Шиша. Изгоняющие бесов

Полина Луговцова, 2023

В окрестностях Дивноречья находят заброшенную деревушку Шишу – несколько бревенчатых изб, вросших в землю по самые окна. Избы привозят в Дивноречье и устанавливают в расположенном там действующем музейном комплексе «Старина славянская». Вскоре в этот поселок приезжает Илья, который давно разыскивает эту деревню. Он уверен, что деревня блуждает по свету, появляется вблизи населенных пунктов, и там вскоре начинаются страшные бедствия. Илья считает, что жители этой деревни одержимы бесами. Однажды он сталкивался с ними, и они сгубили его девушку. Он собирается остановить зло. Только вот как это сделать, если зло незримо, а никаких жителей в найденной деревне никто не видел?

Глава 4. Купеческий дом

— Проходите, проходите! — Невысокая женщина, распахнувшая перед ними калитку в деревянном резном заборе, отступила в сторону, пропуская Аглаю и Дину во двор купеческого дома.

Аглая шагнула с земляной дорожки на добротную брусчатку песочного цвета и огляделась. Миленько! Разноцветные петунии в больших горшках, высокое крыльцо с резными перилами, деревянный балкончик, весь ажурный и воздушный — наверное, специально сделанный для того, чтобы купеческие дочки мечтали здесь о своем, о девичьем.

Этажи в купеческом доме почему-то были сложены из разного материала: первый — из красного кирпича, а второй — из строганого бруса, выкрашенного в желтый цвет. Наличники на окнах и карнизы под крышей утопали в завитках деревянного кружева, отчего казалось, что дом переместился сюда прямиком из старой доброй сказки.

— Стоит терем-теремок, он не низок, не высок! — задорно воскликнула Дина, всплеснув руками.

— Это вы внутри еще не были. — Встречавшая их женщина довольно закивала и взошла на крыльцо, при этом ни одна ступенька не скрипнула. — Сейчас все вам покажу и побегу до дому, а если вопросы какие возникнут, то вон, в сторожку к Николай Степанычу обращайтесь. — Она повернулась и указала на небольшой одноэтажный домик у запертых ворот. Его скрывала поленница, выложенная вдоль стены, от земли и почти до самой крыши, поэтому Аглая сразу домик и не заметила.

— Охранники тут сутками дежурят, сегодня смена Степаныча, а завтра с утра Митрич заступит. Ой, простите, Леонид Дмитриевич его зовут! Это мы тут привыкли друг друга по-свойски кликать. Но и вы можете по-свойски, они не обидятся. А я — Клавдия Пантелеевна, можно просто по отчеству, так удобнее.

— Приятно познакомиться. Я — Аглая, а это Дина.

— Чудесные имена, очень подходят вам, таким красавицам! — Клавдия Пантелеевна улыбнулась, и ее круглое гладкое лицо прорезали глубокие морщины, сразу выдав солидный возраст. Поначалу Аглае показалось, что женщине было слегка за пятьдесят, а теперь та выглядела лет на десять старше, но эта живая улыбка делала ее гораздо привлекательнее. Даже ее мрачный наряд — темно-серый брючный костюм и черный, расшитый черным же бисером, платок на голове — перестал казаться траурным.

В небольшой полутемной прихожей у крошечного окошка, выходившего на забор, стояла напольная вешалка, заслоняя собой весь свет. Чуть поодаль, у стены разместились два мягких кресла и круглый столик, на котором лежали какие-то бумаги.

— Подавайте ваши паспорта, сверим данные в договоре и подпишем, а после пойдем дом осматривать. — Клавдия Пантелеевна вооружилась авторучкой, возникшей у нее в руках точно по волшебству.

Аглая и Дина синхронно защелкали застежками на сумочках. Клавдия Пантелеевна взглянула на документы, но даже не раскрыла их, видимо, не сомневаясь в том, что перед ней именно те гостьи, которых она ждала. Кажется, для нее просто важен был сам факт наличия у них паспорта. Она подтолкнула лист бумаги к краю стола и положила на него авторучку.

— Подписывайте.

— А можно свет включить? Плохо видно, что там написано. — Прищурившись, Аглая вгляделась в текст, набранный мелкими буквами на листе.

— Да это ж стандартный договор, чего его читать? Вы раньше в гостиницах не останавливались, что ли? Везде одно и то же пишут! — Клавдия Пантелеевна явно спешила, а в договоре было целых три листа.

— Ладно. — Аглая вздохнула и поставила свою подпись, хотя обычно так не поступала. Она всегда читала договоры и вообще любые бумаги, прежде чем их подписать. Всегда! Но сейчас ей не терпелось осмотреть новое жилье.

Прямо у входной двери располагалась массивная деревянная лестница. Ступени, ведущие вверх и вниз, тускло поблескивали толстым слоем хорошего лака, они так и манили отправиться в недра купеческого дома.

Когда вслед за Аглаей Дина поставила под договором свою подпись, Клавдия Пантелеевна схватила со стола листок и сразу оживилась, словно в договоре скрывался какой-то подвох и она испытала облегчение от того, что его не заметили.

— Э-э-э… А где второй экземпляр? — спросила Аглая, с тревогой наблюдая за тем, как сложенный вчетверо листок бумаги исчезает во внутреннем кармане пиджака Клавдии Пантелеевны.

— Идемте скорей хоромы смотреть, а то мне бежать надо. — Женщина сделала вид, будто не расслышала вопроса.

— Каждой из сторон, подписавшей договор, полагается свой экземпляр! — не отставала Аглая. Подозрение в подвохе окрепло.

— Ах, это! — Клавдия Пантелеевна на мгновение задумалась, подвигала бровями и выдала: — Так я его в администрацию снесу. Вы же как раз туда завтра пойдете, вот и скажите, чтоб вам там копию сделали.

— Все экземпляры договора должны быть в оригинале, — проворчала Аглая, но не очень громко. Тратить время на бесцельные препирательства не хотелось. Да еще и Дина ее поддразнила:

— Ух, ну ты даешь! Тебе надо было в юридический поступать.

— Мне и в педагогическом неплохо. Но все это очень подозрительно.

— Завтра получим копию договора и прочитаем.

— Только может быть уже поздно, мы его подписали.

— Да все будет в порядке, вот увидишь!

— Оптимизм — хорошее качество, но слишком отдаляет от реальности, — проговорила Аглая, но Дина ее не услышала, потому что в этот момент Клавдия Пантелеевна, успевшая подняться на второй этаж, свесилась через перила лестницы и прокричала голосом только что проснувшегося петуха:

— Поторопитесь же, девоньки! Чего вы там мешкаете?

Холл второго этажа утопал в зелени: горшки с фикусами и пальмами заполняли почти все его небольшое квадратное пространство. В окошко, такое же крошечное, как и в прихожей, виднелась макушка тонкой березки, ветви с шуршанием елозили по стеклу. Из холла выходило четыре двери. Одна из них была открыта, и Клавдия Пантелеевна нетерпеливо топталась на пороге.

— Это гостиная, — сообщила она. — Можете обедать тут, а то кухня тесновата. Она на первом этаже, дверь под лестницей.

Аглая и Дина вошли в просторную светлую комнату с множеством окошек, перекрещенных тонкими перемычками и прикрытых легкими ажурными занавесками. Рамы выглядели новыми, но их конструкция в точности повторяла ту, что была у рам, установленных при строительстве, Аглая сравнивала снимки дома до и после реставрации, они были почти идентичными, с той лишь разницей, что на последних дом имел более ухоженный вид. Паркет на полу тоже явно меняли, ведь если бы он сохранился с тех времен, то едва ли выглядел бы так свежо. Многоярусная люстра под потолком имитировала свечную: лампочки, вставленные в подобие хрустальных подсвечников, имели заостренную форму, напоминавшую язычок пламени. Центр гостиной занимал огромный стол, покрытый кружевной скатертью молочного цвета, его окружали изящные тонконогие старинные стулья без малейших признаков потертости, с мягкими атласными сиденьями и спинками. Вся остальная мебель — диван, кресла, комод и шкаф-буфет — тоже имели дореволюционный вид, но так пахли свежим деревом, словно их только что доставили с мебельной фабрики.

— Ух ты! Все такое старинное с виду, но как новое! — восхитилась Дина.

— И телевизор есть, — заметила Аглая. — Работает?

— А как же! У нас тут все работает! — Клавдия Пантелеевна взяла с комода пульт и нажала красную кнопку.

Экран вспыхнул яркими красками, а комната наполнилась громкими звуками. Шел какой-то мультфильм. Тревожное чувство, все это время давившее на Аглаю, сразу отпустило. Хорошо, что есть телевизор. Он часто выручал ее в детстве, когда она оставалась дома одна до позднего вечера и ей начинали мерещиться чудовища. Хотелось забиться в укромный уголок, залезть в шкаф или под кровать, но она боялась, что как раз там они ее и схватят, наверняка только и ждут, когда она полезет туда прятаться. Однажды напуганная Аглая забралась в кресло с ногами и случайно села на пульт от телевизора, лежавший на сиденье. Как только экран засиял, а из динамиков донесся человеческий голос, все чудовища вмиг исчезли — так ей тогда показалось. С тех пор, пока не повзрослела, Аглая спасалась от чудовищ с помощью «стеклянного защитника», и в ее детском сознании укоренилось убеждение, что он каким-то образом отпугивает всякую нечисть. Оно особенно окрепло после одного случая, когда в процессе телевещания произошел сбой, телевизор замолчал, а экран стал черным, будто его выключили. В тот день Аглая вернулась из школы раньше обычного и в этот момент занималась уроками, но ей пришлось отложить тетради и пойти прятаться в укромное место. Тогда чудовище и появилось: жуткое, с окровавленной волчьей мордой и с длинным железным когтем, которым попыталось ее пронзить. Даже сейчас, в неполные девятнадцать, Аглая вспоминала об этом с ужасом, хотя и считала, что чудовище, напавшее на нее в далеком детстве, ей померещилось. А «телетерапия» до сих пор работала.

— Взгляни только, какой отсюда вид! — Восторженный возглас Дины выдернул Аглаю из воспоминаний. Подруга сдвинула в сторону занавеску на одном из окон, и за ним открылась широкая улица, упиравшаяся вдали в центральную площадь.

— Высокий статус был у купца Латкина, раз дом стоит на таком почетном месте, — отозвалась Аглая.

— Высокий, еще какой высокий! — охотно подтвердила Клавдия Пантелеевна. — Очень уважали здесь Агантия Латкина! Богатый был человек, но щедрый, о людях не забывал, всем помогал и поселок этот за свой счет благоустраивал. Только давайте-ка, я остальные комнаты вам покажу, а то ведь стемнеет уж скоро.

По соседству с гостиной располагались две одинаковые уютные спальни, одна справа, другая слева. В каждой было по две кровати с высокими спинками из переплетенных в затейливом узоре железных прутьев, две тумбочки с ночными светильниками и большой, во всю стену, шкаф из светлого дерева.

— Ну, барыни, выбирайте, кому какая опочивальня больше по нраву. Окна и там, и там на соседские дворы смотрят, в убранстве тоже нет разницы, так что в обиде никто не останется, — рассудила Клавдия Пантелеевна, пройдясь по комнатам широким шагом, словно измеряла их в длину.

— Думаю, что нам хватит и одной спальни на двоих, — сказала Аглая и выжидающе посмотрела на Дину.

Подруга кивнула:

— Ну конечно! Здесь же по две кровати. Да и скучно нам будет поодиночке.

— И ладно, я тогда одну комнату запру! — Клавдия Пантелеевна проворно повернула ключ в замке и спрятала его в карман.

Аглая подумала, что наличие запертых комнат в доме не очень-то приятно, но возражать показалось неприличным, да и Клавдию Пантелеевну можно было понять, ведь ей потом придется принимать дом перед их отъездом, а возможно, и убирать.

Но оказалось, что в доме были и другие запертые комнаты.

Когда все трое спустились вниз, Клавдия Пантелеевна продемонстрировала гостьям кухню, действительно очень маленькую (правда, оснащенную новейшей бытовой техникой, включая индукционную варочную панель, стиральную машину и кофеварку), затем показала, где находятся гардеробная, ванная и туалет, и направилась к входной двери, явно собираясь удалиться.

— А там что? — спросила Аглая, указывая на ведущую вниз лестницу.

— Где? — Клавдия Пантелеевна, согнувшаяся, чтобы натянуть сапог, резко выпрямилась и, как показалось Аглае, растерялась, но после секундного замешательства ответила: — Музей там, в цоколе.

— Музей? С картинами?

— И с картинами, и с посудой, и с прочим хозяйским добром. Имущество Агантия, значит.

— А сходить туда можно?

— Так не работает пока музей, нехватка работников у нас из-за этой найденной деревни.

— Ну а зачем нам работники? Мы и сами можем посмотреть, — настаивала Аглая, хотя и видела, что Клавдии Пантелеевне не нравится ее просьба.

— Заперто же, а ключа нет с собой. После как-нибудь покажу. — Отмахнувшись, Клавдия Пантелеевна вновь занялась сапогами, а через минуту, пробормотав невнятное прощание, скрылась за дверью. Быстро удаляющийся топот тяжелых сапог по брусчатке сменился резким хлопком калитки, и Аглае показалось, что вязкая тишина обволокла ее с головы до ног, сковав в оцепенении. Возникло неприятное чувство, какое бывает под пристальным взглядом постороннего человека. Но ведь никого посторонних здесь больше не было. Разве что сам дом присматривался к ним, изучая своих новых жительниц.

***

Услышав лязг засова и скрип калитки у входа в дом, Лукерья принялась торопливо запихивать под кровать вываленные из шкафов вещи. Что это тетя Клава вернулась так быстро? Обычно на то, чтобы показать дом вновь прибывшим постояльцам, у нее уходило не меньше часа. Но, может, просто Лукерья слишком увлеклась поисками и потеряла ощущение времени? Сколько сейчас? Она глянула на большие настенные часы и обомлела: полтора часа прошло с тех пор, как тетя Клава отправилась в гостиный дом встречать двух девушек из города. Все это время Лукерья рыскала по шкафам и чуланам в поисках книг — единственного имущества, которое она прихватила с собой, когда год назад тетя Клава забирала ее из Приютово.

Это были книги ее деда, старинные и, по словам тети Клавы, запрещенные. Необычные названия книг вызывали в душе Лукерьи волнение и трепет: «Зелейник», «Громовник», «Чаровник», «Кудесник». Не иначе, в них содержались некие магические знания, только прочесть Лукерья ничего не могла и даже названия книг узнала от деда. Она упорно пыталась разобрать слова, написанные на древних языках, иногда ей казалось, что еще немного, и все получится, но смысл ускользал от нее, и она откладывала книгу. В «Кудеснике» и вовсе не было букв, текст состоял из странных символов, похожих на узоры. Потом тетя Клава спрятала куда-то все книги, сказав, что из-за них могут быть неприятности и лучше убрать их с глаз долой: все-таки книги запрещены церковью, а если кто из соседей вдруг зайдет и увидит «эти колдовские талмуды», то непременно растрезвонит об этом по всему поселку. «Чего только одна Нинсанна наша стоит! Старая сплетница, всюду сует свой нос, чужие дела интересуют ее куда больше своих собственных!» — ворчала тетя Клава, перевязывая стопку книг толстой бечевкой. Лукерье так и не удалось проследить, куда она их засунула. А книги эти были сейчас очень нужны. От деда Ерофея Лукерья знала, что в одной из книг — вроде бы, в «Кудеснике» — говорилось о том, как избавляться от бесов и всякой нечисти. Лукерья и в страшном сне не могла себе представить, что эти знания когда-нибудь ей понадобятся. И вот, все-таки это случилось!

Ведь Шиша вернулась!

Еще в первый день, когда в музейный комплекс привезли разобранные срубы, Лукерья заподозрила, что они из той самой деревни, но, увидев их, не почувствовала опасности и решила, что ошиблась. А сегодня в одном из сараев она обнаружила ворох травяных кукол и с первого взгляда их узнала, ведь сама, своими руками наряжала некоторых, помогая деду Ерофею совершить обряд. Ошибки быть не могло: одежда на куклах раньше принадлежала ее односельчанам из Приютово, и Лукерья хорошо помнила некоторые вещи. К примеру, кофту ручной вязки, серую, с красными петушками (такую в магазине не купишь), носила продавщица из сельского магазина. А линялая куртка с небрежной заплаткой на рукаве, пришитой почему-то белыми нитками, вызывала в памяти Лукерьи образ почтальона, который колесил по селу на ржавом скрипучем велосипеде. Красный свитер, хоть и фабричного производства, тоже имел свой отличительный знак — большую прореху на плече, с рваных краев которой пучками свисали длинные кудрявые нитки. Эти нитки раскачивались в такт ходьбе обладательницы свитера и почему-то напоминали Лукерье скопище червей, выползших из разложившегося трупа, наверное, потому, что девушка в том свитере выглядела почти так же, как ходячий труп. Она была родом не из Приютово, а пришла из Шиши вместе с другими людьми. Хотя… людьми они лишь внешне казались.

Напряженные, сверлящие взгляды исподлобья. Резкие и быстрые движения. Серая кожа, страшная худоба.

— Что ты тут учудила, Лукерья?! — Окрик тети Клавы выдернул ее из воспоминаний так резко, что она на мгновение растерялась, не сразу сообразив, где находится.

— Я… не нарочно… — пробормотала Лукерья, по-черепашьи втягивая голову в плечи.

— Что значит «не нарочно»?! Случайно вывернула на пол все шкафы и тумбочки? Как это называется, а?! Ну? Я жду ответа!

Тетя Клава подбоченилась и глянула на нее примерно так же, как смотрела на навозную муху, которую давно гоняла по дому и никак не могла прибить.

Лукерья сделала глубокий вдох и выпалила:

— Мне нужны книги деда Ерофея! — От страха получилось слишком громко, и внутри у нее все затрепетало, будто в воду ледяную сиганула.

— Та-ак… Что это ты затеяла? — Тетя Клава глубже вдавила кулаки в свои пышные бока. — А ну выкладывай!

«Не отдаст», — поняла Лукерья, со вздохом опуская голову и бормоча едва слышно:

— Шиша вернулась. Та самая деревня, с бесами.

— Глупости какие! Сколько можно одно и то же повторять?! Нет никакой Шиши, это просто байка, кто-то насочинял, а народ подхватил и разнес.

— Не байка, а правда. Я сама видела.

— Что ты видела?

— Одержимых. Они говорили голосами бесов.

— Мы это уже обсуждали. Ты пережила сильный шок. Я не позволила забрать тебя в психиатрическую клинику только потому, что ты обещала не повторять этот бред!

— Скоро ты поймешь, тетя, что это не бред, если не отдашь мне книги! Все повторится снова! Все будет очень плохо!

Тетя Клава коротко и сухо рассмеялась:

— Ладно, хватит кривляться! Не маленькая уже! И устала я сегодня. Еще девчонки такие дотошные попались, договор им надо было прочитать, а там две страницы мелким шрифтом! И чего его читать? Будто им делать больше нечего. Еле уговорила, чтоб подписали.

— Тетя Клава, отдай мне книги! — Лукерья понимала, что лезет на рожон, но отступать не собиралась.

— Вот заладила, посмотри-ка! И не стыдно тебе? Говорю же, устала, умоталась за день. Лучше чаю мне сделай!

— Тетя, мне книги нужны.

— Да отвяжись ты! Пристала, как банный лист! Доведешь ведь до белого каления, не жалуйся потом!

— Книг нет в доме, я везде искала. Ты их выбросила, да? Выбросила?! — Лукерья, сама от себя не ожидая, двинулась на тетю Клаву, отчего та так опешила, что даже попятилась.

— Это память о моем дедушке, и ведь он твой отец! Как ты могла выбросить единственные вещи, которые от него остались?! — Щеки Лукерьи защипало от хлынувших слез.

— Ничего я не выбрасывала! — огрызнулась тетя Клава, недобро прищурившись и выставив перед собой руки. — Не подходи ко мне! Слышишь, ты, ненормальная?! Стой, где стоишь, или я полицию вызову! И «скорую» заодно, чтоб увезли тебя туда, куда сразу надо было определить!

— Если не выбрасывала, так где же они тогда? — Лукерья остановилась перед тетей Клавой, вжавшейся в угол. Ее голос был полон решимости и звенел, как натянутая струна.

— В музей сдала! — выкрикнула тетя Клава. — Без надобности мне в доме эта макулатура!

— И где они сейчас? Где их разместили?

— Откуда мне знать?

— А кто знает? Кому ты их отдала?

— Ой, хватит! Прямо допрос устроила! Нигде пока не разместили, в хранилище убрали, что в цоколе дома Агантия Латкина. Там и выставят, когда музей откроют, а пока работников не хватает, поэтому закрыто.

— А можно их забрать оттуда? — спросила Лукерья, хотя и так знала ответ. В ее голове уже начал вырисовываться план дальнейших действий.

— Ну как забрать? Книги оприходованы, занесены в каталог, им номер инвентарный присвоен. Да и не позволю я тебе снова притащить в дом эту колдовскую ересь! Вот заработает музей, сходишь тогда и почитаешь свои книги, раз тебе так приспичило. Я уж, так и быть, по-свойски попрошу, чтоб тебе их в руки взять позволили.

Лукерья видела, что тетя Клава врет, никого ни о чем она просить не станет, но это было уже неважно. Главное — книги не пропали, не сожжены, не сгнили на свалке! А значит, их можно будет вернуть назад.

И Лукерья уже придумала, как сделает это.