Какие большие зубки

Роуз Сабо, 2021

Много лет назад суровая бабушка Персефона Заррин отправила свою внучку Элеанор в школу для девочек. Письма, которые юная Элеанор писала родным, всегда оставались без ответа, однако после ужасного происшествия в школе она вынуждена вернуться в единственное место, которое считает безопасным, – домой. Но родные не только не рады ее видеть, кажется, они готовы ее съесть. В прямом смысле этого слова. Оказавшись в безвыходной ситуации, юная Элеанор пытается заново узнать и полюбить своих родных, а заодно обсудить с бабушкой тот «инцидент в школе». Но не успевает – бабушка умирает у нее на руках, взяв клятву беречь семью, как много лет делала она сама. Элеанор отчаянно пытается выполнить обещание, но для этого ей нужно победить тьму внутри себя…

Посвящается моей бабушке, Кэтлин Сабо.

Она говорит, что не любит книги про оборотней, но все равно мною гордится.

Он это объясняет тем, что для магната честь родины, дома и имени — его личная честь, победы народа — его слава, судьба народа — его участь.

— Б. Стокер, «Дракула»^[1]

Вот ваша карта — Утопший Моряк-Финикиец

(Вот жемчуг очей его! Вот!),

Вот Белладонна, Владычица Скал,

Примадонна.

Вот Несущий Три Посоха, вот Колесо,

Вот Одноглазый Торговец, а эту карту

Кладу рубашкой, не глядя —

Это его поклажа. Что-то не вижу

Повешенного.

— Т. С. Элиот, «Бесплодная земля»^[2]

Пролог

Где-то в глубине ночного леса бежит мальчишка.

Я ничего не чую, в отличие от моей сестры Лумы и нашего кузена Риса, — ни пота, ни страха. Но я его слышу, как слышу хруст веток и шорох листьев под ногами. Он бежит из березняка в сосновую рощу. Слышу, как бежит кровь в его жилах, отчаянные рыдания, которые он пытается сдержать, как старается не оступиться на незнакомой тропе.

Другой наш кузен, Чарли, тоже здесь, стучит новыми ботинками по каменистому руслу реки. Он еще юн и неуклюж, но не обделен другими талантами. Как и Рис с Лумой — они сменили облик, как только мы вышли из дома, и теперь бегут на четырех лапах, так тихо, что мои уши не способны уловить их шагов. Я оставила ботинки на крыльце, и сосновые иголки похрустывают под моими босыми ступнями, но я уверена, что все слышат, как бешено колотится мое сердце.

Стоят весенние сумерки. Тонкий ломтик полумесяца рогами вверх висит в небе.

Мальчишка выбегает на поляну, заросшую высокой травой и испещренную норками мелких зверьков. Вот он — переломный момент. Нога мальчика попала в кроличью нору, и он падает. Я смотрю ему за спину, оглядываю поляну, пока не замечаю пару горящих глаз. Рис приподнимает подбородок и рычит. Пора.

Мы тут же сходимся: Рис справа, я слева, а Лума набрасывается на жертву сзади и толкает передними лапами. Под ее весом мальчик падает на живот и катится по земле. Мы ждем, пока он поднимется, и он хватается за мокрую траву, пытаясь перевернуться и встать.

Чарли, спотыкаясь, выходит из тени и сгибается пополам, пытаясь отдышаться. Мальчишка ползет к Чарли. Говорит ему, чтобы тот бежал. Но потом переводит взгляд на нас и понимает, что Чарли не боится. И начинает молить его о помощи.

Рис с Лумой зубами хватают мальчика за лодыжки, а я прыгаю ему на спину и сижу так, пока они не утаскивают его в темноту. Мальчик все молит о помощи нашего кузена. Наконец, Чарли глубоко вздыхает и выпрямляется. Поправляет очки на носу и рысцой бежит за нами. Лес все ближе.

— Неужели вам это не надоело? — спрашивает Чарли, не обращая внимания на крики мальчика, умоляющего нас его отпустить. — Разве вам не хочется сыграть во что-нибудь другое?

Рис на мгновение выпускает из зубов лодыжку мальчика и кивает в сторону Чарли, улыбаясь уже человеческим лицом.

— Нет, — говорит он.

Мы тащим мальчишку в тень, под одну из огромных сосен. Со стороны дома слышится крик: кто-то зовет нас. Судя по звуку, пришедший к нам в гости банкир заметил пропажу сына.

— Что будем с ним делать? — спрашивает Рис.

— Сварим из него суп, — отвечает Лума. На самом деле она терпеть не может суп, но мальчик, явно не оценив шутки, начинает всхлипывать громче.

Чарли все так же суетится, оглядывается по сторонам.

— Я сделаю так, чтобы он ничего не помнил. Иначе у нас будут неприятности.

— Погоди. — Я поднимаю руку. Меня охватывает новое чувство: как будто внутри меня разверзается маленькая голодная пустота. — Кажется… я хочу его съесть.

Рис хлопает меня по спине, а Лума взвизгивает от удовольствия. Никогда прежде мне не хотелось никого съесть, и они мной гордятся.

— Вот только нельзя, — быстро говорит Рис.

— Мы обещали бабушке, — добавляет Лума.

— Ладно. — Я опускаю ладони на плечи мальчика и собираюсь встать. Тем временем мой рот широко раскрывается, словно я зеваю, хотя я ничуть не устала. — Давайте тогда…

И вдруг происходит нечто странное. Я сижу на опавших сосновых иголках, челюсть невыносимо болит, а мальчика нигде нет.

Примечания

1

Пер. Н. Сандровой, А. Хохрева (Здесь и далее — прим. ред.)

2

Пер. С. Степанова.