Вспомни меня

Розалина Будаковская (2024)

Дейзи Мун находит конверт с уголком газеты о 30-летнем убийстве Карен Сайд в Орегоне. Получая непонятные фотографии, она чувствует, что это связано с её прошлым. Дейзи решает расследовать дело, опрашивая местных жителей и пытаясь найти связь с собой и Карен. Постепенно она осознает, что убийца может быть ближе, чем она думала. Её жизнь превращается в опасную игру, где каждое новое открытие может стать последним.

Однажды всё изменится

После ночной смены в зачуханной бургерной вставать из постели не хочется совершенно. Я бы пролежала сутки, а то и двое, приходя в себя после бесконечных чанов с липким серо-желтым тестом, пакетами кунжута и духовок, работающих через одно место. Всё же есть приятное в этой работе — деньги. Платят сразу и наличкой. Не надо ничего ждать, не надо растягивать вчерашнюю китайскую лапшу ещё на полтора дня, да и свет больше не гаснет в самый неподходящий момент за неуплату.

Я потягивалась на диване, выгибаясь то в одну сторону, то в другую, чтобы меньше чувствовать пружины, впивающиеся в спину. Обычно я кладу плед, но вчера едва хватило сил на то, чтобы этот самый диван разложить и достать из шкафа подушку с одеялом. Телефон рядом стеснительно сообщал, что уже двенадцатый час дня и стоит всё-таки просыпаться. Пока я чистила зубы и принимала душ, закипел чайник. В чашку отправился коричневый порошок из последнего пакетика кофе «3 в 1».

Настроение, на удивление, сегодня хорошее. Я проснулась уставшая, но, несмотря на это, меня не раздражало ни солнце, стреляющее лучами в моё окно, ни поднимающийся ветер, ни пара соседей, бурно выясняющих отношения за стеной. В домашних брюках и растянутой футболке я спустилась вниз за почтой. Кроме счетов в ящик попала целая тонна листовок, бесплатная газета и какой-то умник додумался использовать именно мой ящик как урну, сунув него обёртку от шоколадного батончика. В такие моменты я искренне жалею, что не зарабатываю столько, чтобы снимать квартиру в доме, где есть камеры или хотя бы не бродят такие типы. С другой стороны, я зря жалуюсь, ведь мою дверь никто не поджигал за последние полгода ради дурацкого ролика для соцсетей, а вот соседям повезло меньше — с их дикими воплями ужаса по сети гуляет уже штук восемь видео, и на всех за кадром гогочут подростки.

Вернувшись в квартиру, я всё также неспешно села за стол и продолжила пить свой кофе. Впервые за несколько недель в голове тихо и спокойно. Между глотками я нехотя перебирала почту. Газету можно оставить для картошки, чтобы та подольше не портилась, листовки сразу пойдут в мусор, счета — в ящик с другими важными дурацкими бумажками. Среди макулатуры был ещё и конверт. Ни адреса, ни марки, ни подписи. Что это ещё такое? Я хорошенько его рассмотрела: заклеен аккуратно, сам конверт не из дешёвых — таких на почте не продают. Внутри ещё одна бумага, но плотная. Фото? Открытка? Одновременно я мучилась любопытством и неприязнью — ведь если я попадусь на очередной розыгрыш, это испортит мне настроение. Почтальон его бы не принёс без адреса, значит отправитель сам положил его в мой ящик или же кого-то попросил, чтобы случайно не попасться. В голове тут же начали зреть фантастические теории заговора, преследования и прочие новости для криминальной сводки местной газеты.

Всё же я решила на время оставить эту загадку, и, словно выжидая подходящий момент, позвонила мама:

— Привет, солнышко, — ласково начала она. — Не отвлекаю?

— Привет, — улыбалась я. — Нет, у меня сегодня выходной.

— Выходной? — обрадовалась мама. — Может быть, тогда встретимся? Выпьем кофе, пообедаем. Я так по тебе соскучилась, Дезире.

— Я по тебе тоже, мам, — ответила я, между тем вспоминая, есть ли у меня что-нибудь чистое в шкафу или придётся галопом бежать в ближайшую прачечную, чтобы постирать хотя бы кофту? — Где встретимся?

— В той кофейне, «Бразерс, вроде?

— Да, я поняла, о чём ты, — кивала я. — Давай через полтора часа?

— Хорошо, до встречи, солнышко!

Мама положила трубку, а я начала радостно собираться и совершенно забыла о подозрительном конверте. Может быть, это действительно просто чья-то шутка?

В шкафу всё-таки нашёлся чистый свитер. Под него обязательно нужно надевать футболку или тонкую водолазку, чтобы не замёрзнуть, поэтому я и надеваю его в самом крайнем случае. Джинсы за ночь высохли на сушилке для полотенец, на носках остались мыльные пятна, но это не особо меня смутило — главное, что теперь они хотя бы не воняют. И всё же нужно расправиться с этой горой грязных вещей. Вечером как раз этим займусь.

Перед выходом я немного прибралась, чтобы уж совсем беспорядка не было. Занесла в заметки телефона список продуктов и всякой мелочи в ванную, поставила напоминание о стирке и по тревожной привычке трижды проверила график работы на завтра. После неприятной ситуации во вторник, когда я бегала с умирающим телефоном, я ношу с собой зарядку. С чистой совестью и всё ещё отличным настроением я заперла дверь и вышла на улицу.

Ветер сегодня лёгкий и не такой холодный, как мне казалось. По-летнему припекает солнце, несмотря на сентябрь месяц, и на тротуарах блестят остатки луж после ночного дождя. Я как раз попала под него, когда возвращалась из бургерной в потёмках. До «Бразерс» я шла почти вприпрыжку. В наушниках через помирающий динамик играла зажигательная музыка, но даже её шёпота хватало, чтобы моё настроение взлетело до небес.

Я думала о том, что закажу себе из еды и какой буду пить кофе — или, может, сегодня выпить лимонад? — а после встречи с мамой пойду гулять, сделаю всё, что запланировала и следующий день начну с таким же хорошим настроением.

Мама уже ждала меня. Она сидела за столиком на улице, курила и растягивала первую чашку американо с долькой лимона. Странно, пока мы жили вместе, я нормально переносила запах сигарет, а когда съехала, дым стал казаться чем-то удушающим. Я могла начать кашлять, подавленно чувствую себя потом и никак не могу ещё несколько часом отделаться от неприятного смолистого горьковатого привкуса на языке. Не понимаю почему, ведь сама я не курю.

Время второй час дня, так что без особых раздумий я взяла себе сразу обед и всё-таки кофе. Лимонады в меню даже на вид показались слишком сладкими и холодными. Мама с улыбкой наблюдала, как я ем, но сама от полноценного обеда отказалась, зато взяла какой-то десерт.

Сначала она расспрашивала про мои дни, про работу, про отношения и всё такое, что обычно интересует мам. Она выглядела счастливой, вполне радостной, но чем дольше я на неё смотрела, тем чаще в голове мелькала мысль, что мама явно чего-то недоговаривает и, будто ждёт, пока я спрошу сама. Я тянула. Намеренно. Не то что бы меня тяготили чужие проблемы, но заканчивается наш разговор на эту тему всегда одинаково. Мысли стали слишком громкими, и настроение ползло вниз.

— А как у тебя дела? — сдавшись самой себе, спросила я. — Как прошла неделя?

Вот тут её глаза загорелись, блеснули тем самым огоньком, когда получаешь, что хочешь.

— Да что у меня… Всё как обычно, — мама отложила кожаный портсигар с потёртостями на углах и скрестила запястья на краю стола. — Хотя, вот, Риккардо обещал, что мы поедем в Нью-Йорк на выходные, или, если у него всё получится с работой, то полетим в Вегас в следующем месяце.

— Замечательно, — ответила я, а внутри нарастало волнение. — Уже забронировали отель?

— Да, — протянула мама, наклоняясь ко мне. Тут-то мой внутренний голос уже вовсю голосил заветное «я же говорил»! — Понимаешь, у Риккардо сейчас небольшие трудности с деньгами, а внести задаток нужно не позже завтрашнего утра, иначе бронь отменят.

Улыбка и хорошее настроение окончательно покинули меня. Стоило догадаться с самого начала, что просто так звонить мама не будет. Не, конечно, она звонит, если я заболею или что-то вроде того, но чем дольше я живу отдельно, тем чаще у мамы появляются новые Риккардо и тем чаще у них у всех проблемы с финансами. Я в упор смотрела на маму, на глазах невольно наворачивались слёзы, а в голове неумолимо разворачивался «злобный» план — не отдавать всё. В сумке и карманах у меня ровно тысяча долларов. Часть из них я уже распланировала на продукты, чтобы не сдохнуть с голоду, на всякие штуки в ванную, вроде зубной пасты, щётки и мыла, и, чёрт возьми, собиралась оставить немного на проезд. Свободными при этом раскладе — хотя правильнее сказать «из копилки на тёплую пару обуви» — оставалось всего триста долларов. Ладно, всего триста, если не считать обеда и двух кофе, которые мы закажем с собой перед уходом. Их я и положила на стол.

— У меня больше нет, — вполголоса, будто боясь, что мой обман раскроют, сказала я и подняла глаза на маму. — Извини.

— Ладно, — она была не слишком довольна. — А до завтра не сможешь найти ещё двести хотя бы?

— Хотя бы? — от шока у меня глаза на лоб полезли. — Двести до завтра?

— Дезире, лучше тысячу, конечно, но хотя бы двести.

К горлу подкатывал ком обиды и разочарования. В очередной раз я чувствовала себя ненужной, лишней и какой угодно другой, но не её дочерью.

— У него долги, да? — я откинулась на спинку стула, через силу выдавая слова. — Риккардо работает вообще?

— У него свой бизнес. Он богатый человек, но сейчас разбирается. Его подставили на очень большую сумму, — мама пыталась объяснять без лишних эмоций, но хватило выдержки ненадолго. — Ну что ты начинаешь?! — вспыхнула она, вскинув руками. — Иногда людям надо помочь, ты это понимаешь?

— Если ты так любишь помогать, — за меня говорила злость, и впервые в жизни я не могла её контролировать, — помоги мне, мам! Чем я хуже всех этих Риккардо?! Что со мной не так?

— Ещё чего?! Чтобы ты села мне на шею и ножками болтала?! — разгоралась она. — Я тебя вырастила, сколько могла, всё тебе дала, а тебе теперь жалко денег для меня, да?!

Мама прожигала меня взглядом, а я изо всех сил держалась, чтобы не расплакаться, как в детстве. Нет, её это только ещё больше раззадорит. Её всегда раздражали слёзы, а уж тем более мои.

— А знаешь что? — мама резко поднялась с места, швырнув помятые купюры на стол. — Раз тебе так жалко денег, то ничего и не надо мне! Всё! — она схватила сумку, бросила в неё портсигар, телефон и одарила меня гневным взглядом. — Рада была увидеться, — процедила мама. — Всего хорошего тебе. Надеюсь, ты когда-нибудь поймёшь, о чём я.

Силуэт мамы удалялся. Я не могла пошевелиться от обиды и чувства, будто на меня вывернули ведро отходов. Чувство вины требовало бежать за мамой, слёзно просить прощения и отдать ей вообще всё, что есть. Еда? До завтра можно немного и протянуть, джинсы лучше будут сидеть. Однако внутренний голос был непреклонен и не уставал твердить: «Ты всё сделала правильно. Всё будет хорошо.»

Подошёл официант, я оставила ему на чай всю сдачу, и на ватных ногах побрела куда-то в сторону дома. Потом свернула, затем ещё раз и ещё. В общем, каким-то образом я оказалась у библиотеки. Вспомнился вторник, промокшая одежда, мерзкие ощущения холода и дикого голода во всём теле. В тот день я была на ногах с шести утра. Очередная подработка курьером выматывала так же сильно, как целый день в бургерной.

На автомате я зашла внутрь и растерянно опустилась на ступеньки лестницы. Рядом шли люди. Студенты, школьники, взрослые, пожилые. Все были так увлечены разговором друг с другом, чтением или телефоном, что пару раз на меня чуть не наступили. Логичнее — и безопаснее — было бы переместиться в кафе, но, честно говоря, я даже заставить себя не могла подняться. Казалось, будто ноги просто не будут держать. Сумка тоже в одном мгновение потяжелела до невозможности. Чёрт, даже голову сложно держать! Я прикрыла глаза, отдаляясь от внешнего шума, но один звук заставил меня вздрогнуть от неожиданности и немедленно вернуться в реальность. Передо мной стоял Терренс Смит и был явно обеспокоен моим видом.

— Дейзи, что случилось? — он наклонился ко мне, держал дистанцию, но не выдержал и сел рядом на ступеньку. — Что произошло?

— Ничего, — выдавила я, глотая слёзы. — Просто день опять не задался.

— Ты цела? Всё в порядке? — Терренс быстрым взглядом оглядел меня с ног до головы. — Ну же, что стряслось?

— Ничего, — повторила я, желая звучать увереннее и жёстче, но на деле мой голос стал ещё трагичнее, тем временем внутри разрастались злость и обида: — Просто устала, а ещё нужно столько всего сделать!

— Что за дела? — на удивление спокойно спрашивал Терренс, с опаской протягивая пальцы к моему плечу. — Может, я могу помочь?

— Неужели пойдёшь со мной за продуктами, и в прачечную, и пол будешь драить? — горько рассмеялась я, вытирая нос рукавом свитера. — Ты сейчас серьёзно?

— Почему нет? — рассмеялся он. — Я бы не отказался от такой помощи, знаешь ли. Иногда домашние дела просто вымораживают! — Терренс взял секундную паузу, шумно вдохнув воздух. — Знаешь, время от времени я думаю, что не отказался бы от личной домработницы, но нанимать кого-то убирать маленькую квартирку — это уже верх лени, на мой взгляд, — он заразительно засмеялся. — По крайней мере, в моём случае.

Я согласилась, кивая через новую волну слёз, и каким-то чудом умудрялась смеяться. Никак не могу перестать реветь, и Терренс осторожно приобнял меня.

Спустя короткое время я всё же сумела взять себя в руки и, так как у мистера Пауэрбанка перерыв, мы пошли пить чай, перекусить чего-нибудь, а потом договорились, что я дослушаю его сегодняшнюю лекцию, и затем Терренс поможет мне с продуктами. Его поведение казалось странным. Будто за эту помощь он рассчитывал на что-то взамен, однако внутренний голос, наоборот, успокаивал, настаивая, что всё вовсе не так, как может показаться на первый взгляд. Что ж, сегодня этот голос ещё не ошибался со своими предсказаниями.