Бастард четвёртого мира. Том 4. Через огонь, пески и камень

Роман Владимирович Зацепин (2024)

Страницы летописи полны знаков, а стало быть, доля героев ещё не предопределена. Просторы Иллийской пустоши раскинули свои огненные объятья и готовы встречать новых скитальцев. Верные друзья сходят с пути, старые враги строят зловещие планы, а племена огне-троллей неистовствуют в предвкушении скорой битвы. Смерть подступает так близко, что можно дотянуться до неё рукой. Но не дремлют и боги, не желая пускать на самотек исход неминуемого сражения.Позволь же и мне представиться в нужный черед. Перед тобой, уважаемый читатель, четвертый том саги «Бастард четвёртого мира». А значит, Варанту и его верных побратимов снова поджидают немалые опасности и приключения, финал которых — лишь тень на горизонте времён, а может — кто знает? — луч молодого солнца, пробивающийся сквозь непроглядный сумрак.Источник изображений — нейросеть Stable Diffusion web.

Глава 6

Вольнолюбивый ветер плотной волной разогретой до блеска пыли, стелящейся над тореной дорогой, будто мягкая заботливая ладонь незримого великана, подталкивал с тыла, точно желая помочь случайным ходокам сберечь силы и раньше времени не ослабить бравого темпа. Иногда стихия внезапно замирала и в мгновение ока меняла направление. Шальной вихрь играючи вздымал вверх орды толстых спиралей, торопливо слепленных из золотистого наста, и с размаху бил в лицо, осыпая идущих с ног до головы мириадами колючих крупинок, заставляя все же замедлить шаг и затаить дыхание, дабы не наглотаться горького песка.

В такие моменты мне живо представлялось, что сквозь тихий монотонный гул пробиваются отзвуки озорного мальчишеского смеха, воспевающего очередную удачно исполненную шалость. Тем не менее вскоре мимолетная буря стихала так же быстро, как и была рождена, и все возвращалось в привычное русло.

К моему великому изумлению, в этот раз Давинти показывал себя на редкость терпеливым путешественником. Из-под невесть откуда выуженной тряпицы, закрывающей лицо эльфа в аккурат по узкие прорехи прищуренных глаз, то и дело раздавался гневный сап и усталые вздохи. Однако за долгое время пути поэт не произнес ни единого слова, что не только представлялось добрым подспорьем в тяжелой дороге, но и нешуточно настораживало. По-стариковски сгорбившись и крепко вцепившись пальцами в край одного из переметных мешков, тил упорно брел вровень с массивным крупом Бурелома, изо всей мочи стараясь не отставать от моих размашистых шагов. Лишь когда белесое колесо солнца добралось до середины иллюзорной дуги между зенитом и дрожащей чертой расплывающегося вдали горизонта, а наш маленький отряд решился на передышку, Давинти нарушил свое молчание.

Эльф сухо поинтересовался, не пора ли сменить курс, смочил горло сохранившей остатки прохлады водой и, протянув флягу мне, разразился емкой гневной отповедью в присущей своему взбалмошному нутру манере. Видимо, короткая, но вместившая в себя все жалобы и недовольство поэта тирада зрела достаточно давно и теперь, словно переполненная грозой туча пролилась ливнем на единственного оказавшегося поблизости слушателя.

Дави проклинал всех и вся. Закусывая негодование коркой ароматного хлеба, он говорил о кровоточащих мозолях на сбитых пятках, усердно бранил неуемный зной и далекий день, когда решил посвятить себя тяжелому ремеслу странствующего рифмотворца. Особенное внимание длинноухий уделил той части, где в сердцах грозился отвесить Тамиору знатную оплеуху, если, конечно, нам удастся вытащить рыцаря из ямы, в которую он умудрился угодить, оставив нас на произвол недружелюбной судьбы. А также яро заверил меня и Бурелома в том, что по возвращению в земли Зарии приложит все возможные силы, чтобы напрочь забыть о существовании таких исключительно неприятных мест, как то, что окружает нас сегодня.

— Проще говоря, мой неприхотливый друг, — распинался Давинти, — отныне никаких пустынь и пустошей для меня не существует. Кошмарное видение захмелевшего разума и только. Если удача не отвернется, а эта строптивая барышня никогда еще меня не подводила, — мечтательно заливал он, — поселюсь где-нибудь в Поющих лесах Виридиса, поближе к центру Пратума. Буду всякий вечер наслаждаться обществом красивейших толади и каждую вторую неделю нового месяца, в полдень, стану давать эпические поэтические представления. Не жизнь, а бескрайняя нега.

Сказав так, эльф утих, нацепил маску из серой материи на нос и поднялся, демонстрируя стойкое намерение продолжать путь. Я же решил не ворошить лишний раз осиное гнездо и, ничего не ответив, молча зашагал дальше.

Вскоре тени, отбрасываемые нашими силуэтами, будто конусы дорожных вешек, вытянулись к северо-востоку, красноречиво напоминая о том, что настал срок покинуть утоптанные тысячами караванов пределы тракта. В точности следуя наставлениям старого часового, мы переглянулись и свернули с дороги.

Идти стало заметно труднее. Мягкая песчаная опара, податливо проваливаясь под ногами, с каждым разом все старательнее норовила утянуть идущих поглубже, смыкаясь хрупкими оковами на голенищах тяжелых сапог. Сложнее всего приходилось Бурелому. Солидные копыта могучего коня, сторицей нагруженного разнообразной поклажей, по щетки увязали в топкой пустынной зыби. Поначалу выносливое животное, гордо подняв голову и свысока взирая на все предложенные препятствия, силилось идти ровно, ни на мгновение не сбавляя ход. Тем не менее, спустя всего пару часов, умение уверенно ступать лишь по твердой почве бескрайних равнин Далратии обернулось решающей слабостью. Бурелом все чаще спотыкался, делал внезапные остановки и попросту отказывался идти. Все это крайне замедляло отряд.

Конец ознакомительного фрагмента.