизни в наших условиях, — природа для них ничего лучшего не нашла. Мы для них тоже уроды, — наверное… Я немного порыбачу, пока стрекозы на траве не обсохли. — Ефим начал разукомплектовывать рыболовные снасти. — Плохо что болотных сапог не взяли, — до пояса утром вымокнем в этих зарослях…

— Ы-гы! Тащить их на себе что — ли? — Выразил недоумение Данил, — у костра обсушимся и дальше…

Когда задымил костёр, лосиха с детьми вышла из воды и спокойно скрылась в прибрежных зарослях ивняка. Ефим бросал наживку выше костра. Вскоре он принёс несколько штук небольших голавлей и ельцов. Вычистив рыбу возле речки, Пискунов опустил её в котелок, который поставил на распорки над костром разумный Лаврухин.

— Эта серенада от мошек и комаров уже надоела, — отмахивается от гнуса Ефим, подставляясь всем телом под дым от костра.. — Уничтожить бы всех гадов…

— Рыбачить — то не будешь: рыба погибнет от голода, впрочем и птицы тоже и лягушки, — успокаивает неожиданно «бывалого» до лесных глубин друга, Данил.

_Д-да-ж… Вон дрозды и ласточки — береговушки порхают… Зато запах какой от цветов и деревьев; в нашей Шале кругом запах гниющих человеческих испражнений… Здесь красиво! Всё имеет выраженную форму, которая абсолютно идеальна, в том числе у лосей… и запахи, и звуки… Прислушайся! Какой поток мелодий несётся над водным простором: всё птичье царство в этот час поёт в едином хоре. О — о — о — о — — и — и, — как настоящий грузин запел Ефим.

— Давай, кацо, уху «чирикать», — смеётся напарник, доставая из рюкзака эмалированные чашки и кружки с ложками.

Через несколько мгновений друзья, обжигаясь, стучали ложками по чашкам, уминая при этом с азартом и аппетитом ржаной хлеб. Лёгкие, красные всполохи костра продолжали давать тепло и небольшую дымовую завесу от гнуса. Туристы стараются одновременно с приёмом пищи обсушить обувь и одежду; они вытянули ноги в направлении костра. От брюк Ефима, защитного цвета, густо валил водяной пар.

— Сгоришь, — предупредил друга Данил

— Не — а… Давай чай поставим — смородина на заварку рядом…

— Ы — гы, — с удовольствием обсасывая голову голавля, отметил друг.

Пискунов вновь подбросил в костер дров, поставил на распорки котелок с водой. — Закипит, — заварку положим, — с блаженным настроением подставил он под дым костра намокшие во — время рыбалки брюки. Через четверть часа туристы, выпив по большой кружке чая, уже размещались в лодке.

— А сколько мы должны в день проходить? — Располагаясь в передней части лодки, интересуется Лаврухин.

— Не менее пятидесяти километров, если думаем в пять дней одолеть расстояние до Шамар, — определил норматив Ефим, примериваясь к вёслам.

— Смотри за рекой… Потом сменишь меня…

— Да. А почему поверхность воды молочнобархатистая?

— Ну, Даня, ты даёшь! Это тонкий слой тумана. Будет день, появится ветерок — плёнка тумана исчезнет… Вот и вся загадка, — налёг на вёсла Пискунов.

— Плыть будем до вечера. Возьми хоть удочку, вдруг что — либо поймаешь…

— Насадки нет.

— Пусть потеплеет… Наловим ручейников в какой ни будь речушке, — благоразумно решил Ефим.

В этот день туристы с трудом смогли преодолеть не более тридцати километров.

— Ух, и намотался же я с вёслами, Фима, склонив голову и опустив руки, взмолился Лаврухин. — Давай остановимся, — скоро темно будет.

— Давай направо греби, — кажется речка впадает, наверное: Большой Бизь?..В его устье на уху наловим… Хочется хариуса отведать; вместе с пойманными ельцами уха будет отменная. Греби, греби, — глубина нормальная. Здесь кругом ямки и омуты… Сейчас посмотрю по схеме. где мы находимся.

— Он достал из кармана куртки тетрадный листок, смотрит. — Деревни Тепляки нет, значит: речка — Ижбалда! Деревня раньше здесь была. Не доплыли мы до Большого Бизя. — Ефим прячет в карман схему, которую по памяти нарисовал ему отец.

Место для ночлега было выбрано хорошее. Достаточных размеров площадка была с трёх сторон окружена густыми зарослями черёмухи и ивы; дров вблизи было много. Туристы вытащили лодку на берег, прислонили её к толстому стволу черёмухи. В трёх метрах от ствола дерева решили развести костёр. Ложе для ночного сна расположили между костром и поставленной на ребро лодки. На почву юноши положили не жалея, ветки пихты и ели, — так им советовал старший Пискунов — отец.

— Дико, а кажется, как дома. Ты это чувствуешь, Даня?

— Нет.

— А мы должны здесь на природе быть, как дома, ибо она: Мать — наша. Природа с самых корней человечества укореняется в нас, — подражая известному персонажу из кинокомедии «Особенности национальной охоты», продолжал с пафосом Ефим, — её облагораживающее воздействие на организм человека исключительно и незаменимо для каждого, нормального человека. Длительность общения с природой может быть от нескольких минут до месяца и более,..

— «Экстрим» же делаем, — слегка упрекнул друга Лаврухин.

— Перебьёмся. Завтра «Портвейн» будем пить, — отметим окончание школы… Хорошо! Скажи где у тебя ручейники?

— В коробке из — под кофе, на берегу…

— Тут, при впадении речки хороший «тягунок»; хариус, наверное, есть, — схватив удочку, направился к речке Ефим.

Через час друзья сидели в лёгких сумерках возле небольшого костра. Деревья на противоположном берегу потемнели и на фоне ещё светлого небосклона образовали чёрную изгородь. На лугах, возле реки, заскрипел дергач — верный признак того, что наступили сумерки.

— А ты знаешь, что коростель пешком бежит на юг? — Устанавливая котелок над костром, решил «загрузить» товарища Ефим.

— Лидия Николаевна — наша «биологичка» кажется такого не говорила… Ему что делать нечего?

— Такая у него натура; он даже от охотников предпочитает пешком удирать…

— А через речки — то как он перебирается?

— Летит…

— Во как! — С иронизировал Данил, сделав удивлённое лицо.

— Если бы ты Светку сюда привёз? — «клёво» оторвался бы?

— Лёха — пограничник из армии пришёл; Светка теперь за него уцепилась. С этим качком из-за Светки ломаться? — Ну, уж нет!

— Поактивней надо было быть, — карта сама в руки шла.

— Надо, но… — Лаврухин развёл руками, — а может и к лучшему. Уха, кажется, готова, — снимай!..

Ефимка длинной палкой с сучком на конце осторожно снял котелок с распорок. Через пять минут юноши уже жадно уминали уху со ржаным хлебом.

— «Чёрный» хлеб на рыбалке выгоднее, — быстрее наедаешься, — отмечает, отмахнувшись от комара ложкой, Пискунов.

— У-гу, — подтверждает друг. — Хватило бы хлеба до Рощи., — ближе трудно найти. Я наелся, а ухи ещё много осталось.

— Завтра разогреем. Перельём её в чашки пусть стоит…

В котелке чай сварганим. — Ефимка отправился к темнеющей, слегка мерцающей и таинственной полоске реки. Через несколько мгновений он уже поставил котелок вновь на распорки, подбросив дополнительно в костёр дров. Эмалированные чашки с ухой прикрыл полиэтиленовой плёнкой.

— Здесь, у дикой реки, невольно вдруг начинаешь понимать, что кроме осознанных мыслей есть какая — то основа… Трудно выразиться, — неожиданно начал предаваться философским размышлениям Пискунов, подсаживаясь к другу.

— Чего от меня хочешь?

— Объясню. В условиях природной среды эта основа и появляется.

— Не понял? Мне нужно знать не то, что появляется, а объяснить: структуру этой основы?

— Нашёл философа. Может даже и он — философ этого не ведает. Вот, вероятно, монахами по этой причине становятся…

— Хочешь сказать: они познают основу моего сознания? — Решил «урыть» каверзным вопросом Ефима собеседник.

— Нет. Они познают основу своего сознания, которую воспринимают в виде Бога.

— Значит: ты хочешь подтвердить, что если есть бессознательная основа у меня, то есть и присутствие Бога? Так он — Бог думает за тебя, хотя ты этого и не осознаёшь.

— Ну, Даня, ты и мудрец! Мне даже папаня этого объяснить не мог. Я всё думал: человек от обезьяны произошёл. А какая у обезьяны может быть основа, в которой присутствует Бог? А если и так, то во всём он присутствует, определенно: всё живое на одной основе, и мы с тобой родственники не только, как люди, по и по всему животному и растительному миру…

— Ты далеко ушёл.

— Может быть, но именно здесь, в дикой природе, понимаешь свою связь, нерасторжимость с окружающей средой. Ты чувствуешь? И это не просто мистика, а настоящая реальность. Чувствуешь?

— Немного. Самую чуточку пока… Давай пить чай и спать.

— Ы — гы.

Чай с заваркой из листьев смородины и таволги друзья пили долго, фыркая и обжигаясь. Когда наступило блаженное состояние сытости, они прилегли на приготовленное ложе из веток хвойных деревьев, положив головы на борт резиновой лодки, вытянув ноги в направлении слабо тлеющего костра.