Торпедой – пли!

Петр Заспа, 2011

Наше время. Гордость Северного флота, российская атомная подводная лодка «Дмитрий Новгородский» уходит в поход – на дежурство в среднюю Атлантику. Поход как поход, если бы не присутствие на борту военспеца с хитрой аппаратурой. Высшее командование распорядилось провести в море некий секретный эксперимент. И провели… Холодное лето 1942 года, в разгаре Вторая мировая. Назад никак не вернешься. К какому берегу не пристань – везде чужие. Главное, и свои, советские, церемониться с экипажем не станут. И атомный подводный крейсер «Дмитрий Новгородский» невольно становится эдаким «Наутилусом», бесприютным морским скитальцем. Но трудно остаться безучастным, когда рядом воюют и гибнут твои деды и прадеды. И вот-вот поблизости прозвучит реквием каравану PQ-17. Экипаж принимает решение начать боевые действия против фашистских гадов. Атомный реактор, обеспечивающий практически неограниченную дальность плавания и полную автономность, отличное акустическое оборудование, реактивные торпедоракеты «Водопад», новейший ПЗРК, – все это делает «Дмитрия Новгородского» грозным оружием в борьбе с флотом Третьего Рейха. Подводный крейсер начинает новый боевой поход. Вернее, продолжает начатый…

Глава шестая

Всеслышащее ухо гестапо

Служебный день штурмбаннфюрера СС Курта Гайслера начался с вызова к шефу — начальнику отдела «А» четвертого департамента Главного управления имперской безопасности, оберштурмбаннфюреру СС Фридриху Панцингеру. Патрон был не в духе и постоянно курил, набивая до краев хрустальную пепельницу.

— Курт, я виню не тебя одного! Есть доля и моей вины. Но, в конце концов, подотделом контрразведки ведаешь ты! Только что я имел очень неприятный разговор с бригадефюрером СС Генрихом Мюллером. Начальник гестапо весьма недоволен нашей работой, и он прав! Такие известия должны сообщать ему мы, а не он нам.

Курт Гайслер, стоя навытяжку перед дубовым столом шефа, лихорадочно перебирал в голове события последних дней, еще не совсем понимая, к чему клонит начальник.

— Представь ситуацию, Курт, что на совещании у фюрера моряки вдруг вывалят добытую ими информацию о неизвестном корабле противника, шныряющем под самым нашим носом. Обрати внимание — морская разведка, а не мы! Мне нетрудно вообразить реакцию рейхсфюрера СС Гиммлера. А ведь это наше управление называется — «Исследование и борьба с противником»!

— Оберштурмбаннфюрер, я не совсем понимаю… — решился возразить Гайслер.

— То-то и плохо, что слух о неизвестной американской подводной лодке для тебя новость. Впрочем, и для меня тоже. Я хочу, Курт, чтобы ты, не медля, занялся этим вопросом. По каким-то каналам к бригадефюреру СС Мюллеру просочилась информация, что адмирал Дениц ведет собственную игру, пытаясь разыграть карту с загадочной подлодкой. Если ему это удастся, то для абвера и гестапо это будет очень неприятной пилюлей и поставит их в весьма щекотливое положение в глазах фюрера. Сейчас же отправляйся в Брест и на месте разберись — где правда, а где слухи. Доклад адмиралу Деницу пришел оттуда. Наверняка что-то знает командующий первой флотилией Винтер. Но моряки на сотрудничество с тобой не пойдут. Так что действуй скрытно, но и не затягивай. Через два дня бригадефюрер СС Мюллер ждет от меня первый доклад. В общем, не мне тебя учить, Курт. С транспортом я помогу.

«Опять этот Брест! — размышлял Гайслер, шагая по длинному коридору рейхсканцелярии. — Почему те места, которые ему очень неприятны, притягивают его снова и снова?»

Свое первое серьезное назначение в гестапо он получил после оккупации Франции Германией, возглавив полицейский участок в Бресте. Но вместо того, чтобы с благодарностью, как водится, вспоминать место, откуда пошла в гору его карьера, Гайслеру хотелось бы вычеркнуть этот город из памяти как полный дурных напоминаний.

Штурмбаннфюрер СС Курт Гайслер спустился с длинной лестницы рейхсканцелярии и замер на последней ступеньке, дожидаясь, когда водитель подкатит автомобиль и распахнет перед ним дверь. Вечером этого дня он уже спускался по трапу транспортного Ю-52, приземлившегося на травяном аэродроме в окрестностях Бреста.

Добравшись к знакомому зданию полицейского управления, нового начальника шарфюрера СС Лотара Мольтке он застал еще на месте.

— Сколько у вас есть людей, Лотар? — сразу взял быка за рога Курт. — Меня не интересуют бродящие по улицам для запугивания французов патрули. Мне нужно знать, сколько у вас доверенных агентов среди моряков? Как вы ведете работу по выявлению неблагонадежных в рядах нашего флота? Так сколько, Лотар?

— Есть регулярно передающие нам информацию, но, к сожалению, их не так много, как хотелось бы. Есть изредка доносящие на соседа из-за обиды или жадности. Мы пытаемся внедрять своих людей в экипажи кораблей и лодок, хотя, как правило, их там быстро разоблачают. Но я постоянно работаю в этом направлении, господин штурмбаннфюрер! Нас не очень жалуют среди моряков. Работать все сложнее и сложнее, — пытался оправдываться Мольтке.

— Не краснейте, шарфюрер. Я прекрасно знаю, как непросто управляться с этими хамами в бескозырках. Я здесь не для того, чтобы проверять, как вы работаете. Сколько ваших агентов есть в окружении корветтен-капитана Вернера Винтера?

— Командующий пользуется уважением и сам подбирает себе окружение. А потому извините, но близких к нему агентов у меня нет. Я вам уже говорил, что из-за повсеместной безнаказанности на флоте прихватить моряков на каком-нибудь проступке практически невозможно. И запугать их нечем, сами знаете — жизнь у них короткая.

— Знаю, — недовольно проворчал Гайслер.

Штурмбаннфюрер СС Курт Гайслер знал, о чем говорил.

…Два года назад здесь, в Бресте, произошел с ним очень неприятный инцидент. Тогда, как и сейчас, моряки-подводники были герои! Не было газеты, которая взахлеб не рассказывала бы об их подвигах. На целые передовицы печатались таблицы с потопленным тоннажем и количеством кораблей, отправленных на дно. Фотографии командиров лодок мелькали везде, где только возможно. Цветы — при отправлении в поход, цветы — при встрече! Из окон борделей дни и ночи слышались песни, прославляющие подводников. Девушки толпами ожидали увольнений матросов на берег, мечтая закрутить роман с героем.

Курт, как начальник местного гестапо, снисходительно смотрел на их выходки. Но всему есть предел! И однажды его терпение лопнуло. Все началось после того, как любимчик флотилии Тедди Зурен, командир U-564, при входе в порт после длительного плавания, перегнувшись через поручни рубки, громко выкрикнул: «А что, нацисты все еще у власти?». Получив утвердительный ответ, Тедди внезапно дал полный назад, пятясь от причала, к великому изумлению встречающих. Курт отреагировал мгновенно. Вначале он хотел арестовать зарвавшегося Зурена. Но тут возникли проблемы.

Моряки были готовы с оружием в руках защищать командира. А поддержки у командования базы он тоже найти не смог. Тогда Курт начал писать доклады наверх во все инстанции. Он обрывал провода телефонов, с возмущением рассказывая своему начальству о выходках подводников. Даже добился аудиенции у всесильного шефа гестапо Генриха Мюллера. Вскоре он узнал итог собственных стараний. На одном из совещаний у фюрера группенфюрер СС Эрнст Кальтенбруннер поднял вопрос о моральном разложении в среде подводников и привел в пример поступок командира U-564. Но стоило ему закончить говорить, как тут же взял слово адмирал Карл Дениц. Не дав никому высказать собственное мнение, он решительно заявил:

— За то, что делают мои волки для Германии, я готов простить им все, даже если они устроят себе нужник в моем кабинете! Не судите их строго, господа! Они всего лишь выпускают пар.

Фюрер улыбнулся, и никто больше не посмел говорить на эту тему.

Но теперь наступили не лучшие времена для Курта Гайслера. Сначала матросы измазали дерьмом дверь его дома. Затем выбили стекла в его машине, вынудив Курта выходить только под охраной автоматчиков. А появиться на территории базы для него стало равносильно самоубийству. После того как в его кабинете зазвучали по телефону угрозы, не желавшее обострять отношения с моряками начальство перевело штурмбаннфюрера в Берлин, подыскав должность в рейхсканцелярии. С тех пор подводников он возненавидел.

— Не обязательно иметь агента в штабе, — стряхнув мрачные воспоминания, произнес Курт. — Завербуйте прислугу, садовника или кухарку, наконец! Что вообще известно об этом Винтере?

— Ничего особенного. Бывший командир подлодки, а потому ведет себя, как и другие, ему подобные. Жена, кажется, из каких-то баронесс. Есть дочь, чем-то больна неизлечимым. При ней всегда находится доктор.

— Вот! То, что нам нужно! Доктор! Наверняка — еврей. Возьмите в разработку. Запугайте, купите, но заставьте работать на нас.

Почувствовав охотничий азарт, Гайслер, потирая руки, возбужденно вскочил из-за стола. Времени мало, а потому действовать нужно быстро, но осторожно.

— Возьмите на прослушку телефоны Винтера.

— С внутренними телефонами проблем не будет, но у командующего есть закрытые линии связи с адмиралом Деницем и штабом флота.

— Нет, эти не трогайте. Опасно. Флотские связисты быстро разоблачат внедрение. Не оберешься потом криков.

Курт подошел к окну. Знакомый пейзаж. Вдалеке синеет море. От берега вверх тянутся холмы с зелеными виноградниками и прилепившимися белыми домиками.

— Взгляните, Лотар. В свое время вон там, наверху, я усаживал наблюдателя с биноклем и знал все, что творится внутри базы. Воспользуйтесь моим опытом. Но главное, что меня интересует, — это разговоры, слухи, намеки о необычной подводной лодке американцев. Подводники, они ведь молчат об этом. А в борделе, когда они превращаются в стадо перепившихся баранов, можно услышать много чего интересного. В каждой завалящей пивнухе должно быть ваше ухо. Возле каждого пьяного матроса должен находиться ваш человек, направляющий его хмельной лепет в нужное русло. Но главная цель — это командующий Вернер Винтер. Соберите мне о нем самую полную информацию. У вас есть его фотография?

— Да. Где-то была газетная вырезка.

— Вырезка из газеты?! Да вы с ума сошли! На каждого офицера этой базы у вас должно быть досье! Каждое неосторожное слово у вас должно быть на карандаше! Запомните, Лотар, я в свои молодые годы стал начальником контрразведки четвертого отдела только благодаря тому, что сплю в сутки всего четыре часа, а двадцать — работаю. Настройтесь и вы на бессонные ночи. Сначала мы должны знать все, что известно морякам. А затем мы обязаны их обойти при первой подвернувшейся возможности.

— Господин штурмбаннфюрер, потребуется время и средства.

— Средства будут, времени вам не обещаю. Потому что сам еще не знаю, чем мы располагаем.

— Полгода назад я отпустил потерявшего все документы старого венгра. Сейчас он работает в доме командующего, выполняя мелкие поручения фрау Винтер.

— Лотар! Вы начинаете мыслить! Лучшие агенты всегда получались из прислуги. К ним относятся как к мебели и даже при самых секретных разговорах не обращают внимания. Я думаю, мы с вами, шарфюрер, сработаемся. Если вы мне поможете, то и я в свою очередь обещаю замолвить за вас слово в Берлине.

Курт взглянул в лицо Мольтке, проверяя, как подействовало его обещание. Лотар залился лиловым румянцем, расплывшись в заискивающей улыбке.

«Это хорошо, — подумал Курт. — Наверняка тоже мечтает убраться из этой дыры. Теперь можно рассчитывать, что он будет выпрыгивать из штанов, чтобы только выслужиться передо мной. Хотя видно, что глуповат, но исполнителен. Если умело направлять, то от него действительно может быть какая-то польза».

— Вам ведь хочется вернуться в Германию? — спросил, проверяя себя, Курт.

— Да, господин штурмбаннфюрер! — с неподдельным энтузиазмом выкрикнул Мольтке. — Я ведь сам из Берлина! Если бы вы только знали, как мне надоели эти лягушатники!

— Знаю, Лотар, знаю.

— Помогите мне, господин штурмбаннфюрер! — дрогнувшим голосом произнес Мольтке. — И клянусь, я буду самым верным вашим помощником!

— Берлин прекрасный город. Из-за него стоит вывернуться наизнанку. Здесь вы рискуете быть подстреленным французскими партизанами или просидеть в этой дыре до пенсии, так и не сдвинувшись ни на шаг с места. А там у вас будут рост и перспектива. Сейчас у нас с вами общее дело, но от его результата ваше будущее зависит больше, чем мое.