Тот, кто тебя убьет. Книга 2

Пальмира Керлис (2024)

Если приговора не удается избежать, то можно хотя бы отсрочить. Твой дар вне закона, зато способен изменить этот мир. Или судьбу его владелицы. Борись за себя. Не отчаивайся. Иди к цели, используй все шансы, узнай больше. Пусть враг заведомо сильнее, но вдруг и у него есть слабые стороны? Далекое путешествие преподнесет сюрпризы, новые знакомства изменят расклад, а прошлое обязательно догонит в пути. Выбирая, не прогадай. Ведь награда — твоя жизнь.

Глава 5

Когда день начинается с объяснений о том, что у тебя было видение, то он точно не обещает быть легким. Рада отнеслась к услышанному взбудораженно и обложила Сидонию выражениями, от которых на душе стало теплее. После она ушла с Германом на встречу к прибывшему восточному лорду. Не из числа заговорщиков, но кто его знает… Мне с ними пока было нельзя. До официального снятия обвинений и перевода в личную охрану принца выходить из покоев воспрещалось, не то что приступать к новым обязанностям. Благо его высочеству обещали сегодня же уладить все формальности.

Не соврали. Вскоре пожаловал Дарий — собственной верховной архимагической персоной. Вот это честь! Хотя поздоровался он пренебрежительно и взглядом смерил таким, что стало понятно — захотел лично посмотреть в мои наглые глаза и расставить точки. Да пожалуйста… Я выдала максимально сдержанную реакцию и, вежливо поклонившись, проводила его в гостиную. Последнее, что способно меня задеть — так это презрение, демонстрируемое тем, до кого мне нет дела. Пусть думает на мой счет что угодно, лишь бы в допросную не тащил.

Едва мы сели за стол в массивные кресла, Дарий уведомил:

— Расследование завершено, и ваша свобода более не ограничена.

Теперь на «вы» ко мне. Сквозь зубы, но все-таки… А про свободу — смешно. Будто маги вольны находиться там, где захотят!

— Верно ли я понимаю, что обвинения сняты? — спросила я, чуя неладное.

— По поводу связи с Культом — да. Проникновение со взломом на склад доказано, однако ввиду всех обстоятельств мерой наказания назначен выговор. Дворцовый приказ о присвоении вам статуса младшего магистра отозван и введен запрет на его получение в будущем, действующий до отмены этого распоряжения.

Зарубили мне продвижение по службе? Как-нибудь переживу.

— Также вы на годичном испытательном сроке, — сообщил архимаг недобрым тоном, — и будете направлять отчеты в Ковен обо всей проделанной работе.

— Как часто?

— Каждую неделю. Или можете один раз отчитаться о том, откуда у вас взялись травы и средства, которыми пользуются самые ушлые грабители, и каким образом стража склада попала под удержание ментальной магией.

— Я бы непременно пролила свет на случившееся, — развела я руками, — но не помню ничего из вами сказанного.

— Прискорбно. — Дарий выложил передо мной бумагу о моем переводе в личную охрану принца. — Подпишите.

— А если не подпишу? — поинтересовалась я из желания оценить перспективы. Точнее, их отсутствие. — Что будет?

— Перераспределение на наше усмотрение, — ответил он с предельно каменным лицом. — Иной должности в специальном отделении канцелярии для вас не найдется. Доверие утрачено, а ваш начальник больше не может с вами работать.

Три буквы в слове перепутал — «не хочет»! И Ковен, поди, отправит меня в какую-нибудь глушь. Гарнизон близ Пустошей подошел бы идеально… Но бросать Германа я не собиралась. Поставила на бумаге подпись и смиренно изрекла:

— Благодарю вас за предоставленный шанс. Я обязательно восстановлю утраченное доверие.

— Не стоит благодарить, — усмехнулся он жестко. — Я сторонник того, чтобы все получали по заслугам. Учитывая массовое нежелание магов идти в охрану принца, итог вашего дела приемлемый.

Поддел! На том и распрощались, с обоюдным желанием в будущем пересекаться поменьше.

Отобедав, я свела знакомство с главой охраны Александрой — статной немолодой дамой, чей кабинет располагался недалеко от покоев. Разглядывала она меня откровенно, но от комментариев воздержалась. Создавалось впечатление, что для нее великое счастье заполучить любого боевого мага, неважно с какой репутацией. В охране Германа они сменяются с удручающе быстрой скоростью, и добровольно туда никого не затащишь. Мало кто готов терпеть выходку за выходкой и брать ответственность за жизнь того, кто постоянно старается убиться, причем довольно экзотичными способами. О погромах столичных кабаков наслышаны все — в деталях! Но я надеюсь, что это пройденный этап. Иначе сама его прибью…

Александра выдала мне комплект форменных красных мантий и искренне пожелала удачи, проинструктировав, что моя задача — не отходить от принца, когда он вне тщательно охраняемой резиденции. Ну хоть не ночную смену дали, раз я живу прямо в его покоях. Магам из его охраны полагалось давать клятву о неразглашении, но с меня ее решили не брать. Во-первых, я уже давала похожую при приеме в тайную службу, во-вторых, корректировать мне подсознание после менталиста Культа было опасно. Горан выдал заключение, что на мою свободу воли там никак не повлияли, и в этом плане я угрозы не представляю, остальное — на страх и риск Германа, а он четко обозначил позицию: я нужна и точка. Смелый!

Зачем я ему сдалась с такими проблемами? То ли по-прежнему ищет приключений, то ли действительно ко мне сильно неравнодушен. Сомнений в его мужском интересе не возникало: на крыше гимназии щупал весьма недвусмысленно, а уж поцелуй на императорском приеме… Никто не любит незавершенных дел! Но разобраться, что творится в голове Германа вряд ли кому-то под силу, даже ему самому. Мне и пытаться не стоит.

Накинув мантию, я прошла богато украшенными коридорами на крыльцо. Приласкало солнце, ветер мягко подхватил волосы и подол платья. Не трепал — играл, касаясь приятной прохладой. Несколько шагов по мощеной дорожке в сад, и окружило кустами роз. Было странно — вот так где-то ходить. Ни запертых дверей, ни крепостных стен, ни поводка, за который в любой момент могут дернуть. Какое-то да освобождение… Накатывало иррациональное желание спрятаться, на глазах наворачивались слезы. Плакать не хотелось, лишь позволить себе эту минутную слабость, не чувствуя необходимости вечно держать лицо. По крайней мере, наедине с собой… Если кто и увидит — плевать. Уязвимыми делают не эмоции, а избыток самонадеянности. И не наложенный вовремя в бою щит! Глупо искать баланса и равновесия, стремясь всегда быть сильной.

Бесцельно побродив по саду и немного изучив проглядывающие через деревья окрестности, я нашла укромный уголок в разбитом у забора пышном многоярусном цветнике. Я окутала его охранной сетью, уплотнила ее и развеяла, потом посбивала с несчастной розы лепестки точечными импульсами, спалив их в полете залпом искр. Не в людный же тренировочный зал идти… Неизвестно, что наколдуется. К счастью, заклинания дались без осечек — чистый свет без примеси тьмы. Концентрация не подвела, но приходилось досконально выверять, чтобы не зацепить обе энергии. Ужасно неудобно! Но лучше так, чем сиять серебристой «аномальщиной» перед носом Надзора. Приноровлюсь. В конце концов, я обещала вновь связаться с духом Дарины. Смогу ли? Помогающего Мирона под боком нет, и не факт, что его «методы» не попадают под запретные.

В покои я вернулась одновременно с Германом и Радой. Он с крайне измотанным видом ушел к себе, она сдула со лба прилипшую прядь и тихо поведала:

— Встреча прошла напряженно. Этот хрен с горы, то есть, простите, господин лорд, битый час распинался, что восточное королевство нуждается в новом лидере, ибо старый пропащий человек. Жаловался на непочтительное отношение местных правящих кругов к императору и усиленно сватал его высочеству свою дочку, обещая свое содействие в наведении порядков.

— А что-то полезное сказал?

— Сдал несколько имен, явок и паролей. Теперь нужно подготовить и разослать пачку писем этим нехорошим людям с некоторыми вопросиками.

— Ты пишешь им сама?..

— Не совсем. Герман изложил мне суть… Надо сформулировать все это в какой-то цензурной форме.

— Справишься, непременно, — подбодрила я.

— Весь вечер впереди, — Рада направилась в коридор, подмигнув: — Пусть у тебя он пройдет увлекательнее.

Я проводила ее до двери и постучалась к Герману. Из недр спальни раздалось некое дозволительное мычание. Войдя, я не обнаружила его внутри и не сразу сообразила, куда он мог деться. Оказалось, за шторами пряталось не только окно, а еще и выход на веранду, примыкающую к комнате. Десяток футов под навесом крыши с выходом в личный маленький сад, окруженным глухой оградой. Герман валялся на кушетке, увлеченно разглядывая бревенчатый потолок. При моем появлении приподнялся и похлопал по месту рядом с собой. Я села и, поправив разметавшиеся по подушкам полы мантии, без предисловий выложила:

— Мне довелось побывать на встрече главы Культа с наместником и лордами. О чем они говорили, я не слышала, но адепты неспроста безнаказанно обосновались в горах и не разгромили город во время облавы. У них определенно имеются договоренности.

— Ну дык, небось заручились обоюдной поддержкой, — поморщился он. — Жаждут стать отдельным королевством со своим правителем, свободными магами, промышляющими кровавыми ритуалами, и поставленными перед этим фактом людьми. Как тебе расклад?

— Можно делать ставки, кто кого сожрет в этом дивном зверинце…

— Я бы ставил на кроликов. У них преимущество: их недооценивают.

— А что твой отец думает по поводу сложившейся ситуации?

— Что здесь все охренели, — просветил Герман, — и при мне станут действовать осторожнее, а то и одумаются. Вон сколько со мной сюда сил подтянули, лишь императорской гвардии не хватает.

Безопасность принца — удобный предлог нарастить присутствие на востоке. Вокруг нас уже куча стражей, статусных магов и специалистов по Культу… Если дипломатический подход провалится, проблему решат более радикально.

— Его величество поручил тебе переговорить с местными лордами?

— Да ничего он мне не поручал, — дал Герман понять, что действует по собственной инициативе, — только мелкую, и то…

— Кстати, о твоей сестренке. Как-то небезопасно отправлять Марию учиться в восточную Академию…

Император же не идиот! Возможность напичкать своими людьми стратегически важное место близ еще одного крупного города не стоит жизни дочери.

— Мари не там, — он приложил палец к губам, понизив голос, — в восточную мы отвезли не ее. Но об этом нельзя говорить, так что тс-с-с…

— Ты и не сказал, где она, — незамутненно ответила я. — Ничего не нарушено.

— Я обещал, что ее не брошу, — Герман грустно улыбнулся, — и опять соврал.

— Ты не врал. Это план твоего отца.

— Кого это волнует? Уж точно не ее. Мне с ней даже связываться пока нельзя.

Я придвинулась ближе и ободряюще коснулась его плеча, обтянутого черным шелком рубашки.

— Ты ведь не бросаешь сестру и не отказываешься от нее, просто хочешь защитить. Потом она все поймет. Любовь родных бесценна, поверь мне.

— Верю. Тебе — верю… — Пальцы Германа коснулись воротника моей мантии, расправляя его медленно и почти заботливо. — Вижу, указ о переводе ты все-таки подписала.

— А не должна была?

— Ну мало ли! Выбор-то был.

— Я выбрала, — мои губы тронула усмешка. — Теперь и меня в погребе запрешь, когда надумаешь сбегать от охраны?

— Не-е-ет, — протянул он. Теплая ладонь разгладила ткань на ключице и, чуть сдвинувшись, замерла над сердцем. — Подобным непотребством я больше не занимаюсь. И усложнять тебе работу было бы возмутительно, вот.

— Неужели будешь слушаться?

— Смотря что ты скажешь делать…

Расстояния между нами и так толком не было. Одно движение, и я очутилась на его коленях, оседлав самым откровенным образом. Провела пальцем по острой линии щетинистого подбородка, спустилась к шее. Запечатленный на ней поцелуй, запущенные в пепельные волосы пальцы. Смысл изображать недотрогу, если ею не являешься? Да и не хотелось быть вопиюще неблагодарной за спасение.

Скользящее движение языка, прихваченная зубами мочка уха. Прильнуть сильнее, поймать чужое сбившееся дыхание и учащенное биение сердца. Ощутить крепкую хватку рук на талии… Они спустились ниже, быстро и уверенно. Я потянулась губами к губам. Герман подхватил меня под бедра и аккуратно с себя снял, усадив обратно на кушетку.

— Но-но, — шепнул он порицательно. — Не надо тут.

Я вопросительно изогнула бровь. Не его ли утверждение, что кровать — это заурядно?

— Такие благодарности лишние, — сощурился Герман, — я помог тебе не поэтому.

Не поняла. Он что, меня отвергает?! И ведь не оттого, что не хочет. Я слишком тесно прижималась, чтобы не почувствовать — еще как да! Хм… Единственное, что смогла — укоризненно вымолвить:

— Ты сложный.

— А сама-то.

Справедливо… К тому же для принца было бы ненормально так расстараться ради девичьих прелестей. Недостатка в них не имеется, только свистни — очередь выстроится. Со мной у него явно что-то иное. Честно говоря, это озадачивало!

— У меня есть другое предложение. — Наклонившись, он достал из-под кушетки бутыль вина и два бокала. — На этот раз-то составишь компанию? Признаюсь, по пути из дворца я думал завязать. Какие глупости порой лезут в голову…

— Пугающее признание.

— Сделаю второе: месяц был отвратительный. Подозреваю, у тебя тоже.

— Наливай!

Налил от души. Наполненный до краев бокал ядрено благоухал пряностями и холодил ладонь. Из погреба бутыль достали совсем недавно. Не удивлюсь, если перед моим приходом.

— Прелесть, первый тост твой.

— За мое счастливое освобождение, — мигом определилась я. — Наша встреча была воистину чудесным стечением обстоятельств.

— О да, — Герман осушил половину бокала за раз, словно там была вода, — едва приехал, позвали в тайную службу внезапно и срочно.

— А зачем?

— Хрен его знает, — он задумчиво пожевал губами, — как-то отвлекся на тебя, не до того стало. Видать, были некие формальности, с которыми разобрались мои сопровождающие, пока я был занят.

Занят рычанием на Дария… Немудрено распалиться после такой-то прелюдии в коридоре. Северин умеет взбесить — по себе знаю! Его черед беситься, месть не удалась.

С этими будоражащими мыслями я отпила из бокала. Вино было густое и терпкое, с острым привкусом. Специй бахнули? Ох, затейливы восточные рецепты. Но весьма недурно, и в голову не бьет — по крайней мере, сразу.

— За новые неизведанные вкусы, — объявил второй тост Герман и, прикончив оставшуюся половину бокала, вдруг попросил: — Расскажи-ка что-нибудь, а то маловато я о тебе знаю. Надо это исправить.

— Что ты хочешь выяснить? — одновременно и растерялась, и напряглась я. — Клятва меня несколько ограничивает…

— В пекло выяснения и серьезные разговоры. Давай про детство, например. Как вы с Радостью проказничали!

Пересказывать истории Дарины, присваивая себе, категорически претило. Она и не проказничала, покладистее девочки не найти. Хорошо, что Герман не называет меня ее именем… Предпочтительнее быть Прелестью, чем постоянно получать напоминание о своем притворстве.

— Я плохо помню, мы совсем маленькими были, — сошло за оправдание, — нам по шесть и семь лет было, когда нас разлучили. Встретились только летом в столице. Расскажу про Академию! Там от моих проделок вешались… Не буквально, конечно, но все оставались под неизгладимым впечатлением.

Герман оживился, долил нам вина. Следующий час заинтересованно слушал о том, как я приноровилась перелезать по дереву через ограду и сбегать в город за приключениями. То на ярмарке шарлатана разоблачала, провоцируя драку с обманутыми посетителями, то танцевала с бродячей труппой на площади, то притворялась в трактире новой подавальщицей и подсматривала за игрой в карты, подсказывая приглянувшимся постояльцам, что их соперники хитрят. В общем, развлекалась, как могла!

Вечерело. Бокалы пустели и наполнялись вновь, особенно у Германа. Слово за словом, и моя голова оказалась на его плече, а рассказ обрел подробности о том, что от преподавателей я огребала за учиненные безобразия по полной, но меня это не вразумляло. Да и попадалась я далеко не всегда. Подруга частенько прикрывала, а наставник делал вид, что слепой, глухой и понятия не имеет, что происходит у него под носом. На учебе-то мои отлучки не сказывались, и раз я была лучшей ученицей, то дозволялось мне больше, чем другим. Хотя другие вели себя гораздо приличнее…

— С подругой и наставником у тебя были очень теплые отношения, — вывел Герман. — После выпуска общаетесь?

— Нет. — Я глотнула из бокала, вновь убедившись, что ни спиртное, ни время не притупляют боль. — Они… оба погибли. Нападение Культа. Я выжила по случайности.

— Извини. Кошмар… Мне жаль.

— Мне тоже.

Он просто меня обнял, не став развивать болезненную тему. Ощутила признательность за это… А еще его сочувствие и поддержку. Не думаю, что я нуждалась в подобном, но было приятно. И никакого чувства раздражающей слабости — только заполненная чьим-то теплом пустота.

В поддерживаемую молчанием тишину вклинился тонкий скрип откуда-то извне. На мгновение! Он мне очень и очень не понравился, было в нем что-то подозрительное, выдающее чужое присутствие, несмотря на энергетический штиль и отсутствие посторонних аур. Я вскочила с кушетки, резко отставив на пол бокал. Герман было встрепенулся, но тотчас застыл под моим хмурым взглядом. Сомневаюсь, что опасность мне чудится. Что-то тут не так! Загородив собой вверенного принца, я наложила светлые щиты — на него и на себя, сложила пальцы в атакующем пассе. Опять скрипнуло — ближе и отчетливее. Какого… Кто?..

Сверху метнулась тень, на веранду спрыгнул Келлар. Стряхнув с плеча налипшую соринку, кивнул его высочеству со всем положенным почтением и невозмутимой улыбкой:

— Добрый вечер. Не обращайте внимания, проверка. — От последнего слова меня невольно передернуло, он спокойно пояснил: — Убеждаемся в защищенности резиденции и квалификации вашей охраны.

Ну хоть какую-то проверку я успешно прошла! И для нее ему потребовалось красться в покои? Сомневаюсь. Недоумения во мне было через край, а облегчения — ни капли. Тут не отобьешься, как от проникших адептов… Лучше бы это были они: меньше неловкости и разговор короче некуда. Я опустила руку с заготовленным импульсом, сожалея, что выпустить его не в кого.

— Ничего себе «не обращайте внимания», — высказался Герман и, присмотревшись к незваному гостю, щелкнул пальцами. — А, ты же из Надзора, мы вчера обсуждали эти… вопросы. Безопасности.

— Да. — Янтарные глаза прошлись по мне бегло и без какого-либо считывающегося выражения. — Приношу извинения за вторжение. Я пойду.

Через крышу веранды или ограду сада? Даже любопытно!

— Не-а, не пойдешь, — заявило его высочество. — Как гласит правило хорошего тона… кто врывается на чужую попойку, тот к ней присоединяется.

— А есть к чему присоединяться? — Келлар скосил взгляд на валящуюся пустую бутыль. — По-моему, все выпито.

— Пф-ф-ф! — выдал Герман оскорбленно и извлек из-под кушетки новую, многозначительно звякнув ею о соседние. — Я запасливый. Отказы не принимаются.

Тот согласно пожал плечами, не выказывая ни малейшего стеснения, ни желания отказываться. Что ж. Дело принимает интересный оборот, а вечер становится по-настоящему томным…

С мебелью на веранде было туго, никакого расчета на коллективные посиделки. Я отошла в спальню и принесла пуфик. Притулив близ кушетки, сама же его и заняла. Не стушевавшись, Келлар потеснил принца, будто происходящее в порядке вещей, и он каждый день распивает с венценосными персонами неизвестно что. А если и нет, то чего бы не начать? Пригласили же!

— Слово — новеньким, — оповестил его пригласивший, разлив вино уже по трем бокалам. — За что пьем?

— Чтобы все было, как нам хочется, и ничего нам за это не было.

— Занятная формулировка, — призадумался Герман, — мне нравится!

Кажется, тост — камень в мой огород… Ну так, камушек. Я криво усмехнулась, улыбка Келлара осталась мягкой и безмятежной. А ведь он может раскрыть Герману, что я не та, за кого себя выдаю! Утверждал, что не создает никому проблем без веской причины, но согласиться сотрудничать с ним, избежать проверки и умыть руки — тянет на вескую причину. Правда, тогда ему следовало выдать меня раньше. Получила бы не перевод в охрану принца, а новое обвинение, от которого легко не отделаешься, и Надзор не утратил бы надо мной власть. Однако мне позволили обрести свободу.

За такое грех было не выпить, и я не стала грешить. Это вино оказалось крепче и гуще. Тягучая пряная жижа с перцовыми нотками. Повышаем градус… Выпитое вскружило в голову, я уселась на пуфике в более красивой позе и спросила Келлара:

— А чем ты еще увлекаешься, кроме лазания по крышам?

— Могу спеть, — огорошил он, — когда вы побольше выпьете.

— В чем подвох?

— В том, что столько не выпьете.

— Вызов принят, — воодушевился Герман. — У нас там еще три бутылки.

— А закуски нет, — произнес Келлар с эдаким порицанием.

— Сейчас организую, — вызвалась я и отошла на кухню.

Хозяйничать в незнакомых пенатах было не впервой. В холодильном шкафу нашлись сыр, вяленое мясо и овощи. Сойдет! Наспех настрогав все это на поднос, я отнесла его на веранду и застала этих двоих чуть ли не в обнимку за потрясающим разговором, судя по обрывкам фраз:

–…занозы вечно в задницу вцепляются.

— А не надо по бревенчатым крышам скатываться.

Ну Келлар-то в этом деле профессионал, к его советам стоит прислушаться!

Я поставила поднос, превратив пуфик в стол, и уселась на край кушетки. Не так уж на ней мало места, как сперва думалось…

— Твой черед, — Герман вручил мне бокал, — тостуй.

— За то, чтобы свалившееся как снег на голову не пришибало, а бодрило, — лукаво выдала я, заслужив от Келлара одобрительный кивок.

И мы выпили, быстро дойдя до той кондиции, когда фантазия отказывает. Последовали тосты за владыку императора, за здоровье его детушек, за успешные нововведения в Надзоре, за безвременную кончину Велизара — три раза! — и за то, что Келлар такой заинька, как постановил Герман… После этого мне показалось, что он сейчас своим принцевым указом возьмет в свою охрану и его тоже.

— Так, третья кончилась, — отчитался Герман приконченной бутыли, хотя для нас она была четвертой. — А это значит…

— Кто-то споет, — подхватила я и требовательно воззрилась на Келлара. — Мы ждем!

— У вас сыграть не на чем, — вздохнул он, но не растерялся и, заглянув под кушетку, достал оттуда четыре бокала — три обычных и один здоровенный. Выставил их на пустой уже поднос, по-разному наполнил водой из кувшина, найденного там же. — Знаете ли, необходим аккомпанемент…

— И что это за хитрая конструкция? — заинтриговался Герман.

Хранящий до последнего интригу Келлар закатал рукава рубашки. Смочив пальцы водой, провел ими по краям бокалов, извлекая причудливые, но стройные дребезжащие звуки. На слух — довольно гармонично. Искусные и ловкие движения, никакой магии! Но, казалось, она разлетелась всюду — ласкающим слух благозвучием, пусть и престранным. Мотив я узнала! Выстроив подобие мелодии, он запел ту самую песню — о волшебных лошадках, вольно скачущих по лугам, которую барды часто исполняли в тавернах. Голос у него был бархатистый и глубокий, проникающий куда-то в душу. Когда замолк, стало жаль, что до этого мы использовали бокалы столь заурядным образом.

— И чего ты прибеднялся? — возмутилась я.

— Как чего? — рассмеялся он. — Формируем низкие ожидания, устраиваем фурор, наслаждаемся произведенным эффектом.

— Беспроигрышная тактика, — признал Герман, аплодируя. — Я требую продолжения концерта.

Посмотрел при этом на меня.

— Я могу грустную балладу про мага, которого грохнули на войне, но не буду.

— Будешь!

— Не заставите…

Он сделал жалостливые глаза, и я сдалась. Келлар подыграл, сразу сообразив, что за баллада имелась в виду. Слова я, конечно, напутала, местами что-то мычала и подвывала мимо нот, но все честно. Заставили девушку — страдайте…

— Замечательно, — нагло соврал Герман и потер глаза, — я спать.

— Эй, это не колыбельная была, — надулась я. Он зевнул, рискуя вывихнуть челюсть. — Только тут-то не спи, неудобно.

— Уложишь меня, да?..

— Знаю безотказный способ — боевым импульсом в лоб.

— Ну-у-у началось. — Его высочество повернулось к Келлару. — Она мне угрожает, ты свидетель!

— Я ничего не слышал, в ухо что-то попало…

Герман фыркнул и героически встал, я придержала его под локоть. Провела в комнату до кровати, на которую он завалился без признаков сознания. Как-то быстро вырубился, но замедленный поток жизненной энергии не оставлял сомнений — действительно спит. Ушатал его сегодняшний день! Явно не в количестве выпитого дело, принц к этому привычный. Я на ногах стояла крепко, чувствуя разве что головокружение. Правда, и пила в разы меньше — по схеме пригубить, а не осушить.

Вернувшись, я обнаружила, что Келлар никуда не делся — ни с веранды, ни с кушетки. Взирал на меня испытующе, но без какого-либо укора. Подсев к нему, я перевела дух и сказала:

— Я ждала, когда ты придешь. Нужно поговорить.

— Могла прийти сама, — справедливо отметил он.

— Не хочу наведываться в ваше неприветливое здание, — скривилась я, — а ты мог воспользоваться дверью, впустили бы. Или любишь эффектные появления?

— Раскусила, — уголки его губ насмешливо дернулись. — У всех свои слабости.

В эту верилось охотнее, чем про дев в беде. Направленный на меня цепкий взгляд и хищные повадки не позволяли забыть, кто передо мной. От его облика по-прежнему сквозило опасностью, но применительно к себе я ее не улавливала. Впрочем, Велизар поражался моему отсутствующему чувству самосохранения…

— Я готова объединить усилия.

— То есть, находясь в патовом положении, ты помощи не хотела, — задумчиво констатировал Келлар, — а теперь, когда можешь забыть о наших договоренностях, оставляешь их в силе.

— А что, можно безнаказанно забыть?

— С имеющимися протекциями — вполне.

— Между мной и его высочеством не те отношения, которые нам приписывают сплетни, — зачем-то сообщила я, будто ему это было интересно. — Отступать не намерена. Я выполню то, на что соглашалась. И даже больше. Но на своих условиях.

— Каких?

— Изложи мне весь план.