Пират. История фокстерьера, рассказанная им самим

Пенелопа Дельта (1935)

Эта книга была впервые опубликована в Греции в 1935 году и полюбилась читателям всех возрастов, ее легко могут прочитать дети от 9 лет, и подростки, и взрослые. Пенелопа Дельта (1874–1941) принадлежит к числу писателей-классиков, которым удалось вложить в свои произведения множество универсальных и неподвластных времени смыслов и посланий, адресованных, на первый взгляд, детям. Книга написана превосходно, просто и с чувством, в ней мастерски сочетаются подлинные эмоции с оригинальным юмором. Эта история трогает до самого сердца и обогащает человеческую душу, даже если ее рассказывает милое и озорное четвероногое — очень правдоподобно и бесконечно трогательно. На русском языке книга выходит впервые.

Глава 7

Первая победа

Однажды я увидел, что садовая калитка открыта, и вышел на улицу. Я очень обрадовался, что оказался на свободе. Мне вдруг показалось, что я хозяин всего мира. Перед глазами у меня не было забора или вьющихся растений. Я мог пойти куда угодно, завоевать новые территории, повидать новые места. Но не успел я пробежать и нескольких шагов, как за спиной услышал крики:

— Пират, Пират!

Только я остановился посмотреть, что там происходит, как меня тут же схватил Али, запыхавшийся от быстрого бега, вернул обратно в сад, в мое рабское положение, и хорошенько запер калитку.

Я был ужасно зол на Али: он просто окружил меня своей тиранической заботой! Это сильно ранило мое самолюбие. Насупившись, я уселся на солнышке перед своей будкой и с грустью положил голову на вытянутые лапы. Дейзи была впряжена в легкую двухместную коляску и ждала, пока спустится хозяин. Она видела всю сцену, заметила, как я рассержен, поняла почему и смотрела на меня с пренебрежением. В любой другой ситуации я бы тоже просто взглянул на нее пренебрежительно. Но сейчас я был совсем не в духе.

— Что уставилась? — спросил я.

Она ничего не ответила и даже не пошевелилась, только смотрела вперед, стоя с высоко поднятой головой, прижав подбородок к шее, гордая, похожая на лошадей, которых рисуют на картинах. И это разозлило меня еще больше.

— Чем гордишься? Тем, что пойдешь на улицу, а я останусь дома?

Она снова ничего не ответила и продолжала стоять, отстраненная и неприступная. Это вывело меня из себя.

— Я свободный, а ты в рабстве, — сказал я ей. — Я хожу, куда хочу, и в саду, и в доме, и в конюшне, хочу по песку хожу, хочу — по траве. А ты даже и в стойле не свободна! А чтобы тебе разрешили выйти, тебе приходится впрягаться в повозку. Тебе в зубы суют удила, а потом дергают за поводья. А если идешь не так, как нужно, можешь и кнутом получить! Так что не надо задирать передо мной нос! Слышала, тетушка Дейзи?

Но ее это совершенно не взволновало. Она посмотрела на меня сверху вниз все тем же пренебрежительным взглядом и сказала:

— Эй, карлик, да кто вообще тут с тобой разговаривает?

Я вскочил на ноги и бросился прямо на ее наглую морду. Мой сердитый лай напугал кошку, которая сидела, свернувшись клубочком, никем не замеченная, в густой листве высокого дерева, растущего неподалеку. Она спрыгнула на землю и пустилась наутек. На этот раз нас не разделяли забор и плющ.

Я забыл обо всем: о своем самолюбии, злости и противной кобыле — и, проскочив под ногами у хозяина, который как раз выходил из дома с Мицосом и младшими детьми, бросился за кошкой. Она бежала так, как будто в лапах у нее были пружины. Но и я не отставал. Она стрелой промчалась по цветочной клумбе. Я за ней. Обезумев от страха, она подлетела к веранде и в два прыжка оказалась на верхней ступеньке. Я не отставал. Глупая, она не знала, что оказалась в ловушке: толстые льняные занавески из ткани крепкой, как для корабельных парусов, были опущены и привязаны к ограде, и другого выхода, кроме как по лестнице, с веранды не было. Осознав это, она как будто превратилась в дикого зверя.

Не успел я на нее наброситься, как она первая кинулась на меня и вонзила мне в морду десяток когтей сразу. Я завизжал от боли, а она, перескочив через меня, побежала обратно в сад. Но от боли и я окончательно разъярился. Я нагнал ее одним прыжком и схватил за холку в тот момент, когда она уже вцепилась в ствол первого попавшегося дерева. Она недолго сопротивлялась, я свернул ей шею, и она сразу обмякла.

— Молодец, Пират! — закричал Мицос.

Я обернулся на крик. Они все собрались за моей спиной: хозяин, Мицос, дети, саисы и садовники.

— А она была большая, — заметил хозяин, рассмотрев убитую кошку. — И смотри-ка, как легко он ее придушил.

Я снова посмотрел. Какая радость! Это была та рыжая кошка, которую я однажды упустил. В пылу погони я ее даже не узнал. Меня охватила такая гордость, что мне даже показалось, будто я стал расти, расти и наконец оказался ростом с Дейзи, которая так и стояла поблизости с безразличным видом.

— Эй, тетушка кобыла! — окликнул я ее. — Ты все еще будешь называть меня карликом?

Она с достоинством повернула голову и посмотрела на мертвую кошку.

— Нет, — сказала она. — Все гораздо хуже. Ты стал убийцей.

— Ты просто завидуешь! — крикнул я с раздражением.

И повернулся к Анне, которая не знала, как меня приласкать.

— Хороший Пират! — ласково говорила она. — Храбрый Пират! Лукас, посмотри на бедняжку. Что с ним сделала эта кошка! У него вся морда в крови.

Лукас посмотрел на меня с сочувствием. Но я заметил в его взгляде и какое-то сомнение. Потом он повернулся к Лизе, которая стояла совершенно бледная, в стороне от всех, прислонившись к дереву.

— Да, — сказал он. — Пират весь исцарапан. Но бедная кошка…

Что?! Лукас отворачивается от меня? Он заодно с Дейзи?

— Тебе ее жалко? — спросил его отец и улыбнулся.

— Нет-нет, — покраснел мальчик. — Кошки — жадные воришки. А еще они лазают по деревьям и едят птенцов…

Да, точно, кошки едят птенцов! Как хорошо, что Лукас об этом вспомнил и избавил меня от мучительного сомнения, которое закралось во мне после его первых слов. Конечно, все кошки — воришки, их всех нужно перебить! И я всех их передушу.

С легким сердцем я подбежал к Дейзи и сказал ей:

— Кошки едят птенцов, тетушка!

— Так и собаки их едят, если им удается их поймать, — невозмутимо ответила она. — Только, в отличие от кошек, собаки не умеют лазить по деревьям.

Я разозлился.

— Мы никогда не едим птенцов! — закричал я. — Для нас это неприемлемо!

Дейзи тоже рассердилась.

— Ты как та лисица, — закричала она мне в ответ, — которая говорила «зелен виноград…»!

Остальное я не расслышал.

— Сама ты зеленая! — со злостью ответил я.

Я отвернулся и пошел в конюшню: мне хотелось поговорить с моим другом Бобом.