Мистер Эй Зи. Хроника двенадцати дней. Книга первая

Фарра Мурр

Выход на пенсию не означает конца жизненного пути. Наоборот, выйдя на заслуженный отдых, бывший следователь по особо важным делам вместе с его новыми помощниками неожиданно для самого себя вступает в битву с невидимкой. Простое расследование несчастного случая приводит к открытию таинственного противника, стремящегося к управлению всем миром. И теперь от него и его друзей зависит не только собственная жизнь, но и судьба всего человечества.

Издание второе, исправленное и дополненное

Дизайнер обложки Александр Грохотов

© Фарра Мурр, 2024

© Александр Грохотов, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0055-3850-5 (т. 1)

ISBN 978-5-0062-7918-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

День первый.

Череда случайностей

Последнее время меня окружает смерть. Словно волка на охоте. Думаю — это возрастное. Шестьдесят семь — это возраст. Не то чтобы старуха пугала — за жизнь всякое приходилось повидать. Взять, хотя бы, ту панику полгода назад по поводу астероида… У меня внутри даже не екнуло, хотя все СМИ собачьим хором завывали о конце света. Жила уверенность какая-то. И ведь обошлось!

Орбитальную станцию, правда, жалко. Столько лет строили, столько денег вбухали! Вот что значит оказаться в ненужном месте в неположенное время. И чего ученые ее с дороги не убрали? Могли бы и просчитать, даром что ли штаны протирают…

Но смерть… Смерть — другое дело. Теперь она все чаще напоминает о себе, задевая мой круг. То одного выцарапает, до другого… Ощущения — как от изжоги. Вроде ничего страшного, но во рту горечь. Одно дело на работе — приходишь на место преступления, а там труп. И воспринимаешь соответственно — как данность, как часть окружающего пространства, как одно из вещественных доказательств. Хотя, бывало, жалость пробирала. Особенно, когда молоденькую…

Но его легко сбросить, это переживание, ведь тебя лично с трупом ничего не связывало, нет предыстории. А когда друзья или родственники — тут другое. Пусть даже не виделся с ними годами, все одно — в голове есть цепочка воспоминаний, целый сериал подчас, и тут его вдруг насильно останавливают. А главное — без видимых причин, будто по прихоти продюсера, взяли и обрубили концы. От этого — некая оскомина, досадное ощущение недосказанного. И еще, нутром чувствуешь — с каждой смертью твой круг сжимается, уже красные флажки намеками по всему периметру. И все четче становится перспектива — твой черед не за горами.

Нет, у меня серьезных проблем со здоровьем, вроде, нет! Ну, суставы напоминают о своем существовании. Или, вот, бляшки в сосудах. Так ведь у нас, мужиков, эти бляшки, как серьги для женщин — в моем возрасте без них как-то неприлично даже. В наши годы-то растет что? — живот, волосы, ногти и аденома. Интересно — у гомиков тоже есть проблемы с простатой? Тьфу ты! Какой ерунды в голову не взбредет…

С чего вообще начал писать? Профессиональная привычка. За жизнь столько бумаги извел — на пару рощиц бы хватило. Хорошо хоть, на компьютеры перевели. Так и там — одних только кийбордов штук пять за жизнь отбарабанил. Хоть и печатаю всего двумя пальцами! Вот уже на пенсии второй год, а все тянет. Изложение помогает упорядочить мысли. Сейчас это крайне необходимо…

Мда-а-а! Судя по вышеизложенному сумбуру — с порядком-то порядочные проблемы. Воистину: «мои мысли — мои скакуны». Хотя, в моем случае, скорей — лебедь, рак да щука. Перечеркнуть? Начать с начала? Бумаги жалко…

Второе, что обнаруживаешь, когда выходишь на пенсию — все вокруг ужасно дорого. Хорошо хоть, за жизнь успел кое-что приобрести. Сейчас, в основном, трачусь на продукты, да на лекарства. Или, вот, на бумагу. Может, компьютер купить? Если ремень потуже затянуть, пожалуй, за полгода наберу.

Так, начну с начала. Записывать происходящее решил вскоре после похорон своего друга, бывшего напарника. Хороший был парень, царство ему небесное, если оно есть. На кладбище, у могилы, вдруг будто щелкнуло в голове — если уже и он отбыл в мир иной, что обо мне говорить? Пашка-то на пятнадцать лет младше меня. Был. А Настя его еще моложе… Черное ей к лицу. Надо бы поддержать как-то. С работы, конечно, помогут, только знаю я эту помощь… Он ведь еще работал. И не жаловался особо.

Хотя, с Пашкой не здоровье виновато. Несчастный случай. Чего его на крышу потянуло? Матери хотел помочь? Или из-за футбола?.. Хоть и поздняя весна, но после стольких дождей — скользко. Кому нужна, теперь, эта дурацкая антенна? Обиднее всего — футбол наши все одно проиграли…

Хорошо, я на пенсии — не пришлось самому освидетельствовать… Вот так вот — был человек и сгинул. Будто и не было. Его, хотя бы, мать да вдова помнить какое-то время будут, а меня кто? Нет, не жалуюсь, свою жизнь прожил честно, сколько смог, столько дряни за решетку упрятал. Мы ведь, по сути дела, — ассенизаторы общества. Гниль да мусор убираем. Может, потому нас мусорами прозвали? Только вот, получается всю жизнь в этом дерьме и провел.

«Может, оно и лучше, раз и нету». — брякнул вслух своим мыслям на похоронах, да невпопад. Наткнулся на колючий, непонимающий взгляд Насти. Хотел было объясниться, что, мол, не так поняла. Да тут речи начались, она лишь отмахнулась. Вечно у меня так — ляпну что-нибудь, потом расхлебывай. Потому и по служебной лестнице не слишком далеко взобрался. Ну да, бог с ней, с лестницей. Не это главное.

Главное — это то, что понимаешь в первую очередь после выхода на пенсию — оказывается тебе абсолютно нечего делать в этой жизни…

* * *

Началось все с необычного визита, через неделю после Пашкиных похорон. Задребезжал дверной звонок. За ней стоял подросток. Лет четырнадцати-пятнадцати. Рост примерно метр семьдесят. Видел несколько раз у подъезда. Волосы светло-русые, спутанные, давно немытые, из особых примет — приросшие мочки ушей, глаза бледно-голубые, мешки под глазами. Взгляд бегающий, на мне почти не останавливается. Боится чего-то? Одежда простая — мятая майка, с английской аббревиатурой, давно не стиранная, ворот оттянулся. Джинсы, спущенные на бедра, модный нынче, дурацкий манер. Типичный представитель современной молодежи.

Чего ему надо? Он оказывается Олег, Алик по-домашнему. Сосед снизу. Ни и что? А-а, мать послала. Поминки у них. Брат старший умер. Я-то тут причем? Его и не знал вовсе. У него собственных друзей, что ли, нет? Ах, только в сети… Понятное дело. Обещал, что зайду. Придется. Неудобно. Соседи все же.

Стучусь, звонить не хочется. Никто не отвечает. Ага. Дверь не заперта. Есть кто живой? В прихожей обуви мало, несколько стоптанных туфель разных цветов, сапоги женские, черные, с молнией, на невысоком каблуке, две пары кроссовок, грязных, изношенных. Одна пара размером поменьше, видимо, Олега. На вешалке пальто, несуразная шляпка, спортивная куртка одна. Зеркало занавешено полотенцем.

Планировка у них, как и у меня. Естественно, они ведь прямо подо мной живут. Две комнаты. В спальне две кровати, в гостиной одна, тщательно заправленная. Обстановка у них — не бог весть. Пара облупленных шифоньеров, круглый стол покрыт свежей скатертью, еще следы укладки не разгладились, четыре стула из того же комплекта. Зато телевизор новенький, плоский, метр с лишним по диагонали.

Наконец, меня заметили. Алик подскочил и протянул руку. Заплаканная женщина уткнулась мне в плечо, рыдает. Обнять? С чего вдруг? Неудобно вроде. Но стоять с повисшими руками тоже не того. Еле усадил на стул. На пиджаке теперь мокрое пятно. Хорошо хоть туши нет. Застирывать не придется.

Как звали покойного? Новый взрыв плача… Костя. Как случилось? Несчастный случай. Током убило. Компьютер. Олег показал его. Тот так и стоял в спальне на письменном столе — почерневший, прикрытый фланелевым одеялом. Костя, по всей видимости, хотел что-то записать на диск и тут его закоротило. Очаг возгорания был в дисководе. Что поделаешь. Случается.

Я бы так и ушел, но заметил на столе повестку к следователю. К Пашке. Костя должен был явиться к нему пять дней назад. Видимо, не сходил, на тот день Пашки уже не было в живых. И о смерти следователя говорили по телику. Небось, обрадовался, что не надо идти.

— Чем твой брат занимался? — спросил я у Алика.

— Ничем.

— А сколько ему лет-то было?

— Восемнадцать.

— Он работал где?

— Нигде.

— Ясно. На маминой шее, значит.

— Не-а. Он сам зарабатывал. Нам всем хватало.

— Чем зарабатывал, спрашиваю?

— Так по мелочи… Точно не знаю. — ответил сквозь зубы Олег. Знает, гаденыш, но скрывает. Черт с ним, мне какое дело.

— Не хочешь говорить, как хочешь. Я пошел.

— Может, помянете? — раздался плаксивый голос из-за спины. Наконец увидел ее лицо. Чего слезы с бабами делают. Лучше б не видел.

— Конечно, помянем. Сейчас схожу…

— У нас все есть. Садитесь сюда… пожалуйста. Олежка, давай, там из холодильника… Извините, никак в себя не приду. Сейчас организую.

Женщина стала суетно метаться вокруг стола. На нем появилась нераспечатанная бутылка водки, зеленый салатик, соленые огурцы и помидоры. И волнами нарезанный черный хлеб. Нож, видать, давно не точен. Она собиралась еще что-то делать, но я усадил:

— Спасибо, не надо больше ничего. Я на минутку. Время, сами понимаете. И, потом, я не пью. Завязал, знаете ли.

— Да-да, конечно, понимаю. Даже за компанию? Все равно открывайте. Я буду. Мне совсем чуточку. Вот так. Достаточно. А вам?

— Просто газировки… Ну что ж. За Константина… прах его миру… то есть, я хотел сказать мир его праху.

— Костенька мой! — заголосила женщина и упала головой на стол.

— Алик, у вас платок или салфетка есть? Давай, помоги матери.

Чего там положено говорить в таких случаях? Тут ведь, как на работе, на своих помощников не оставишь, самому надо. Не люблю я эти слезы, слюни, мокрень. Блин, ну какой из меня успокоитель?

— Вы, того… крепитесь. У Вас ведь еще сын есть. Его тоже поднимать надо.

— Не надо меня никуда поднимать. — взъерепенился вдруг подросток.

— Не бушуй, это так к слову… Вас как зовут?

— Надя. Надежда Ивановна.

— Надежда Ивановна, успокойтесь. Держитесь. Все наладится… со временем… Пойду я… Если что надо, не стесняйтесь.

— Вы по правде или просто так сказали? — спросил вдруг Олег.

— В смысле?

— В смысле — если что надо?

— Да, я серьезно. Чем смогу — помогу.

— Тогда идемте сюда, — сказал Олежка и отвел меня в их комнату. Усадил на кровать, а сам встал передо мной и замолчал, собираясь с духом.

— В чем дело?

— Я видел вас в форме… вы ведь из полиции?

— Я пенсионер в настоящее время. Раньше работал следователем. Старшим. В убойном отделе. А что?

— Вас-то мне и надо! Извините, вас как зовут?

— Официально Дмитрий Александрович, для тебя просто — дядя Дима.

— Моего брата убили!

— Как… убили?

— Не знаю как. Подстроили как-то. Вы следак, вы знать должны, как это делается.

— Я-то, положим, знаю, но здесь нет никаких оснований для твоих подозрений. Несчастный случай. Такое случается, сынок.

— Я вам не сынок.

— Извини… сосед. Олег, если ты чего знаешь — скажи. Иначе нет смысла разговаривать.

— Костя… он… хакером был.

— Вот оно как! Значит, он этим и зарабатывал!

— Ну да…

— Поэтому его к следователю вызывали?

— А вы откуда знаете? А, бумажка… нет, его как свидетеля вызывали… по поводу смерти его друга.

— Погоди… какого друга?

— Шурика из соседней школы. Только Костя не пошел, потому что следователь тоже умер…

— Я знаю… это был мой друг. И он погиб случайно… как и твой брат, Олег.

— Нет! Нет! Смотрите! — он полез под кровать и достал оттуда лэптоп. Через пару секунд загорелся экран. Его пальцы быстро забегали по клавишам. «Мне бы такую скорость, я может уже генералом был». — мелькнуло в голове. Экран мигнул и там появился знак — пятиконечная звезда вверх ногами:

— Это их сайт.

— Он, что у тебя еще и сатанистом был? — спросил я, слегка оторопев.

— Нет! С чего вы взяли?

— Так обычно поклонники сатану обозначают. Верхние концы — рога, нижний — борода.

— Нет! Нет! Нет! Он вообще ни в кого не верил! Глупости! Это они сами себе придумали. Знак такой. Их пятеро было. Хакеров супер-класса. Группа — КРРАШ!

–???

— По первым буквам! Видите, у каждой вершины своя буква. К-Ки, Р-Ральф, Р — Рина, А — Арканзас, Ш — 25.

— Это у них клички такие?

— Аватары… так называют персонажей, выполняющих твою волю там… в виртуальном мире, созданным компьютером… Ух, как трудно с чайниками разговаривать…

— Еще одно слово…

— Извините. Костя лично только с Шуриком был знаком. Я имею в виду с Ш-25. С остальными — через сеть.

— Ладно, пусть так. Но при чем тут несчастный случай?

— Троих из этой пятерки уже нет в живых. Про остальных не знаю, они в сети больше не появляются, а вот насчет Ральфа и Шурика мне известно.

— А когда они погибли?

— Самым первым был Ральф. Его настоящее имя было Родион. Чуть больше двух месяцев назад… тоже несчастный случай. Шурик рассказал Косте о том, что тот попал под троллейбус. Шурик к нему на похороны ходил… а потом и сам Шурик… умер месяц назад. От собственного самолета.

— Как это?

— Шурик еще и авиамоделированием занимался. Костя сказал, что Шурика собственный самолет в голову ударил, а тот на обрыве стоял… ну и рухнул вниз… Кстати, радиоуправляемый самолет имел тот же номер — Ш-25…

— М-да-а.

— Костик тоже что-то заподозрил. Особенно после того, как Арканзас внезапно исчез из сети. На полуслове… Три недели назад.

— А что с Риной?

— Не знаю. Костя получил ее последнее послание десять дней назад.

— Какое?

— «Случайности — не случайны! Берегись!» Костя собирался сообщить все следователю, тем более что тот вызвал его сам, а тут по телику передали о гибели… Вы возьметесь за это дело?

— М-м-м. Я вообще-то на пенсии.

— Этот следователь ведь был вашим другом, а у меня брат умер. Я вам помогать буду.

— Ты мне в напарники напрашиваешься, что ли?

— Да.

— Ты знаешь, что главное от напарника требуется?

— Мозги?

— Дисциплина! А у тебя с ней явно не лады…

— Слово даю. — ответил Алик, подтягивая вверх джинсы.

— А чем ты мне, собственно, можешь помочь?

— Ну… вам же ликбез нужен… компьютерный.

— Твоя правда… Компьютер-то только как пишущую машинку использую. Или в качестве склада временно ненужных знаний… Не обещаю… посмотрю, что могу сделать. Потом сообщу. Проводи меня. Да! И матери ни полслова. Пока.