Улисс три тысячи лет спустя. Современный миф

Римма Харламова

Мифы вечны: древние герои возрождаются в новые времена… Современный Одиссей, Улисс (на латыни), парнишка с греческими корнями, родился и вырос в американском городке Итаке и пережил удивительные приключения на службе в морской пехоте и в Береговой охране США. Книга стала маленькой энциклопедией американской глубинки и реальных боевых операций, а также возрождённых древнегреческих мифов.

Глава 2. Ули и Пенни вместе с родственниками и друзьями проводят венчание в… тренировочном лагере — и не без приключений. Новобрачный принимает присягу и получает первое боевое назначение

Всё, что со мною было, — было полным.

Страдал ли — сильно, радовался — сильно, один

И с теми, кто меня любил; на берегу

И в море, когда сквозь волны пенные Аид

В нас ливнем метил.

Полтора месяца Ули тренируется и готовится к присяге в лагере для новобранцев, а Пенни кажется — уже полтора года без него прошло… Но сегодня, с самого утра Пенни со своими родителями, родителями Ули и другими их родственниками, а также многочисленными соседями и друзьями — и, конечно, подросшим лохматым золотистым псом, торжественное имя которого (Феокрит) уже сократили до простого Фео, — бродят по лагерю (по счастью, расположенному совсем близко от Итаки, в Кейп-Мэй, в соседнем штате Нью-Джерси) и бурно обсуждают всё увиденное и услышанное и всех увиденных и услышанных. Возглавляет эту шумную разнородную толпу штатских молодой священник, недавно присланный в Итаку (тоже в некотором роде новобранец), — отец Джон. Прихожане уважают его за образованность (бакалавр богословия, закончил семинарию в Европе) и недолгую, но опасную военную службу в качестве армейского капеллана в Панаме во времена хунты генерала Мануэля Норьеги. А вот и местный армейский капеллан, отец Дэниэл, подошел, поприветствовал коллегу. Сегодня у священников особо важное задание: они срочно венчают Ули и Пенни. Присяга — потом! Пенни ещё не чувствует себя по-настоящему взрослой невестой, тем более, беременной; она не ходит чинно, как положено в ее положении, а, как и всю жизнь, бегает и прыгает по лагерю, вспотев и раскрасневшись; от неё не отстает веселый Фео. Но здесь все солдаты носятся как оглашенные, никто не ходит шагом; только когда вдруг из репродукторов доносится мелодия американского гимна, все застывают на месте, приложив раскрытую ладонь к сердцу. А потом опять куда-то бегут!

Территория лагеря огромна, даже не везде видны его границы. Казармы, казармы, казармы; идеально отмытый плац; самые разные тренировочные площадки; за оградой начинаются: на юге — весело шуршащая лиственная роща, на севере — сумрачный тёмный ельник, на западе — дикая пустошь и болота, а вот на востоке — ворота в лагерь, от которых по прямой до самого горизонта среди полей мчится асфальтовая скоростная трасса.

Больше всего гостям понравились тренировочные площадки. Тренер-сержант не сводит глаз с Пенни, хотя говорит для всех (монотонно и не задумываясь) и привычно (тоже не задумываясь) матерится через слово: вот на эту тра-та-та стену мои ребята карабкаются на руках (стена высотой в трёхэтажный дом); а вот вдоль по этой тра-та-та канаве, полной жидкой вонючей грязи, они ползут по-пластунски, спасаясь от сплошного огня; а вот эту тра-та-та полосу препятствий преодолевают за три минуты одиннадцать секунд; а вот такие тра-та-та мишени запросто разносят в клочья, стреляя от бедра из двух пистолетов сразу; а вот… и чем ужасней тра-та-та погода, тем больше я радуюсь, потому что учу моих ребят выжить где угодно, в любом тра-та-та углу мира!…

Антиклея, мама Ули, не выдерживает и прерывает страстный показ тренер-сержанта вопросом:

— Сэр, объясните, как именно вы воспитываете настоящих морпехов из этих мальчишек?

— Сейчас покажу. Ну, ты (тренер-сержант повернулся к ближайшему парнишке), ЧЕГО ЛЫБИШЬСЯ?!

— Сэр (изумилась Антиклея), он же совершенно не улыбается! (Парнишка вытянулся по стойке «смирно», не дышал и верноподданно ел глазами сержанта)

— Молчите, мэм, вас не спрашивают. Ну, ты, ЧЕГО ЛЫБИШЬСЯ?! Видите, мэм, он со второго раза все понял. И НЕ ЛЫБИТСЯ! Вот так и воспитываем!

Ули прибежал в тот самый момент, когда тренер-сержант наглядно показывал Пенни, как делать двойной захват и переброс через плечо. Он прервал спонтанную тренировку командой: «Всем на венчание, всем бегом!» и задержался на полсекунды, только чтобы яростно прошипеть тренер-сержанту на ухо: «Ещё раз увижу — убью, пусть потом под трибунал пойду…» Тренер-сержант только усмехнулся: ну, тра-та-та пацан, как таких уберечь…

В маленькой церковке идет венчание. Ули в парадной военной форме (день присяги!), Пенни в белой юбочке и белой футболке, все гости очень нарядные, а священники отец Джон и отец Дэниэл — очень торжественные.

Отец Джон спрашивает: «Улисс Леванидис и Пенелопа Адаму, ваше желание соединиться друг с другом узами супружества добровольно и искренне?»

— Ну да!

Отец Джон: «Будете ли вы хранить верность друг другу в здравии и болезни, в богатстве и бедности, в счастии и в несчастии, пока смерть не разлучит вас?»

— Само собой!

Отец Джон: «Будете ли вы с любовью принимать детей, которых пошлёт вам Бог, и воспитывать их в христианской вере?»

— ДА-А-А!

Ули и Пенни по очереди повторяют за священником слова супружеской клятвы:

— Я, Улисс, беру тебя, Пенелопа, в жены и обещаю хранить верность, любить и уважать тебя во все дни жизни моей.

— Я, Пенелопа, беру тебя, Улисс, в мужья и обещаю хранить верность, любить и уважать тебя во все дни жизни моей.

Отец Джон заканчивает короткую церемонию: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает. И заключённый вами супружеский союз я подтверждаю и благословляю во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь».

Словно по команде, родственники и друзья подносят к глазам бумажные салфетки, в огромном количестве стоящие в картонных коробочках на церковных скамьях. Тихо. Торжественно…

Вдруг верный Фео настороженно поднимает одно ухо и, негромко рыча, поворачивается к восточному приделу…

И в это мгновение в открытое восточное окно церкви влетает граната.

В наступившей мёртвой тишине она крутится на светлом паркетном полу и ужасающе громко шипит и потрескивает, словно рассерженная гремучая змея.

Ули с рёвом «Ложись!» схватил гранату и мощным броском отправил ее в противоположное окно, выходящее на пустошь и болота. Взрыв раздался ещё в воздухе. Ули же выпрыгнул в восточное окно и помчался к невысокому смуглому курсанту, лежащему лицом вниз на траве, закрыв глаза и заткнув уши, — значит, заранее знал о будущем взрыве?! Ули рывком поднял его и затряс — но не слишком свирепо, не изо всех сил, как-то неуверенно; голова парнишки безвольно моталась из стороны в сторону, но он всё-таки смог выговорить: «Тебе повезло… сегодня… но настанет день…» Ули замер: «Асад, ты о чем? Ты зачем?..» — «Будьте вы прокляты… американцы… кто вас звал на нашу землю… вы всегда, всегда лезете…» — «Асад, ты же здесь родился?! Ты же американец?!» — «Я… всегда… буду убивать вас…» Фео прыгает вокруг и громко лает, хотя видит и чувствует — хозяину ничто и никто уже не грозит…

Подоспевшие двое военных полицейских с трудом оторвали Асада от Ули; щёлкнули замки наручников; машина с зарешёченными окнами отъехала от церкви и скрылась за воротами. Ули не заметил, когда Пенни подошла и крепко взяла его за руку. Юная жена была непривычно молчалива. Они подошли к плацу, где вот-вот должна была начаться церемония присяги, и только перед тем, как отпустить руку Ули, Пенни негромко сказала ему: «На войне убивай сразу, нечего с ними разговоры разговаривать». — «Пенни, я с ним полтора месяца рядом в казарме жил, помогал на полосе препятствий, мы вместе учили текст присяги. Он был мой товарищ, такой же солдат. Я даже не знаю, откуда его родители родом. Вот мои предки из Греции, ну и что?» — «Америка с Грецией не воюет, вот что… Я пошла к гостям, а ты мои слова помни. Нас теперь трое, ты не имеешь права погибнуть».

Гости из Итаки облегченно плакали от умиления, вспоминая трогательные обеты Ули и Пенни («пока смерть не разлучит нас…); плакали во всё время присяги, любуясь славными серьезными мальчишескими лицами; да и весь парад проплакали, вытягивая шеи — а наш-то где? Где Ули-то? Да как где, он же у нас всегда правофланговый, выше всех, на него все остальные равняются!

…До начала настоящей войны, когда Америка присоединилась к войскам международной коалиции (да там войск из других стран почти и не было), оставалось всего несколько месяцев, и эта война оказалась совсем непохожей на тренировки в лагере. Вот только по жидкой вонючей грязи Ули пришлось поползать вдоль и поперек, хотя школьная география утверждала, что в Ираке и Кувейте сплошные пустыни. Что правда, особенно в Кувейте. На многие мили вокруг простирается песчаная пустыня со множеством мелких грызунов (песчанок, тушканчиков, мышей) и мелких пресмыкающихся (разнообразных змей и ящериц), а также мелкой ползающей ядовитой нечисти (пауков, скорпионов, клещей, фаланг и тарантулов). Воды нет, зато нефти — хоть залейся. Но зима там хоть и не холодная, зато идут стеной ливни, а ветер дует так, что струи дождя почти горизонтальны.

Ули недолго расстраивался, что высокий рост и мощное телосложение не дали ему возможности служить в Военно-Воздушных силах или в танковых частях, да и в отсеках подводной лодки Ули никак не умещался, а потому пошёл в наземные войска, то есть попросту в пехоту. Он своими глазами увидел, что именно пехота начинает и заканчивает любые военные действия, входя в населенный пункт после предварительной бомбёжки (артподготовки) и вслед за танками. А в промежутках между населенными пунктами оказалась вся солдатская жизнь на войне: холодно, мокро, горячая еда в лучшем случае (далеко не всегда) один раз в день, постоянное недосыпание, несчётные марш-броски, бесконечные ожидания команды атаковать, редкие атаки и неизбывная тяжесть оружия. Дороги нельзя было назвать дорогами в привычном американском понимании, просто чуть плотнее в этих местах казалась земля (или песок) и проложенные недавно колеи на ней. Боевые машины вязли в грязи, солдаты вытаскивали их, толкали, наваливаясь и поддерживая, а под буксовавшие колеса нечего было подложить — вокруг ни деревьев, ни кустов, ни хвороста, ни веток, только гибкая верблюжья колючка и лёгкая горькая полынь. Ули думал, что будет новые баллады сочинять, но мысли (если вообще в голове его остались хоть какие-то мысли) фокусировались на ближайших и жизненно необходимых задачах. В самые тяжёлые моменты он часто с запоздалой благодарностью вспоминал крикливого злобного матерщинника — тренер-сержанта: многое Ули делал (после суровой подготовки в тренировочном лагере) автоматически, а потому наилучшим образом. Природное здоровье, сила и спортивные навыки тоже помогали. Но не было надобности обычному пехотинцу в особых умениях, уме или хитрости.

До поры до времени — не было. Но пора настала. И очень скоро.

Отделение Ули, вымотанное до предела долгим маршем, остановилось. Дожди вдруг прекратились, внезапно наступившая сушь взметала мелкую серую пыль под ногами. К счастью, сезон для пыльных бурь еще не наступил. Ули вспомнил, как в таких случаях говаривал отец Джон, молодой священник из родной Итаки: спасибо Всевышнему за его малые милости. Перекусив и передохнув, ребята займутся подготовкой к секретной операции — встрече вертолёта особого назначения: нужно будет выгрузить тяжёлые контейнеры с чем-то важным и опасным внутри; к тому моменту подойдёт грузовик, в его кузов придётся перегрузить контейнеры, вот и вся операция, ну просто развлечение. Совершенно не было нужды целое отделение, девятерых ребят, посылать на малые такелажные работы, да еще и во главе с лейтенантом. Но не хотелось рассредоточивать силы: в воздухе витало приближение неизвестной опасности.

Рёв двигателей приближающегося вертолёта ребята услышали издалека. Вертолёт плавно опустился, взметая пыльные вихри; двое пилотов спрыгнули на землю… Грузовик еще не появился. Ули, как всегда, был первым, когда нужно тяжести поднимать. Ребята споро освободили вертолёт, пока лётчики разговаривали с лейтенантом, выстроили груз вдоль дороги и побежали рассматривать кабину пилотов — интересно, столько приборов, а дверей нет, страшно — вдруг выпадешь из вертолёта в воздухе?! Увлечённо спорили: вертолёты на войне нужнее или самолёты? Смешно; ну как определить, кто сильнее — тигр или лев? Они ведь не встречаются, друг с другом не сражаются… Только Ули, один из всех, несмотря на любопытство, недолго пробыл в кабине: что-то беспокоило его, вело куда-то. Спрыгнув, он огляделся. Ничего. Никого. Только несколько крупных ящериц внезапно бросились врассыпную из-за небольшого песчаного холмика… совсем небольшого, человеку за ним не укрыться… но ящерицы среди дня просто так не бегают… а если там окопчик вырыт, то прикрытие за холмиком вполне надежное… Не успев подумать, Ули пустил автоматную очередь по холмику; земля взорвалась сотней серых песчаных фонтанчиков… один был ярко-красным! Отбросив автомат, звериным прыжком Ули бросился вперёд, могучие руки его сомкнулись на тонкой смуглой шее… Что за дьявольщина, это же Асад! Откуда? Бежал из тюрьмы? Зачем он здесь, кого поджидал? Но спрашивать было уже некого: сизая смертная пленка затянула глаза Асада, тело обмякло и вытянулось. И тут ожила рация! Значит, Асад успел подать сигнал кому-то о прибытии вертолёта, кто-то может сейчас нажать на кнопку дистанционного взрывного устройства, поняв, что Асад не отвечает… «Прочь!» — взревел Ули, подбегая к вертолёту. Бойцы отделения и пилоты среагировали мгновенно, а лейтенант на долю секунды замешкался, тогда Ули словно вырвал его из кабины и вышвырнул на землю… Успел оттащить лейтенанта подальше, до того, как оглушительный взрыв приподнял вертолёт, расколол в воздухе на тысячи рваных обломков и вновь обрушил на землю; через несколько бесценных минут бешено гудящее пламя охватило корпус машины. Ребята лежали на песке, изо всех сил пытаясь слиться с земным шаром; внезапно оглохнув, они сжимали головы руками, но несколько бойцов и один из пилотов не шевелились: контузило взрывом. Окровавленный и обожжённый Ули, шатаясь, подошел к лежавшим, проверил пульс… Живы. Сейчас приедет грузовик.

Грузовик забрал контейнеры и раненого лейтенанта. Остальные, покуривая, ждали, когда приедут за ними. Ули никогда не курил и начинать не собирался; ещё чего, гадостью всякой травить себя; ещё все главные спортивные победы впереди; ещё вся война впереди! Он не догадывался, что больше в его жизни не будет ни спорта, ни побед. И — да, эта война скоро закончится, но будут новые войны, много их будет.

«Солдатскую медаль» за спасение лейтенанта ему вручили через месяц. В глубине души Ули чувствовал себя разочарованным: награда не за боевые заслуги…

Эта первая в жизни Ули война и вправду была далеко от Соединенных Штатов и родной Итаки, но ведь война никогда не бывает достаточно далеко.

В августе иракские войска вторглись в Кувейт и захватили его. Ирак гордо объявил об аннексии Кувейта. В январе грянули бомбардировки Ирака. Против захватчиков сражались силы международной коалиции, костяк которых составили американские войска; в феврале начались наземные операции. В апреле боевые действия завершились: Кувейт был освобожден. В этой недолгой войне, в общей сложности, участвовали 665 тысяч военнослужащих США. Из них 383 были убиты и 467 ранены. Потери Ирака составили примерно 40 тысяч убитых и 100 тысяч раненых. Свобода Кувейта обошлась Соединенным Штатам в восемь с половиной миллиардов долларов.

Полвека войн США, Vesti.ru