Красная Община 98. Стрела

Руслан Витальевич Кардашов

Самый надежный партнер – это бывший полковник милиции. Так думал начинающий директор строительного кооператива Борис Ситников, когда подписывал договор о создании кооператива и заявление о том, что он является исполняющим директором в нем. Зачем директору кооператив для постройки одинаковых коттеджей? Да затем, чтобы втроем разбогатеть и проверить лекарство местной психбольницы. Но самое удивительное, что постройка домов была началом отмывания денег клиентов из Севера в долевой стройке И.П.

Глава 4. Отвратительная работа

Прошло время в несколько месяцев, я продолжал работать рабочим без трудовой книжки на одном доме, деньги я зарабатывал тем, что мешал лопатой раствор и носил в ведрах больших для бригадира Геннадия и его знакомого штукатура, который был алкоголиком местным и не было у него семьи своей личной. Вот я добился немного уважения со стороны папы Тани и стал часто бывать у них дома в качестве гостя, сексом мы занимались редко, раз в неделю, и то когда папаша уезжал к своей жене в квартиру, которая была в Советском районе города.

В городе открылся филиал Московской академии правосудия в бывшем здании напротив строительного вуза, и мне отец моей девушки предложил пойти учиться на коммерческую оплату в группу юридического факультета, в которой придется учиться шесть лет, и потом можно работать юристом на зарплату в 15 тысяч рублей, а на стройке мне бы рабочему платили 3,5 тысячи рублей за физический труд и унижение молодых неопытных мастеров и рабочих, выпивающих по жизни.

Я не был доволен своей девушкой и ею обременен, поэтому после третьей зарплаты я поехал в Академию права, которую я так стал называть, она была расположена на правом берегу города рядом с неврологическим диспансером и администрацией Ленинского района, а рядом, в 500 метрах, был Ленинский отдел милиции района и недалеко «Петровские бани», в которых можно было попариться и снять комнату на час для выпивки в дружной компании.

С мобильника я позвонил человеку, чье имя было написано ручкой шариковой на бумажном клочке листа тетрадного в клеточку: Махоркин Лев Герасимович.

— Я буду вас обязательно ждать, — ответил он мне глухим невыразительным голосом, словно был простужен. — Деньги при вас за обучение?

Я думал, что приятное общение с умным, интеллигентным человеком меня возвысит среди двух личностей рядом со стройкой в поселке, в котором я работал с лопатой. После прогулки по улице зимой на тротуаре, на котором я упал из-за льда, который был после мороза не сбит дворником и не посыпан песком, я сильно разозлился в своем черном длинном до колен пуховике на пуговицах с капюшоном. Мне нужны были положительные эмоции, чтобы сбалансировать нервную систему.

Я надеялся, что в мудрой тишине преподавательской, среди многих студентов и известных преподавателей я почувствую себя почти в родной стихии и моя опустошенная душа вспыхнет жаждой познания.

Академия располагалась в здании строительного учебного комбината в три этажа, рядом с которым была построена гимназия №1 для детей обеспеченных родителей. Много иномарок, принадлежащих, по всей видимости, некоторым студентам и преподавателям, создали проблему с проходом через дорогу с одного тротуара на другой. Пришлось мне толкнуть боковое зеркало случайно рукой, проходя мимо иномарки немецкой модели темного цвета с номерами государственными, буквы которых начинались на «О».

Я взял конверт без марок и вложил туда десять тысяч по сто рублей, это были три мои зарплаты на стройке с лопатой, и конверт заклеил слюной, спрятал его в пуховике в большом кармане, моя шапка была вязаная с небольшим бубенцом наверху и имела коричневый цвет с розовым оттенком. Ситуация меня наполнила сладким волнением, похожим на адреналин. Наверное, что-то подобное испытывают настоящие соискатели, когда несут взятку преподавателю заслуженному ради места под солнцем среди выбранных детей известных личностей.

Мне обидно, что девушка с отцом своим и рынок с палатками заставили меня пойти на стройку ради науки и познания юридического права. Все права гражданина начинаются с закона, а закон — это дело святое, чистое и благородное, и им нельзя заниматься между делом. Посвятить себя познанию в науке и отдать себя ей до конца, а потом открыть истину, которая станет лицом опытного специалиста — вот что нужно для моего стремления, подумал я, когда стоял у входа в Академию перед порожками и голубым цветом стен здания с улицы.

С этими добрыми мыслями я поднялся по ступенькам и прошел через вход здания, внутри был вестибюль, наполненный шумными студентами, которые были на перемене между занятиями, я показал паспорт охраннику на проходе по коридору, который меня записал в журнал на его столе, и верхняя видеокамера полукруглая меня стала снимать, как и всех, кто там учится и ходит. Я прошел по новому паркету в коридоре. На втором этаже, на который я поднялся по ступенькам, я нашел дверь, пронумерованную числом 28, постучал и взялся за ручку, одежду я держал верхнюю в левой руке, а шапку положил в карман пуховика. Дверь была заперта.

Не успел я подумать, что это плохой знак второй раз за день (первый раз — когда я упал на ледяном тротуаре), как я услышал за спиной шаги. Обернувшись, я увидел высокого, немного сутулого, в черном костюме и белой рубашке без галстука, седого человека, который руки сгибал в локтях при ходьбе и шел прямиком ко мне, постукивая каблуками своих туфель коричневого цвета.

— Я Махоркин, — сказал он. — А вы звонили мне с целью поступления в вуз на платную основу?

Я кивнул и для убедительности показал ему карман пуховика, из которого достал белый конверт наполовину. Махоркин приближался медленно, потому что смотрел по коридору за мою спину, неторопливо и вдумчиво. Его прическа была густая над ушами из седых волос, а на макушке просвечивала благородная плешь работника умственного труда, но лицо не светилось проникновенной осведомленностью. Лицо было у Махоркина немного похожее на другую национальность, ближе к Узбекистану, он не имел на лице эмоции, его черные брови сильно мне запомнились. Он приблизился ко мне и остановился как вкопанный, его брюки были со стрелками, и худая фигура мне дала понять, что он много лет посвятил науке, которую любил.

Открыв ключом дверь, он взмахом руки пригласил меня зайти внутрь, быстро зашел следом за мной и запер двери на ключ.

— Присаживайтесь, — сказал он.

Это был не преподавательский кабинет. Может быть, это был архив с документами. От пола до потолка высились стеллажи с папками и книгами, несколько компьютеров стояли стационарных на столе, у которого мы сидели вдвоем, я присел на невысокий стул из нержавейки и трубок под ним в виде ножек, а профессор сел в невысокое кресло со спинкой из кожи офисное, которое крутилось и было на колесиках.

— Показывайте, сколько вы принесли для обучения на подготовительных курсах, — сказал он.

Я протянул конверт белого цвета. Махоркин разорвал боковую сторону и правой рукой залез в конверт, чтобы достать всю пачку денег, которая была перевязана нитками белого цвета.

— А сколько тут?

— Я принес десять, как говорил мне Вячеслав Николаевич, — тихим голосом я ответил ему.

Мне стало стыдно. Как я могу от лица будущего тестя говорить с таким умным человеком, который меня должен спасти от безграмотности в этом городе торговом?

Махоркин как истинный преподаватель посмотрел на нитки и сказал:

— А что так все сложно, что белые нитки на пачке, вас этому будущий тесть научил?

— Нет, я сам подумал, чтобы не потерять, это за обучение сразу для вступительных экзаменов, и вы знаете про меня? — спросил волнуясь я.

— Я про тебя все знаю! — и положил пачку денег обратно в конверт преподаватель, а потом легким движением руки правой открыл в столе небольшую полку и махнул туда конверт локтем, после задвинул полку медленно, продолжая смотреть на мой пуховик, который я держал перед столом в руках сидя.

— Тебе придется учиться на курсах в этом вузе у отдельного преподавателя, который поможет тебе сдать вступительные экзамены, — говорил он тихо и невнятно, словно самому себе. — Я поговорю с этим преподавателем о тебе и попрошу, чтобы в приемной комиссии я был на экзаменах, потом будешь на факультете юридическом с уклоном на диплом по изучению уголовного права.

Я понял, что прозвучал намек: пора заявить о своих возможностях и намерениях.

— Ну что вы! — воскликнул я, в уме прикинул, что он меня берет под свое крыло для уголовного отдела местной милиции.

— Я очень даже рад, что твой тесть тебя к нам прислал, вот только тебе придется думать редко про семью, а чаще про изучение теории и законов для карьеры юриста. Ты готов это в этом кабинете мне подтвердить, чтобы я за тебя поручился? — ответил профессор юридических наук.

Глаза его стали бегать, черные, маленькие, но они смотрели выразительно редко с честностью на меня, скорее, на цель преследования.

— Поймите меня правильно, мне нужно получить юридическое образование в этом вузе! Я должен стать юристом, пусть я это образование сейчас не заслуживаю.

— Ты что? — не очень серьезно возмутился Махоркин. — Почему ты сразу так унижаешь себя? Может быть, это отличная работа — быть юристом в кругу знакомых города, востребованным для любых клиентов по рекомендации.

— Знаете, мне нужно быть им, потому что вся семья моей жены милиционеры, и она тоже учится в вузе!

— Меньше слов ты говори тут, — ответил мне профессор и улыбнулся в ответ.

— Хорошо, как скажете! — ответил я и стал смотреть по сторонам, пытаясь рассмотреть маленькую видеокамеру нашей беседы.

Я оставил Махоркину номер своего мобильного телефона и поехал домой на автобусе с остановки, которая была недалеко от вуза юридического и строительного.

Конец ознакомительного фрагмента.