Скомрах. Танец за Гранью

Полина Жандармова, 2023

В Великую Ночь, когда Тур выходит из верхнего мира в наш есть шанс схватить Судьбу за рога и стать Тёмным Скомрахом, способным плясать за самой Гранью. Можно подчинить себе Тьму и всех детей её. Можно перевернуть весь мир и стать его правителем. Главное – сделать выбор у Истока всех дорог. Шагнуть туда, откуда возврата уже не будет.

Глава 1. Истинное Зло

Это февральское утро выдалось особенно мерзким. Богдан проспал, получил трепку от надзирателя-воспитателя за опоздание на построение, оказался последним в очереди в столовую и, как итог, остался без каши на завтрак. Жалкое подобие чая и кусок заветревшегося бутерброда с сыром — все, что ему досталось. Кое-как запихнув это подобие еды в рот, Богдан кинулся одним из первых из столовой в спальню — близилось время утренней уборки и проверки комнат. Если еще и там не повезет — точно отправят на какое-нибудь нудное дежурство.

— Даня, куда торопишься? — подлая подножка свалила Богдана посреди коридора. Кое-как извернувшись в полете, он приземлился на спину, получив возможность разглядеть лицо своего обидчика. Саня Кукуха — это фамилия была такая, интересная — и еще четверо его дружков. Команда Важных, как они сами себя называли. Изначально планировалось, что это будет все же команда Отважных. Но кто-то сократил название группы до «Важных», и так оно и прижилось. Тем более, суть от этого не менялась — эта пятерка старшаков расхаживала по интернату с видом супер-героев, по их словам следила за порядком и справедливостью, а на деле — выбирала очередную жертву, объявляла её пришедшим злом и начинала травить. В этом месяце таким злом стал Богдан. Как он ни старался сливаться со стенами и не попадаться этим пришибленным на глаза — получалось не очень хорошо. Вторую неделю его подкарауливали в коридорах, поджидали в комнате, ловили на улице и пинали-пинали-пинали. Это злило. Да что там, это рождало в душе такую ярость с непреодолимым желанием надавать обидчикам как следует. Но как Богдан ни старался ответить — не выходило ни-че-го. Он был младше. Он был легче весом и ниже ростом. И он был один. Пятерка во главе с Саней каждый раз размазывала его по стене, оставляя плеваться кровью из разбитых губ или стонать на полу, корчась от боли в отбитых ребрах. Жаловаться воспитателям-надзирателям было бессмысленно. Это Богдан понял давно. Еще когда пришедшим злом избрали Борика-восьмилетку. Правда, тому повезло больше — его кошмарили всего дней десять. Потом наступил перерыв — Новый Год, праздники, время, свободное от пришлого зла, как заявлял каждый раз Саня. А потом начался февраль — и кошмар для Богдана.

— Ну так что, куда бежать собрался? — Саня уселся сверху, наглухо придавив Богдана к полу. — Я с тобой разговариваю, змееныш! — пощечина обожгла лицо. Но Богдан лишь сильнее стиснул зубы. Главное — молчать. Не реагировать. Если не реагировать, Саня пару раз пнет и потом отстанет. Ему просто надоест возиться с ним.

— Отвечай, гнусь! Что молчишь, глазами лупаешь?

Богдан хотел зажмуриться, но в последний момент передумал. Вид Саниного лица, искаженного злостью от того, что все идет не так, как он задумал, вызывал болезненное удовлетворение. В своих фантазиях Богдан представлял, как в этот самый момент ему на помощь приходит какой-нибудь волшебный великан, хватает Саню за белобрысую голову и с хрустом откручивает её. Или, наоборот, начинает давить и давит до тех пор, пока бесцветные блеклые глаза не вытекут на пол. Впервые поймав себя на этих мыслей, Богдану испугался. Может быть, Саня прав, и он действительно — зло? Нормальный человек не может радоваться чужим страданиям. Это он знал также четко и ясно, как и то, что его никогда не заберут в семью из интерната — слишком старый. Если тебе до трех лет — твои шансы очень высоки. С трех до пяти — примерно в половину. С пяти до семи — меньше трети. Когда тебе десять — шансов не остается. А значит, надо выживать в интернате до совершеннолетия. Вот Богдан и пытался выживать, как мог. В тайне мечтая, что однажды он проснется, а Сани и его команды нет. Но мечты так и оставались мечтами. А прямо сейчас под гогот своих дружков, Кукуха щипал его за шею и щеки, приговаривая, что обязательно избавит мир от зла.

Очередной тычек пришелся на свежий синяк и Богдан не сумел сдержать слёз.

— У ти лапочка, больно? Больно, маленький? — цепкие пальцы тут же принялись тыкать в болезненное место с особым остервенением. — Больно, спрашиваю, а? Отвечай, зараза!

Но Богдан молчал, сглатывая предательские слезы и тихо поскуливая.

— Вижу, что больно! Так тебе и надо! А знаешь, почему? — Саня, видимо, наигрался. Ловко соскочил на пол и поднялся над Богданом во весь рост.

— Молчишь? Ну, я тебе все равно скажу! Потому что зло должно быть наказано!

На последней фразе дружки Кукухи нестройно расхохотались, видимо, считая речь своего главаря очень остроумной.

— Наказано, слышишь? И я накажу тебя! За твое молчание особо накажу, понял меня, гнусь? — Саня склонился над Богданом, схватил кожу, не прикрытую свитером, на шее и начал выкручивать, наслаждаясь тихим скулежом.

— Ты пойдешь с нами на озеро завтра после обеда, когда наступит свободное время. Я приготовил для тебя особое испытание! Пройдешь Тропой Зла! И тогда все узнают, что я был прав! — в глазах Сани, всегда бледных и невыразительных, как будто полыхнули искры. Богдан снова попытался зажмуриться, чтобы только не видеть этого перекошенного ненавистью лица и не смог. Что он сделал Сане? Что вся эта несчастная малышня ему сделала? За что он так ненавидит их? На эти вопросы у Богдана не было ответа. Но одно он знал точно — откажется или не явится завтра, и его мучениям не будет конца.

Как будто услышав его мысли, Саня подтвердил:

— И только попробуй увильнуть! Найду и закопаю в сугробе на стадионе, а после водой залью, чтобы вмерз наверняка! Поверь, до весны долго искать будут — не найдут.

Саня еще раз гоготнул, кивнул своим дружкам и двинулся прочь по коридору.

— Время пошло! — напомнил напоследок Жорик — один из последователей Кукухи и бросился догонять банду. Богдан, досчитав про себя до тридцати — ровно столько шагов оставалось с того места, где он лежал до поворота, и медленно поднялся.

— До завтра, Кукуха, — зло выплюнул Богдан и, пошатываясь, двинулся в комнату. О том, чтобы успеть к проверке навести порядок — можно было забыть. Оставался призрачный шанс, что надзирательница сегодня будет милостива. Но он растаял, едва его соседи по комнате наперебой сообщили, кто сегодня дежурит и проверяет спальни. Старая круглая Бочка Петровна. Толстая, неповоротливая и, что самое главное — почитательница Сани и его бригады. Едва кто-то из мелких начинал вести себя неподобающе — Бочка Петровна тут же принималась читать длинную отповедь о том, какой Саня и его друзья молодцы, пример, воспитание, достойные люди, не то, что эти. И буквально через пару дней очередной, по словам Бочки, «негодник» объявлялся компанией Сани пришедшим злом. И начиналась травля. Поэтому все младшаки знали — с Бочкой лучше не связываться. Но Богдану уже было нечего терять. Как он ни старался поддерживать свой имидж в глазах надзирательницы — Саня все равно объявил его злом. По какой причине — Богдан не знал. А после завтрашнего похода в лес, наверное, и не узнает никогда. Стойкое осознание — он оттуда не вернется, засело в голове. Оттеснило прочие мысли на задний план. И ни проверка комнат, ни опасность наказания не могли заглушить поднимающийся в душе страх — Саня и его дружки убьют его завтра в лесу. А потом объявят всем, что ни с кем не встречались и никого не видели. Куда девался Богдан? Да кто ж его знает. Все подтвердят, что он в последнее время был нервный. Может, сбежать решил. Для приличия поищут, а потом всем станет все равно. Ну, был и не стало — таких, как он, никому ненужных беспризорников в интернате еще человек тридцать наберется. Есть за кем следить. А Саня притихнет на какое-то время. А потом обязательно выберет себе новую жертву.

От злости, распустившейся в груди алым цветком, Богдан сжал кулаки. Он не хотел бесславно пропадать в лесу.

— Данюша, почему у тебя такой беспорядок, я тебя спрашиваю? — Бочка Петровна стояла прямо перед ним, а он настолько погрузился в свои мысли, что даже и не заметил, когда она вошла в комнату и начала проверку.

— Ну же, что ты молчишь, котик?

— Никакой я вам не котик! — закричал Богдан, давая захлестнувшей его злости выплеснуться наружу. На Бочку, на бардак, на Саню с его дружками. И сжечь их всех раз и навсегда, чтобы больше не встречать ни в этом мире, ни в каких других.

Бочка Петровна растерянно раскрыла рот. Затем закрыла. Снова раскрыла и снова закрыла.

— Зайка, ты не заболел часом? — толстая рука метнулась ко лбу Богдана. Он почувствовал, что если она сейчас прикоснется к нему — он не выдержит. Кинется в драку с надзирательницей, потом рванет к Сане, чтобы надавать ему как следует. Но вместо этого Богдан зашипел и отскочил в сторону.

— Не трогайте меня! Все со мной в порядке! Мне пыль надо протереть!

То ли от неожиданности, то ли еще по какой причине, но Бочка отступила. Задумчиво обвела комнату взглядом, нарисовала в бланке оценок тройку и вышла, приговаривая что-то вроде «ну надо же, Богдан… такой послушный мальчик… и он туда же». Богдан не слушал. По-быстрому смахнул несуществующую пыль, переоделся, схватил рюкзак и кинулся к выходу.

— Ты это, не нарывайся там, — раздался за спиной голос Степана. Соседа по кровати и тумбочке. Степан был младше на два года и только перешел во второй класс. До этого никак не получалось с чтением. Зато он умел великолепно кусаться. И по слухам, откусил у Сани кусок ноги, когда тот объявил Степана злом. После этого Саня заклеймил Степу сумасшедшим, но отстал. А Степан стал кем-то вроде героя в их комнате. А еще у Степана был отец. «Непутевый», как часто говорила Бочка и её подружки-надзирательницы. Вместе они кидали на него презрительные взгляды, когда тот, пусть редко, но навещал сына. А Богдан всеми силами старался не выдать свою зависть. У соседа хотя бы кто-то был. Пусть непутевый, но свой. Правда, отец никогда ничего не обещал Степану — ни забрать на выходные, ни увезти из интерната насовсем. А редкие жалобы сына пресекал суровым взглядом. И Степан тут же замолкал. Так же сурово сжимал губы, отворачивался, чтобы отец не заметил слезы обиды, и уходил. А после — долго еще смотрел на окружающий мир таким же, как у отца, взглядом — тяжелым, настороженным, будто высматривающим опасность. Они были абсолютно не похожи между собой — разные лица, разный цвет глаз — у отца они были бледно-серые, у Степана — зеленые, Богдану даже иногда казалось, что прямо нечеловечески зеленые. Но вот характер был одинаковый — это не вызывало сомнений. Поэтому сейчас, вместо того, чтобы кинуться на соседа с кулаками за то, что лезет не в свое дело, Богдан лишь резко выдохнул и признался:

— Он меня на Тропу Зла вызвал завтра. Знаешь, что это значит? — с горечью выплюнул Богдан. Степан отрицательно покачал головой, давая понять, что не знает, о чем речь, и Богдан сжалился и пояснил. — Я завтра умру на озере, вот что. Кукуха заведёт меня на лёд, и утопит в озере. Даже следов не останется, понимаешь? У меня нет шансов. Вещи мои разделишь по-братски, понял? А станут отнимать — сожги все. Лишь бы этим упырям не досталось.

Степан вздохнул и кивнул, отставая с расспросами. Богдан быстро выскочил в коридор и пошел на занятия.

Время до следующего полудня тянулось медленно и мрачно. Богдан решил, что раз он умрет — можно не готовиться к урокам. Все равно на отработку уже не попадет. Поэтому, вернувшись от учителей, безучастно повалился на кровать и уставился в потолок. Соседи несколько раз пытались заговорить, развеселить, даже разозлить. Пока Степан не приказал оставить его в покое. Ужин он пропустил. Но Степан притащил ему несколько яблок и два куска хлеба — все, что удалось тайком вынести из столовой. Как заснул — Богдан не заметил. Просто в один момент моргнул и понял, что веки отяжелели и отказываются подниматься. Поэтому он не стал противиться и провалился в тревожный сон. В темноте он видел размытые силуэты деревьев. Мягкие сугробы опадали под ногами неясными тенями. Влажный холодный воздух заползал в легкие, стремясь выстудить все в душе. И лишь далеко-далеко впереди слабо поблескивал пламенный лепесток. Богдан тянулся к нему, но тот ускользал, дрожал, прятался за черными стволами и появлялся уже совсем в другом месте.

Утро было таким же мерзким и хмурым, как и все предыдущие за последние две недели. Богдан хотел было и завтрак пропустить, как вчерашний ужин, но в последний момент передумал. Если он упадет в голодный обморок, не дойдя до озера, — не сможет хотя бы попытаться утянуть Саню следом за собой. Эта мысль пришла Богдану в голову перед самым сном. И, проснувшись, он принялся выстраивать в своей голове план по избавлению интерната от Сани Кукухи.

Тропа Зла — ряд из прорубей и одной никогда не замерзающей полыньи на озере. Местные поговаривали, что зимой оттуда черти из бездны лезут. Богдан не верил в чертей. А в то, что пройти в оттепель по Тропе и не проломить лёд невозможно — верил от всей души. Потому и понял сразу, что живым ему с озера не выбраться. Но кто сказал, что он не в силах утянуть за собой Саню на дно? Надо только вывести его из себя и заставить кинуться следом. А дальше лёд тонкий и хрупкий, треснет под весом двух беспризорников. И интернат останется без Сани. Составление плана много времени не заняло — Богдан никогда не бывал зимой на озере, и про Тропу знал только по рассказам местных. Но решимость в груди росла с каждым ударом сердца. А Богдан с детства знал, что решимость — почти половина успеха. Остальное — удача и упорство.

Кое-как отсидев уроки, Богдан кинулся в спальню. Все тело охватило болезненное нетерпение. Хотелось бежать скорее в лес. Хотелось, чтобы все закончилось как можно раньше. В спальне собрались все — пятилетки Юрка и Колька, близнецы-очкарики Славка и Вовка, ровесники Степана, третьеклассник Игорь и, собственно, сам Степан.

— Вы чего? — Богдан удивленно замер на пороге, подозрительно оглядывая столпившихся в центре комнаты соседей. Мысль о том, что Кукуха запугал их всех настолько, что они сейчас набросятся разом и никакой Тропы не будет, сдавила сердце петлей липкого страха.

— Мы с тобой, — коротко бросил Степан. И во взгляде его нечеловечески-зеленых глаз вспыхнула такая решимость, что Богдан растерялся на несколько мгновений, не зная, что сказать в ответ.

— Молчание знак согласия! — по-деловому заметил Игорь.

— Эй! Эй-эй-эй! Вы что! Да Кукуха вас в сугробы замурует! В лесу закопает за то, что со мной двинулись! Нет! Это даже не обсуждается! — до Богдана дошло, что говорят ему парни и петля страха сделалась силками. Не за себя, а за них. За тех, кто решил встать на его сторону. В носу предательски защипало и Богдан начал быстро моргать, чтобы ни единая слезинка не соскользнула из глаз.

— А ну! — прикрикнул Степан. — Мы все продумали! Один — не сила. Семеро уже что-то сделают! Хотя бы надзиратели закрыть глаза не смогут!

Пятилетки тут же согласно закивали, близнецы придвинулись чуть ближе, Игорь поддакнул. Богдан с ужасом представил, что случится с каждым, если Кукуха узнает про этот разговор. И решился.

— У меня план! Вы мне будете мешать! Поэтому оставайтесь здесь. Будете прикрывать меня от надзирателей.

Игорь и Степан переглянулись и последний протянул:

— Или все рассказываешь, или мы идем с тобой!

— Времени нет! — попытался выкрутиться Богдан.

— А ты быстро рассказывай!

И Богдан сдался, наспех рассказав, как он придумал выманить Кукуху и утопить в полынье.

— Круто! — в один голос выдохнули пятилетки.

— Рискованно! — подключились близнецы.

— Тупо! — Степан не дал высказаться Игорю.

— Отвали, — тут же осклабился Богдан. — Сам разберусь! А ты, если друг, отмазывай меня от надзирателей! Уверен, Кукуха постарается сделать все, чтобы я даже до проходной не добрался. Малышня, вам мою канцелярку охранять! Игорь, на тебе — весенняя ветровка, она в углу на верхней полке. Близнецы, сами решите, что по душе. Все, мне валить надо, пока надзиратели не заступили на дежурство. Задержусь еще минут на пять — не проскочу.

Парни тут же кинулись желать удачи и успехов, обнимали, пожимали руки. Юрка попытался всучить какой-то амулет «на счастье»

— Это Солнце Велеса! На выставке говорили, удачу приносит!

Богдан хотел было отмахнуться, но в последний момент передумал. Если какое-то мифическое солнце способно усилить его шанс на успех — пусть лежит в кармане. Лишним точно не будет.

Степан стоял напротив, скрестив руки на груди, и не спешил присоединяться с пожеланиями к остальным. Дождался, пока Богдан оденется и зашнурует ботинки, подошел к нему вплотную и прошипел:

— Ты мне рубашку обещал отдать. И куртку вот эту, желтую. Только попробуй не вернуться оттуда! Из-под земли достану, понял?

Богдан с трудом выдержал тяжелый взгляд соседа, но не отвел глаз. Лишь прошептал тихо, чтобы только Степан расслышал:

— Я постараюсь.

Тот нахмурился и отвернулся. Отошел к тумбочке, достал оттуда пару сухарей.

— На. Будет кто спрашивать, скажи, что птиц кормить идешь. Кормушки пустые со вчерашнего дня висят. Я позаботился.

— Спасибо! — прохрипел Богдан, взял сухари и кинулся прочь из комнаты.