Чёрный шар для кандидата

Ренат Янышев, 2018

Словом можно убить – эту прописную истину в полной мере испытала на себе главная героиня. А если неведомый враг использует не только слово, но и дело?.. Значит, надо найти врага и воздать сторицей. Ответные ходы главной героини убедительно продемонстрировали, что если очень постараться, то можно отыскать чёрную кошку в тёмной комнате.Содержит нецензурную брань.

Глава 3

Утром в среду я проснулась с ясной головой и совершенно адекватной психикой.

Так странно, сутки не прошли с того времени, когда душу мою захлёстывали сильнейшие эмоции: обида, отчаянье, гнев и злость. Но вот конфликт исчерпал себя, и теперь мне даже немножко стыдно стало за своё вчерашнее поведение. Хотя с другой стороны, не я спровоцировала столкновение.

«Может, нам об этом следует поразмыслить на досуге?» — подумала Я.

«Ага», — тут же съехидничало более мудрое Эго: «Мы поразмыслим, и ты же первой поставишь себе диагноз — шизофрения».

А Подсознание ничего не сказало, на то оно и подсознание. Так и не получилось у нас задушевного разговора, поэтому я с лёгким сожалением откинула одеяло, и поднялась навстречу новому дню.

Сергей отправился на стройку века, Натка — в школу (по крайней мере, я на это надеюсь). Собралась в институт и я, где в обеденный перерыв мне предстояла встреча с хакером…

…Почему-то я себе представляла Ракшаса существом из американских фильмов: длинноволосый субтильный грязнуля, очкастый и в мешковатой одежде. Он должен был стоять посреди Московского проспекта и удивлённо озираться на реалии жизни. Да, ещё один штрих! Руки его должны были беспокойно дёргаться в поисках клавиатуры или «мышки».

Однако я глубоко заблуждалась. Когда в начале обеденного перерыва я вышла на проспект и остановилась у въездных ворот, ко мне подошёл очень даже приятный юноша, вряд ли ему было больше двадцати двух — двадцати трёх. Аккуратная стрижка, удлинённое интеллигентное лицо, серые спокойные глаза. Расстёгнутое стильное чёрное пальто, открывавшее темно-серый костюм с синим галстуком. Одним словом, милый молодой человек.

Он улыбнулся, слегка, одними уголками губ и обозначил кивок головой:

— Добрый день! Вы — Валерия Михайловна?

И у меня непроизвольно мелькнула мысль: «Как бы я хотела, чтобы у меня был такой сын»! Но тут же мысленно чертыхнулась: «Верницкая! Ты с ума сошла! Вместо того, чтобы прикинуть, насколько ты ещё можешь быть сексуально привлекательной для такого парня, ты примеряешься к роли его матери! Позор джунглям!»

— Да, это я! Добрый день, — ответила я и на всякий случай уточнила. — А вы Ракшас?

Он утвердительно кивнул и уточнил:

— Это мой рабочий ник, но вы можете звать меня Виталием. Так я думаю, вам будет привычней. Куда пойдём посидеть?

И мы отправились в ближайшую кофейню, что было с моей стороны не очень обдуманно. В разгар наших переговоров в зале объявились тётки с соседней кафедры, которые тут же принялись беззастенчиво разглядывать Ракшаса. Я кисло кивнула в ответ на их приветствие и прикинула, что сегодня же про меня пойдёт гулять по институту очередная сплетня.

Сами переговоры прошли очень быстро. Я объяснила диспозицию:

— Вам нужно влезть в личный компьютер некоего Бурталова, это главный редактор одной газеты. Скачайте из его компьютера всю информацию, какую только сможете. Я потом сама разберусь, что важно, а что нет. Это первое задание. А второе более щекотливого характера. Я вам дам адрес сайта, на который этот редактор выложил неприятную для меня информацию. Так вот, я бы хотела по возможности получить доказательства того, что это сделал он сам.

С этими словами я протянула Виталию-Ракшасу листок с отправными данными для поиска, а он, прикинув что-то в уме, назвал причитающуюся с меня сумму.

— Аванс — пятьдесят процентов! — добавил он.

Цифра оказалась для меня удивительной, хотя и подъёмной. Что ж, торговаться в подобных обстоятельствах не приходится, и я вытащила пятьсот долларов из сумочки:

— Вот! К сожалению, это все чем я располагаю на сию секунду. Если это вас не устраивает, можем прогуляться до ближайшего банкомата.

— Да ладно, — отмахнулся хакер. — Это не принципиально. После сочтёмся.

И протянул мне руку. Для того значит, чтобы скрепить наш договор. Хм, рука, конечно, у него слабенькая. Моя, пожалуй, и то покрепче будет. Вот что значит, когда человек с детства только и умеет, что стучать пальцами по клавиатуре.

Остальное время, пока допивали кофе, мы поболтали о том, о сём. Я поинтересовалась, а зачем он по телефону разговаривал со мной, как уличный хулиган.

— Это я так прикалываюсь, — признался он. — Скучно жить размеренно.

— Хакерство тоже для прикола? — уточнила я.

— Нет. Хакерство меня кормит и позволяет вести независимый образ жизни.

— А вас не смущает, что это противозаконно? — неожиданно для себя самой зачем-то полезла я в дебри этики и морали.

— А вас? — парировал он, и я не нашлась что ответить.

Что ж, сделка заключена, кофе кончился, и мы направились к выходу под прицельным огнём трёх пар глаз моих институтских коллег. Черт! И так весь институт гудит как потревоженный улей, обсуждая мою драчку с комиссией. Так дня не прошло, как сюда добавится тема моей сексуальной жизни. А судя по взглядам, упиравшимся мне в спину — это произойдёт обязательно.

При расставании Виталий-Ракшас сказал, что результаты будут не позднее субботы. На этом мы и разошлись. Он — вскрывать чужие базы данных, я — учить студентов тайнам человеческой души.

Теория — теорией, но надо ведь и на практике эти знания уметь применять. Что я и сделала, перебазировавшись в «Бастион». В принципе сегодня день был лёгкий — всего два Мишиных бойца. С обоими я уже достаточно поработала, так что никаких неожиданностей не предвиделось. Однако второй, по прозвищу Гера Лось, явился на сеанс изрядно, скажем так, выпившим.

Я выразила недовольство и предложила ему перенести нашу встречу на другой день.

— Не надо, Валерия Михайловна, — вдруг взмолился он. — Я наоборот, пришёл к вам поговорить. Вы уж извините, что я датый. Помню, помню, что вы говорили, но сил не было.

Я присмотрелась к нему внимательней и удивилась. Когда он ввалился ко мне в кабинет, то ноги у него явно заплетались, а когда сел и стал разговаривать — даже и не понять, что пьяный. Только глаза красные, да некоторая замедленность в речи.

— Хорошо, Герман, мы поговорим, — согласилась я, — но только если ты будешь держать себя в руках.

— Да я и держу! — с неожиданной злобой повысил он голос, посмотрел на свои заросшие волосами кулаки, и замолчал.

Не стала его торопить и я, прикидывая, что же могло случиться у этого крепкого парня, недаром заслужившего своё прозвище.

— Сегодня Стамеску шлёпнули! — его очередной выкрик повис в воздухе, а я принялась соображать, что же мне делать с этакой новостью.

— А он моим корешем был! — выкрикнул Гера и посмотрел на меня с такой мольбой во взгляде, словно я могла мановением руки решить все его проблемы.

— Я сочувствую, — произнесла я дежурную фразу. — Как это произошло?

— В том-то и дело! В жизни не поверю! — начал Гера туманные пояснения. — Стамеска правильным пацаном был! И когда его Циклоп на стройку отрядил, он честно бабки отбивал! Ну, вы в курсах чем Стамеска занимался? Он в первое время все больше с законниками водился. Короче, ведомственные общаги переводились на подставные фирмы, затем составлялись бумаги об аварийном состоянии. Вот! Потом оттуда всех выгоняли к едрёне фене, делались нормальные квартиры и продавались за нормальные деньги. Так вот, Стамеска не крысятничал и вась-вась с чужими не водился. Это его подставили, бля буду!

— Так, а кто его убил? — задала я главный детективный вопрос.

— Да в том-то и дело, — поскучнел Герман. — Свои приговорили.

И замотал в тоске головой, словно никак не мог поверить в случившееся.

— Пацаны болтали, что счёт всплыл откуда-то, на который Стамеска втихую пол-лимона бакинскими слил. Типа, для себя. Да только лажа это! Я не верю! Его подставили!

В общем и целом, картина стала понятна. Он потерял друга, к тому же оказалось, что друг был не таким уж и хорошим. Что ж, подобные жизненные выверты характерны для любых социальных групп.

Мне вот тоже взгрустнулось. Стамеску (он же Петр Чуйкин) я знала довольно хорошо. В своё время он легко прошел все мои тесты, и я написала положительное заключение о его способностях, как руководителя. Да и так он иногда заглядывал ко мне, чтобы посоветоваться по некоторым проблемам. В конце концов, почему бы и нет? Это моя работа. Но вот поди ж ты! И хотя я прекрасно понимала, что не могла даже потенциально обнаружить тайные намерения Стамески, а всё-таки появилось неприятное чувство. Впрочем, оно всегда появляется, когда обманываешься в людях.

Да и чисто по-человечески мне его было жаль. Однако следовало привести Германа в чувство, и я задала следующий вопрос:

— Понятно. И как ты думаешь, кто его подставил?

— Не знаю! — выкрикнул парень. — Не знаю. Я к Циклопу подходил, так он меня и слушать не стал. Скурвился, говорит, Стамеска. За это, говорит, сам знаешь, что полагается. Да только не мог Стамеска своих динамить. Он Циклопа очень уважал. Я-то знаю.

— А сам Стамеска что-нибудь в оправдание говорил? Его ведь не сразу убили? — спросила я и поразилась, как спокойно у меня получается говорить о смерти.

— Не-а, — ответил Герман. — Пацаны говорят, он в несознанку ушёл. Ни да, ни нет. Так и молчал до конца. Как этот, как партизан.

— Но ведь выходит, — задумалась я вслух, — что раз он ничего не говорил в свое оправдание, значит он виноват?

Но Герман вместо ответа лишь пожал плечами, уставившись в пол.

— И потом, ты говоришь, что его подставили. Но ведь это как надо ненавидеть твоего друга, чтобы не полениться и на его счёт перевести полмиллиона долларов? Ты можешь себе представить человека, который готов потерять такие деньги, лишь бы погубить другого? Вот ты подумай, раз ты считаешь себя другом Стамески, были ли у него такие враги?

— Нет, — растерявшись, ответил парень.

— И подумай о следующем, — добавила я. — А тебе не кажется, что имея такие деньги, гораздо проще нанять убийцу, я не знаю, правда, сколько им платят…

— В зависимости от «цели», и смотря кто платит. От десяти тысяч до ста, — моментально просветил меня Герман. — Но бывает всякое. Можно и наркомана за сто баксов нанять.

— Вот, вот, а теперь сравни, что проще: нанять убийцу, или проворачивать сложную комбинацию?

— Чёрт, смотри-ка что выходит? — задумался Герман. — Ловко это вы стрелки перевели. Блин, мне это обмозговать надо, а то… То есть, вы считаете, что Стамеска всё-таки крысятничал?

— Я ничего не считаю, — терпеливо пояснила я. — А лишь помогаю разобраться с ситуацией.

И так мы проговорили весь час. За это время Герман вряд ли сильно протрезвел, но притих, это точно. По крайней мере, теперь я не опасалась, что он выйдет из кабинета и начнёт искать себе на голову приключений.

Да и на ноги он поднялся гораздо уверенней, чем вначале — не давал слабину в коленках. Уже попрощавшись, Герман направился к дверям, но вдруг обернулся ко мне и попросил:

— Валерия Михайловна! Я чего-то растрепался с вами больше обычного. Так вы, это… не говорите Циклопу или Немцу про то, что услыхали от меня… Пожалуйста!

И так это слово «пожалуйста» было необычно слышать из его уст, что я опешила. Но потом приняла строгий вид и напомнила ему, что все, услышанное мною от клиента, является тайной.

Он согласно кивнул головой и вышел из кабинета, а я откинулась на спинку кресла и задумалась, как мне жить с этим знанием дальше. С одной стороны, я действительно должна хранить профессиональные тайны.

С другой стороны, убийство — это тяжкое преступление и насколько мне известно, как гражданка своей страны я обязана сообщить об этом в соответствующие органы. Но даже не это главное! Главное — это как мне теперь смотреть в глаза Черкасова, зная, что он обрёк на смерть человека? Хотя с другой стороны, я давным-давно в курсе, кто такой Миша Циклоп и чем он занимается. Вот такая дилемма!

И до того я засиделась в раздумьях, что не заметила, как пролетело полчаса. Но едва я начала собираться, как в дверь постучали и на пороге возник собственной персоной источник беспокойных дум моих.

— О! Моё почтение, Валерия Михайловна! — весело улыбнулся мне Миша. — А я приехал, гляжу, ваша «Пежуха» на стоянке. Во, думаю, повезло мне с вами. Засиживаетесь допоздна. Работаете не за страх, а за совесть. Дай, думаю, загляну, проведаю, вдруг какие новости узнаю.

Я поздоровалась в ответ и внимательно вгляделась в лицо Черкасова, пытаясь понять, что он чувствовал, когда отдавал приказ убить Стамеску. Но нет, ничего нельзя было прочесть на его лице. Все как обычно. И шрам не пульсирует от волнения, и в уголках глаз не прячется беспокойство, и губы не кривятся, и нервный тик не наблюдается.

Он уселся в кресло, что стояло напротив моего стола, и усмехнулся:

— Что с вами? Или у меня на лбу надпись появилась?

И я вдруг ляпнула в ответ:

— Да вот пытаюсь понять, чем вы, сегодняшний, отличаетесь от вчерашнего?

— Так, — посерьёзнел Миша. — Это вы о чём?

Но я уже закусила удила и понеслась напропалую:

— За что вы убили Стамеску?

— Опаньки, — хмыкнул Черкасов, но взгляда не отвёл. — Оно вам надо? Это знание?

— Да, — твёрдо заявила я. — Потому что я запуталась, как мне к вам относиться! И вообще, к такого рода сведениям.

— Хорошо, — не стал кочевряжиться Миша и заговорил. — Я поставил Стамеску заниматься строительством, и видимо, он возомнил о себе невесть что, потому что полтора года назад начал воровать, с каждого объекта снимая тысяч по пятьдесят. Когда мы провели ревизию, получилось, что он увёл в свой карман почти шестьсот штук баксов. Счёт его тайный мы, разумеется, нашли. Правда, на нем оставалось лишь двести тысяч. Вам всё понятно?

Я лишь кивнула головой в ответ.

— Разговаривать он отказался напрочь. Особенно куда делись четыреста тысяч. Ну да ладно, бабки — дело наживное. Вот такие дела. Поскольку у нас не богадельня, то и методы воздействия несколько иные. Когда он это начинал, то прекрасно понимал, что если его поймают, то он сразу ляжет в землю. Так какие вопросы?

— Но ведь можно было как-то по-другому! — не успокаивалась я. — Отберите деньги, там, накажите как-нибудь, заставьте его отработать, ну я не знаю.

— А я знаю! — с нажимом ответил Миша. — Миндальничать можно воспитательницам в детском саду с малышами, да и то есть предел. А у нас — законы. Воровские, бандитские, как угодно называйте, но законы. Да, жестокие, но если их не соблюдать, то среди братвы получится такой же разброд и шатание, как в стране. А так, все в очередной раз на ус намотали, что за дядей Мишей не заржавеет. Типа, мы — мирные люди, но наш бронепоезд, и так далее. Жаль, так я и не узнал, на чем его замкнуло. Вроде с головой дружил, я его двигать начал. Но не сложилось. Явно Стамеска решил кучеряво пожить, только вот в результате оделся в деревянный макинтош.

— А вы не боитесь, что полиция раскроет это преступление? — спросила я.

— Какое преступление? — откровенно изумился Черкасов. — Господь с вами, Валерия Михайловна! Стамеска умер от сердечного приступа. И мы его послезавтра похороним. Море цветов, гроб из красного дерева. Все как учили. Какая полиция?

— И все равно, это как-то не по-человечески, — уже по инерции сопротивлялась я.

— Вот если бы вы сказали, что это не по-божески, тут я с вами бы сразу согласился, — парировал Миша. — А так, очень даже по-человечески. И вообще, давайте замнём эту тему! Что тут перетирать, уже все сделано! Или вы от меня покаяния ждёте? Вы говорите, я слушаю.

Но мне нечего было сказать. Не такая уж я и праведница, чтобы других корить. Множество разных мыслей роилось в моей голове и за и против, но ничего не вырисовывалось.

— Ну так что, дальше дружим, или вы теперь со мной и здороваться перестанете? — полушутливо-полусерьёзно уточнил Миша.

Но по его голосу я поняла, что он занервничал, ожидая моего ответа. Что это для него важно. Он был со мной откровенен, надеясь на то, что я пойму его.

И я ответила старой присказкой, много раз слышанной от отца:

— Куда я денусь с подводной лодки?

И Миша меня понял.

— Ну и ладушки, тогда я пошёл. А то что-то засиделся с вами, — он резко поднялся с кресла и направился к выходу.

Но уже у самых дверей обернулся и озорно подмигнул мне, словно нашкодивший школьник, которого только что простили…

… Вечером в четверг раздался звонок:

— Докладывает Ракшас. Задание выполнено на восемьдесят процентов. Когда отчитаться?

— Что значит на восемьдесят процентов? — не поняла я.

— Не по телефону, — отрезал хакер.

И мы условились увидеться в пятницу на том же месте, где произошла первая встреча…

…Когда я шла из института в кофейню, в моей голове вдруг закрутилась фраза «Место встречи изменить нельзя». Такая знаковая фраза после одноименного кинофильма. Вот только в моей голове эти слова произносил Слава Полунин своим ужасно гнусавым голосом, и в конце сильно тянул «Низзззя!!!» И так все это получилось зрительно, что я воочию углядела впереди знаменитый полунинский жёлтый балахон. Это было невероятно. И лишь потом до меня дошло, что я вижу рекламный плакат, где Полунин играет с огромным не то мячом, не то шаром.

Конец ознакомительного фрагмента.