Лесной детектив

Роман Елиава (2025)

Идёт 1892 год. В лесу Владимирской губернии совершено ритуальное убийство по языческому обычаю. Чтобы найти виновника преступления следователю из Москвы придётся слой за слоем вскрывать тайны и секреты жителей близлежащей деревни, которые уверены, что в омуте живёт водяной, а в самой деревне завёлся людоед.

3.

Проснувшись, Иван некоторое время не мог понять, где он, пока не услышал крик петуха. Он вытер пот со лба и вспомнил, что находится в деревне, в доме «ведьмы» Евдокии Васильевны. Трегубов сидел на остывшей за ночь печи и вспоминал свой сон, который был настолько детальным, что казался даже более настоящим, чем реальность. «Это, наверное, от эмоций, — подумал Иван, — слишком близко он воспринял произошедшее с отцом Петром, разыгралось воображение».

Иван слез с печи и оделся. В избе было прохладно, а в комнату просачивался ароматный запах свежей выпечки.

— Ага, проснулись? Во дворе все готово, можно умыться, — сказала Евдокия Васильевна, когда Трегубов появился в горнице.

Она хлопотала, накрывая на стол: свежий только что выпеченный хлеб, картофельная каша и яйца. Иван прошел во двор и умылся ледяной колодезной водой, а затем вернулся позавтракать. Он чувствовал себя очень голодным и прямо накинулся на еду. Евдокия Васильевна спросила его про руки:

— Больше не чешутся?

— Нет, спасибо. Прямо колдовство какое-то, — удовлетворенно ответил Иван.

— С чего это, колдовство то, — возмутилась женщина, — знахарство это, а не колдовство. Скажете тоже!

— Извините, — ответил Трегубов, — это само на язык напросилось, после вчерашнего рассказа Всеволода Петрович э… о происшествии в лесу.

Иван решил промолчать о том, что это урядник назвал Прохорову ведьмой. Однако та успокоилась после слов Ивана и села напротив. Её бесцветные глаза с красными веками уставились на завтракающего гостя.

— С такими вещами не шутят, — серьезно сказала она.

— С какими? — не понял Трегубов

— С колдовством. Кругом много всего, что может причинить вред и что лучше не упоминать всуе.

— А что Вы думаете о случившемся? — спросил Иван. — Кто мог такое сделать?

— Злых людей много, откуда же мне знать.

— Но почему именно так и именно там? Это же Перун, идол?

— Может, и он, — ответила женщина. — Если просить о дожде в засуху, то его. Он управляет дождём, а дождь нужен, чтобы урожай был хорошим.

— И что же, для этого нужна человеческая жертва? — поинтересовался Иван.

— Откуда мне знать такое? Но, говорят, что когда-то давно так и было. Сейчас всё по-другому, можно сходить в церковь и помолиться.

— А если молитвы не помогают? — спросил Трегубов.

Евдокия Васильевна ничего не ответила, она встала и начала молча убирать посуду со стола. Иван некоторое время наблюдал за ней, а затем спросил:

— По-Вашему в деревне есть язычники или отчаянные люди, которые из-за голода могли решиться на такое?

— Про язычников ничего не скажу, не знаю, а из-за голода на убийство кто угодно может пойти. Только по мне, проще украсть еду, чем ждать дождь от Перуна.

— Это, если стараться только для себя, а не для всей деревни, — возразил Трегубов. — А что за омут такой в лесу?

— Кто Вам про него рассказал? — Прохорова посмотрела на своего гостя.

— Урядник Выдрин, — признался Трегубов.

— Болтает он слишком много.

— А всё же, он говорит, что Вы лучше расскажете про него.

— Тут и рассказывать нечего, — ответила Евдокия Васильевна, не поворачиваясь к Ивану и продолжая заниматься своими делами, — водяной в нём.

— В каком смысле водяной? Какой такой?

— Вы что не знаете, что такое водяной? — хозяйка дома повернулась к Трегубову.

— Знаю, это персонаж из сказок.

Евдокия Васильевна прекратила свои хлопоты по дому, снова села напротив Ивана и уставилась на него своими старческими глазами.

— Это для городских сказки, — твердо сказала она, — а для местных быль.

— И что же, Вы видели его? — с иронией спросил Трегубов.

— Тот кто увидит его, никогда уже ничего не расскажет. Он то бревном в реке, то пнём на болоте прикинется. Но ежели открылся Вам, то заберёт с собой на дно. И спасения от него нет тогда.

Иван смотрел на Евдокию Васильевну и пытался понять: шутит она или нет. Ему казалось, что нет. Но как можно в наше время верить в водяных, домовых или кикимор? Хотя похоже Выдрин тоже верит. Ушёл от ответа, чтобы не выглядеть странным. Мол ведьма расскажет.

— Но если его никто не видел, то как можно узнать, что он существует? — задал резонный вопрос Трегубов.

— По делам его, — ответила Прохорова.

— И каковы же дела его?

— Каковы? Обычные, как у водяного. Девочек забирает незамужних, в русалок превращает.

«Так, — подумал про себя Иван, — засиделся он что-то за завтраком, хватит сказки слушать, пора делом заняться».

— А скажите, пожалуйста, Евдокия Васильевна, — сменил он тему, — где я могу найти братьев Куракиных?

— Напротив лесопилки высокий забор видели?

— Может быть, но сейчас не вспомню.

— Найдёте, между лавкой Константина Ивановича и домом Игнатия Прокопьевича, сапожника.

— Спасибо за завтрак и за ответ, — сказал Трегубов, вставая из-за стола.

— На здоровье. Вот Куракины, верно и есть, как там сказали, эти самые, язычники.

— Почему? — удивился Иван.

— Не здешние, недавно приехали, в церковь не ходят, а денег много.

— Ясно, — ответил Иван.

Он вышел во двор, обдумывая логику своей хозяйки, у которой богатство зависело от частоты посещения деревенского батюшки. Иван проверил коня, размещенного в сарае, в виду отсутствия конюшни. Убедившись, что у жеребца есть и вода, и еда, Трегубов вышел на улицу. Мимо пробежали два мальчика лет семи или восьми, с любопытством посмотрев на незнакомого мужчину. Иван повернулся и пошёл в сторону холма с усадьбой, поскольку дом у Куракиных был в начале деревни.

Трегубов шёл, осматривая дома и дворы, когда увидел высокий и сплошной забор, за которым ничего не было видно, он полностью скрывал постройки и пространство. Похоже, что это и есть дом братьев, а вот и лесопилка с богато выглядевшем домом напротив. А вот эта небольшая избушка с покосившимся крыльцом верно и есть дом сапожника. Трегубов замедлил шаг, разглядывая двор, когда на кривое крыльцо из дома вышел среднего роста и среднего возраста жилистый мужичок в черном жилете с обвисшими усами.

— Чего уставился?! — резко спросил он Ивана.

Трегубов оторопел от неожиданности. Очевидно, что местный сапожник не был примером манер и любезности.

— Здравствуйте. Прохожу мимо, — ответил Трегубов. — Меня зовут Иван Иванович, я следователь из Москвы. А Вас…

Иван не успел закончить фразу, поскольку мужичок уже исчез в доме, громко хлопнув дверью. Трегубов постоял пару секунд, хмыкнул под нос и пошёл дальше. Ворота, ведущие во двор дома Куракиных, были закрыты. Когда Иван подошёл к ним, во дворе залаяла собака. Он постучал кулаком, через некоторое время из-за ворот раздался женский голос, который сначала успокоил пса:

— Тихо, тихо, я сказала. Кто там?

— Доброго дня. Меня зовут Иван Иванович, я — следователь из Москвы, хотел бы поговорить с господами Куракиными о смерти отца Петра.

— Нет их сейчас, вечером приходите, — ответил голос, ворота остались закрыты.

Трегубов разочарованно развернулся и посмотрел на большой двухэтажный дом напротив, весь двор которого был усеян опилками. Где-то в глубине раздавались характерные звуки пилы по дереву. Иван перевел взгляд на церквушку, приютившуюся между склоном холма и лесопилкой. Рядом с церквушкой стоял неказистый домик из досок, больше похожий на сарай. Трегубов вчера его даже не заметил. «Это, наверное, дом жертвы. Может, что-то есть там или в церкви. То, что наведет его на виновников преступления», — подумал Иван. Хотя спешить было некуда, ему ясно дали понять, что не ждут быстрого возвращения в Москву. Очевидно, генерал Петров не хотел открытой ссоры со Стрельцовым, поэтому Ивана и убрали с глаз долой.

Трегубов обошёл огромную лужу, оставшуюся после ночного дождя, и увидел, что дверь дома следующего за забором Куракиных открыта, как и калитка двора. «Лавочник, — Иван вспомнил слова хозяйки. — Ну что же, хоть с кем-то можно будет пообщаться».

Когда Иван зашёл в лавку и дипломатично постучал, дородный мужчина в рубахе с засученными рукавами расфасовывал соль из мешка по бумажными сверткам. На стук Трегубова повернулось круглое лицо, обрамленное седой бородой. Серые глаза ещё не старого мужчины смотрели на Ивана с удивлением. Затем удивление медленно сменилось пониманием.

— Следователь из Москвы? — спросил он, осторожно отставив мешок в сторону.

— Он, самый, Иван Иванович, — представился Трегубов.

— Доброго дня, — засуетился мужик, — проходите, не стойте в дверях. Что изволите?

— Я не за покупками пришёл. Извините, не знаю, как Вас зовут.

— Константин Иванович Колесов, к Вашим услугам. Понимаю Вас, пришли расспросить об отце Петре, — вздохнул лавочник.

— Именно так. Хотел бы спросить Вашего мнения: какой он был человек, и кто мог такое сотворить с ним? Вы, наверное, со всеми в деревне общаетесь?

— Да, всех знаю и в «Малом Лесном», и в «Большом Лесном». Какая смерть ужасная, — покачал головой Константин Иванович. — Такой человек был, по-настоящему божий. Добрейший. Школу хотел открыть для детишек, и тут на тебе.

— Вам не кажется странным, что с добрейшим человеком так поступили? Может у него были враги?

— Врагов не знаю, а злыдням то всё едино, хорош человек или плох.

— Но он же деревенский батюшка, — заметил Трегубов, — а не просто крестьянин. Вы знаете, как с ним обошлись?

— Конечно, конечно, наслышан. Изверги.

— У Вас есть предположение — кто так мог сделать?

— Никаких. Абсолютно честен с Вами. Не понимаю, кто мог такую мерзость совершить. Может, не наши это?

— А кто был нездешний в последнее время? — заинтересовался Трегубов.

— Не припомню таких, — ответил Колесов.

— Скажите, — Ивану вдруг пришла в голову мысль, — а мог кто-то из леса прийти, а потом уйти туда?

Лавочник ненадолго задумался, а потом уверено ответил:

— Сильно сомневаюсь в таком. Лес непроходимый, много бурелома, за рекой болото, а там опять лес. Нет.

— А что Вы думаете, почему именно так с ним поступили, очень жестоко? Это всё похоже на жертвоприношение. Может, у Вас здесь есть язычники или инородцы какие. — Люди, которые русскую веру ненавидят. Кто-то, кто Вам кажется странным? — спросил Иван.

— Про идолопоклонников ничего не ведомо мне, а кроме людоеда никого странного не знаю.

— Какого ещё людоеда? — устало спросил Трегубов, которому мало было язычников, а тут ещё водяной и людоед.

— Слуга Колодова это.

— Колодов — это кто? — спросил Иван.

— Молодой барин, сын старого барина, Николай Васильевич.

— Это его усадьба на холме?

— Конечно, чья же ещё? Раньше обе деревни и ещё десяток вокруг их были, как и крестьяне, как и отец мой, и дед. Не отменил бы Александр второй, царствие ему небесное, крепостничество, и я, и семеро моих деток тоже бы его были.

— Ясно. Значит, в усадьбе молодой барин живёт, а про людоеда что?

— Слуга у него, говорю же, людоед.

— Почему людоед? — 0 уточнил Иван.

— Писатель Александр Сергеевич из Владимира так сказал.

— Что именно сказал писатель?

— Да, так и сказал, мол, людоед, слуга барина вашего.

— И всё? — поинтересовался Трегубов.

— И всё, — развёл руками Константин Иванович. — Теперь бабы детишек от него стерегут.

— И как, успешно?

— Пока да, — серьёзно ответил Колесов.

Трегубов в задумчивости вышел из лавки. Дело действительно было непростым, прав был Смирнов. Придётся ему вспомнить полицейские годы, навыки и допросить как можно больше людей, чтобы потом из собранной информации выудить те частицы, которые позволят дать ответ. Позволят найти тех, кто совершил это чудовищное преступление.

— Извините, пожалуйста, — послышался за спиной приятный чуть низкий женский голос.

Иван повернулся и увидел перед собой стройную высокою женщину, примерно с него ростом. Её большие голубые глаза в обрамлении пепельных вьющихся волос под изящной шляпкой заинтересованно смотрели на Трегубова. Иван, бросив один быстрый взгляд, понял, что женщина одета по последней моде и совершенно не сочеталась с этой деревней. На вид ей было около тридцати пяти лет.

— Извините меня, — повторила она. — Я предполагаю, Вы тот самый следователь из Москвы, о котором все говорят?

— Здравствуйте, да я — следователь, Иван Иванович Трегубов, к Вашим услугам. Правда не знаю тот ли я, о котором все говорят. Извините, не знаю с кем имею…

— Ксения Михайловна Золотарёва, — перебила женщина Трегубова. — Выходила от брата, смотрю такой элегантный незнакомец. Вот, думаю, это и есть тот самый следователь. Вы уже знаете, кто совершил эту подлость? Отец Пётр был таким великодушным человеком.

— Постойте, не так быстро, — улыбнулся Иван, — я только вчера приехал и пока только знакомлюсь с ситуацией.

— Ах, извините, я Вам помешала, — несколько жеманно проговорила Ксения Михайловна.

— Нет, нет, что Вы! Вы живёте в этой деревне?

— Нет, ну что Вы. Хотя, знаете, да.

— Так да или нет? — не понял Иван.

— Сейчас живу, но вообще не живу. Живу в Петербурге, а здесь живу потому, что ещё тепло, на лето приезжаю пожить.

— А… — хотел задать вопрос Иван.

— Да, — перебила его Золотарёва, — у меня здесь дом, а вообще я вдова. А Василий Михайлович мой брат.

— Кто? — успел вставить вопрос в поток слов женщины Иван.

— Ну, Василий Михайлович, вот его дом и лесопилка, я как раз от него шла. А муж мой был компаньоном моего брата. Совладелец лесопилки. А сейчас я живу в Петербурге… Одна. Муж мой погиб, знаете? Хотя, наверное, нет, откуда бы… И теперь я — совладелица лесопилки. Но ничего в этом не понимаю. Вася ведёт все дела, пока я в Петербурге, а на лето я приезжаю сюда, пожить, пока тепло.

— Да, я понял, спасибо, Ксения Михайловна.

— Но Вы же найдёте преступников?

— Постараюсь, а у Вас есть какие-то предположения?

Ксения Михайловна несколько раз подозрительно огляделась вокруг, а затем прошептала:

— Пойдёмте, прогуляемся, я Вам всё расскажу.