Самый лучший комсомолец. Том 1

Павел Смолин (2024)

Третий том «пионерского» цикла про похождения Сергея Ткачева в СССР конца 60-х. Присутствует ненормативная лексика!

Глава 3

— Это совершенно аморально! — всю дорогу разорялся сидящий на переднем сиденье Андрей Викторович. — Так подло использовать инвалидов!

— Конкретный, виденный мной не так давно инвалид выглядел вполне довольным таким положением дел, — влез сидящий между дядей Петей и Вилкой на заднем сиденье я.

За рулем и в другой машине — местные КГБшники, за которыми приглядывает дядя Витя. Увы, нашей бравой пятерки для захвата административных зданий маловато. Первым делом — в архивы местного филиала Министерства высшего и среднего образования СССР.

— Может стоило привлечь к работе местные органы БХСС? — поерзал щелоковский засланец. — Если здесь действительно имеет место быть коррупция на местах, при всем уважении к вам, Сергей, она могла затронуть и КГБ!

— Все, что меньше полумиллиона — расследует БХСС. Извините, но спрут у нас не настолько опасен, чтобы приходилось носить взятки КГБ, — спокойно ответил я, подумал и добавил. — Я имею ввиду с экономической точки зрения. Социально здешняя ячейка чрезвычайно опасна! Твердая приверженность традиционным семейным ценностям и стойкое неприятие разврата — то, что отличает нас от загнивающих капиталистов. А вы знали, что они там у себя проводят даже массовые оргии? — доверительно спросил я его.

Вилка тихонько хихикнула.

— Да ты что?! — притворно удивился он. — Это… кхм…

— Да у нас в колхозе… — разохотился поделиться удивительным опытом водитель, но был осажен дядей Петей.

— Не при детях же, товарищ лейтенант!

— Извините, товарищ полковник.

— Спасибо, что заботитесь о моем моральном облике! — вежливо поблагодарил я «силовое прикрытие».

— Сережа — очень воспитанный мальчик! — похвасталась таким хорошим мной Виталина, погладив по спине.

Щас мурлыкать буду!

— Скажи, Сергей, — вкрадчиво спросил товарищ оперуполномоченный. — А как тебе удалось стать личным инспектором Николая Анисимовича по особо важным делам? Нам пришлось утверждать под тебя специальную должность.

Водитель уронил челюсть на торпеду.

— И зарплату платят? — оживился я.

— Сто пять рублей в месяц, — подтвердил он.

— А можно как-то настроить автоматическую ее отправку в Госбанк в счет погашения государственного долга? — спросил я.

— Я… я не знаю, — грустно признался Андрей Викторович.

— В самом деле, Сережа, а как ты получил такой интересный документ? — заинтересовался и дядя Петя.

— А я просто попросил, — развел я здоровой рукой.

— Просто попросил? — едва слышно вымолвил БХССник.

— Просто попросил! — подтвердил я. — Как сознательный пионер я увидел признаки очень опасного образования в теле моей любимой Родины, и, раз уж я пользуюсь у старших товарищей некоторым доверием, а еще — имею деньги на аренду у государства Ту-144, я решил — почему бы не помочь нашей родной милиции, и позвонил Николаю Анисимовичу. Увы, наш министр крайне занятой и ответственный человек, поэтому лично раскрыть это дело — а у него бы получилось гораздо быстрее, чем у нас, согласитесь?

Оперуполномоченный горячо закивал.

–…Прибыть не смог. Но мудро наделил некоторыми полномочиями меня и приставил опытного товарища — вас, чтобы я не наломал дров. Возьмете надо мной шефство?

Спина отвернувшейся к окну Вилки задергалась. Посмотрев туда же, куда и она, увидел одетого в синие треники, сандалии и белую майку грузина в кепке.

— Из списка! — радостно ткнул в него пальцем.

Дядя Петя высунул руку в приоткрытое окно, указал туда же, и вторая машина свернула на тротуар, преградив дорогу находящемуся в розыске человеку. Дальше мы повернули направо, и досмотреть не получилось.

— К-к-какой список? — спросил бледненький Андрей Викторович.

— Черный список врагов народа! — жизнерадостно ответил я.

— Товарищу оперуполномоченному о списке знать не положено, — мягко предупредил меня дядя Петя.

— Андрей Викторович, может вам компота купить? — ткнул я пальцем в номерную столовую, опасаясь за жизнь покрывшегося потом государева человека.

— Проверить? — уточнил полковник.

Приятно!

— Нет, это я так, — смущенно убрал я палец.

Но на обратном пути, если время останется, обязательно какую-нибудь «проверим».

Захват прошел успешно — корочки товарища полковника хватило с избытком, чтобы бабушки-работницы выдали нам запрошенные личные дела.

— Хорошо, что социализм — это учет и статистика! — поделился я чувствами с Вилкой — остальных выгнали из выделенного мне кабинета, секретная память же! — И не вздумай говорить ничего типа «почему ты уверен, что у тебя получится?».

— Я просто дам тебе спокойно работать, — рассмеялась Виталина и поставила стул к окошку. — Посмотрю на этот приятный сквер, — уселась, закинув ногу на ногу.

— Это тоже хороший кадр! — направил я «рамку» на красиво освещенную полуденными лучами девушку.

— Второй раз работает не так хорошо! — улыбнулась она и вздохнула. — Я немного за тебя переживаю, Сережа.

— Началось! — закатил я глаза. — Верить надо напарнику, агент Вилка!

Открыв первую папку, посмотрел на фотку. Не-а. Следующая…

Повезло через девять с половиной минут — за это время Виталина не издала ни звука.

— Нашел! — похвастался я. — Вот она, Иванова Людмила Юрьевна! — и отложил личное дело. — Можешь сравнить, я пока дальше посмотрю.

Оживившаяся Виталина достала фотографии «жертв» и быстро нашла Людмилу — изображена в полупрозрачном черном пеньюаре.

— Модель легкоэротического жанра! — прокомментировал я.

— От такого можно и отпереться, особенно если инвалид, — проявила циничность Вилка и опомнилась. — Но ты все равно молодец, и я очень рада, что ты что-то нашел.

— Я же тебе говорил, что всех на чистую воду выведу! — улыбнулся я ей. — Привыкай — Ткачев не врет! — подумав, добавил. — Но может немножко преувеличивать. Всех все равно не поймать даже мне. Принимай — Алевтина Николаевна Степанчук, на открытке — «без низа», но в фуфайке и валенках. Порнограф у нас весьма творческая личность.

Вилка хрюкнула и одобрила:

— Она!

— И Нина Васильевна Попова, она очень удачно повернулась к нам лицом во время показа своей слегка укрытой простыней филейной части, — добавил к личным делам третье. — Дальше искать лень, эти трое — с одной фабрики, и как минимум одна из них нам все расскажет. Например — за много денег, разве это хуже, чем вот в таком сниматься за гроши?

— Маленький ты еще на такое смотреть, — стебанула меня Виталина и рассовала фотографии по папкам. — Ты молодец, Сережа! — погладила по щеке.

Дрессировка, но разве я против?

— Потом похвалишь, — улыбнулся я ей. — За все сразу. Поехали, пока хитрая архивная бабка не предупредила, что на УПК едет ревизор!

Под придающий мотивации смех девушки вышли в коридор.

— У нас прорыв, товарищи! — порадовал я служивых новостью, изложил подробности, назвал водителю адрес, дядя Петя позвонил — ну куда без согласований! — и мы поехали допрашивать моделей.

— Не устал? — спросил КГБшник.

Чем я там по его мнению занимался?

— Когда ощущается прогресс, усталость уходит на второй план, — просветил я его. — Свеж и полон сил, спасибо, что спросили, дядь Петь! Я же на больничном типа, в школу не хожу, свободного времени из-за этого столько, что некуда девать. Вот, вроде первый блин как минимум не комом — девушек-то мы нашли? — значит можно и дальше немножко играть в детектива. Играть метафорически, всю глубину ответственности осознаю в полной мере! — посерьезнев, на всякий случай добавил я.

Не все люди понимают иронию.

— Я уже заметил, — благосклонно кивнул целый полковник.

Приятно!

Учебно-производственный комбинат от просто «производственного», на мой взгляд, не отличался ничем — стандартная кирпичная двухэтажка с большими окнами с сидящими за швейными машинками дамами внутри. Там же нашелся очень нервный, слышащий и говорящий, плешивый и очкастый директор УПК, которого дядя Петя взглядом заставил зайти в кабинет.

Мужика усадили на стул, меня — в кресло за его стол, остальные расселись на диванах, дядя Петя сверкнул корочкой и выдал трогательные ЦУ:

— Мальчик — главный.

— Это что, шутка? — нервно спросил испытуемый.

— Викентий Петрович, нам немножко нужна ваша помощь. Можем мы поговорить с Поповой Н.В., Степанчук А.Н. и Ивановой Л.Ю.?

— Не можете, — поправил он очки. — Они, знаете ли, не говорят.

«Вы поняли, что я имел ввиду» — прожестикулировал я.

— Хотел бы и я знать язык глухонемых, — грустно расписался в собственной бесполезности БХССник.

А я ведь предупреждал!

— Что они натворили? — успокоился понявший, что мы не по его душу, директор.

— Совершенно ничего такого, за что их стоит увольнять, отчислять и прорабатывать на собраниях. Просто нам нужно с ними поговорить, — выбил я моделям иммунитет.

— А ты кто? — спросил он.

С некоторым внутренним трепетом достал из внутреннего кармана новенькую «ксиву». И откуда чиновники мои фотографии берут?

Очки директора полезли на лоб.

— А теперь у вас такое лицо, что мы просто обязаны после разговора с девушками допросить вас, — грустно вздохнул я. — Извините, Викентий Петрович, работа такая.

Мужик побледнел.

— Надо, наверное, вызвать уважаемых дам? — подсказал я ему.

— Да! Да, конечно! — потянулся он к селектору.

Подождали, я попросил выгнать из кабинета всех кроме Вилки (женщина со знанием языка глухонемых по моему начитавшемуся детективов мнению может помочь) и дяди Вити — у него рожа менее страшная.

Первой посчастливилось отвечать Людмиле Юрьевне. В «неглиже» она казалась симпатичнее. Бледнеет, нервничает, ручки заламывает. Жалость временно отключаем и кивком разрешаем Вилке показать испытуемой фотографию.

Модель немодного в СССР жанра съежилась на стуле и закапала слезками.

— «Я купил это в Москве несколько часов назад», — прожестикулировал я.

На лице Люды появилась самая настоящая безысходность:

— «Он говорил, что продаст фотографию одному хорошему человеку и всё».

Вздохнув, покивал — обманули тебя, нехорошие такие.

— «Сколько заплатил?»

Людмила дернулась, однако нашла в себе силы ответить:

— «Без лифчика — 15. Без низа — 20. Без наготы — 10. Мне 10 было нужно до получки!» — горестно прожестикулировала она. — «Меня теперь из общаги и училища попрут?»

Показал корочку, подождал, пока допрашиваемая вернет дееспособность:

— «Тебе и остальным ничего не будет, если расскажете все, что знаете. Тысячу рублей дам за это и обещание ценить себя больше», — и сочувственная улыбка.

— «Меня его менты потом по кругу пустят и в море утопят», — прожестикулировала она.

— «А я и за его ментами! Вон тот…» — кивнул на дядю Витю. — «Полковник КГБ. Из Москвы. Мы все из Москвы, по прямому поручению министра. Порнографии в Одессе пришел пизд*ец, снизу и до верху. Но женщины-модели нам не нужны — из комсомола выгонять мне не интересно».

— «На восемьдесят рублей в месяц не больно-то и проживешь», — пряча глаза, добавила она.

— «Этот вопрос сложнее, но проблема обнаружена, а значит мы попробуем что-то с ней сделать», — пообещал я.

Не сразу, но обязательно.

— «На улице… есть один фотосалон…» — вздохнув — придется частично поверить пионеру — она начала свой беззвучный рассказ, и Вилка едва успевала записывать показания в папку «Глухое дело».

Выпроводив снабженную бонусной тыщей рублей студентку обратно в цех, допросили следующих, которые добавили в папку нескольких самых настоящих говорящих сутенеров, которые держат притоны с глухонемыми работницами. Товар, по их словам, очень ходовой. Ну а че, удобно — эта-то точно трепаться не будет!

–…Вот такие вещи происходят в славной Одессе на пятьдесят втором году Советской власти, — пожаловался я дяде Вите, когда все трое девушек были допрошены. — Да сюда надо с дивизией работников БХСС приезжать — если только на базе одного «глухонемого» УПК минимум две банды действует — порнографов и торговцев интимными услугами, то что в части полноценно слышащей творится?

— Порт, Сережа, — вздохнув, объяснил наивному ребенку опытный КГБшник. — Ростов, Одесса, прочие портовые южные города — настоящий рассадник всяческого криминала. Иностранцев полно, вот и удовлетворяют спрос интуристов как могут. У нас тоже парочка притонов есть, — признался он, отведя глаза.

— Ваши не тронем — не ради не трудовых доходов же держите, но вот это надо пресекать, — ткнул пальцем в листочек с отдельно выписанными адресами «глухонемых» притонов. — Я понимаю, что дамы туда от материальной неустроенности по большей части идут, но закон есть закон. Я бы вообще публичные дома разрешил, пускай налоги платят и принудительно лечатся от нехороших болячек, но это — потом, а пока вызывайте, наверное, подкрепление — по притонам мы до завтрашнего дня проваландаемся, а я маме обещал не позже десяти дома быть.

Вилка с КГБшником заржали, и дядя Петя позвонил в Москву. Когда он закончил перечислять адреса и скачанную у студенток инфу, я смущенно опустил глаза в пол:

— Дядь Петь, вы — взрослый человек и целый полковник. Мне такое вам говорить не по рангу и вообще хамство, — вздохнув, поднял на него глаза. — Но мне же не придется пороть свои сапоги, как Суворову?

Интеллигентный КГБшник понял правильно, улыбнулся и аккуратно хлопнул меня по здоровому плечу:

— За дело душой болеть — это правильно. Но контору-то не обижай!

— Извините, — покаялся я. — Но я все равно буду звонить и проверять, как там оно вообще идет.

— Обязательно звони, — одобрил дядя Витя.

— На какие темы директора трясти? — спросил я.

Он же «экономический». Дядя Витя снисходительно объяснил и пригласил в кабинет хозяина и невысокую, пышную, нервно потеющую, завитую «химией» тетеньку лет пятидесяти в очках. Архетип: «Бухгалтер отечественный, стандартный, женского пола». Последняя несла стопку журналов учета всего подряд, в два раза большую пёр оперуполномоченный БХСС. Какая галантность!

В журналах я ничего не понимал, но все просмотрел и запомнил, пока подозреваемые объясняли Андрею Викторовичу, какое у них тут передовое заведение для инвалидов.

— Я совершенно уверен, что все у вас в порядке, а вы — честные люди, — вполне чистосердечно отвечал он им. — Это же инвалиды! Ну кто будет на инвалидах руки греть? Имею ввиду — на производстве, — посмотрев на ехидно ощерившегося меня, уточнил он.

— А почему у вас «некондиция» и «обрезки» прямо в день поступления сырья списываются, с разницей в десять минут? — полюбопытствовала малолетняя нейросеть, «доев» бухгалтерию. — Вы разгрузить-то хоть успеваете?

— Иии! — вжалась в стул бухгалтер и заревела белугой. — Ой не губ-и-и-и, это этот черт винова-а-ат! — начала колотить прижатого крепкой рукой дяди Пети к стулу директора кулачками по спине.

— Успокойтесь, гражданка! — лязгнул металлом в голосе дядя Витя.

Помогло.

— Где здесь, Сережа? — подсел он ближе ко мне.

БХССник, как «шарящий», подсел с другой стороны. Объяснил.

— Да как так?! — с неподдельной обидой воскликнул щелоковский засланец. — Вы что здесь, в две смены инвалидов пахать заставляете?!

— Я заставляю?! — заорал загнанный в угол директор. — Да они мне руки целовать готовы — кто им еще по «десятке» за смену даст?!

— Атлант расправил плечи! — умилился я. — Но ситуация прямо грустная, — вздохнул. — Девчонок жалко — в самом деле, либо панталоны по ночам подпольно строчить, либо в притон или порноателье.

На лице падшего директора мелькнула надежда.

— Но закон есть закон, — улыбнулся я ему. — Дядь Вить, на сколько тут наши уважаемые цеховики наворотили, если в годах?

— Да тут расстрел светит! — не подвел он и уточнил. — Вам, Викентий Петрович. А женщин у нас не расстреливают, поэтому вы сядете лет на двадцать, — ткнул он пальцем в ехидно косящуюся на подельника бухгалтершу.

— Ой не гу-у-у-би, — снова включила она «сирену».

— Тишина! — попробовал поддержать дисциплину сам.

Помогло.

— Товарищи, за сотрудничество у нас ведь положено снисхождение? — запросил подтверждения у старших товарищей.

— Положено, — важно кивнул Андрей Викторович.

— Гражданин Викентий, мы сейчас «хлопнем» кое-кого, и, по идее, после этого нам нужно возвращаться в Москву. В этом случае вы отправитесь с нами, вместе со всеми местными кадрами, которые вас прикрывали. Подпольное производство вы развернули особо циничное, эксплуатируюшее инвалидов. Да вас если государство не расстреляет, народ митинговать пойдет от такой несправедливости. Но! — хлопнул рукой по столу, заранее остановив набравшую воздуха в грудь бухгалтершу. — Но если вместо Москвы мы поедем, например, в следующий «глухонемой» подпольный цех, персонально про вас и вас, — распространил мотивацию и на счетовода. — В средствах массовой информации ничего не расскажут. Скажем, расстрел для вас заменится на «пятнашечку» с возможностью руководить производством, например, верхонок — зэки же не хуже шить умеют, уверен, вы и там развернетесь и наладите образцово-показательное производство. Получится — отсидите десять и по УДО на волю, — пообещал директору. А вам, — бухгалтерше. — Могу предложить десять с УДО через восемь, если будете стремиться к исправлению.

— Ой, не гу-у-уби… — тихо, словно по инерции завела бухгалтер.

— Две минуты на подумать, товарищи, — посмотрел на часы. — Извините, времени нету со смертниками в круговую поруку играть.

Директор раскололся через полминуты, тем самым сняв «блок» и с бухгалтерши. Их общий рассказ занял почти сорок минут, и был записан Вилкой, дядей Витей и Андреем Викторовичем.

— Даже ногти рвать не пришлось! — довольно потянулся я. — Дядь Вить, давайте поручим восемь других УПК товарищам, а сами полетим в Грузию, давить самого важного врага?

— А ты домой-то успеешь? — ухмыльнулся он.

— Я же по поручению Николая Анисимовича! — притворно ужаснулся я. — И не могу остановиться на полпути! Да, мы прибыли сюда за порнографом, но, как образцовый пионер, я не могу смириться с существованием целой сети подпольного производства и распространения продукции! Страна теряет сырье, не получает налогов и доходов, а значит — мы имеем с черной экономической дырой, которая совсем не метафорически высасывает ресурсы ради того, чтобы… — просветлев, повернулся к директору. — А ради чего, подпольщик Викентий? Сколько денег тебе отгружали?

— Тысячу в месяц, — буркнул он.

— Плюс… сколько основных?

— Триста десять! — раздраженно рявкнул он.

— И сколько накопить успел? — спросил я.

Он тоскливо посмотрел на БХССника.

— Все равно отыщут и конфискуют, — развел я рукой. — Вы же удивительно однообразно нычете деньги под плиту, бриллианты — в бачок унитаза…

Директор дернулся — прячет!

–…и закапываете наличку в стеклянных банках в огороде на даче.

Снова дернулся.

— Так сколько?

— Тридцать тысяч, — вздохнув, ответил он.

— И куда тратить собирался? — спросил я.

— А куда у нас столько потратишь? — вздохнул он еще горше.

— Видите, товарищи? — с улыбкой обратился я к спутникам. — Спорим, что остальные члены банды так же ответят? Не ради не трудовых доходов все делается! Скучно им, понимаешь, честной жизнью жить, душа движухи просит, вот и начинают реализовываться в качестве члена черного рынка. Тоже системная проблема, — вздохнул. — Но это терпит, а пока, Виталина Петровна, «провесьте» нам, пожалуйста, воздушный коридор до Тбилиси через три часика — как раз уважаемого порнографа взять успеем.

— Угу! — кивнула довольная-предовольная приключением девушка.

Вот ради этой мордашки все и затевалось!