Самый лучший пионер

Павел Смолин (2024)

Приключения попаданца в пионера со стартом в 1968 году и с целью строительства образцово-показательного социалистического государства. В книге присутствует нецензурная брань!

Глава 6

— Вот я и в отпуске! — радостно возвестила мама, вечером вернувшись домой.

— Это хорошо! — порадовался я за нее. — Давай куда-нибудь сходим?

— А сегодня куда ходил? — заметила она стоящие в коридоре влажные кеды — протер тряпочкой.

— С Таней гулял, — не стал я скрывать и попросил: — Давай ей поможем?

— Ей вся советская милиция помочь не может, — сочувственно вздохнула родительница.

— А мы по-другому и немножко. Она шить умеет — возьми ее к себе помощницей на заплатки. Рубль — штука.

— Надо с Тоней поговорить, — прикинув, выдала промежуточное решение родительница и пошла звонить.

Другого от доброй мамы я и не ждал!

Через десять минут они пришли — волнующаяся Таня в зеленом (!) сарафанчике и ее грустная, худая, застенчиво прикрывшая сухими волосами подбитый левый глаз мать. Одета, как и положено, в халат — в этом мои знакомые советские дамы средних лет удивительно последовательны.

— Добрый вечер! — интеллигентно поздоровались все со всеми и пошли на кухню пить чай с покупными булочками — мама принесла.

— Чего это твой удумал? — спросила соседка, стеснительно принимая из маминых рук булку.

Таня свою уже грызет, как и я, впрочем.

Мама объяснила суть схемы.

— Тю-ю! — протянула тетя Тоня. — Харя-то не треснет, по рублю? — спросила она дочь.

Та залилась краской.

— Ну чего ты? — хрюкнула мама. — Нам Фил и так сильно переплачивает, и ему этих заплаток нужно будет много. Девчонкам с работы я говорить не хочу, — поджала губы.

— И правильно! — поддержала ее тетя Тоня.

— Так что помощница мне нужна, — подытожила родительница. — Сейчас чай допьем и покажешь, что умеешь? — спросила девушку.

— Хорошо, теть Наташ! — пообещала та.

Дамы перешли на реально важную тему — где и что в ближайшее время можно будет найти редкого или особо качественного.

— Сережке туфли нужны, — поделилась мечтами мама.

Форму она мне поправит ближе к сентябрю — я же с прошлого года подрос.

— Таньке тоже нужно, — кивнула соседка.

— Пойдем вместе? — тут же предложила мама.

Наверное, это чтобы занять как можно больше очередей сразу — уверен, с нами и тетя Надя пойдет.

Переместились в комнату, и Таня продемонстрировала свои навыки: медленно, аккуратно вырезала и пришила к остаткам джинсы́ кошачью мордаху.

— Ай, умелица! — похвалила ее мама. — Забирай, — выдала девушке подарок.

— Та куда ей, — попыталась отказаться тетя Тоня, потерпела поражение, и они с дочерью ушли домой — сырья-то еще нет, так что сегодня работы тоже не будет.

— Где-то у меня тут была… — Родительница залезла в шкаф и достала оттуда деревянный футляр.

Поставив на стол, сняла крышку, явив швейную машинку марки «Подольск». Обычно она пользуется электрической «Тулой». Надо будет полазить в шкафах, посмотреть, чего еще у нас есть, но мне почему-то стыдно — еще не совсем привык к «чужому» жилищу. «Тула», судя по всему, механизм сложный, и мама регулярно в ней что-то ковыряет, сверяясь с мануалом и тихонько ругая «какого-то козла, который за это премию получил».

Проверив старый аппарат на работоспособность, она удовлетворенно кивнула и подмигнула мне:

— Вот и средства производства!

— Настоящая маленькая артель!

— Подпольный цех! — «испуганно» округлила глаза и перешла на шепот мама.

Задребезжал звонок.

— Облава! — по инерции шутканул я.

Хихикнув, мама выдала классическое:

— Кого это там на ночь глядя принесло? — И пошла открывать.

По тону, которым она встречала гостя, сразу стало понятно — пришел государев человек. Из-за аварии, наверно.

— Ой, здравствуйте, Валерий Эдмундович. Да вы проходите, не стойте. Случилось чего?

— Случилось, Наталья Николаевна, — раздался в ответ вполне добродушный бас, и в комнату вошел милиционер в чине младшего лейтенанта. Само собой, никаких пистолетов, дубинок и наручников при нем не было. Тупо дядя Степа — косая сажень в плечах, в хрущевке ему бы пришлось пригибаться в дверных проемах.

— Здравствуйте, — поздоровался с ним я.

— Не вспомнил? — сразу же начал он выпытывать Самую Главную Тайну.

— Извините, — покачал головой.

— Да не извиняйся, ты же болеешь, — великодушно простил он. — Я ваш участковый, Валерий Эдмундович.

— Присаживайтесь, — предложила мама.

— Спасибо, — поблагодарил милиционер, снял фуражку, пригладил русые короткие волосы, пошевелил усами и достал из портфеля пару бумаг. Положив на стол, пододвинул маме и улыбнулся: — А если сын болеет, значит, нужно лечить! Вот вам путевки в Кисловодск, на целебные воды.

— Это с чего такая щедрость? — неприязненно поджала губы мама.

— Ну зачем вам эти суды, Наталья Николаевна? — грустно покачал головой оказавшийся засланцем жирного горисполкомовца участковый. — Вы же знаете, у Елистрата Венедиктовича тяжелая работа…

— Жопу на партсобраниях протирать? — предположила мама.

— Зачем вы так, Наталья Николаевна? — расстроился мусор (потому что «милиционер» — это почетно и полностью несовместимо с тем, что он тут исполняет). — Я же как лучше хочу. Ну отберут права у него — все равно с шофером ездит. Да он сам за руль и не сядет никогда больше — перепугался сильно…

— Он перепугался? — прошипела мама разъяренной химерой.

Мент поежился, кашлянул в кулак, принял беспристрастный вид и, профессионально глядя сквозь родительницу, применил кнут:

— А вы как сына воспитываете, гражданка Ткачева? Безобразничает, попрошайничает, песенки сомнительные распевает. И это — на Старом Арбате, где интуристы ходят. Страну позоришь, Андропов! — это уже глядя сквозь меня. — Еще и фамилией патрульных пугает!

— Ничего подобного, — покачал я головой. — Они сами документы попросили.

— В общем! — хлопнул мусор ладошкой по столу, заставив напуганную его монологом маму вздрогнуть. — Либо в Кисловодск, либо на учет за бродяжничество.

Пи*дец! Нормально стританул! Сам же себе говорил не высовываться и сам же без задней мысли высунулся. И это когда у нас тут кооператив сформировался — Фил-то конца ссылки ждать не станет, найдет других.

— И это — такая у нас советская справедливость? — потекли из глаз родительницы слезы. — Ребенка сбили, и он же еще и виноват?

— А вы не смешивайте! — поднялся падший участковый на ноги, надел фуражку, проверил ребром ладони козырек. — Путевки я оставляю. Поступите так, как будет лучше для сына, Наталья Николаевна.

И он прошествовал мимо бледной, плачущей, зажимающей рот ладошкой мамы. Сижу, молчу, терплю — а что я сделаю? Уже подставился, и крыть «дядю Степу» х*ями так себе идея.

— Да за что же мне это все? — простонала мама Наташа и рухнула на кровать лицом в подушку, зарыдав в полный голос.

Первый раз под молотки системы попала, да? Да ей лет-то меньше, чем мне было там. Что она вообще видела, кроме плюшевого, несмотря на все старательно насаждаемые китовьи колбасы, Советского Союза? Школа, залет, сын у бабушки, мама в училище, потом — на фабрике, потом комнату дали и перевели в фабричное ателье — от Измайловской прядильно-ткацкой фабрики. Сын послушный, на работе порядок — нередко на доске почета висит моя родительница! А тут бах, чисто мафиозный заход.

Сходив закрыть за мусором дверь — никак от этой дурной привычки не избавлюсь, все ругаются, — вернулся в комнату и аккуратно погладил маму по спине:

— Угнетать крестьян — старая традиция наших бояр.

Мама фыркнула в подушку.

— Когда я приду к власти, они оба отправятся на Колыму.

— Диктатор мой! — заплаканным голосом похвалила меня мама, сгребла в охапку и уложила рядом с собой: — Полежи со мной!

— Почему бы и не полежать? — Обнял вкусно пахнущую чем-то огуречным маму и улыбнулся грустной мокрой мордашке: — Давай знаешь что сделаем?

— Что? — шмыгнула она носом.

— Назло этим козлам хорошенько отдохнем на целебных водах!

Мама вытерла слезы наволочкой и улыбнулась в ответ:

— А давай!

* * *

В санаторий нам надлежит прибыть через три дня. Добираться будем самолетом, так что приперший вчера набитый заношенными и убитыми до полной неремонтопригодности джинсами пакет с логотипом «Кока-колы» Фил — на пару минут всего с участковым разминулся, повезло, неловкая была бы встреча — не ушел разочарованным: за два оставшихся дня мама с Таней наделают целую кучу заплаток. Вызвавшись немного проводить фарцу, в подъезде выкатил просьбу на далекую перспективу:

— Мне бы «изделий № 2» буржуйских.

— А ты не мал еще? — гоготнул он.

— Я же пионер — должен быть всегда готов! — развел я руками.

— Е*ать ты юморист! — заржал Фил, залез в карман и выдал мне картонный квадратик.

— Немецкие? — без труда опознал я язык надписей.

— ФРГ! Со смазкой, не как совковые. Одна штука, — просветил фарцовщик. — Так что не примеряй! — сопроводил совет еще одним приступом смеха.

— Сколько стоит? — спросил я.

— Тридцатник, но я с твоих «патчей» нормально наварю, — радушно похлопал меня по плечу. — И мне интересно, когда ты придешь за следующим.

— Дай жвачку еще, — попросил я.

— Ну ты не наглей! — расстроился он.

— Мама же спросит, зачем я с тобой ходил, — пояснил я.

— Башковитый! — похвалил меня фарца, выдал целую неоткрытую упаковку Juicy Fruit и подмигнул: — Глядишь, поможет! Давай, бывай.

Пожали руки, и я вернулся домой. Показал родительнице жвачку, она весело фыркнула и сразу же засела за работу, отказавшись от моей не особо-то и ценной помощи.

С утра, когда пришла Таня, выяснилось, что я — единственный незанятой человек, и париться по этому поводу не собираюсь! Вместо этого выдал Тане с мамой пластинку жвачки пополам, еще одну пластинку сунул в карман — угощу Катю, с которой мы сегодня идем на ВДНХ. Импортный презик, само собой, остается дома, надежно спрятанный за обивку дивана. Вчера, когда я вечером звонил пионерке, вернувшая душевный покой мама ехидно на меня прищурилась:

— Выбираешь?

— Просто дружу со всеми подряд, — покачал я головой. — Выбирать мне еще рано.

Из стенки выгреб мелочь — придется Вове хранить свою долю где-то еще, пока меня не будет. Сам он привычно тусуется во дворе, в гордом одиночестве.

— Здорова! — Поручкались. — Я уезжаю до осени, поэтому придется тебе хранить их где-то еще, — расстроил я рыжего, протянув ему завернутые в тряпицу четырнадцать с гаком рублей — он же за метро с Артемом из своих рассчитывался.

— И что мне с ними делать? — растерянно спросил он.

— А ты в Сокольниках закопай, — предложил я.

— Как пират? — полыхнул он глазами.

— Именно! — одобрил я. — Только карту не рисуй, никому не показывай и не говори, где закопал. И самое главное — следи, чтобы тебя никто не видел.

Володя кивнул — все понятно!

— И маскировка нужна, — добавил я, взял его за запястье и подтащил к газону: — Вот видишь, трава растет?

— Вижу, — пожал плечами Вова.

— А раз трава не тронута, значит, тут не копано, — объяснил я. — Ножик возьми, дерн срежь аккуратно и свой клад прикрой — будто там трава как росла, так и растет.

— Да понял я! — вырвал руку Вова, сунул мешочек в штаны и побежал к дому — за инвентарем.

Вот и хорошо, а мне пора!

Встречаемся с Катей мы у нашего метро. Ее еще нет — я пришел пораньше, — поэтому уселся на скамейку и принялся глазеть на окружающих. Вот она — цокает синими туфельками на маленьком каблучке по асфальту, на ней джинсы и оранжевая блузка. На шее — золотой кулончик на цепочке, кончики причесанных, свободно лежащих волос старательно подкручены. Нарядилась Катюшка! Это из-за меня, что ли? Ой как приятно!

— Тебе очень идет! — сразу же заявил я, поднимаясь ей навстречу.

— Спасибо! — улыбнулась переставшая быть похожей на красивую пионерку (теперь просто красивая) девушка.

А я? А я одет как подавляющее большинство и ничуть из-за этого не комплексую. Джинсы у нас нынче атрибут статуса, а значит, у нас тут советская «принцесса» из хорошей семьи.

— Мороженого хочешь? — спросил я.

Катя стесняться не стала:

— В кафе!

И смотрит на меня так испытующе.

— Пошли! — пожал плечами платежеспособный я, и мы пошли.

— А кто у тебя родители? — спросил я.

— Я думала, ты у своей мамы спросишь, — хихикнула она. — У меня папа — директор их фабрики.

Ни*уя себе!

— А мама — в архиве работает, — добавила она должность поскромнее и приняла жутко таинственный вид — давай, мол, спрашивай!

Я и спросил таинственным шепотом:

— В архивах КГБ?

— В архивах Министерства рыбного хозяйства СССР! — таким же шепотом ответила Катя.

Посмеялись.

— А братья-сестры? — продолжил я изучать спутницу.

— Старший брат в МГИМО учится, — гордо поведала она.

Вполне элитненько!

— А ты кем хочешь стать?

— По партийной линии пойду, — заявила она. — Через комсомол. — Немного покраснев, призналась: — Я людям помогать хочу.

Какая хорошая девочка тут у нас!

— Это благая цель, — одобрил я.

— А ты писателем будешь? — спросила она в ответ.

— Если повезет. Но в партию тоже вступить хочу — чувствую в себе силы послужить на благо Родины.

Спутница посмотрела на меня с уважением.

Святые, беззаботные времена!

Продолжив трепаться о пустяках, доехали до целевой станции. Красота начиналась сразу по выходе из вагона и только усилилась, когда мы выбрались на поверхность. Натурально дух захватывает — я и не представлял, что в эти времена здесь вот так.

— Точно! Ты же здесь первый раз! — прокомментировала Катя мою восторженную мордаху, решительно кивнула и взяла за руку: — Тогда иди за мной — я знаю здесь все интересное.

— Прямо все? — спросил я, глазея на триумфальную арку главного входа.

— А что нам, овечек смотреть? — поморщилась она.

— А я бы посмотрел — они же потешные, — расстроило меня такое отношение.

— Животных нужно смотреть в зоопарке! — нашла она отмазку. — А мы пойдем сразу к реактору!

— К реактору?!

— К реактору! — радостно кивнула она. — Вот, видишь? «Павильон № 62, охрана природы».

Надо будет потом сюда с кем-то другим прийти, посмотреть остальное — под рассказ Кати о прелестях мирного атома мы пропустили чудовищно много интересного.

Офигеть — сюда реально запихнули реактор! Вода в бассейне — охлаждает и защищает от радиации — светилась радиоактивным голубым светом. Интересно, если я сюда нырну, советская радиация дарует мне сверхспособности? Очень хороший экспонат, конечно. С другой стороны — вот так и расслабляет: сначала светящаяся водичка на ВДНХ, потом — эксперименты на работающей ЧАЭС. Ладно, второго уже никогда не случится, так что пофиг.

— Понравилось? — запросила обратную связь Катя по пути к кафе-мороженому, куда придется стоять очередь — много здесь гуляющих.

— Эпично! — честно ответил я.

— Это от «эпос»? — уточнила она.

— Да.

— «Эпично»… — попробовала она обновку в лексиконе на вкус. — Я запомню, — решила впитать навсегда.

Три рубля в минус, но не жалко — мороженое и коктейли очуметь какие вкусные.

— Пошли в «Космос и машиностроение»? — предложила Катя.

— Пошли! — охотно согласился я.

В будущем вот этот скафандр Гагарина кто-то впарит американскому богачу через аукцион «Сотбис», а саму ВДНХ 90-е полностью испортят. А еще тут однажды проведут рейв под названием «Гагарин-пати». ВДНХ потом отреставрируют, но статуи у фонтана «Дружба народов» золотыми уже не будут. А, нет, будут! И 90-е совсем другими станут! Ух, держись, народ, веселые времена наступят совсем скоро! В исторической перспективе скоро, само собой.

Посмотрели и космос, и машиностроение — тоже прикольно! Вот, казалось бы, что сложнее: ракета или жвачка? Однако в ракеты СССР может, а в жвачку — нет. Парадокс! Надо будет поспрашивать важных партийных шишек, почему так, когда стану важным и им придется отвечать нормально, — просто интересно, как будут выкручиваться.

Сходили посмотрели на золотой колос. Красота! Семя сильно! Урожай богат!

— А ты знала, что ВДНХ — главное оккультное место Москвы? — тихонько спросил я так и таскающую меня за руку Катю — любит верховодить, похоже, — когда мы проходили мимо щита с планом выставки.

— Почему? — В глазках мелькнуло любопытство.

— Смотри, — подтащил ее к плану. — Вот тут — в центре — Солнце.

— Допустим, — кивнула она.

— А павильонов изначально архитектором Олтаржевским планировалось девять! — со значением посмотрел на девушку.

— Как планет! — ахнула она.

— Правильно, — обрадовался я. — А само расположение всего хоть и немного передвинули, но все еще… — провел рукой по плану, как надо.

— Это же крест! — прикрыла рот ладошками шокированная образцовая пионерка Катя.

— Тсс! — одернул я ее. — Это — совершенно секретно.

— А ты откуда знаешь? — подозрительно прищурилась она.

— Это — тоже секретно! — ловко отмазался я и потянул ее от щита, продолжая забалтывать: — Ты что думаешь, битва с силами мирового империализма происходит только на материальном плане бытия? Как бы не так! У них хватает злых колдунов и индейских шаманов, которые…

— Это поэтому ты такую книгу написал? — завороженно перебила Катя. — Это — послание?

— Да! — кивнул я. — Народ должен знать правду!

— А почему нам ничего по телевизору про это не говорят? — спросила она.

— А чтобы не волновались лишний раз, — беззаботно пожал я плечами. — Кому надо — тот знает, а кому не надо… — развел руками. — Все равно мы надежно защищены.

— ВДНХ? — уточнила Катя и ковырнула туфелькой асфальт с таким вниманием, будто надеялась откопать минимум лепрекона.

— ВДНХ! — веско кивнул я. — От ГДР и до Урала его хватает.

— А дальше?

— А дальше — особо секретный отдел КГБ из шаманов малых народов Севера. Ух могущественные — даже тибетские монахи против них жалкие деревенские ведуньи!

— И все-таки, откуда ты все это знаешь? — почуяла она неладное. — Ты же другой Андропов, не тот?

— Не тот, — подтвердил я. — А я и не знаю, я — шучу!

Катя похлопала глазками, залилась краской, припечатала меня:

— Дурак!

И, вырвав свою руку, сжала ладошки в кулачки и быстро пошла к выходу.

Догоняем!

— Неуд тебе за противодействие мракобесию, Солнцева! — строго заявил я ей в затылок, пристроившись за спиной.

— Отстань! — дернула она плечиком.

— Ты же хотела политинформацию — вот тебе полезный урок того, как антинаучный бред проникает в мозг! Прививка, если угодно!

— Я все равно не поверила! — фыркнула она, гордо вскинув подбородок.

Сравнявшись с девушкой, достал секретное оружие:

— Будешь жвачку?

— С чем? — не стала она сразу принимать угощение.

— Не знаю, не пробовал еще, — признался я. — Juicy Fruit.

— Такая жвачка мне нравится! — одобрила Катя (она бы любую одобрила, но это — часть игры).

Аккуратно поделил пополам, и мир в нашей маленькой компании был восстановлен.

— Мне в санаторий уехать надо, — признался я. — До двадцать девятого августа.

— Мероприятие у нас тридцатого, — успокоила меня пионерка.

— Хорошо, а то не хотел подводить товарищей, — облегченно вздохнул я.

— Это правильно, товарищей подводить нельзя! — одобрила она.

Домой вернулся только вечером — по выставке бродили много и даже перекусили чебуреками — Катя захотела именно их.

Таня уже ушла, а мама гордо продемонстрировала мне итоги сегодняшнего дня — целых сорок три патча. Чудовищные триста восемьдесят семь рублей! А ведь сырье еще осталось!

— Я округлю, — поведала мне мама. — Триста нам и восемьдесят семь — Тоне отдам, за обувью как раз сходим. Ну и завтра сколько сделаем еще, — пообещала добавить еще.

— Это хорошо, — кивнул я.

— Лишь бы Фил заплатил, как договорились, — вздохнула мама и с улыбкой спросила: — Как погуляли?

— Весело! — признался я. — Реактор смотрели.

— Со мной ты тоже его смотрел, — грустно улыбнулась мама.

— И еще посмотрим — офигенно же, — пообещал я.

— Катя наряжалась? — любопытно прищурилась родительница.

— Наряжалась, — подтвердил я.

— Это хорошо, — довольно кивнула мама.

— Мне двенадцать лет, мам, — мягко остановил я ее сладкие фантазии, где сыночек женится на дочке директора родной фабрики. — Можно мне про такое пока не думать? Давай вернемся к этому всему, хотя бы когда я буду в старших классах.

— А чего такого я спросила-то? — засуетилась мама, которой стало неловко. — Голодный небось? Пойдем, сварю тебе пельменей — доедать надо, а то за месяц невкусные станут.