Скитания

Рианн Анж, 2021

Французский князь Люмьер д'Экзиле и неудачливая писательница Селия Кроуфорд заключают договор: он помогает ей приобрести признание и почёт в капризном обществе Викторианской Англии, а она обязуется полностью довериться ему и принимать его тяжёлый характер. Вот только Селия не догадывается, кто её прекрасный литературный куратор на самом деле…

Глава 3

Роган Кроуфорд разминулся с Люмьером всего на несколько минут. Он ворвался в дом в явном возбуждении, если не сказать экзальтации, и пустился на поиски князя и Селии, но застал жену в одиночестве, поглощённой в работу.

— Я уж было решил, что после хороших новостей от издателя вы с д’Экзиле решили отпраздновать это событие без меня, — шутливо бросил он, втайне чувствуя облегчение.

Селия посмотрела на него поверх очков и смущённо улыбнулась. Роган насторожился.

— Новости не хорошие?

— В сухом остатке, да, — она отложила перо и сцепила руки, положив на них подбородок, — но твой друг — олицетворение оптимизма и смог внушить мне, что на самом деле всё только к лучшему.

— О, порой я сомневаюсь, известно ли ему само слово «меланхолия»! В любом случае, я рад, что ты не расстроена, — улыбнулся Роган и придвинул стул к её столу.

— Это всё уже неважно, правда! Князь абсолютно уверен, что сможет найти издателя для моей никудышной рукописи, и я ему верю.

— Но всё же где он? Тебя я нахожу за работой, а вот д’Экзиле будто сквозь землю провалился, хотя, согласно вашей с ним договорённости, должен помогать тебе.

Селия кратко рассказала ему об их с Люмьером плане. Роган задумчиво откинулся на стуле и полез было в карман за табаком, но поймал осуждающий взгляд Селии и скрестил руки на груди.

— Ты говоришь, он хочет быть устроителем, — повторил он. — Любопытно.

— Что именно любопытно? Разве ему подобный жест несвойственен?

— Насколько я его знаю, он не слишком любит быть в обществе — хотя само общество его просто обожает. Взявшись за устроение приёма, он в самом прямом смысле слова обрёк себя на участь экзотического зверя в клетке, на которого приходят смотреть тысячи людей. Если он пошёл на такой шаг ради твоего блага…

Селия снова зарделась и опустила глаза, делая вид, что перечитывает написанное. Роган заметил это и деланно рассмеялся.

— С другой стороны, не говорит ли это в пользу того, насколько верным другом он может быть? Я уверен, что если уж он ввязался в это, то после весь Лондон будет говорить об этом приёме как о рождественском бале у самой королевы.

— Но почему он просил нас не вмешиваться? — В Селии снова пробудилось любопытство. — Думаешь, он может планировать что-то особенное?

— Если честно, Селия, — улыбнулся Роган, — я никогда не знаю, что у него на уме.

Селия тоже откинулась в кресле и, сняв очки, потянулась. Солнце уронило пару драгоценных лучей на её прекрасные рыжие волосы, которые буквально загорелись пламенем. Роган любовно ласкал её взглядом.

— Я могу тебя отвлечь, дорогая? — он заговорщицки улыбнулся. — Хочу тебе кое-что показать и рассказать о завтраке с виконтом Аластором.

— Бог мой, Роган! — Селия резко выпрямилась и посмотрела на него испуганными глазами. — Я такая эгоистка, совсем забыла спросить, как он прошёл!

Роган беззаботно расхохотался.

— Когда же я научу тебя не извиняться передо мной за любую мелочь, — сказал он, отсмеявшись. — А теперь пойдём.

Они поднялись в его мастерскую. Первое, что встречало всяк входящего — силуэт погружённого в работу художника, сидевшего или стоявшего за мольбертом на фоне грандиозного окна, поднимавшегося от самого пола к потолку. Роган, как уже замечал Люмьер, терпеть не мог сумрака, поэтому это окно даже не было обременено портьерами, а прозрачностью могло поспорить с чистейшим хрусталём. Здесь ещё не проветривали, поэтому воздух был слегка спёртым, сдобренным едким запахом растворителя и нежным — масла. Всё здесь было уставлено холстами и картонами — большими и маленькими, чистыми и наполовину завершёнными, художественные кисти торчали из самых неожиданных ёмкостей, начиная стеклянными стаканами и заканчивая пустыми цветочными горшками. Самый разнообразный реквизит лежал, покоился, свисал и выглядывал буквально из-за каждого угла. На работу художника бесстрастно взирали Давид, Аполлон, Венера и черепа разных форм.

Роган подвёл Селию к мольберту и поставил на него один из рабочих холстов, повёрнутых лицевой стороной к стене. Селия взглянула на холст и в ответ на неё воззрились знакомые проницательные глаза.

— Это же князь! — воскликнула она с восхищённой улыбкой.

— Пока что я закончил только глаза, — сказал Роган, глядя на портрет чуть ли не с нежностью. — Д’Экзиле любезно согласился предоставить мне свой образ во второй раз.

— И по какому же поводу?

Глаза Рогана загорелись творческим возбуждением, как всегда, когда ему в голову приходили идеи, которые его вдохновляли.

— Я задумал серию портретов самых прекрасных и влиятельных людей Лондона.

— Но формально князь не уроженец Лондона, — задумчиво сказала Селия.

Роган слегка рассмеялся.

— Он заявляет, что у него нет родины как таковой. Вполне естественно слышать это от такого вагабонда, как он. Но я знаю точно, что где бы он не появился, он всюду завоёвывает любовь и почитание благодаря своему статусу и личным качествам. Ты удивишься, но несносность его характера сполна окупается его преданностью и страстью, так что люди, как я уже говорил, с удовольствием ищут его общества.

Селия снова взглянула на портрет. Законченные глаза на фоне остального подмалёвка будто жили своей жизнью, лучились странной притягательной силой.

— Мне кажется, я никогда не видела кого-то столь прекрасного, — обронила она, но, спохватившись, улыбнулась. — Так завтрак с виконтом Аластором тоже был посвящён обсуждению этой темы?

— Да! С его помощью уже со следующей недели сюда начнут приходить эти самые прекрасные и влиятельные люди, чтобы позировать мне, так что здесь будет довольно оживлённая атмосфера. — Роган как будто вспомнил о чём-то и его лицо сделалось виноватым. — Я очень надеюсь, что они не помешают тебе работать. Я буду делать всё возможное, чтобы тебя не беспокоили по мелочам!

— Вряд ли они будут искать моего общества, когда рядом со мной будет князь, — рассмеялась Селия. — Особенно, если среди приглашённых будет много девушек.

— К слову об этом: помнишь мою кузину Вильгельмину? Я не видел её пару лет с тех пор как она вышла замуж, и давно хочу пригласить её погостить у нас. Как ты на это смотришь?

Селия, честно признаться, не то что не помнила — никогда не видела Вильгельмину, и её удивило, что Роган об этом забыл, но она только молча кивнула.

— Прекрасно, тогда я сейчас же напишу ей и буду надеяться, что она примет приглашение, — он мечтательно улыбнулся. — Она, должно быть, стала настоящей красавицей.

Селия лукаво улыбнулась и провела кончиками пальцев по его щеке.

— Если она похожа на тебя — можешь в этом не сомневаться.

Роган накрыл её руку своей и нежно поцеловал. Глаза князя внимательно следили за ними, и если бы один из них посмотрел на портрет в эту секунду, мог бы прочесть в них предсказание чего-то зловещего.

— И всё-таки откуда у тебя эта странная идея? — спросила Селия.

Его глаза как-то странно сверкнули, и он посмотрел на портрет Люмьера.

— Д’Экзиле подал мне её. На самом деле это будет не простая серия портретов…

— Господь с тобой, Роган, — поморщилась Селия, слегка отстраняясь от него, — только не говори, что задумал изобразить этих бедных людей…

— Именно.

Его вид стал не менее зловещим, чем взгляд князя минуту назад, и Селию бросило в дрожь.

— У каждого творца должно быть своё знаковое творение, — сказал он с мрачной торжественностью. — И я думаю, что это оно и есть. — Заметив её сомнения и неприязнь, он пристально посмотрел ей в глаза. — Ты веришь мне? Скажи, что веришь в меня, любимая!

Селия снова искоса взглянула на портрет Люмьера, будто он мог подсказать ей ответ.

— Я… я думаю, князь не мог дать тебе дурного совета, — нерешительно улыбнулась она. — Ты знаешь моё мнение по поводу «этих твоих картин»: мне это неприятно, и мне жаль тех, кто станет тебе позировать — они ничем не заслужили такой участи. Но подобные работы получаются у тебя лучше всего, так что мне не остаётся ничего, кроме как поддержать тебя.

Грозность его облика ушла, и лицо Рогана вновь осветилось счастливой улыбкой, будто злой дух покинул тело художника. Он крепко прижал к себе Селию, и она нежно, как мать провинившегося ребёнка, обняла его в ответ.

— «Падение», — пробормотала она. — Странно, я совсем не помню эту картину. Ты сказал, что изобразил на ней князя в первый раз.

— Да.

— Это же одна из «этих твоих картин»?

— Да. Но я совершенно не помню, где она.

— Ты же так гордился ею, — в удивлении отстранилась Селия, — и не помнишь где она?

Его черты лица напряглись, и он натянуто улыбнулся.

— Прости, что отвлёк тебя, дорогая. Полагаю, у нас с тобой ещё есть время до обеда, чтобы немного поработать.

Селия вернулась в свой кабинет, но не нашла в себе сил сесть за стол и приняться за работу. На душе у неё было неспокойно, и всё же она старалась убеждать себя, что виной тому возбуждённое состояние Рогана, отчасти передавшееся ей.

Такой её и нашёл Люмьер. Когда он вошёл, Селия недоверчиво взглянула на часы.

— Вы уже вернулись!

— Как можете видеть, — улыбнулся Люмьер, разводя в стороны руками. — И с хорошими новостями.

Он сел напротив её стола и одобрительно взглянул на стопку исписанных листов, которая образовалась там за время его отсутствия. Селия с трудом заставила себя сесть за стол, ощущая беспричинный страх перед тем, что он называл «хорошими новостями».

— Во-первым, по крайней мере дюжина лучших издателей Лондона приглашена мною на ваш приём.

— Вот как? Это и правда отличная новость, — обронила Селия без особенного энтузиазма.

— Как нам с вами известно, издатель — человек ещё более занятой, чем священник в период пасхальных праздников, — Люмьер иронически изогнул бровь, — так что я просто не смею ручаться, что все они почтят нас своим присутствием, но тем лучше! Пусть потом кусают локти, что не попробовали лучшего вина в их жизни — и не попробуют впредь, прошу заметить, — и не лицезрели лакомого для всего Лондона представления…

— Так вы побывали в театре «Парад дю Дестан»? Что он из себя представляет?

Люмьер слегка поджал тонкие губы, словно его покоробило, что Селия оживилась только сейчас.

— Театр как театр, ничего особенного, — скупо ответил он. — Хотя и должен признать, что он выглядел лучше, чем я ожидал.

— И что же, вы пригласили их выступить на нашем приёме? С кем вы говорили? Неужели с самой Девой-Смерть?

— Далась вам эта Дева-Смерть, в самом деле! — вздохнул Люмьер с видимым раздражением. — Неужели большей диковинки нет во всём Лондоне? Но отвечая на ваш вопрос — да, я пригласил их, и даже застал кусочек их репетиции. Не скажу, что она произвела на меня впечатление, особенно после вашего многообещающего рассказа о них, но молодой человек, который назвался заместителем, и с которым я говорил, был весьма любезен. Для артиста, я имею в виду.

— Значит, вы её не видели, — уточнила Селия. — Мне жутко любопытно взглянуть на неё, потому что никто из тех, с кем я разговаривала, и видел их представления, не смог ничего рассказать. Насколько я поняла, они либо сами ничего о ней не знают — в чём я очень сомневаюсь, — либо не желают делиться увиденным. Всё что я знаю, это то что она очень талантлива и как танцовщица, и как певица, и как музыкант.

— Всё может быть, — примирительно ответил Люмьер, в его голосе слышалась скука. — Ну что же, у вас будет возможность лицезреть эту труппу лично и, надеюсь, она вас не разочарует. Но прошу вас не забывать об истинной цели этого приёма — издатели.