Баловни и изгои. Исторический роман

Петр Петрович Котельников

Вам никогда не удавалось встретить своего двойника? Или вас никогда и ни с кем не путали, а потом не извинялись перед вами за сделанную ошибку? Или вы не ошибались, приняв абсолютно незнакомого вам человека за близкого? У крупных государственных деятелей двойники часто играют самостоятельную роль в исторических событиях.

Мог бы властвовать лже-Нерон?

Тайное — явное в вечной борьбе,

Редки минуты покоя.

Тайна родится сама по себе…

Или решенье иное?

Появление самозванцев на исторической арене явление хоть и не частое, но имеющее место под солнышком. Стоило только появиться бреши незначительной в системе власти, пусть и едва заметной, как находились лица с взором острым, орлиным, и желанием безмерным, которые не только брешь ту замечали, но и обдумывали, как через нее к власти подобраться, чтобы ею воспользоваться. Не удастся заполучить ее, так, хоть на худой конец присосаться понадежнее, чтоб поток материальных благ не миновал. Опыт прошлых лжецарей ими не изучался, а следовательно, и не анализировался. Будь иначе, поняли б, что все попытки таким образом захватить власть, добром не заканчивались.

Можно ли было ожидать появления после смерти Нерона «липового» императора римского? Следовало, поскольку сам Нерон так расшатал систему управления в Древнем Риме, ломая и разрушая роды патрицианские, поставлявшие и консулов, и трибунов, и диктаторов, и императоров. Это после него на римском троне станут появляться Гальба, Вителий, Траян и многие други императоры, которых и римлянами не назовешь, а не только к родам основателей Рима близко стоящим.

Раз появлялись люди незнатные на римском троне, то почему бы не появиться и самозванцам, пытающимся, натянув на себя тогу погибшего императора, власть заполучить? Правда, осуществляя мысль такую, следовало ожидать, что к лакомому куску власти и другие могут потянуться. Да, и использование самого имени Нерона доставляло уйму опасностей. Начать, хотя бы с того, что оно несло на себе печать проклятия. Надеяться, под таким именем легко добиться власти, было нереально. Кто пойдет за таким Лже-Нероном? Кто поддержит в трудную минуту?

Но, вернемся к самому историческому факту появления Лже-Нерона. В одном из городков Малой Азии, не удостоившегося чести быть названным местом рождения самозванца императора римского, но от того не изменившего статуса своего, появился на свет человечек. Каким его было детство, история ответа не дала. Но, несомненно, то, что во взрослом состоянии внешностью он напоминал Луция Нерона, правившего великой Римской империей. Такая же фигура, объемы груди и живота, и многое другое. Появись тогда в Риме, он обязательно приковал бы к себе всеобщее внимание. Взгляды римлян тянулись бы к нему и сопровождали бы каждое его движение. А на востоке его внешности никто, до поры, до времени, не оказывал никакого внимания. Возможно, потому, что никому не пришла в голову сама мысль сравнивать профиль одного из своих горожан с профилем императора, изображенного на ауресах, золотых монетах. Впрочем, в той среде, в которой пребывал двойник императора, золотые монеты не вращались, а оболы и асы лика императора на себе не несли. Даже серебряные сестерции не имели права гордиться изображением великого артиста и императора Нерона Агенобарба. Так и появлялся горожанин среди друзей и знакомых, не ведая о своих особенностях тела и лица. Какое имя носил он тогда, история не удосужилась сообщить. Леону Фейхтвангеру пришла в голову мысль назвать того, кто примерил на себя тогу римского императора, Теренцием. Я не стану оспаривать право писателя использовать это имя для героя романа «Лже-Нерон», поскольку в последующих исторических событиях настоящее имя самозванца нигде не было указано. Был ли он римским гражданином, или иудеем, сирийцем, кто знает? В те времена люди многих народностей, проживающие в многочисленных, прежде свободных государствах, волею римских завоевателей превращенных в провинции, изменяя памяти предков своих, стали пользоваться римскими именами. Не может быть определено и социальное положение двойника Нерона. Дело в том, что римляне, чтобы показать свое презрение к врагу своему, умаляли личное достоинство побежденного, помещая его на самый низ иерархической лестницы общества. Втоптать его достоинство в грязь, показать полную незначимость — это стало для римлян правилом. А какая профессия более всего связана с грязью, почвой? Вы не ошибаетесь, мой читатель, это была профессия горшечника, руки которого постоянно были испачканы глиной. Представить себе только социальное различие, расстояние между горшечником и властителем Великого Рима! Один купается в роскоши, второй зарабатывает жалкие оболы на свое пропитание. Одежда одного — тога из тончайшей льняной ткани или шерсти, второго — набедренная повязка из куска грубого, вечно испачканного глиной полотна. На голове императора тщательно уложенная прическа, благоухающая благовониями, у горшечника — войлок из сбившихся волос, издающий неприятный запах прогорклого сала.

И такой, презираемый человек осмеливается вдруг предъявлять права на высочайшую власть?.. Мало того, готовый даже силой ухватиться за нее!

А что у этого человека, кроме схожей внешности с Нероном, имеется? Ну, хотя бы, для этого условия соответствующие появились? Нет таких условий, и сам факт появления такого «простого по исполнению» желания, заменить собою ушедшего в мир иной императора Великой Римской империи становится необъяснимым. Не могло же вот так просто случиться, что, лепя очередной горшок, горшечнику пришла в голову мысль: «Почему бы мне не стать императором?» И что он должен делать для этого? Отставив в сторону глину с гончарным кругом, вымыв наскоро руки в тазу с мутной водой, и, обтерев их о свою одежду, не надевая на босые грязные ноги сандалии, горшечнику следовало выбежать на улицу и кричать, что есть силы: «Вот я перед вами, сограждане, ваш император, случайно избежавший смерти!»

А дальше воображение должно представить следующую картину: народ окружает своего «императора», крики ликования оглашают округу, воскуривается фимиам, аромат его к небесам поднимается.

Клич императора громоподобен: « На Рим! На Рим, друзья! Пора показать сенаторам римским, каково свергать законного правителя!»

Представляете, что внезапно возникло перед вами явление потрясающее, по значимости значительно превосходящее явление Иисуса Христа народу, поскольку Богочеловек отличался от мирских владык величайшей скромностью и смирением великим, думающим о судьбе людей, а не о своих страданиях, чудовищных страданий его, пока еще человеческого тела. А здесь скромностью и не попахивает!

А теперь представим, что должно было в реальности происходить? Должен был быть человек, видевший лично живого императора Нерона, чтобы определить сходство его с двойником. Этот человек должен был разбудить желание двойника сыграть роль умершего императора. Мало того, убедить его в возможности осуществления такой цели, стать повелителем не только Рима, но и многочисленных стран, ставших простыми провинциями. Он же должен был убедить и граждан провинции, где сейчас пребывал двойник Нерона, в том, что этот двойник и есть настоящий император, случайно избежавший смерти. Он же должен был оказать еще и существенную материальную поддержку… По размышлении, приходится придти к выводу, что «раскручивать» личность лже-императора могло лицо только очень высокого общественного положения, одним словом — местный олигарх. Потом уже, возможно, двойник, овладев людской массой, ставши крепко на ноги, мог не только отказаться от услуг патрона, но и начать преследование того, как потенциальной опасности разоблачения своего.

Все так, пожалуй, и происходило: олигарху, выдвинувшему Лже-Нерона, пришлось бежать от своего протеже в Персию. Сам Лже-Нерон, собрав войско из людей, недовольных владычеством Рима, двинул его против римлян. На первых порах ему должно было везти, иначе история и самого появления его не показало б. Мелкие отряды римлян, составляющие гарнизоны небольших городов, не могли оказать серьезного сопротивления. Это вселяло уверенность мнимого императора в своей окончательной победе. К сожалению, разноплеменное, плохо оснащенное и мало дисциплинированное войско не выдержало столкновения с регулярным римским войском, возглавляемым Вителием, и было разбито. Лже-Нерон был взят в плен и казнен.

Естественно без поддержки ни одному двойнику многого не сделать. Эта поддержка приходит либо от ослепленных яростью недовольства существующей властью, либо от желания

поживиться чем-нибудь! Таких людей понять можно! А как же с двойником Нерона дело обстояло? Лже-Нерон разве только за славой личной шел, как и те, кто стал под знаки его, чтобы след о себе в истории оставить? Славой ведь не поделишься, на кусочки не порежешь, не растереть ее и в порошок, чтоб всем досталось. И потом, следует знать, что слава — только мираж в глазах людей. Свежей памятью живет она. А если память ослабла, изменила?.. Что тогда со славой? Слава и в бесславие может обернуться. И, наконец, какова, слава та? Крепка ли она настолько, чтобы щитом надежным от клеветы, молвы черной, недоброй, защитить? Или под тяжестью ее задыхаться будет? Победоносного воителя слава, или мудреца? Слава борца или оратора? Даже о славе самого Нерона трудно говорить, зная, что он императором Рима стал, только унаследовав славу предков своих, у истоков самой государственности Рима стоящих? И, спрашивается, что с той славой великой сделал потомок, входящий в число самых жестоких государей прошлого? Растерял в несчастьях, преследующих его? Но, известно, в случае несчастий, естественно или искусственно рождающихся, можно рассчитывать и на жалость, какую-то! К Нерону никто жалости и сострадания не испытывал, а вот ненависти породил предостаточно. В конце правления от него отвернулись даже те, кого он всегда поддерживал, кто его славил, надеялся на него, — люд римский простой, объединяемый одним словом — plebs (народ). Отвернулся тогда, когда он был голодным, а император не мог накормить его. Но не внезапно все это произошло? На это время требовалось. Недовольство еще созреть должно! А пока римским императором еще восхищались, ему служили, ему многое прощали…

Я пытаюсь понять, как удалось Нерону восстановить против себя мир? Делаю это, отставив в сторону все то, что облечено в художественную форму, и, особенно носящее на себе печать христианства, поскольку, подвергаясь жестокому гонению при Нероне, оно не могло быть объективным по отношению к личности его. Речь должна была пойти о времени самом, об условиях, о событиях предшествующих. Личность правителя — концентрат всего этого! Уже современники Нерона, а за ними и их потомки, видели в императоре не государственный образ, а личность необычную, чаще всего преступную. Исходя из этого, образ Нерона, слепленный историками, окрашен настолько в черные тона, что и разглядеть в нем что-то человеческое, просто невозможно. Напомню, Плиний Старший, естествоиспытатель, погибший при извержении вулкана Везувия, назвал Нерона «чудовищем». У историка Тацита он — «враг рода человеческого»; Светоний характеризует его словами — «наглость, похоть, распущенность, скупость, жестокость».

И там, и там игра идет —

Где император? Где — актер?

И справедлив ли приговор,

Когда бессмертие к проклятию ведет?

Ранние христиане представили имя «Нерон» в числовой древнееврейской транскрипции, сумма составила число — 666. Вспомнили, что апокалипсический зверь из бездны отмечен у св. Иоанна таким же числом. Это сделало предметом живого обсуждения тему — является ли Нерон антихристом, или только его предвестником? Судя по действиям и образу мышления людей раннего средневековья, образ «антихриста» еще не был полон безобразных черт. Напротив, он был внешне прекрасен, О нем говорили, как о падшем ангеле. И одно из имен его было «Люцифер», что означало «Свет несущий» Поэтому и образ Нерона не подвергался внешнему обезображиванию, тем более, что сохранились мраморные бюсты, передающие облик этого Римского императора, вполне приятного, и даже с округлым мягким подбородком, свидетельствующим о мягкости характера.. Иное дело для христиан — душа. Она у Нерона — темна, даже черна, как черно оперение ворона. А что мешало частицам души антихриста Нерона материализоваться в эту вещую птицу?.. Подобное обсуждение сохранилась в средние века. Это послужило причиной тому, что по указанию папы римского Пасхалия II была снесена родовая усыпальница Домициев, к которому принадлежал стяжавший такую жуткую славу император. Народ был убежден, что окружающие усыпальницу деревья служат приютом воронам, несущим в себе частицы души Нерона. Напоминаю читателю, что полное имя Нерона при рождении было — Луций Домиций Агенобарб (Домиций — родовая его часть). Имя Нерон он получил уже после воцарения, полным оно было таким — Нерон Клавдий Цезарь Друз Германик. Трудно современному человеку расшифровать подобное имя, хотя сделать во времена Древнего Рима это было совсем нетрудно. Мать его Агриппина была дочерью Германика Цезаря и внучкой Друза Цезаря, а усыновлен Нерон был императором Клавдием Нероном. Вот из этих осколков имен и было создано имя императора. Император Нерон нес в себе семена двух древнейших патрицианских родов Юлиев и Клавдиев (потомки Энея и Ромула), он являлся символом вековой преемственности патрицианских родов основателей древнего Города.

Толпа собралась. Крики, визг!

И камни в рощу полетели.

И вороны взлетели в высь,

Взмахнув крылами, улетели.

По роще загулял топор.

До основанья склеп разрушен.

Чтобы Нерон до наших пор,

Не знал, куда упрятать душу!

Пусть топором изрублен сад,

За то, что в нем жили вороны.

Но сад совсем не виноват, —

Он душу не хранил Нерона.

Нерон был последним императором римского патрицианского происхождения, и он сделал все, чтобы разрушить символ патрицианской преемственности. Далее могли появиться попытки ее возродить — но, вот, продолжить ее после Нерона стало невозможно.

Но, продолжу то, что стало причиной однобокости освещения действий этого человека, взошедшего на вершину власти. Разве вы, раскрывая художественное полотно, несущее негатив уже в самом названии, можете рассчитывать на его объективность?.. Я приведу название только некоторых, в которых действующим лицом является Нерон: «Зверь из бездны» А. В. Амфитеатрова; «Камо грядеши» Г. Сенкевича; «Нерон, или актер на троне» В.С.Дурова. Если само название соответственно настраивает психику читателя против одного из ведущих героев, то о какой объективности тогда может идти речь?

Поведение Нерона следует искать не в особенностях душевного склада, а в самом его воспитании, с учетом того, что нравы в римском обществе были далеки от пуританских. Напомню о том, что Ю. Цезарь, которым гордился Рим, был четырежды женат!

Но, продолжу о Нероне, в нем слишком многое было от эллинов, и этому есть объяснение. Восточного происхождения были его две кормилицы. Первые два наставника его — греки. Подбором материалов для чтения Нерона занимался грек из Египта. Первой любовницей его, с которой было связано необычайно сильное и светло окрашенное эротическое чувство, была гречанка-вольноотпущенница Акте. А вспомните эпизод одиозного брака Нерона со жрецом богини Кибелы Пифагором, в котором в роли «жены» выступал Нерон.

Отсюда не удивительно, что и самим Нероном были написаны две трагедии: «Аттис» и «Вакханки», где действие развертывается в Греции, а действуют — эллины.

Неудивительным становится само увлечение Нерона театром, так же, как и желание самому играть на сцене. Разве актеры глухи к славе, даруемой им сценой? Так, что удивительного в том, что, желая театральной славы, и имея возможность насилием утолить актерское тщеславие, все чаще прибегал к насилию Нерон?

Слабостям императора потакали друзья, великолепно используя его актерское тщеславие. Для этого среди зрителей размещались в большом количестве группы молодых людей, «обеспечивающих» успехом выступления Нерона. Надо было видеть, как сияли и увлажнялись слезами радости глаза Нерона, когда он видел восторженные, ликующие лица и слышал крики: «Bravo! и bis!». Потом, уже войдя во вкус, прихлебатели императора стали следить за теми, кто во время выступлений Нерона не проявлял должного восторга игрою принцепса, искусно, искажая, рисовали патрону своему такую картину, что у того распалялся гнев. Нетрудно было так же искусно направить гнев на тех, с кем хотелось расправиться. Кажется, в характере Нерона было больше греческого, чем римского? И не удивительно, что Нерон значительное время проводил в Греции. Он был там и артистом, и глашатаем, и возницей колесницы в конских бегах. Непрерывные победы в состязаниях разного рода пьянили его. И он не мог не объявить Грецию — свободным государством! Она дарила ему то, что не мог дать Рим. И тут же следует поставить вопрос: как известие о таком подарке Греции было воспринято Римом? Скорее всего, оно было резко негативным.

Передо мною два Нерона,

Один, что белая ворона:

Певец, возничий, декламатор;

Другой — страшилище, тиран,

Гонитель мирных христиан,

Ну, словом, римский император.

Я вижу Грецию, Афины,

Иные могут быть картины,

Там властвует актер — Нерон,

Идет трагедия Софокла.,

На сцену взоры, речь умолкла,

Владеет публикою он.

Иное дело Рим. Арена

Картин иная перемена —

Толпа на сцене христиан.

По знаку открывают двери,

Голодные вбегают звери…

Восторги слышатся римлян.

Картина жуткая предстала,

Повсюду кровь людей хлестала,

Зверей рычанье, крики, вой.

Терзается людское тело,

Здесь обреченность, а не смелость,

Здесь казнь идет, не бой.

Между нами, живущими сейчас, и людьми прошлого пролегла пропасть времени, смен понятий, религиозных взглядов, а в душах наших тлеет, иногда, нет-нет, вспыхивая огнем, та же жажда наблюдения чужой смерти, чужих страданий. Батальные сцены кинофильмов, фильмы ужасов, разве это не атавизм жестокости?

Не будь вам сказано в обиду,

Зачем идете на корриду?

Чтоб посмотреть на смерть быка?

Римляне тоже, без затей

Шли посмотреть на смерть людей,

Так разве разница меж вами велика?

Что будоражит нервы? Кровь,

Или к страданиям любовь, —

С прибавкой ловкости движений

Того, кто властвует на сцене.

В агонии не ваше тело,

Душа не ваша отлетела,

Вот — плод всех ваших совершений!

Чем вы, зрители, рискуете? Да, ничем! Пощипывает кончики нервных окончаний сцена жестокости, рождающая у вас бурю эмоций. Выброс адреналина может закончиться даже тем, что не выдержит нагрузки уставшее, больное сердце ваше! Также во времена Древнего Рима, зритель ничем не рисковал, располагаясь высоко над ареной, защищенный каменной крепкой стеной. К тому же шли в цирк не только посмотреть сцены жестокости, но и себя показать. Складки пеплума (плаща) скрывали недостатки оплывшей от избытка жира, фигуры. Белоснежные из тончайшего льна столы (платья) молодых женщин, их завитые, уложенные в красивые прически волосы, тонкий запах ароматических масел возбуждали зрение и обоняние тех, кто еще не растерял во времени и пространстве дары богини Венеры. Простого покроя мужские тоги, с полосой пурпурного вета-свидетельство высокого общественного положения носившего их, и тоги без полосы, располагались так, чтобы владельцы их, не теряли из виду объект личного интереса, и, более главное, императора, ласкового взгляда которого всегда ожидали. Здесь, встретившись с друзьями и знакомыми, можно было в перерывах между сценами насилия, происходящими на арене, поговорить о делах, выпить вина и принять пищу, количество и качество которых зависело от толщины кошелька. Здесь можно было просто, от нечего делать, лицезреть толпу, состоящую из людей разных национальностей и разного общественного положения: простых римских граждан, актеров, комедиантов, вольноотпущенников, старых, покрытых многочисленными рубцами, гладиаторов и прочих, и прочих… Но вернемся к Нерону…

Воспитатель и друг Нерона философ Сенека не мог не воспитать в душе своего ученика чувства увлечения красотой, гармонией прекрасного. Не этим ли определяются действия императора в градостроительстве и зодчестве? Он был родителем архитектурной революции, изменившей как тип домов, так и планировку улиц. Для Рима характерны были скученность и теснота. Они воспринимались, как свидетельство сплоченности и гражданской солидарности. Никаких правил в постройке зданий до Нерона не соблюдалось. Чаще всего это был многоквартирный и многоэтажный жилой островок, в море таких же построек, этажи которого надстраивались от случая к случаю, поддерживались, чтобы он не рухнул, подпорками. А сколько, последовательно, за долгие годы появлялось пристроек, расширяющих дом, и делающих его безобразным? Улицы узкие, не спланированные, с множественными тупиками. По правилам установленным Нероном, улицы были расширены и выпрямлены. Дома ограничены собственными стенами, иными словами, запрещалось делать к ним пристройки. Запрещалось застраивать дворы. Ограничена этажность…

Для себя Нерон построил «Золотой Дом» — дворец. Начал он отстраивать его сразу после пожара, но не успел закончить. Дворец был построен в виде виллы, загородной резиденции, приспособленный к отдыху, и не просто к отдыху, а просвещенному отдыху и наслаждению природой. Он окружен садами и водоемами, с небольшими беседками на двух собеседников, миниатюрными каскадами. Отделка отличалась необычайной роскошью — строения дворца тонули в позолоте, драгоценностях и перламутре. Вестибюль представлял собой квадратный двор, окруженный портиками, в центре которого возвышалась 35-метровая статуя Нерона, отличавшаяся поразительным портретным сходством. А какие фрески на стенах! Взяты они из греческой мифологии, связанные с причудливым сочетанием форм, в природе разобщенных, с метаморфозой и травестией. Фресковые сюжеты и мотивы использовались для перспективного «пролома» стены и создания в замкнутом объеме комнаты ощущения пространственной бесконечности.

Архитектурная реформа оказалась не всем приятной. Все это демонстративно противоречило римским традициям, вкусам и нравам, так что после Нерона Тит Веспесиан снес большинство построек, сделанных Нероном, а на месте искусственного озера выстроил Колизей и подарил его городу. Чем это можно было определить, если не ненавистью к Нерону? А ведь Тит был один из тех, кому доверял Нерон, кого он послал усмирить взбунтовавшуюся Иудею!

Пожар вспыхнул глубокой ночью и быстро набрал силу, захватывая один жилой массив за другим. Небеса окрасились в грозно багровый цвет, блики огня играли на водах Тибра. Толпы людей метались в огне. Многие, горя, как факелы, бежали к реке и бросались в струи ее. Клубы дыма заволокли Рим. Несло запахом горелых тел людей и животных…

Пламя гуляет. Огонь до небес.

Рушатся стены и крыши.

Целый поселок лавчонок исчез,

Бога огня люди слышат.

С шумом и треском на виллу напал,

Лижет с урчаньем другую,

С крыши на крышу он в пляске скакал,

Нет, не унять… ни в какую!

Съест до чиста все, что может гореть,

А не сгорит, так — оплавит.

Скольких настигнет внезапная смерть…

Пепел, да кости оставит!

Мне кажется нелепым обвинять Нерона в поджоге Рима, мотивируя тем, что, уничтожая постройки старого типа огнем, Нерон подготавливал площадку для строительства новой, прекрасной планировки, столицы.

Только Нерону не нужен пожар.

Кара постигла столицу!

Сколько, создав недомолвок и свар,

Рим породил небылицы!

Отрицать сам факт огромного пожара нельзя. В 64 году в Риме возник самый грандиозный пожар, Он уничтожил большую часть города, лишил крова сотни тысяч людей. Причины пожара точно не устанавливаются. По одной версии первыми загорелись бесчисленные лавчонки, которые в большинстве своем принадлежали выходцам с Востока. Так как христиане считались одной из восточных сект, то и ярость римлян, пострадавших от пожара обратилась главным образом против них. Тем более что основоположники христианства, как и сами христиане, были иудеями, которых римляне не слишком жаловали и ценили. Нерон уловил настроение народа, и обрушил против них чудовищные репрессии. Возможно, такими репрессиями Нерон отводил от себя обвинение в поджоге города. Ненавидя императора, враги его распускали подобные слухи. Таких свирепых преследований не было еще в Риме. Не отсюда ли и отношение христиан к личности самого Нерона? Как говорится на Руси: «Как аукнется, так и откликнется! А может, фундамент ненависти был заложен теми, кто разрушительную силу естественных и искусственных событий (пожар в Риме и последующий за ним голод) решили переложить на плечи одного императора? Но одному, даже человеку семи пядей во лбу, ноши такой не понести.

Впрочем, разве только один Нерон так жестоко относился к христианам? Вот, что пишет Тацит, родившийся всего через двадцать лет после казни Христа: «Христа казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат. Подавленное на время это зловредное суеверие стало снова прорываться наружу и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме». Как видите, оценка христианам дана самая отрицательная.

А лучше ли обращались с христианами даже во времена «доброго» императора Траяна? Жил в те времена известный аристократ, оставивший о себе память письмами, являющимися не только источниками сведений, но и образцами художественного творчества. Имя его Плиний Младший. Среди множества его писем есть одно, посвященное судебному дознанию относительно афинских христиан. Вел дознание это сам Плиний. Был какой-то анонимный донос, по которому велось следствие. В ходе следствия список обвиняемых сильно разросся. Среди обвиняемых оказались и люди «нежного», как пишет Плиний, возраста и взрослые, и женщины, рабы и свободные, в числе их и такие, кто обладал правами римского гражданства. Разбирательство велось сообразно правовому статусу каждого. Рабов допрашивали под пыткой, считая только таким путем достижения истины. «Безумцев» из тех, что обладали правом римского гражданства, Плиний отправлял для допроса в Рим, а упорствующих местных жителей казнил своею властью. Отрекшихся от христианства — отпускал. «Они утверждали, — пишет Плиний, — что вся их вина или заблуждение состояли в том, что они обычно, по определенным дням собирались на рассвете, воспевали, чередуясь, Христа, как бога… После этого они расходились и, приходили опять для принятия пищи обыкновенной и невинной… Тем более, счел я необходимой под пыткой допросить двух рабынь, назвавшихся прислужницами, что здесь было правдой, и не обнаружил ничего, кроме безмерного уродливого суеверия… Зараза этого суеверия прошла не только по городам, но и по деревням и поместьям, но, кажется, ее можно остановить и помочь делу». Рим в тот период времени был веротерпим, христиане вызывали подозрение властей, прежде всего как тайные общества, неведомо, что замышлявшие. В обстановке брожения, переворотов, противоправительственных заговоров власти подозрительно относились к таким организациям и запрещали их. Вот, каков был ответ на письмо Плиния императора Траяна: «Выискивать христиан незачем; но если поступит донос — наказывать, раскаявшихся — помиловать». Возникает вопрос: а за что наказывать? Ведь в Древнем Риме в правление императоров не преследовали тех, кто верил в финикийских богов и богинь. И строились в Риме храмы богов Древнего Египта. В этих верованиях жестокостям уделялось немало места, А вот религия, зовущая к всетерпению, мирная в основе своей, объявляется зловредной. Все, вплоть до чудовищных казней, направлено на искоренения христианства. А не лучше ли начать борьбу против веры, обезглавив ее, убрав из нее само рождение и существование Иисуса Христа? Пожалуй, так и делали! Но, не удалось вырвать из памяти людской имя создателя христианской церкви, ни массовыми репрессиями, ни казнями жестокими.

В греческой редакции книги «Иудейские ценности» Иосифа Флавия, родившегося всего через несколько лет после смерти Спасителя, есть такой абзац: «В это время жил Иисус, человек мудрый, если его вообще можно назвать человеком. Он совершал чудесные дела и был учителем людей, жадно воспринимающих истину. Он привлек к себе много иудеев и многих эллинов. Он был Мессией. И когда Пилат по обвинению наших первенствующих лиц приговорил его к распятию, те, кто с самого начала возлюбили его, остались ему верны. На третий день он явился им снова живой, как о том и о многих других чудесных его деяниях предвосхитили боговдохновенные пророки» Странно, конечно, слышать подобное, прежде пребывавшего в секте фарисеев — ярых оппонентов Иисусу Христа? Можно было бы считать это попыткой подлога… Но, такой же текст был обнаружен во флорентийской библиотеке св. Лаврентия, на арабском языке.

Для меня, как, возможно, и для тебя, мой читатель, важно, что подтверждение начала христианского учения услышать от того, кто писал об этом раньше, чем появилось первое Евангелие. Но, пора, вернуться к деяниям Нерона.

По второй версии город, еще раз повторюсь, был подожжен по приказу самому Нерона. Согласно ей Нерон стремился пережить небывало острое художественное наслаждение, видя, как гигантский костер охватил миллионный город.

Обе версии, с какой бы стороны их не рассматривать, претворяют Нерона в образ лютого монстра.

Забывают при этом, что Нерон тут же создал временные убежища для погорельцев и наладил их питание, за счет своих средств произвел очистку города от завалов и пожарищ, отстроил портики, дающие возможность людям прятаться от палящих лучей солнца. Казна стала выдавать субсидии тем, кто брался за строительство новых домов с обязательством закончить их в кратчайший срок.

Нерон пытался облегчить положение плебса. Его интересам соответствовали проведенные Нероном реформы в области судопроизводства и взимания налогов. Скажем, судебные расходы, прежде выплачиваемые тяжущимися сторонами, стали оплачиваться теперь из казны, за судебную защиту устанавливалась твердая плата, что давало и бедному возможность судиться с богатым. Налоги стали дифференцированными, завися от материального благосостояния. Это, патрициям, составляющим Римский сенат, не могло нравиться.

Все приводило к большему противостоянию между императором и сенатом. Не отсюда ли возникновение заговора, составленного офицерами преторианцами, предложившими Пизону возглавить римское общество? О таком странном заговоре мне еще не приходилось слышать? В составе его, если не считать самих преторианцев, были преимущественно друзья Нерона. Ну, скажем, фигура Луция Кальпурния Пизона. Это был добрый приятель императора, участник его оргий, певец, актер-любитель, виртуоз игры в шашки, а так, вообще — человек родовитый, обходительный, популярный, оказывающий многим судебную и денежную помощь. Думаю, и никак не могу представить его главой заговора, не получается у меня — и все! Ну, никогда не было у него ни философских, ни государственных идей. Скорее, Пизон — простой прожигатель жизни. Или берем, к примеру, Петрония, тоже входящего в круг друзей Нерона, ведь это же, добрый, рассудительный, известный Риму писатель, автор Сатирикона. Ну, какой из него заговорщик?.. В отношении участия Лукана в заговоре у меня сомнений нет, такой человек мог стать заговорщиком, но рядовым, а не возглавить его. В его исторической поэме «Фессалия», читаемой, правда, с трудом, посвященной борьбе между Цезарем и Помпеем, можно уловить политическую направленность, она вся пронизана неприязнью аристократической оппозиции к имперскому режиму. Что изменило его взгляд и отношение к друзьям? И расправлялся с заговорщиками Нерон как-то странно? Не было допросов, не было мер физического воздействия. Большинство из них сами покончили с собой, получив приказ Нерона, в том числе покончил с собой и Петроний, один из светочей римской культуры того времени.

У меня нет никакого желания обелять действия Нерона. Но вот недоверие к Тациту, римскому историку, резко осуждающего Нерона, возникает постоянно. Описывая действия Нерона таким образом, как это делает он, виден не деспот и тиран, а виден человек, которому не доверяют окружающие именно потому, что в нем осталось слишком мало от римлянина. Это римлянин должен быть жестким, жестоким, неудержимым, а всего этого и нет у Нерона.

Тацит сообщает о том, что по приказу Нерона убита его мать Агриппина. С этим можно согласиться, поскольку убийства близких в те времена были, они не являлись редкостью. Но вот Тацит сообщает о любовной связи Нерона с Поппеей Сабиной, женой Сальвия Отона (будущего императора Рима 69 года) и вступает в 62-м году с нею в брак. Вопрос у меня возникает первый: если Нерон деспот, почему он оставляет в живых мужа, забирая у него жену? Чтобы вступит с Попеей в брак, императору нужно было развестись с прежней своей женой Октавией. А для этого нужен серьезный повод. Тацит сообщает: «На основе ложных обвинений Нерон принуждает свою жену к разводу. Потом Октавию убивают по его приказу». Зачем ее убивать, возникает у меня вопрос, если он с ней уже разведен, и она становится для него посторонним человеком? Тот же Тацит сообщает, что в 65 году при зловещих и не до конца ясных обстоятельствах Поппея умерла. Опять возникает вопрос: коль обстоятельства неясны, почему все зловещее навешивать на Нерона? Появляется трагедия «Октавия», авторство ее приписывают Сенеке. Такая трагедия — прямое оскорбление Нерону. Теперь мне становится ясным, почему Нерон отдал приказ своему учителю принять яд!

Но самым потрясающим для моего сознания было знакомство с заключительным периодом правления Нерона. 19 марта 68 года Нерон в Неаполе наблюдал за упражнением атлетов. Ему доложили о том, что в Лугдунуме (ныне французский город Лион) состоялся съезд галльских племен, объявившим Нерона узурпатором и предложившим императорскую власть Юлию Виндексу, наместнику одной из галльских провинций, кстати, галлу по происхождению. Тот это предложение отклонил, но убедил принять его наместника Тарраконской Испании Сервия Гальбу. Гальба двинул свои легионы. До Нерона доходили слухи о ненадежности его легионов находящихся в африканских и германских провинциях. И здесь Нерон проявляет полную нерешительность. Вместо того чтобы задавить мятеж Гальбы в зародыше, Нерон продолжает жить в Неаполе, проводить время в пирах и утехах. Он непредсказуем… В первых числах марта он отдает приказ убить Гальбу, но в конце этого месяца, а именно 27 апреля узнает, что его приказ не выполнен. Почему не выполнен? Только после этого он возвращается в Рим, отзывает войска, находившиеся в войне против кавказских племен, и объявляет о своем намерении удалиться от тяжести власти в Египет, но опять впадает в полное бездействие. Не укладывается все эти действия в схему сильной жестокой личности!

Его бездействие приводит к тому, что в Риме возникает нехватка продовольствия. Люди из городской массы, плебеи, привыкшие жить от его щедрых подачек, не получают их, становятся мрачными, злыми и чего-то ждут? Преторианцы и их префект Офоний Тигеллин на всю весну куда-то исчезают? Возникает вопрос: кто дал приказ ослабить охрану императора? И, наконец, 10 июня второй префект Нимфидий Сабин уговаривает сенат признать императором Гальбу. Это уже знак дан Нерону, что власть его кончилась! Нерон уезжает из Рима и на следующий день кончает с собой. Говорят, что ему и на этот шаг не хватило духа, и он попросил раба вонзить в него меч. И опять возникает масса вопросов:

Кто же низверг Нерона? Может для этого поднять на щит Виндекса с его безоружной провинцией? Или героем избавления от Нерона сделать Гальбу с его единственным легионом войск? Нет, виноват Нерон сам, оказавшийся в решительную минуту слабым? Но, если он оказался такой слабой личностью, что не мог защитить самого себя, почему он проклят?

Мне первые периоды правления Нерона понятны, они укладываются в обычные исторические условия. А вот там, где начинаются действия, за которые его проклинают, описаны римскими историками слишком схематично. Создается представление о том, что речь идет о совсем другом человеке, а не о Нероне.

Могли в таких условиях после насильственной смерти Нерона возникать Лже-Нероны? Могли, и они, действительно, возникали. Недаром, писатель Фейхтвангер создал роман с таким названием. Я не хочу писать на эту тему повесть. Замысел у меня состоял в том, чтобы показать, что в тех условиях возникать Лже-Нероны могли, а вот с такой «чужой» и к тому же жуткой биографией, какую сочинили историки для Нерона, надеяться на успех им было невозможно!