Резидент

Роман Стамбровский (2025)

Мои новые знакомые называют себя резидентами. Они убеждены, что весь мир принадлежит им. Все деньги, ресурсы, территории, страны и даже люди находятся в единоличном владении резидентов. Я не верил им до тех пор, пока по одному их слову деньги не стали появляться в моих руках. Они управляют секретными службами, которые исполняют мои желания. Я никогда не чувствовал такой силы. Я словно всю жизнь ждал этого шанса, и теперь намерен получить все, чего достоин. То есть всего. Больше нет законов и моральных ограничений. Есть только мое желание. Вы завидуете мне? Ненавидите меня или жалеете?

Вита и Сентидо

— Я не хочу никуда идти. Я устал.

— Да брось!

Я стоял у поста медсестры и пытался разобраться с результатами анализов своих пациентов. Мой хороший друг Оквабел стоял надо мной и не давал сосредоточиться:

— Ты постоянно устаешь. Когда ты последний раз выбирался в клуб.

— На твой день рождения, кажется, — моментально ответил я.

— Ага, полгода назад.

— Нет, снега уже не было, — отрицал я нападки.

— Снега еще не было! — поправил меня Оквабел.

— Мы можем сходить в клуб в выходной. Почему обязательно посреди недели?

— Во-первых, у нас нет выходных. Мы работаем сменами и завтра начинаем с вечера, — начал перечислять причины мой друг. — Во-вторых, ближе к человеческим выходным ты найдешь сто причин не пойти. В-третьих, в этот клуб ты больше никогда не попадешь. Бронь есть только на сегодня.

— Аргумент… И это аргумент, — я загибал пальцы. — А вот фантазии по поводу уникальности меня не убедили. Ты пытаешься продать ощущение элитарности одного из таких мест, в какие я и так не хожу.

Оквабел настойчиво молчал, не отпуская мое внимание.

— Почему тебе не пойти с Марлин? — спросил я.

— Так-то я собирался…. Но ее под вечер стало мутить, и теперь она без сил спит дома.

— А перенести бронь нельзя?

— Нет. Она, вообще, досталась мне нелегальным путем, — признался мой товарищ. — Со мной связался молодой человек и попросил мимо кассы сделать ему компьютерную томографию.

— Оквабел! Ты же знаешь, что тебя могут поймать.

— Пока ведь не поймали. К тому же я аккуратно дела веду. Не рекламирую направо и налево. Новые клиенты приходят только от знакомых. Так вот, пациент оказался барменом этого клуба и предложил сделать туда пропуск. Стоимость такая же.

— А второй билет ты как получил? — поинтересовался я.

— Так я стал торговаться, и он уступил еще один. Все равно для него это бесплатно, — Оквабел рассказывал о своём «подвиге» с гордостью. Я стал разминать пальцами брови. В ожидании ответа Оквабел отвлекся и вступил в разговор с другими врачами, поэтому у меня было время придумать железобетонную причину, чтобы отказаться. С другой стороны, может быть, я действительно последнее время замкнулся в себе, ушел с головой в работу. Пожертвовать одним вечером и посмотреть что-то новое, хоть того и не планировал, — хороший задел для успешного человека.

Клуб располагался в центре города в старом здании бывшего завода. Его полностью отреставрировали и сделали самым модным местом. Снаружи все здание было выкрашено в белый цвет. Так что стена выглядела как чистый холст с яркими разноцветными пятнами от светомузыки в витражных высоких и широких окнах. Внутри стены, наоборот, были темными. Вдоль них и по перилам второго яруса тянулась неоновая подсветка, которая переливалась под оглушительную музыку и окрашивала все вокруг в разные оттенки. Меня изумляло, насколько неожиданными могут быть назначения, в которых используют большие помещения, такие как этот цех. Мы продвигались вглубь, медленно протискиваясь сквозь плотные ряды танцующих людей. Антураж зала, костюмы и лица отдыхающих — все разило пошлым, но уместным богатством. Именно чувство дороговизны происходящего заставляло меня лишний раз не смотреть им в глаза.

Пройдя через танцпол, мы вышли к барным столам и заняли один из них. Оквабел предложил мне остаться здесь, пока он сходит и купит нам напитки. Очередь была длинная, поэтому я приготовился коротать время, рассматривая все вокруг. Взгляд остановился на рыжей копне длинных кудрявых волос. Они были заправлены за уши и еле касались голых плеч. Девушка, проведя рукой по локонам, поправила их. От движения в ее ухе блеснула штанга золотистого цвета, которая контрастировала с матовым темно-красным платьем. Я перевел взгляд на ее лицо и случайно установил зрительный контакт. Быстро сделал вид, что смотрю в ту сторону, но только не на нее. В студенческие годы общение с незнакомками мне давалось легче. Этому способствовали молодежные секции и вечеринки. Но потом лабильность коммуникации пропала. И во взрослую самоокупаемую жизнь я вошел достаточно замкнутом человеком. Хотя я мог с экспрессией дискутировать на профессиональные темы, в отвлеченном разговоре я становился застенчивым молчуном.

— Привет, — раздался мне на ухо женский звонкий голос. Я сфокусировал взгляд вблизи себя и увидел ту самую девушку. Видимо, из-за громкой музыки и своих мыслей я не заметил, как она подошла ко мне.

— Привет, — это все, что я смог сказать. Мне приходилось почти кричать ей в ухо.

— Ты смотрел на меня? — спросила девушка.

— Нет, я ищу своего друга. Он ходит где-то здесь.

— Жаль, — ответила она и продолжила смотреть мне прямо в глаза.

— Ты здесь одна? — я решил проявить инициативу, чтобы не выглядеть жалко.

— Нет.

— А с кем?

— Тоже с другом.

— И где он?

— Не знаю, — ответила она и замолчала. Девушка явно чего-то от меня ждала, но я больше не знал о чем спрашивать, что говорить и что делать.

— Извини, мне нужно его найти, — я решил избежать неловкости и придумал причину, чтобы скрыться.

Я пошел к барной стойке, где видел его последний раз. Навстречу шел озадаченный Оквабел с пустыми руками.

— Позвонила Марлин. Говорит, что ей совсем плохо. Требует, чтобы я приехал и отвез ее в госпиталь, — друг был явно раздосадован.

— Езжай, — с грустью ответил я.

— Что ты здесь будешь делать один? Хочешь, поехали со мной? — предложил Оквабел в свойственной ему эгоистичной манере.

— Я еще побуду, — внимание девушки меня немного взбодрило, и я решил отказаться. Оквабела это обидело, и он ушел.

Я решил сам стоять очередь до бармена и заодно отыскать глазами ту девушку. Через десять минут, когда я уже сделал заказ, сквозь поток моих размышлений вдруг попытался пробиться знакомый звонкий голос. Переключившись на него, я расслышал не только эти «высокие частоты», но и сами слова:

— Твой друг не нашелся? — девушка как-то незаметно заняла очередь прямо за мной.

— Ему пришлось уйти, — сказал я, еле скрывая радость от того, что наше общение продолжилось.

— И теперь ты один здесь стоишь и грустишь? — она обошла меня и встала впереди, опершись руками на барную стойку. — Ты какой коктейль любишь?

— Вообще, я хотел взять негрони.

— Бармен! — крикнула девушка. — Мне беллини, а ему негрони!

— Нет, не надо! Спасибо. Я могу сам.

— Тебе так сложно получить подарок от незнакомки? — она улыбнулась.

— Подарков без причины не бывает.

— Значит, на то была причина. Бармен, делай, как я сказала, — она перешла на командный голос, но он все равно звучал по-детски мягким. Я не люблю спорить, боюсь показаться невежливым, стараюсь никого не обижать словом, поэтому я вежливо поблагодарил. — И один Лонг-Айленд, — добавила она. Видимо это для ее «друга», но зачем тогда она меня угощает? Мы дождались нашего заказа и по наитию пошли в одну сторону. Я не знал, как продолжить разговор. Она, наоборот, чувствовала себя непринужденно:

— Сенти! — крикнула она вдаль и подняла руку с одним из стаканов. Я попытался найти, кому она кричит, и поймал взгляд мужчины впереди. Этот человек был моего возраста, немного выше ростом. Он был в белой рубашке и темно-серой жилетке сверху. Мы пошли в его сторону, и я смог рассмотреть его ближе. Он носил прическу средней длины. Пряди черных волос были уложены назад, проходили по верху выбритых висков и заканчивались на коротко остриженном затылке. В темном мерцающем помещении были особенно заметны его неестественно светло-голубые глаза.

— Твой Лонг, — сказала девушка, когда мы подошли вплотную, и протянула ему напиток. — Это… — она указала на меня.

— Конси, — представился я.

— Сентидо. Очень приятно, — ответил мужчина.

— Извините, а вас как зовут? — обратился я к девушке.

— Вита, — звонко ответила она и повернулась к Сентидо: — Мы успели познакомиться у бара, — объяснила она ему мое появление.

— Ну раз теперь мы тоже знакомы, Конси, хочешь посидеть с нами? — предложил Сентидо.

— Я бы, конечно, хотел. Только если недолго, чтобы вам не стало скучно, — стал я прибедняться. Мне было интересно пообщаться только с Витой.

— Чем ты занимаешься? — спросил Сентидо.

— Я госпитальный хирург.

— Ого! Ты людей каждый день спасаешь, — восхитилась Вита.

— Я задействован на плановых операциях. Это, конечно, не выглядит, как в кино. В основном спасаю жизнь, возвращая ей прежнее качество.

— А если сейчас кому-нибудь в клубе станет плохо, ты сможешь помочь? — поинтересовался Сентидо.

— Что здесь может случится? Если это будет интоксикация, тогда я ничего не смогу сделать, нужно будет экстренно везти в реанимацию. Я задумался в поисках ответа. Разве только в порыве танца кто-то упадет со второго яруса и сломает себе что-нибудь. Чтобы продемонстрировать наглядно, я развернулся, обвел рукой верхнее пространство клуба и случайно задел свой стакан. Он скользнул по столику и слетел вниз, с дребезгом разбившись. Напиток расплескался по полу, и я с грустью подумал о том, что так и не успел его попробовать. От дребезга Вита вздрогнула и уставилась на меня, Сентидо тем временем перевел не нее взгляд и почти рассмеялся.

— Извини, Вита. Спасибо за напиток, — я решил раньше нее упомянуть про угощения, чтобы не было недопонимания со стороны Сентидо. — В следующий раз угощаю я. Просто так. Как ты меня сейчас.

— Что?! — Вита поняла мое смущение и залилась смехом. — Мы с Сенти не пара. Не думай ничего такого. Конечно, ты можешь меня угостить.

Мне было очень неловко за мою неаккуратность, и я несколько раз извинился перед Витой. Она предложила взять мне еще один коктейль, но на этот раз я категорически отказался.

Дальнейшее общение продолжилось уже в более непринужденной атмосфере. Двое моих новых знакомых с неподдельным интересом задавали дилетантские вопросы о моей работе, и я был этому рад. Иначе я не смог бы поддерживать разговор на отвлеченные темы, а так — чувствовал себя как рыба в воде. В итоге мы проговорили не меньше трех часов.

— Я, пожалуй, пойду, у меня сегодня был очень длинный день, — сказала Вита и обратилась конкретно ко мне. — Конси, ты очень интересный рассказчик. Я бы хотела тебя послушать еще, но, увы, не сегодня. — После этих слов Вита с нами попрощалась. Ни я, ни Сентидо не выразили желания разойтись. Я лишь с тоской проводил девушку взглядом до конца зала, а затем закончил мысль:

–…Но так сейчас делают только в двух коммерческих медицинских центрах во всей стране. В государственном госпитале таких дорогих приборов нет и, думаю, никогда не будет. Зато частый благоприятный исход там нельзя назвать случайным. И пациентов со временем будет становиться только больше из-за увеличения срока жизни. Но это нужно быть бизнесменом-миллионером, чтобы заказать такой прибор и еще потом ждать его пару лет.

— То есть советуешь вложиться, так? — по-деловому заключил Сентидо.

— Думаю, что нет, — честно сказал я.

— Но ты сказал, что это очень перспективно.

— Вдруг я ошибся. Поэтому тебе я рекомендовать не буду. Свои деньги — я бы инвестировал.

— То есть дело только в вопросе, чьи деньги.

— Да.

— А что бы ты сделал, будь у тебя много денег? Кроме покупки этой приблуды.

— Перестал бы работать.

— А еще?

— Путешествовал бы.

— А если денег больше, чем нужно для жизни?

— Не знаю, — я задумался. — Копил бы их, какую-то часть отдавал на благотворительность.

— Ну а если денег прямо совсем много?

— Много — это сколько? Если бесконечно много, то я бы поднял зарплаты всем врачам. Ты задаешь очень абстрактный вопрос, оттого сложный. А ты?

Сентидо улыбнулся, будто уже давно знал ответ:

— Я бы их целыми днями сжигал. Если в мире станет меньше денег, они обретут большую ценность. И если их число сократится у меня, я их тоже буду ценить гораздо сильнее…

К концу четвертого часа оживленного разговора даже я, привыкший к бессонным ночным дежурствам, невероятно устал. Потому мне пришлось распрощаться с новым знакомым посреди ночи и поехать домой. Напоследок Сентидо обмолвился, что они с Витой регулярно ходят сюда по четвергам в «дни электронной музыки». Я не придал его словам значения, поскольку больше никогда не собирался сюда возвращаться. При этом на следующий день, поскольку мне все же очень понравились новые знакомые, я решил обсудить их с Оквабелом. Но он сделал вид, что ему нисколько не интересно, как я провел вечер. И я остался наедине со своими воспоминаниями. Мне нравилось переживать их еще раз и разбирать на мельчайшие детали образ мыслей новых персон.

Ровно через неделю я стоял в дверях раздевалки для врачей госпиталя. Я мог выйти сразу после работы, еще сорок минут назад, к тому же под конец дня голова стала раскалываться, и даже пришлось пить обезболивающее. Но я выжидал определенного момента. В конце коридора появилась и быстро зашагала фигура в платье. Я стоял в раздевалке, не спеша собирая свои вещи, и краем глаза следил за коридором через приоткрытую дверь. В проеме мелькнуло светлое каре. Я ускорил свой темп в несколько раз и через двадцать секунд вышел следом за ней. В пятидесяти метрах от меня шла Эллория. Она работала реаниматологом. Девушка была миниатюрной, стройной красавицей с овальным лицом и белоснежными волосами. Даже если бы она мне не нравилась, я все равно сказал бы, что она самая привлекательная в госпитале. Мы, поскольку работаем в разных крыльях здания, редко пересекаемся. Удачей является, если мы занимаемся одним и тем же пациентом, — это повод обменяться парой фраз в коридоре. Она очень приветлива и всегда мне улыбается. Хочется думать, что я ей хоть немного симпатичен. Вот бы заговорить с ней не в стенах госпиталя, не на медицинскую тему, не о погоде… С недавних пор я стал подгадывать, чтобы выходить с работы вместе с ней. Но всякий раз я просто иду в отдалении и не решаюсь ее догнать. Сейчас мне казалось, что я смог сохранить толику воодушевления после той ночи в клубе, и сегодня точно подойду к ней. Но сразу на выходе Эллорию ждала подруга, и они вместе пошли в сторону центра. У меня не было планов на вечер. Вернее, они только что были сорваны. Раздосадованный, я решил пойти за девушками. Я понимал, что все это странно и неэтично, но ведь могла сложиться ситуация, что я тоже хотел сегодня вечером пройтись? Я шел позади и пытался придать осмысленности их прогулке. Придумать, о чем они говорят и как проведут вечер. Что подруга Эллории может рассказать о своей работе. И что у них общего. Вместе росли, учились или их сблизило совместное увлечение. Поток фантазии прервался, когда «преследуемые» зашли в ресторан. Я не собирался сходить с ума и продолжать слежку. Тем более, решил я, наши с ними прогулки просто совпали по направлению. Я перешел на другую сторону проспекта и продолжил движение прямо. Но не успел я толком сориентироваться в пространстве, как вдруг увидел впереди, в двухстах метрах от себя, покатый свод крыши здания с белыми стенами и игрой света вокруг. И я решил не упускать вновь выпавший шанс и подошел к знакомому клубу вплотную, чтобы еще раз ощутить ту атмосферу. Атмосфере, где царили ураганы ритмов и света.

— Конси! — окликнул меня знакомый голос. Я повернулся и увидел Сентидо, сидящего за рулем красной машины. Она выглядела как кроссовер, но казалась сильно приземистой из-за своей стремительной формы и больших колес. На секунду случайная встреча мне показалась крайне странным совпадением. Я подошел ближе. — Пришел тусоваться? Садись, вместе доедем. Сентидо проехал вдоль всего здания, завернул за угол, на парковку, и резким рывком проехал вглубь рядов, до первого свободного места. Все произошло так быстро, что я не успел осмотреться в салоне, хотя люблю смаковать каждую деталь дорогой вещи. Раздался звонок, и Сентидо посмотрел на экран телефона, который лежал в подстаканнике между сиденьями.

— Это Вита. Скажи ей, что ты приехал, — сказал Сентидо. Я знал его всего один день, но уже мог вслепую сказать, что на него похоже, а что нет. Это было похоже.

— Алло, — ответил я на звонок.

— Тебя долго ждать? — послышалось из трубки.

— Ммм…

— Где твоя машина?

— Уже на парковке.

— Давай быстрее, я тебя у главного входа жду.

— Это Конси. Сентидо сейчас паркуется, попросил меня ответить.

— О, Конси! Как я рада, что ты пришел! Просто невероятно, как у вас похож голос.

— Извини, хотел сразу сказать.

— Я была уверена на двести процентов, что разговариваю с Сенти. Короче, я буду внутри.

Это место мне уже было знакомо. Танцпол, люди, одинокие столики, бар, очередь, огненная прическа. На этот раз Вита была в платье, разделенном на белый верх без рукавов и рыжую, как ее волосы, рифленую юбку. Мы заметили друг друга одновременно:

— Мне текилу, — обратилась Вита к бармену. — Сенти?

— Тоже. Две, — ответил тот.

— А ты, Конси, что будешь? — обратилась Вита ко мне.

— Ничего, спасибо. Я принял обезболивающее лекарство, поэтому сегодня мне пить нельзя. И к тому же, Вита, насколько помню, я сам тебя собирался угостить, — в общем, я отказался от выбора и остался без напитка. Вита уже не первый раз на моей памяти пыталась скрыть эмоции, но у нее это плохо получалось. Она сначала злилась, но вскоре отвлеклась.

Время в компании ребят шло неумолимо быстро. Они были очень открытыми и смешливыми. Я не мог скрыть своего удовольствия от общения с ними. Так получилось, что мне не пришлось не проронить ни слова о работе. И мне понравилось это. Сегодня я мог быть человеком, состоящим из предпочтений в кино, мнений о новостях, воспоминаний о масс-культуре прошлого. Возможно, в разгар беседы я даже забыл, кем являюсь на самом деле.

— Долонья хочет встретиться, сейчас, — сказала Вита после пяти минут залипания в телефон.

— Что такого интересного она хочет тебе рассказать во втором часу ночи? — спросил Сентидо.

— У нее сейчас трудности с заданием, — Вита повернулась ко мне и пояснила: — Заданием на работе.

— Езжай. Хотя с нами веселее.

— Подвези меня. На машине до нее — десять минут.

— На такси столько же.

— Я не люблю таксистов. У меня с ними всегда проблемы.

— Хорошо, — лениво согласился Сентидо и обратился ко мне: — Конси, поедешь с нами?

— Ты же выпил, — справедливо заметил я.

— Мы не будем попадаться, — интриговал Сентидо.

— И как ты это сделаешь? По ночам полиция только и тормозит спорткары, чтобы поймать таких, как ты.

— Конси, ну разве нельзя хотя бы попробовать? — удивлялся Сентидо. — Для твоего спокойствия я напишу СМС и отправлю его в космос, чтобы звезды были к нам благосклонны, — Сентидо стал карикатурно печатать на своем телефоне. В другой раз с другим человеком я бы разозлился, но этот парень располагал к себе своим эпатажем.

Мы довезли Виту до нужного адреса, и Сентидо предложил поехать перекусить. Посреди ночи. За недолгое время я уже успел привыкнуть к клубу, поэтому с неохотой согласился сменить обстановку. Без Виты Сентидо водил достаточно агрессивно, с нарушениями, не опасаясь полиции и камер контроля скорости.

Сначала это пугало, но потом я убедился в навыках Сентидо: он полностью контролировал свой болид и обстановку на дороге. Мой новый приятель остановил машину на бульваре, и нам оставалось пройти двадцать метров до входа в подсвеченный особняк. На пороге нас встретил администратор и проводил внутрь. Помещение пестрило позолотой, красным бархатом и отблесками от хрусталя помпезных люстр. Если убрать из помещения и так редкие столы, это место легко будет спутать с дворцовыми покоями или картинной галереей. Мы заняли стол на двоих в самом центре зала, отчего мне было неуютно и хотелось прикрыть спину. Видимо, как раз для этого здесь использовали такие массивные стулья с широкими мягкими спинками.

— Будьте добры, свиные медальоны в сливочном соусе и лимонад «Веселый Цитруша», — Сентидо сделал свой выбор сразу, как только мы сели.

— А для вас? — официант обратился ко мне.

— Извините, я не могу сказать сразу.

— Хорошо, я подойду к вам чуть позже, — услужливо ответив, официант ушел. Я проводил его взглядом, и, в ожидании того, когда принесут меню, стал неспешно осматриваться по сторонам.

— Ты выбрал? — спросил меня Сентидо через минуту.

— Нет. Меню же нет, — ответил я, отчего Сентидо громко выдохнул носом.

— Его и не будет, — сказал он. — Просто скажи гарсону, чтó ты хочешь.

— А вдруг у них нет того, что я хочу.

— Здесь такого не может случиться.

— Даже если я попрошу вырезку нарвала?

— Ты живодер, чтобы такое хотеть? — Сентидо стал грубым за секунду, отчего по мне пробежали мурашки. Я стал быстро придумывать классическое не очень дорогое блюдо. Хотя до этого Вита и норовила меня угостить, но сюда меня позвал Сентидо, и я не был до конца уверен в том, что ужин достанется мне бесплатно. К нам подошел официант с бокалом газировки для Сентидо и снова обратился ко мне.

— Сможете сделать болоньезе? — я выбрал блюдо, которое чаще всего заказываю в обычных кафе.

— Напиток? — официант спросил о том, о чем я заранее не подумал.

— Такой же, — я указал на бокал с приторно-сладким напитком, который официант только что принес.

— Хорошо.

— А, подождите… — я вспомнил, что блюда бывают очень дорогими. — Не могли вы сориентировать по цене? — страх прилюдно обанкротиться был сильнее, чем прямо сейчас намекнуть на свою несостоятельность. Официант и Сентидо переглянулись, и мой приятель одобрительно моргнул.

— Здесь блюда подаются бесплатно, — успокаивающе ответил официант и удалился, оставив меня озадаченным.

— Удивляют цены? — Сентидо первым атаковал меня шутливым вопросом.

— Бесплатного ничего не бывает, — недоверчиво ответил я.

— Для кого как.

— Ну, вот кто оплачивает работу повара?

— Владелец ресторана.

— С такими ценами на чем он зарабатывает?

— Я его знаю. Ему не надо зарабатывать, чтобы содержать ресторан.

— Он настолько богатый? В чем тогда, вообще, смысл этого заведения?

— А ты как думаешь?

— Ну вот ты можешь открыть такой же? — мне захотелось узнать, сколько Сентидо зарабатывает.

— Такой, наверное, нет. Здесь в каждую деталь столько души вложено, — Сентидо говорил так, что было непонятно, шутит он или вполне серьезен. В любом случае, в такие заявления я никогда не верил, особенно в отношении богатых.

Нам принесли еду, и я впервые в жизни ел такие вкусные макароны. Но до сих пор ощущалась повисшая в воздухе недосказанность.

— Честно, я не верю богатым людям, когда они делают что-то бесплатно, — все-таки решился озвучить свои мысли. — Они занимаются благотворительностью, чтобы скостить налоги. Покупают дорогие картины, чтобы отмыть деньги. И если совершают что-то хорошее, то только под камеру, для пиара.

— Ты все верно говоришь, — Сентидо неожиданно меня поддержал, хотя я уже был готов спорить.

— В любом случае, деньги можно тратить не только в свою пользу.

— Конси, а представь, что у тебя сейчас появится пять тысяч, — Сентидо доел свое блюдо и теперь ждал меня. — Как бы ты ими распорядился?

— Я бы…

— При условии, что их нельзя тратить на себя, — перебил меня Сентидо.

— И на покупку вещей для себя?

— Вообще на все, что с тобой связано.

— Ну… Я… — у меня не было идей. — Слушай, ты предлагаешь мне невероятную гипотетическую ситуацию. Будет у меня на руках такая сумма, я что-нибудь смогу придумать, — моя категоричность понравилась Сентидо, и он начал что-то вбивать в свой телефон. Мы еще немного поговорили на отвлеченные темы, и я не спеша доел блюдо. Затем Сентидо поторопил меня на выход, и мы возвратились к машине.

— Конси, — Сентидо подозвал меня к багажнику. Он достал телефон и ввел пароль для разблокировки. Девять, пять, шесть, три, — я случайно подглядел код. Я часто не специально смотрю в чужие телефоны. Для меня это, скорее, вредная привычка, чем злое деяние. Сентидо зашел в приложение с гарцующей лошадью на иконке, затем нажал на символ замка — и машина пиликнула, поприветствовав нас. Сентидо открыл багажник, окинул его взглядом и достал бумажный пакет.

— Держи, — передав это мне, сказал он. Я заглянул внутрь и сначала подумал, что это какая-то шутка. Там лежало несколько пачек купюр.

— Здесь пять тысяч.

— Ты шутишь? Они бутафорские?

— Нет, можешь проверить.

— Где ты столько взял? И зачем?

— Написал в чат «помощи», — безразлично ответил Сентидо.

— Куда?

— Разве это важно? Что будешь делать с деньгами? — Сентидо спрашивал настойчиво, отчего я только путался в мыслях. Сложно с ходу сказать, как можно потратить восемь своих зарплат. Тем более — как можно потратить их не на себя.

— Давай отправим в фонд помощи животным.

— Чтобы ты гордился собой, что спасаешь собачек?

— Тогда не знаю. Все, что бы я ни сделал, так или иначе связано со мной.

— Тогда как, по-твоему, богатый должен тратить свои деньги?

— Я уже понял, что ты имеешь в виду, — мы стояли молча, пока я не продолжил: — Если нет возможности потратить не себя, то есть ли способ максимально дистанцироваться от воздействия этих денег.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — в Сентидо появился азарт. Ничего не сказав мне, он направился по дороге в сторону жилых домов. Он шел не быстро, уверенно, не оглядываясь по сторонам. Хотя водителям светил зеленый свет, все они сбавляли скорость перед Сентидо, и никто ни разу не посигналил, не объехал. Я пропустил все машины, побежал за Сентидо и догнал его, когда тот уже заворачивал за угол дома. Он прошел вдоль него и остановился у случайного подъезда. Затем достал телефон и начал звонить:

— Какой код? — спросил Сентидо, а следом ответил, видимо, уже на вопрос, прозвучавший по ту сторону трубки. — Не скажу… Отгадайте… — Вскоре он принялся нажимать на кнопки домофона, и замок с щелчком отпустил дверь. Не сказав больше ни слова, Сентидо завершил звонок. Затем он, уже когда мы вошли в подъезд, засунул руку в пакет с деньгами и достал одну пачку.

— Есть ручка? — спросил он меня. Я огляделся и нашел на подоконнике карандаш. Сентидо принялся писать прямо на верхней купюре: «Это подарок». Затем он с силой запихнул пачку в щель случайного почтового ящика. — С остальными поступаешь так же, — скомандовал Сентидо. Он говорил так строго, что я побоялся перечить ему. Да мне и не хотелось: все, что делал Сентидо, меня завораживало. Сначала я подписал все пачки, после чего в случайном порядке разложил их по ящикам. Мы молча вышли, и, убедившись, что Сентидо в хорошем настроении, я спросил:

— Зачем мы это сделали?

— Ты хорошо помнишь вчерашний день? — вопросом на вопрос ответил Сентидо.

— Да.

— А прошлую неделю?

— Наверное, тоже.

— Какие на той неделе были самые яркие события? — продолжал мой непредсказуемый «подельник». Для меня было очевидно — мое новое знакомство, но я сделал небольшую паузу, чтобы казалось, что у меня есть выбор.

— Я первый раз пришел в ваш клуб, — признался я.

— За прошлую неделю ты назвал одно событие. За месяц их должно быть четыре. За год — пятьдесят. Если у кого-нибудь спросить о ярких событиях года, мало кто с ходу назовет больше пяти. Позднее, с трудом, из человека можно будет вытянуть еще пять. Но это максимум. Жизнь идет, каждый день что-то случается, но воспоминания появляются в сотни раз реже. Ты спрашиваешь, почему я так поступаю. Я продлеваю свою жизнь, когда создаю в ней события.

— Если ты совершаешь такие перформансы постоянно, то и они сольются в одно воспоминание.

— Может быть… Но не исключено и то, что этот поступок мне запомнится — и тогда моя жизнь станет длинней. Кроме того, не только я, но и все сопричастные получат свое воспоминание, а значит, я поборолся за удлинение их жизни тоже. Для них это точно неординарное событие.

— Ты думаешь, они будут в старости вспоминать, как нашли лишнюю зарплату у себя в почтовом ящике?

— Нет. Найти деньги — это не событие. Они должны их потратить. Что-то купить. Куда-то поехать. Кому-то сделать подарок. Вот это останется с ними на всю жизнь.

Я понимал, о чем говорит Сентидо, но сам так не чувствовал:

— Они могут проиграть все на ставках или сорваться, будучи в завязке.

— Верно. Жизнь — это череда плохих и хороших событий. Они разноцветной россыпью раскиданы по линии жизни. Именно они просеиваются через сито времени и остаются с тобой навсегда.

— Я не уверен, что жизнь — это именно воспоминания. Да, ностальгировать приятно и важно, особенно в старости. Но даже старики половину дня думают о текущей жизни, то есть о сегодняшнем дне.

— А он — результат действий в прошлом, то есть воспоминаний.

— Но не само «прошлое». Если разделить жизнь человека на хорошие и плохие моменты, то первые никогда не случаются неожиданно. Никто «ни с того ни с сего» не завершает обучение в университете, не женится, не воспитывает ребенка. Зато негативные события, наоборот, случаются внезапно. Разнервничаться — и получить сердечный приступ. Уснуть за рулем. Даже многолетняя борьба с раком начинается с неожиданного получения диагноза. И в отличие от событий позитивных, плохие — меняют жизнь резко и кардинально. Так что в моем представлении жизнь — это отрезки спокойствия, и каждый обрывается катастрофой. Самый последний — тоже оборвется внезапно, — мы сели в машину, и я дополнил свой ответ: — Полученные деньги навсегда запомнятся только тем, в кавычках, счастливчикам, кому они принесут горе.

Сентидо молчал. По его дергающимся губам было видно, что идет напряженная беседа с самим собой. И мои слова явно посеяли зерно сомнений в его мыслях. Только через несколько минут он прервал свою внутреннюю борьбу и обратился ко мне:

— Уже поздно. Куда тебя докинуть?

— И правда, — я впервые за долгое время посмотрел на часы, которые показывали начало пятого часа утра. — Я живу вот здесь. — Открыв карту на телефоне, я попросил высадить меня на проспекте, чтобы Сентидо не видел мрачное многоквартирное здание, в котором я живу. На пути к моему дому каждый молча обдумывал разговор.

— Спасибо, что подбросил, — я был воодушевлен нашей беседой и уже общался с Сентидо, как со старым другом. — Ну что, через неделю будешь в клубе?

— Нет. Я буду далеко отсюда, — ответил он.

— Где?

— В другой стране.

— Командировка?

— Не совсем. Скорее, выездные игры.

— Во что ты играешь?

— Мунерамгейм, — Сентидо ответил быстро, на автомате, и теперь не мог подобрать слова, чтобы объяснить смысл сказанного. Наш разговор отвлекал его от внеочередного переосмысления реальности. — Игра для богатых, — скупо уточнил он. И я в тот момент решил больше не выпытывать подробности:

— Ладно, тогда увидимся потом. Удачи!